Да здравствует Герберт Уэллс!

Чёрт. Что-то я стал какой-то уж слишком кровожадный. Или это – «тот» я, требует, провоцирует, сподвигает?.. Хочет чаще вылезать наружу?

Уговариваю сам себя, что местные летучие ни в чём (Ну, по отношению ко мне!) не виноваты. А что до мерзкого вида… Их такими сделали. Небось, ещё и обучили.

Ладно, стоять, словно злобный баран, сжимая в напряжённой руке кусок металла, и правда – глупо. Поворачиваюсь и иду «к себе». Гадов, если уж прилетят – услышу!

А пока полежим ещё на кушетке, подумаем, помечтаем…

Гады не прилетели.

Об этом догадался, когда очнулся как обычно – на полу любимого тренировочного. Стягиваю визиоочки, встаю. Наши все тоже закончили – вон, уходят.

В душевой молчим. Подробности и детали встречи в воскресенье оговариваем уже в раздевалке, переодеваясь.

Владимир подводит итог:

– Значит, адрес всем понятен. Добираемся поодиночке. На метро. С собой берём только чаки и кастеты. Пластимаски на морды надеть не забываем. Всё. До встречи!

Расходимся.

Выходя из зала, и кивая на прощанье любимой тёте Любе, ловлю себя на том, что улыбаюсь, как последний дебил. Завтра!.. Уж мы им – !..

В метро сегодня вообще пусто – ещё бы. Все, кто ездил по гостям, и всяким паркам увеселений, давно отдыхают от этого «отдыха» дома. Переваривают вкусную пищу, смотрят понаделанные фотки, и делятся впечатлениями. Выкладывают наиболее удачные в соцсети. Ну а я – с «работы». Сижу, обдумываю.

В частности – какого …я мне дали этот, последний, Мир. Наверняка неспроста!

Но в чём подвох?!

Напрягает, что пока понять не могу. И иногда даже начинаю подозревать, что и правда – Миры распределяют случайным образом. Как генератором случайных чисел.

Ладно, подождём – увидим. А пока – ужинать и спать.

Мать сегодня даже соизволила выползти встретить меня в коридор:

– Привет, Ривкат.

– Привет, ма. – вижу, что что-то имеет за душой: уж больно хитрый вид. И явно не от чего-то плохого: наоборот. Словно случилось, ну, или должно – что-то приятное! Но спрашивать не тороплюсь: пусть сама скажет. Ведь не утерпит. И точно:

– Ривкат. Я тут с тобой обсудить хотела.

– Ага. Говори. – стараюсь слишком уж весело не улыбаться. Уже всё понял.

– Ну, помнишь, ты сказал, чтобы я отдохнуть куда-нибудь… Съездила?

– Да, сказал. Это было бы хорошо – обстановку сменила бы. Расслабилась.

– Ну так вот. Сегодня подвернулась путёвка. Правда, недалеко: в Сергиев Посад. Там есть такая… Не совсем, конечно, санаторий, а… Турбаза.

– В-смысле, придётся ходить какими-нибудь пешими маршрутами? Наслаждаясь достопримечательностями малого Золотого Кольца?

– Да. Две недели. Сбор и выезд – как раз через неделю.

– Супер. Как достала такое сокровище? Это же мечта любого москвича!

– Ну… – вижу, мнётся, – Сергей Николаевич помог.

Насколько помню, это – их менеджер по комплектации. Он же – старший кладовщик, говоря русским языком. Или завсклад, если совсем по-старинке. Понимаю, что рука снова чешет многострадальный затылок. Но против этого делового и дотошного разведённого зануды за пятьдесят ничего не имею. Мужик он неплохой. Вроде. А побить его, если что, я всегда успею. Поэтому усмехаюсь вполне весело:

– Вот спасибо ему. Надеюсь, он сам-то с тобой поедет?

– Ну… Да! – вижу в глазах явственное облегчение. Поняла она, значит, что одобряю я её очередной «выбор». – Значит, ты не против?

