Увидимся в темноте

– Занятные вещицы.

– Эксклюзив, – не растерялась любительница домашних пельменей. – Хенд-мейд. Есть страница в Инстаграме, на Фейсбуке и ВКонтакте. «Федорино горе».

Было бы удивительно, если бы страница называлась по-другому.

– Заинтересовались – заглядывайте.

– Загляну, – пообещал Брагин.

Нет, динозавры – не Настина тема, слишком они далеки от революционных потрясений, своих хватает. Эволюционных.

Перебрав в памяти всех жильцов, Брагин вновь вернулся к Полине и ее сыну. Мальчик одиннадцати лет, пусть и проблемный, вполне подходит на роль покровителя диплодоков и птеродактилей, он мог бывать в комнате Ольги Трегубовой. Но Полина ничего об этом не сказала.

Что ж, придется поговорить с ней еще раз.

Сергей Валентинович взглянул на часы: половина одиннадцатого, а светло как днем. Если задрать голову вверх, то можно увидеть отблески заходящего солнца – в оконных стеклах верхних этажей. Когда Брагин разлюбил белые ночи, в какой момент?

Когда перестал быть счастлив с Катей.

Значит, уже давно.

Нет, он ничего не собирается менять в своей жизни, не дождетесь. И любовь к Кате никуда не делась, просто заросла по самую макушку сорняками других чувств – необязательных и не всегда правильных. А иногда – откровенно постыдных, об этом даже вспоминать не хочется.

Вот и не вспоминай.

Брагин достал телефон и набрал судмедэксперта Пасхавера: одного из немногих, кому он мог звонить в любое время суток.

– Слыхал уже, – вместо приветствия протрубил Пасхавер. – Новость первый сорт, доложу тебе.

– Ряпич слил?

– Поставил в известность.

– Ясно. Ты где сейчас?

– В трупецкой. – «Трупецкой» Пасхавер уже давно именовал морг при Бюро судебно-медицинской экспертизы. – Заключение по сегодняшней девушке добиваю.

– Есть что-то интересное?

– Не такое, как у Ряпича, но… возможно.

– Я подъеду?

– Валяй.

– Буду через пятнадцать минут.

– Тогда и пожрать захвати чего-нибудь. С вашим маньяком я сегодня без обеда.

2019. ИЮНЬ.

РАЗГОВОРЫ О НЕЗНАКОМЦЕ/TALK ABOUT A STRANGER

(1952 г.) 65 мин.

…В пятнадцать минут Брагин не уложился. Стоило ему сесть в машину, как отзвонилась Лера Гаврикова, еще один круглосуточный человек. Когда Лера была стажером, Сергей Валентинович сам предоставил ей право не смотреть на часы, если вдруг всплывет новая информация, касающаяся дела. Этим правом она пользовалась вовсю и пользуется до сих пор. Правда, значительно реже, чем раньше, – довольно быстро молодой следователь Гаврикова научилась отличать важную новую информацию от второстепенной. Она вообще оказалась из тех редких и ценных для их профессии людей, которые умеют вглядываться, сопоставлять и видеть главное. Пусть это главное и выглядит в текущий момент времени как нечто не заслуживающее внимания. А еще Лера Гаврикова – оголтелая карьеристка в хорошем смысле этого слова, работа для нее – прежде всего, ничего другого не существует: хоть убейся, хоть сама убей, а результат должен быть обязательно. Коллеги-мужчины ее недолюбливали за излишнее рвение, но Брагину как раз это и нравилось в Гавриковой – целеустремленность: девочка на верном пути.

– Поболтала с персоналом магазина, где работала Трегубова, – после короткого приветствия сообщила Лера. – Набросали всякого, в основном – несущественного.

– А существенное есть?

Она ответила так же, как несколько минут назад ответил Сергею Валентиновичу судмедэксперт Пасхавер:

– Возможно.

Сговорились они, что ли?

– Это метро «Чкаловская»?

– Да. Чкаловский проспект, 16, если совсем точно. Магазинчик на углу. Работает с восьми до двадцати трех. – В подаче даже самых незначительных фактов следователь Гаврикова всегда отличалась скрупулезностью.

– Ты еще там?

– Да.

– Сейчас подъеду.