– Нисколечко. Против Сергея Николаевича ничего не имею. Он к тебе, вроде, никогда не придирался. И вполне спокойный.

– Точно. Спокойный. Хотя он, конечно, зануда. И звёзд с неба не хватает. И «придирается» только к сачкам и несунам! Старых правил. И нравственных устоев.

– Отлично. Думаю, не буду сильно возражать, если ты надумаешь и поближе с ним… Познакомиться.

– Свинья! – она мило краснеет, – Родной сын – буквально толкает меня, красавицу и умницу – в лапы какого-то старпёра! К тому же зануды и педанта.

– Когда ты так говоришь, он мне нравится ещё больше. Обожаю старпёров. И консерваторов. Ладно. – снова усмехаюсь, – Ты сама-то – уже ужинала?

– Да. Так что могу подогреть тебе.

– Ну, давай. Спасибо. – пока мою руки, мать ставит в микроволновку чашку с кавардаком. И он действительно успевает подогреться. Сажусь. Мать говорит:

– Ладно. С отпуском, вроде, решилось. Теперь – с тобой. Как ты тут, сам? Сможешь? Справишься?

– А чего не справится? Квартира – на сигнализации. Еда – в супермаркетах и холодильнике. Школа – там, где ей положено. Денег только оставь. На прожитьё.

– На прожитьё оставлю. Продуктов тебе за ту неделю подкуплю. Но готовить будешь уж сам. В-смысле – разогревать.

– Ага. – готовить, как же! Никогда я ничего не готовлю, хотя и умею. А просто не люблю тратить время, как, скажем, бабушка «Нюра». Которая Наиля. Проще разогреть готовое. Произведённое профессиональными поварами. Пусть и стоит чуть дороже.

– Ну, ладно, тогда я пошла ящик смотреть. Сегодня там красавец-любовник должен, наконец, предложение сделать!

– Ага. – чую, нужно что-то ещё добавить, чтоб уж окончательно успокоилась, и поняла, что я и правда не против, – Не беспокойся. Я справлюсь. Но если что – позвоню.

– Хорошо. – она кивает, и уходит в комнату. Мать у меня – рационалистка. И знает, что я не люблю длинных и пустопорожних разговоров. Собственно, как и она сама.

Доедаю кавардак не торопясь. Мою посудину. Ловлю себя на том, что уже раз пять дёрнул плечом, хмыкая и криво ухмыляясь. А что такого? Не ревную же я её, в самом деле, к мужику, который мне в деды годится?.. Или всё-таки – ревную?

Э-э, ладно, время покажет.

Направляю свои усталые стопы в ванну.

Пора мыться да спать.

Утром встаю по будильнику. Мать ещё не встала – по воскресеньям она отсыпается. Вот и хорошо. Иду умываться. Потом – завтракать. Сегодня мне нельзя набивать брюхо, как обычно перед школой. Потому что предстоит мне интенсивно «двигаться». А для этого желудок должен успеть переварить то, что сейчас в него заброшу, и быть пустым к десяти – то есть, через два с половиной часа. Следовательно, углеводов в виде сахара – побольше, и белков в виде яичницы с беконом – не более двухсот грамм. Без хлеба.

После того, как вымыл сковороду и тарелку, иду снова к себе.

Стационарный комп у меня – ветеран. Всего-навсего шестнадцатиядерный. Но всё равно работает неплохо. Хоть и медленно. Вот и влезаю в Сеть, и начинаю выяснять то, что меня заинтересовало. А проще говоря – все те вопросы, что накопились за эту неделю.

Больше всего меня интересует название «Щит Отечества», которое краем уха слыхал в коридоре, когда тренер о чём-то разговаривал с мужиком, которого я никогда до этого не слышал, и так и не увидел. Было это ещё в понедельник, и в том, что ни тренер, ни мужик меня не видели, я уверен – я из-за угла, за которым оказался, решил не вылезать. Жаль только, что расстояние было слишком велико – вместо большей части слов слышна была какая-то мешанина, и невнятица: тренер любит разговаривать чётко и коротко, но из его «Да!» и «Нет!» ничего не поймёшь, а вот мужик бубнил так, словно у него овсянка во рту. Может, специально? Или его так тренировали?

Но фразу «они всё равно не подойдут для «Щита Отечества!», разобрать удалось.

Вот и посмотрю, чего там скрывается под этим термином.

Ага, есть. Вернее – было. Информация удалена модераторами Российского Гугл-а. Ах, вы так со мной? Лезу в поисковик Мэйл. А потом – и в Яндекс. О!

«Запрещённая в настоящее время ультраправая радикальная националистическая российская организация. Ставящая в качестве основной цели полное изгнание из России всех не-русских. В частности, в первую очередь так называемых «понаехавших»: китайцев, украинцев, молдаван, чеченцев, грузин, таджиков, и так далее. Предпочитает радикальные физические и идеологические методы воздействия на лиц этой национальной принадлежности. В частности – избиения, погромы, поджоги, травля, клевета, оскорбления, запугивание, и т.д. Практически ничем в смысле методов и идейных установок не отличающаяся от нацистов, неонацистов, скинхедов и чернорубашечников. После вопиющих случаев открытого терроризма с нанесением тяжких телесных повреждений людям, и значительного ущерба зданиям и материальным ценностям, была официально объявлена террористической, запрещена, и закрыта. Лидеры арестованы. (Идут фамилии.) Приговор лидерам в качестве меры…»

Так. Мысль понятна. Что тут ещё? История возникновения. Пропустим. Основные лидеры, отбывающие в настоящее время наказание в исправительно-трудовых… Так. Не нужно, поскольку фамилии ничего мне не говорят. Далее – лидеры, остающиеся на свободе. Поскольку скрылись и вероятно находятся за рубежом. Хм-м…

Ни фамилии тренера, ни его фотки, конечно, нет – но насколько я понял из обрывков разговора, мы туда и не входили… А это что?

Ага! Методы воспитания и подготовки боевиков-штурмовиков.

Чёрт возьми!..

Настолько напоминает наши тренировки, дисциплину, и уроки, что чесать многострадальный затылок приходится аж пять раз…

Проклятье!

Вот уж не думал!..

Впрочем, вру. Думал. И довольно часто.

Что используют и меня, и всех наших «обиженных» членов Братства в тёмную!..

Поскольку уже нельзя – в открытую!

Дьявольщина, как говаривал герой небезызвестных комиксов.

С другой стороны, разве всё то, что написали тут борзые журналисты и завзятые чиновники – как-то может уменьшить мою ненависть к «понаехавшим»?

Нет!!!

Поскольку всё, что говорил тренер, и что осознаю я и сам – абсолютная правда!!!

Понаехали. Отбирают рабочие места у коренных россиян. Ещё и сбивая стоимость этой самой рабочей силы – они готовы работать, вот именно – за гроши! Потому что там, у себя, эти гроши – вовсе не гроши. А китайцы чуть не в открытую грабят наше зауралье – там, говорят, чуть ли не треть населения – «натурализовавшиеся»! То есть – женившиеся, и получившие гражданство. Но про свою исконную родину не забывающие. Вот где – подлинные диверсанты!.. Пятая колонна. Шило в нашей…опе!

Заставляю себя перестать злобно пялиться в монитор, и приказываю побледневшим от напряжения кулакам разжаться.

Да, узнал я то, что, собственно, и подозревал с самого начала вступления в «Братство». Названия только настоящего не знал. Как, впрочем, не узнал и сейчас. И – что?

Заставит это меня его ряды покинуть?

Да ни в жись!

Наоборот: теперь я пойду бить наглые китайские морды ещё с большим ожесточением и азартом! С осознанием, так сказать, важности своей Миссии. И – того факта, что мы – не одиноки!

И есть ещё в России подлинные патриоты!

Пусть официально и запрещённые.

Наглые китайские морды заявились в семь минут одиннадцатого.