Лера ждала его в двух шагах от «магазинчика на углу», у автобусной остановки, и вид у нее был крайне недовольный: сомкнутые губы, сдвинутые брови, прищуренные глаза. По прошлому опыту Брагин знал, что это не недовольство вовсе, а крайняя степень сосредоточенности. Лера решает про себя, какие сведения важны, а какими можно пренебречь. Это сэкономит и ее время, и брагинское. Вообще не лишенный воображения Брагин иногда представлял себе голову Леры Гавриковой в разрезе, и она напоминала ему образцово-показательное хранилище вещдоков, где все тщательно запротоколировано, заархивировано и разложено по ячейкам в спецсейфах. Пройди хоть двадцать лет, хоть сто – в хранилище ничего не потеряется. И будет найдено за считаные минуты – такова безупречная организация пространства.

И сама Лера безупречна. Ну, почти.

– Могу подбросить тебя до метро, – сказал Брагин. – А по дороге все расскажешь.

– Мы уже возле метро. Лучше останемся здесь, и я постараюсь изложить все тезисно. Много времени это не займет.

Через две минуты Сергей Валентинович уже знал, что Ольга Трегубова проработала в «Гортензии» восемь месяцев вплоть до четырнадцатого апреля текущего года, после чего на рабочем месте не появлялась. Поскольку трудовой договор с ней не оформлялся, то и увольнять Трегубову не пришлось. А ее внезапное исчезновение связали с переменами в личной жизни, о которых она сама неоднократно, хотя и туманно, намекала.

– Перемены в личной жизни? – Брагин немедленно вспомнил заламинированное фото брюнета из кошелька Трегубовой.

– Замужество, к примеру. – Губы ярой феминистки Гавриковой изогнулись в презрительной улыбке. – Не факт, конечно. Но парень у нее был, по ее же собственным словам. Она рассказывала о нем своей сменщице, Анне Корховой. И даже показывала переписку в мессенджере. Любовного содержания. Правда, никто его в окрестностях «Гортензии» ни разу не видел. Видели других, но этого точно нет.

– То есть парня теперь не найти?

– Почему не найти? При желании за минуту обнаружите, Сергей Валентинович. Если наберете в поисковике «Виктор Ганичев».

– Кто это?

– Звезда телесериалов. – Улыбка Леры стала еще презрительнее. – Уроженец города Приморско-Ахтарск Краснодарского края. Тридцать три года. Двадцать восемь работ в двадцати восьми проектах, как принято говорить. Разведен, есть дочь от первого брака. Увлекается дайвингом, имеет мотоцикл-круизер Rocket-3, премиум-линейка. Загородный дом в Белоострове. Очень состоятельный человек.

Очень состоятельный человек, ну да. А быт Ольги Трегубовой, если судить по комнате, в которой она жила, чрезвычайно скромен. Чтобы не сказать – убог. Клееная конфетница vs мотоцикл-круизер. Надо бы, конечно, в морду заглянуть этому самому Виктору Ганичеву. Но и без морды все ясно: не монтируются они с цветочницей никак.

Зря.

Зря он так подумал. Стыдно быть снобом, Сергей Валентинович.

– Интересно, где они познакомились? Цветы он у нее покупал, что ли?

– Я так думаю… не было никакого романа. Она его сочинила, роман.

– То есть как? – удивился Брагин.

– Как обычно. Ей понравился артист, она выдумала отношения с ним и в результате сама в них поверила. С фанатками такое часто случается.

– Это тебе ее знакомая поведала?

– Анна Корхова дала общую картину, а выводы я сделала сама, – сухо отрезала Лера. – И потом, я ведь не только с ней разговаривала. Еще с управляющей. Манько Наталья Борисовна. Она принимала Трегубову на работу. И отнеслась к ней по-матерински, это со слов самой Манько. Трегубова поведала ей трагическую историю своей жизни. Что она – дочь олигарха, молочного короля, в роду – сплошные дворяне, князья и цыганки-прорицательницы по материнской линии. Вы бы этому поверили? В цыганско-аристократическую смесь?

– Всякое бывает, – ушел от ответа Брагин.

– В мексиканских сериалах – да. А так – сомнительно. Это еще не все. С одиннадцати лет проживала в Англии, престижная закрытая школа, пентхаус в районе Ноттинг-Хилл и все такое. А потом папу-олигарха убивают конкуренты, буквально решетят: двадцать шесть пулевых ранений на теле. Заодно идут под нож и вся семья, мать, два брата и сестра. Которые почему-то не в Лондоне, в отличие от… Дольче вита, понятно, заканчивается, Ольга вынуждена вернуться в Россию, состояние отца уже прибрали к рукам те самые конкуренты. В общем, сюжет.

– Все это Ольга рассказала управляющей?

– В красках. Плакали обе. Манько не производит впечатления доверчивой женщины, я бы сказала, что она – прожженная торгашка. А вот купилась. Но это еще не все.

– Куда уж больше.

– Трегубова подворовывала. Регулярно вытаскивала небольшие суммы из дневной выручки. Несколько раз ее ловили на этом, она каялась, рыдала в три ручья, и Манько ее прощала. Какие-то там были железобетонные основания для воровства. То ли установить памятник на могиле погибшей семьи, то ли нанять частного детектива, чтобы расследовать ее убийство. Манько даже сама одолжила Трегубовой деньги, утверждает, что десять тысяч. Этого, естественно, мы проверить не можем. Но красть Трегубова не перестала. Наверное, еще и потому никто ее особенно не искал. Исчез источник напряжения. Проблема хищений рассосалась сама собой.

Лере не нравится Ольга Трегубова – это видно невооруженным взглядом. Она как будто даже презирает ее: и за несуществующий роман с Rocket-3, и за несуществующий пентхаус, и за отца-олигарха, который, скорее всего, был заштатным алкашом из убогого райцентра. А может, его и не было вовсе. Скидку на то, что несчастная погибла мучительной смертью, Лера не делает. Так не должно быть, но кто такой Сергей Валентинович Брагин, чтобы учить взрослого и состоявшегося человека состраданию?

– Это все?

– Почти. Незадолго до исчезновения Трегубова рассказала Анне Корховой о своей мечте. И даже показала ее в каталоге. Пальто от Томми Хилфигера. Темно-синее, с морскими пуговицами. Она хотела получить его на день рождения от своего телегероя. К пальто прилагалась еще романтическая поездка в Венецию, но пальто доминировало.

– То есть?

– О пальто она говорила даже больше, чем о поездке. Так утверждает Корхова.

Брагин вдруг понял, что не успел сказать своей помощнице о главном открытии последних часов: личность найденной сегодня девушки еще предстоит установить. А Трегубова и есть неопознанная до сегодняшнего дня первая жертва. И неизвестно, кто исполнил ее темно-синюю мечту – она сама или парень из телевизора, которого она считала своим возлюбленным.

Или Альтист.

От этой простой мысли по спине у Брагина пробежал холодок. Впрочем, и не холодок даже – на него обрушился ледяной дождь, от которого моментально заиндевел позвоночник. С высокой долей вероятности можно утверждать, что Ольга Трегубова исчезла либо вечером четырнадцатого апреля, либо в ночь на пятнадцатое. Ее нашли через две недели, и судмедэксперт Пасхавер констатировал, что смерть девушки наступила за несколько часов до обнаружения тела.

Две недели.

Что происходило с ней все это время? Где она находилась? Вступала ли в контакт со своим мучителем? Обнадеживал ли он ее, пока девушка была жива, или с самого начала не оставлял никаких шансов на спасение?

Две недели.

– …Мне кажется, вы не слушаете.

– Слушаю, Лера. Патологическая ложь и структурные аномалии мозга, с этим связанные. Но теперь это не имеет никакого значения. Девушка мертва. Две девушки мертвы.

– Кто из них Трегубова? – ровным голосом спросила Лера.

Умная девочка. Жесткая умная девочка, лишенная сантиментов, лишенная малейших проявлений эмпатии. Возможно, для расследования сложных дел, связанных с чудовищными смертями, это хорошо. Или все-таки плохо?

Время покажет.

– Первая жертва. Та, что нашли в апреле.

– Понятно. – Гаврикова нисколько не удивилась и не потребовала разъяснений.

– Мне нужны личные контакты этого парня, Ганичева. Хочу пообщаться с ним.

– Поняла.

– Потом. Ты говорила, что были и другие. Кто интересовался Трегубовой.

– Корхова хорошо запомнила одного. Он заглядывал в магазин несколько раз и, судя по всему, был знаком с потерпевшей. Называл ее Оленькой. Мужчина лет сорока пяти, в черной вязаной шапке, неприятного вида. Букет цветов купил лишь однажды, кустовые хризантемы, эконом-вариант. И тут же вручил его Трегубовой. Корховой Трегубова сказала, что это телохранитель крупного бизнесмена, который давно ищет ее благосклонности.

– Кто ищет? – уточнил Брагин. – Телохранитель или бизнесмен?