Мы, то есть, Братство, к этому времени спокойно всё подготовили и заняли удобные стратегические позиции: расчистили от мусорных баков центральную часть переулка-тупичка, откатив их подальше в глубину улочки, и окопавшись возле чёрного хода моей любимой работы.

Ширина переулка оптимальна: как раз можно держать круговую оборону и в одну и в другую сторону, расположившись спина к спине и две линии: и перекрывая все его семь метров, и не мешая друг другу.

Появление наших заклятых «друзей» не сопровождали ни фанфары, ни бравурные марши. Вышли они на позиции в обеих сторонах улочки молча. Но грозный вид крепких и мрачных молодчиков с битами и цепями в руках многих людей с меньшей психической устойчивостью мог бы и без музыкального сопровождения повергнуть в ужас.

Многих, но не нас!

Мы же – не блёкло-серые толстозадые геймеры-морлоки! Или восторженно-наивные безмозглые бараны-элои!

Мы – Братство!

Нападения ждём молча, и спокойно. Никто ничего не говорит: зачем, если всё уже сказано, и ясно без слов?!

Китайцы подходят ближе – одновременно с обеих сторон. Они тоже ничего не говорят. Надеются, наверное, запугать. Скалятся, примеряются, махая битами…

Наивные ребята.

Но вот потеха и началась! С дикими воплями все, кто находятся в первых рядах, кидаются к нам!

Наконец-то!!!

Вот уж можно снова не сдерживать больше того Зверя, что скрывается в моей, и, как обоснованно подозреваю, в глубине душ и всех остальных моих товарищей!!!

Рубимся с остервенением. Но молча – нам ни к лицу выкрикивать, или просто тратить силы и дыхание на непродуктивные способы запугивания! Нужно просто работать.

Через пять секунд – первый ряд нападавших на земле. Вернее – на асфальте. Кто был в первой волне – корчится, или уже заткнулся, потеряв сознание, и истекая кровью…

Чуть отступаем – оставили специально некоторое пространство для как раз этого манёвра. Чтоб уж не поскальзываться, и иметь оперативный простор.

Второй вал. Ещё десять секунд – эти поопытней и поздоровей. Ещё отступаем, снова оставляя за собой стонущие и корчащиеся тела. Мы не убиваем – нет. Хотя могли бы. Но – зачем?! Наша цель – избить, и оставить живыми! Но – покалеченными!!! Чтоб уже не могли – драться. Чтоб боялись. Уважали. И хотели только одного: отомстить!!!

И тогда бы мы их, или тех, кого бы они подговорили, или наняли – снова!.. И снова! Пока они всей диаспорой не задрали бы лапки кверху, признав, что с них довольно!

Третий вал. Ещё отступаем. Но это – последний раз. Больше отходить некуда. Бьёмся теперь так, чтоб слышать друг друга, и подстраховывая. Толпа тех молодчиков, кого китайцы привели, уже сильно поредела. Да и бойцы теперь пошли, если можно так сказать, куда хилее, и хуже подготовленные, чем те, первые. Пробуют применять и шокеры, и пшикалки с перцовым. Наивные идиоты. Но никто из азиатов бежать, или отступать, или сдаваться не собирается. Гордые! Вот и отлично.

Потому что вскоре и мы переходим в наступление по команде Владимира – он посчитал момент подходящим.

Вот теперь общее сражение распадается на ряд индивидуальных схваток. Правда, и они длятся недолго. Я бы сравнил то, что происходит, со старым культовым фильмом – «Убить Билла». Разница только в том, что мы справились и с почти голыми руками.

Только Ума Турман здесь не одна – а её – двадцать. Жаль, товарищ наш не смог присутствовать. Покайфовал бы…

Когда добивали и укладывали наземь последних китаёз, некоторым особо настырным распыляя в их наглые рожи из их же баллончиков, зазвучали приближающиеся сирены. Менты? Нам не страшно!