– Оба. – Снова эта презрительная улыбка.

– Человек в черной шапке – это сосед Трегубовой по коммунальной квартире.

– Я же говорила…

Продолжать Лера не стала, но смысл и так понятен: патологическая лгунья, что еще от нее ожидать? Любая информация, которая исходила от Трегубовой при жизни (не важно, чего именно она касалась), как правило, недостоверна. Ее нужно проверять и перепроверять, но в сложившихся обстоятельствах это возможно далеко не всегда.

О сложившихся обстоятельствах Брагин думал, уже расставшись с Лерой Гавриковой. Почти мгновенно нашлась первая неувязка. Трегубова, по словам коллег из «Гортензии», позиционировала себя как вегетарианка. Да и в холодильнике у нее обнаружились лишь несколько банок овощных консервов, пара яиц, засохший пучок зелени и вакуумная упаковка со свеклой. Тогда откуда взялось протухшее мясо в мусорном пакете, о котором говорил Вадим Петрович? Соврал насчет мяса, лысый черт? Но смысл в таком вранье не просматривается даже отдаленно. Проще списать все на несчастную патологическую лгунью и успокоиться. Но успокоиться не получилось. И вряд ли получится в ближайшее время.

Сергей Валентинович так углубился в свои мысли, что проехал мимо дежурного «Макдоналдса», где собирался купить что-нибудь комплексное для судмедэксперта Пасхавера. Пришлось ограничиться двойной шавермой из ближайшего к Бюро уличного павильона.

Шаверма произвела на Пасхавера удручающее впечатление.

– Собачатину подсовываешь?

– Побойся бога! Кебаб с курицей. Если тебе не нравится, сам потом съем. И можем заказать суши.

– Ладно уж. Давай ее сюда. Насчет суши подумаю.

Пока судмедэксперт жевал шаверму, они успели поболтать на всякие отвлеченные темы, в основном касающиеся семейства Пасхаверов. Главная новость состояла в том, что жена Игоря Самуиловича, Илона, пять дней назад укатила в Хайфу, к умирающей тетке.

– Не поверишь. Последние лет пять месяца не проходит, чтобы старая карга не помирала. Вот прямо как по расписанию. Стабильность – наше все. Но периодически случаются обострения, и тогда моя женушка летит прощаться. Уже целое состояние оставила – «Аэрофлоту» и «EL AL»[3]. Обидно.

– Из-за денег?

– Из-за того, что вот жена уехала, чем не повод? А у меня даже любовницы нет. Одна дочь на шее. И та готовить не умеет.

В этом месте пасхаверского спича Брагину полагалось хохотнуть, на худой конец – улыбнуться, такова традиция: все поддерживают Гарика Пасхавера в святой уверенности, что у него есть чувство юмора. Но сейчас отреагировать правильно не получилось, не до того, вот Брагин и отделался легким подергиванием верхней губы.

– Что, неудачная шутка? – как будто даже обиделся Пасхавер.

– Удачная.

– А новый анекдот хочешь? Про марш Мендельсона и очко?

– Не хочу.

– Ладно. Идем.

Спустя минуту они оказались в прозекторской, где вместо одного тела Брагин увидел два. Одно было прикрыто простыней, другое – совершенно беззащитное – заливал мертвый свет ламп.

– Это свежая жертва, – прокомментировал Пасхавер. – Утренняя. Вторую тоже выкатил для наглядности. Но сравнительные характеристики – позже.

Брагин старался не смотреть на красное пятно лишенного кожи лица – настолько удручающим, противоестественным было это зрелище. От этой противоестественности, а еще – от его личной неспособности хоть что-то противопоставить чужой бессмысленной жестокости, хоть что-то изменить у следователя вдруг закружилась голова. И, чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за край прозекторского стола.

Черт знает что такое.

Ты же видел всякое, Сергей Валентинович. И трупы разной степени разложения, и распухших от длительного пребывания в воде утопленников, и отрезанные головы, и прочую тупую расчлененку – так что происходит теперь? Чем лицо с содранной кожей отличается от других лиц, которые преступники иногда уродуют до неузнаваемости?

– Зрелище не для слабонервных, согласен, – сказал Пасхавер, мгновенно оценив мизансцену у стола. – Если отвлекает, могу накрыть салфеткой.

– Все нормально, – выдавил из себя Брагин.

– Да? – Судмедэксперт еще раз взглянул на следователя. – Пожалуй таки накрою.

Заканчивай ты уже эти менуэты, Гарик. Давай по существу дела.

«По существу дела» выяснилось следующее: смерть девушки наступила за пять часов до того, как тело было обнаружено двумя пожилыми любителями скандинавской ходьбы. Причина смерти – так же, как и в предыдущем случае, – странгуляционная асфиксия. Как и в предыдущем случае, девушка была задушена жильной струной (предположительно от альта). О том, что это именно струна и именно жильная, свидетельствуют микрочастицы масла для струн. После обнаружения первой жертвы Пасхаверу пришлось повозиться несколько недель и связаться с несколькими лабораториями, чтобы установить происхождение микрочастиц.

– Теперь, учитывая абсолютную зеркальность первого и второго убийств, дело всяко пойдет бодрее, – вывел в заключение Пасхавер.

– Бодрее? – изумился Брагин.

– Для нас. В том смысле, что убийца консервативен. Ничего нового не изобретает. И, вероятно, использует одну и ту же струну в качестве орудия преступления. Думается мне, даже некий простейший механизм на ее основе.

– Это как?

– Что-то вроде петли с фиксатором.

– Бывают и такие?

– Бывают всякие. Для отлова собак, к примеру.

– Что за… – Брагин поморщился, как от зубной боли.

– Я сказал – к примеру. Не факт. Но от того, кто снимает кожу с лица, чтобы заменить ее восковой маской, всего можно ожидать.

– Кстати, что скажешь про маску?

– То же, что говорил по поводу первой. Они идентичны. Если забыл – могу напомнить. Смесь парафина и технического воска с добавлением небольшого количества красителей. Скорее всего, заливалась разогретой в заранее подготовленную гипсовую форму, для укрепления каркаса использовалось несколько слоев марли. Технология несложная, ее даже младший школьник освоит на раз. Парафин и воск стоят копейки, распространены широко, торгует ими масса компаний. В основном это крупный опт, но можно легко приобрести и в розницу.

– Где?

– Где угодно. Складских точек сотни, если не тысячи. Так что отследить покупателя вряд ли получится. И насчет отпечатков на маске ничего утешительного сказать не могу. Есть смазанные следы с небольшим добавлением талька, что говорит только об осторожности убийцы и больше ни о чем. Он работал в медицинских перчатках.

– Все так безнадежно?

– Узнать бы, под чье конкретно лицо была отлита форма, – вздохнул Пасхавер. – Возможно, тогда все сдвинулось бы с мертвой точки.

– Ты и в прошлый раз это говорил. И не только ты. Вяткин мне этим лицом тоже всю плешь проел. Не допускаешь, что это – всего лишь стилизация?

– Может, стилизация, кто знает. Дальше. Инъекции. Очевидно, делались несколько раз, последняя по времени – незадолго до смерти. Флунитразепам внутривенно, как и в предыдущем случае. Когда ее убивали, жертва была погружена в глубокий сон. Схема та же, что и с первой девушкой. Обе какое-то время были лишены возможности активно двигаться и находились в одном и том же помещении. С бетонным полом. Поскольку на ступнях жертв – частицы бетонной пыли, идентичные по составу. Непереваренные остатки пищи в желудке тоже идентичны как в первом, так и во втором случае. Белое мясо курицы, зеленый салат, черные маслины. Небольшое количество алкоголя в крови.

– Ужин перед смертью?

– С парой бокалов вина.

Пасхавер обошел стол с покоившимся на нем телом и оказался возле второго стола: там, где под простыней лежала только сегодня обретшая имя Ольга Трегубова – хранительница гибискуса и патологическая лгунья.

Бедная девочка.

Две бедные девочки. Совсем скоро судмедэксперт Пасхавер закончит свои выкладки, и обе отправятся в тесные ячейки металлического шкафа. Несправедливый финал для двадцатилетних. Самый несправедливый из всех возможных.

Между тем Пасхавер откинул простыню с ног Ольги Трегубовой и едва ли не ткнул пальцем в чуть заметную полоску вокруг щиколотки.

– Этот след ты уже видел. Точно такой же – у сегодняшней девушки.

– Цепь.

– Я не был бы столь категоричен. Корректнее говорить о кольце, которое было зафиксировано на щиколотке. Но вариант щадящий, если в данном случае может идти речь хоть о каком-то милосердии. На коже я обнаружил несколько микроволокон плюша. Скорее всего, кольцо было металлическим и при этом обернутым в плюшевую ткань. Соскобы кожи я уже отправил в лабораторию, будем ждать результата.