Однако это оказались не менты. Чёртовы чёрные закрытые бронированные микроавтобусы, с чёртовым ОМОН-ом. А у них всегда наготове пластиковые и резиновые пули!

Да и не собираемся мы со своими, в-общем-то, коллегами, биться!

Отступаем назад, группируемся снова у чёрного входа. Я знаю, как его открыть.

Открывать не понадобилось.

Дверь распахивается, словно бы сама собой, на пороге – улыбающийся во весь рот золотозубой улыбкой – ангел-спаситель: Рафик Сурэнович собственной персоной:

– А ну-ка! Бравое воинство! Хотите остаться на свободе? Все за мной!

18. Время раскрыть карты.

Он разворачивается, и без лишних слов скрывается в коридоре, крикнув напоследок:

– Ривкат! Запирай все двери!

Пока возился с запором и щеколдой входной, (Если не знать, как – никогда её снаружи не откроешь! А дверь нашего кабака – только кувалдой! Или уж автогеном…) наши успели прилично оторваться от меня. Догоняю на всех парах, и ориентируясь не столько по слуху, (Ребята почти не шумят – профессионалы же!) сколько по логике. Куда можно повести столь большую группу, чтоб отсидеться, или уж свалить из здания кабака? Правильно: в подвал! Оставляя все встречающиеся двери открытыми настежь – это для меня работёнка, так как двигаюсь в арьергарде, как «местный».

Но в подвале их всё-таки нагоняю. Проносимся через анфиладу комнат, с мощными стальными, и даже некоторыми – бронированными дверями. В последней комнате вижу я столы с зелёным сукном и круг рулетки: вот оно как! Стало быть, Рафик Сурэнович предоставляет кров и подпольному казино. Впрочем, может, и не-подпольному, а просто – элитному, если купил Патент… Но закрывать двери за ребятами не забываю, как и запирать замки. Может, удастся так задержать на какое-то время борзых преследователей. Тоже профессионалов. Так как спрятаться и отсидеться в даже секретных казематах-подвалах вряд ли удастся. Особенно, если приведут собачек, и привезут, а что более вероятно – есть с собой, вот именно – автоген.

Однако вскоре понимаю, чего на самом деле задумал мой хитро…опый босс – оказывается, от казино имеется отличный, хоть и узкий, подземный ход – даже с тусклыми лампами аварийного освещения на потолке, с грубо бетонированными некрашеными стенами, но вполне удобный для прохождения. И уж можете быть уверены – никто из нас не застаивается, чтоб полюбоваться на достопримечательности «лабиринта минотавра».

И вот через три минуты мы в каком-то подвале. Выбираемся по лестнице наверх, и оказываемся в подсобке, а затем и в кухне какой-то пиццерии. Ах, вот оно как – я здесь бывал. Кафе-пиццерия называется «Арагви», и наверняка принадлежит если не самому Рафику, так его корешам-коллегам.

Слышу, как он говорит:

– Так, отлично. А теперь по одному, пожалуйста. Незачем пугать клиентов. А, да. Маски свои снять не забудьте. И кастеты с чаками попрячьте, пожалуйста, в карманы!

Он прав: в пылу бегства совсем некоторые наши про оружие забыли. Но сейчас выпускают из напряжённых рук, рассовывая действительно по карманам, как и пластимаски. И вот теперь неторопливо, нарочито вальяжно, словно мы тут просто завтракали, наши проходят мимо стойки с её служебной стороны, выбираются в зал.Откуда и начинают по одному выбираться на улицу. Настоящих клиентов, к счастью, мало, и они поглядывают хоть и с явным любопытством, но особо по поводу появления подростков из кухни не волнуются: мало ли! Может, смена бригады посудомойщиков каких, и официантов…

Я решаю у стойки задержаться. Правда, зайдя на «клиентскую» сторону.

Вполголоса говорю запыхавшемуся и раскрасневшемуся начальнику, оставшемуся с той её стороны на правах хозяина:

– Спасибо, Рафик Сурэнович! Спасли наши задницы!

Он криво усмехается:

– И вам спасибо, ребятки! Потешили моё патриотичное сердечко! А то я уж думал, что эти китаёзы и мой бизнес потихоньку к лапам подгребут! Теперь отделаюсь от этого Хуньвыебина.

Догадываюсь:

– Так у него… Была крыша?! И вам его – навязали?

– Точно. А то бы ноги его в моём заведении не было! Шпиёна сучьего!

– Понял. Но… Как вы узнали, чем мы собираемся…

– Да очень просто. У меня камеры тут понатыканы вокруг заведения везде. Так, на всякий пожарный. Мало ли! Так что вашу вчерашнюю «индивидуальную разборку» я заценил. Вот это было круто! И красиво! Куда там каким «художественным» боевичкам-мочиловкам и прочим голливудским подделкам! Реал! Да и слышал я тоже – всё. И очень хотел посмотреть на групповую.

Так что подготовился. Расчистил проходы и тоннель от ящиков с барахлишком… Которого не нужно видеть налоговой и прочим санэпидемстанциям. Смазал все петли. Проверил, как запираются замки дверей. Перчиком мелкодроблёным все полы присыпал. Мало того: я и переулочек наш оснастил дополнительными камерами. Ещё вчера вечером. Так что уж не сомневайся: видео получится – м-м, пальчики, как говорится, – он действительно чмокает себя в щепоть этих самых толстеньких и весьма ухоженных пальчиков в навороченных перстнях. Не могу не усмехнуться, – Оближешь! Мы с корешами и компаньонами вечерком обязательно насладимся! И не один раз! И не волнуйся за ОМОН: им мои компы и видеомагнитофоны ни в жись не найти! Так что против вас материала не будет. Ну а сам я надеюсь от назойливых представителей правоохранительных органов к обеду… Отмазаться! Я же сейчас, – он подмигивает мне через стойку, – в своём особняке на Рублёвке, с женой и детьми!

И за то, что произошло тут в моё отсутствие, никакой ответственности не несу!

– Спасибо ещё раз, Рафик Сурэнович! – снова нервно усмехаюсь, – Вы явно – руководитель и организатор от природы! Божьей, так сказать, милостью!

– На том и стоим, Ривкатик! Ну, удачи тебе! И всем твоим!

Поскольку он ясно дал мне понять, что пора сваливать, не вижу смысла задерживаться. Улыбаюсь ещё раз на прощанье, коротко киваю, и выхожу на улицу.

А длинный, получается, у Сурэновича подземный ход. Вижу я машины ОМОН-а и подъехавшие к ним ментовские аж в трёх кварталах от входа в пиццерию. Отлично. Заворачиваю в неприметный поперечный проулок, и иду себе к ближайшему входу в метро. Пластимаску в кармане ощупываю аккуратно: всё с ней в порядке. Не порвал. Но для следующего раза нужно бы заморочиться заказом новой. С мордой поприятней.

Эта, наверное, уже в сводках и ориентировках примелькалась…

Дома всё в порядке.

В-смысле, никакого наплыва ментов, и мать смотрит ящик.

Однако рано я радоваться начал. Выходит моя родительница ко мне в коридор:

– Ривкат! По каналу новостей столицы сейчас какие-то жуткие страсти показывали… Как будто возле какого-то армянского, что ли, ресторана, произошли разборки китайской мафии. Массовая драка. Семьдесят четыре человека серьёзно пострадало, тридцать восемь госпитализированы… С переломами и травмами разной степени тяжести. Правда, смертельных случаев нет. – она замолкает, и выжидательно на меня смотрит.

Не совсем понимаю: она что же, всерьёз думает, что я сейчас на чём-нибудь глупо проколюсь?! Или вот так прямо и скажу: «Да, наша работа! Как мы их, а?!» Делаю абсолютно равнодушный вид:

– Ну и что? Тоже мне, оригинальная новость. Они там дерутся чуть не каждую неделю. За место под солнцем. И клиентов. Ну, или бабки делят…

– Они-то дерутся… Да только в записях с видеокамер наблюдения ясно видно, что они дрались не между собой. Хоть лиц их противников и не видно хорошо, но они уж точно – не китаёзы. А наши.