– Какая-то странная конструкция получается, – задумчиво произнес Брагин.

Пасхавер широко улыбнулся, едва ли не до десен обнажив крепкие зубы. Брагину всегда казалось, что зубов у Гарика немного больше, чем положено среднестатистическому обывателю: примерно столько же, сколько бывает зерен в кукурузном початке. Да и сами зубы поразительно на них смахивают – желтоватые и понатыканы очень уж плотно, и стараются выпихнуть друг друга наружу. Оттого и улыбка в исполнении судмедэксперта всегда выглядит несколько инфернальной.

Чеширский кот на самовыгуле.

– Ты меня удивляешь, Валентиныч. Ты когда последний раз в секс-шопе был?

– Не понял?

– Совсем не заглядываешь, что ли? Не следишь за новинками индустрии разврата?

– Да как-то… – Брагин неожиданно смутился. – Не припомню даже. Повода нет.

– Размеренная супружеская жизнь к таким вещам не располагает, понял. Но ты зайди как-нибудь, поинтересуйся. Наручники всякие изучи для любовных утех и прочие приблуды. Там и пух, и перья, и стразы для особо одаренных. Найдется все.

– То есть ты предполагаешь…

– Делаю вашу работу, как обычно. А ты чего сразу раскис? Из-за секс-шопа?

Не раскис и не из-за секс-шопа. Не нужен старшему следователю Сергею Валентиновичу Брагину никакой секс-шоп, его и так на работе имеют. Во все отверстия, как обычно выражается капитан Вяткин. Что же касается их с Катей интимной жизни, то тут Пасхавер прав. С самого начала она не отличалась особой страстностью, а спустя десять лет все свелось к рутинному исполнению супружеских обязанностей. Неукоснительному, если речь заходит о ежемесячном пике фертильности. Ни одна овуляция не должна быть пропущена, пока сохраняется шанс забеременеть. Что бы ни происходило между ними – охлаждение, недопонимание, – в эти священные дни Катя всегда выбрасывает белый флаг; призывает Сергея Валентиновича тем особым, замешенным на химии внутренним зовом, каким наверняка пользуются пчеломатки, и муравьиные королевы, и королевы термитов. Правда, зов периодически слабеет – в тот момент, когда его маленькая жена в очередной раз срывается в пропасть неверия и отчаяния. И тогда место Брагина занимают медицинские центры, монашеские кельи, святые мощи, иконы православных заступниц, шаманские бубны и недельные камлания где-то у подножия горного хребта Какшаал-Тоо.

Масса усилий – и все напрасно. И что-то подсказывает Брагину, что по-другому не будет. Во всяком случае, до тех пор, пока они не перестанут относиться к сексу как к экзамену, который невозможно сдать. Сколько бы переэкзаменовок ни назначалось.

– Кстати, раз уж мы заговорили о сексе…

– Ты заговорил, – осторожно поправил судмедэксперта Брагин.

– Вот что странно. В сексуальный контакт убийца с девушками не вступал. Для подобного рода серий это нехарактерно.

– То, что делает этот подонок, вообще не характерно ни для чего.

– Хочешь об этом поговорить? – Пасхавер посмотрел на Брагина с сочувствием.

– Не хочу, но придется.

– Давай не со мной. Наймите в складчину какого-нибудь спеца по маньякам, пусть он вам все популярно объяснит. А мое дело – экспертиза. Физиологические особенности, причины смерти и все этой смерти сопутствующее. Девушка, убитая в апреле, была девственницей, ты это должен помнить.

– Я помню.

– Сегодняшняя – не была. Но ей вырезали аппендицит. Это – первое. Второе. Полостная операция, связанная с удалением кисты яичника. Операция недавняя, проводилась несколько месяцев назад. Очевидно, потребовалось экстренное хирургическое вмешательство, иначе все ограничилось бы лапароскопией.

– Что-то я про это слышал. Про лапароскопию. – Брагин на секунду задумался. – Это когда проколы и резать не надо. И все отслеживается по видео.

– Ну… В общих чертах. – Пасхавер снова явил Сергею Валентиновичу засевший в деснах кукурузный початок. – Так называемый малоинвазивный метод хирургического лечения. В любой уважающей себя клинике есть и оборудование, и спецы. Это что касается нашего городка и других крупных поселений. Я сказал, что потребовалось экстренное хирургическое вмешательство?