Снимаю кроссовки, почти не посматривая на неё, однако боковым зрением наблюдаю, как она выдерживает «драматическую паузу».

А ничего. Нормально так выдерживает. Как, впрочем и я выдерживаю паузу, которая должна символизировать, что мне все эти новости до лампочки. Мать не выдерживает первой:

– Ривкат! Я же – твоя мать! Как ты не понимаешь?! Я переживаю за тебя!

Качаю головой, усмехаюсь:

– Ма! Хватит впутывать и впихивать меня во все конфликты, разборки, и драки, которые происходят в нашем двадцатимиллионном городишке. Мне, конечно, неприятно тебя разочаровывать, но я у тебя – вовсе не Бэтмен, или, там, Супермен, защищающий граждан города от всякой швали! Поэтому если там кого-то и побили – я тут абсолютно не при чём. Я у тебя очень мирный и незлобливый мальчик. И был в музее, если хочешь знать.

– Да-а?! Ты – в музее?! – вижу, заулыбалась, подбоченившись. Думает – подловила наконец-то на вранье. – И в каком же это музее ты был в воскресенье?

– В музее Федора Шаляпина. Мне это нужно было как доп. занятия по культуре. Да вот: если не веришь – как раз проспект. – даю ей флайер-фигнюшечку, которую на такой случай озаботился спрятать в боковой карман чёрных треников, в которых всегда хожу по городу, когда не нужно в школу. Фигнюшечкой этой я озаботился разжиться ещё во вторник, когда проходил случайно мимо означенного общественного заведения, выяснив заодно часы его работы и выходной: понедельник! Подумал тогда, что не помешает. И точно: не помешало.

Но мать так просто не проведёшь:

– И это он у тебя в кармане так сильно протёрся и помялся за эти три часа?

– Ну… – чешу репу, – А почему – нет? Я же не в папке его носил. Подумаешь, чуть помял: буквы и фотки – видно же. Заинтересует – сходи и сама. Как нибудь.

Мать, конечно, не поверила, но в лицо мне высказывать свои обвинения и подозрения не хочет. Вместо издёвок и «фи» спрашивает:

– Так что: мне эту версию преподнести Васильпетровичу, если придёт?

Вот тут она меня подловила, конечно. Василий Петрович – наш участковый. Мужик, в принципе, хороший, но уж больно «правильный» и дотошный. И если ему сверху пришлют, и правда, разнарядку проверить алиби всех неблагонадёжных малолетних подопечных на его участке – припрётся ведь. А видеокамеры в музее наверняка есть. И там моя морда сегодня не фиксировалась. Значит – нету алиби… Поэтому говорю:

– Нет. Ему ты лучше скажи, что я всё утро резался в компьютерные игры.

– Ладно, поняла. – вижу, просияла, довольная своими шерлокхолмовскими способностями, и резко меняет тему разговора, – Я обед варить только поставила. Будет через часа два. Потерпишь?

– Понятное дело. Ладно, если ты на кухне, я – к ящику.

– Нет. К ящику – я. Потому что борщ варится прекрасно и сам.

– Ладно, тогда я – в натуре – за комп. Позовёшь, когда будет готово?

– Позову.

Чувствую, что удаляется она на кухню, откуда слышу звук от громыхания ложкой по металлическому борту, то есть – помешивания в кастрюляке какого-то густого варева, мысленно посмеиваясь. И вижу я внутренним взором, вот всеми фибрами своего сверхобострившегося инстинктивного восприятия объективной действительности, что довольна она. С одной стороны тем, что не попался я опять в лапы к какому-нибудь антитеррористическому подразделению, или просто – полиции. А с другой – гордится, что её сынуля, пусть и в компании таких же упёртых юных радикалов, от души навалял «понаехавшим» и «совсем распоясавшимся» узкоглазым.