Книга ангелов

Кассиэль встает со стула, и я знаю, что он имеет в виду не только этот конкретный момент, но и наши отношения в целом. Я простила его.

Лилит прощается со мной и обнимает.

– Желаю тебе хорошо провести день.

Через час Кассиэль провожает меня до библиотеки. На пиацетте мы покупаем хлеб, сыр, помидоры и фрукты. Он настаивает на том, чтобы заплатить за меня, а его счастливое лицо меня забавляет.

– Как долго Тициан сегодня будет в школе? – спрашивает ангел, когда мы стоим у прилавка Марии. С арены до нас доносятся звуки лязга мечей.

Я не хочу вечно избегать Марии, и она радуется нашему визиту не только потому, что Кассиэль оставляет ей большие чаевые. Конечно, он может дать мне с собой продуктов из Дворца дожей, но он любит покупать их на рынке.

– До двух часов, – отвечаем мы с Марией в один голос. Она знает расписание моего брата лучше меня. За последние несколько недель она успела взять его под свое крыло.

Кассиэль убирает голубоватую прядь с лица. Мириам, одна из многочисленных кузин Марии, которая недавно стала ей помогать, смотрит на ангела с нескрываемым восторгом. Я не могу упрекать ее за это. В нем снова появились мальчишеские черты, да и вообще он всегда дружелюбен к ним обеим.

– Тогда я постараюсь вернуться вовремя. Я пообещал ему обучить его новым ударам.

Мириам тихо вздыхает. Наверное, она бы с радостью посмотрела на них обоих во время битвы.

Кассиэль одаривает ее очаровательной улыбкой, и я толкаю его в бок. Он вздрагивает и робко улыбается. После этого ангел забирает пакет из рук Марии и кладет руку мне на плечо.

– Не надо этого делать, – ругаю я его, когда мы идем дальше. – Мириам очень впечатлительная.

– Я просто дружелюбно веду себя, – говорит он. – Мы все должны быть добрее к людям. Ты сама так говорила.

Я удивленно качаю головой.

– Ты отлично знаешь, что я имела в виду не такое дружелюбие.

– Разумеется, – отвечает Кассиэль, когда мы подходим к библиотеке. – Я исправлюсь.

Когда я киваю, он отдает мне пакет с едой на день и отталкивается от земли. Его крылья еле двигаются. Как и каждый день, Кассиэль ждет, пока я не закрою дверь и не помашу рукой на прощание из окна. И тогда он летит в четвертый небесный двор. Сегодня вечером, когда ангел вернется, он будет упражняться с Тицианом и немного потренируется со мной. После этого мы пойдем во Дворец на ужин, поговорим друг с другом или почитаем, пока не настанет время идти спать. Мне бы так хотелось, чтобы Кассиэль не был ангелом и я могла бы рассказать ему об успехах моих исследований.

Как и планировалось, я начала просматривать старые карты, которые собирал мой отец. Я пока что ничего не нашла, но, возможно, карты катакомб просто не существует. Вдвоем нам было бы проще, но Кассиэль, к сожалению, последний, которого я могу просить о помощи. Может, мне стоит рассказать об этом Тициану и Кьяре. Они единственные люди, с которыми я сейчас общаюсь. Однако эта затея кажется опасной.

Я отношу еду на кухню и сразу же спускаюсь в библиотеку. Картографическая секция огромная, и все в ней не очень хорошо отсортировано. В полдень раздается стук в дверь. Кроме моего брата, у которого есть ключи, обычно никто ко мне не приходит. Сначала я раздумываю над тем, чтобы проигнорировать посетителя, но нельзя исключать возможности того, что что-то случилось со Стар или Тицианом. Когда я открываю дверь, к своему удивлению я вижу на пороге Нааму и Сэма. Они смотрят на меня немного виновато.

– Мы можем войти? – спрашивает Сэм.

Я чувствую облегчение от того, что не пошла сегодня в катакомбы. Мое отсутствие едва ли можно было бы объяснить. Я быстро стряхиваю пыль со своего свитера. Сегодня я осмотрела две полки, на которых располагались карты всех возможных мест на свете, кроме подземного лабиринта Венеции. На самом деле визит ангелов заставляет меня чувствовать себя неловко.

Мой взгляд устремляется на Анфиэля. Он молчалив, но не груб. Правда, сейчас я была бы не против, если бы он запретил им обоим посещать меня. К сожалению, он уважает верховных офицеров Люцифера и поэтому тут же кивает. Стояли ли они когда-нибудь на поле боя друг напротив друга?

Я отхожу в сторону.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, когда дверь за нами закрывается. – У Стар все в порядке? – Я чувствую, как мое лицо бледнеет. Разумеется, с моей сестрой что-то случилось, иначе зачем им приходить. Я не говорила с Сэмом с момента конфликта с Габриэлем, кроме того, Лилит наверняка рассказывает ему о том, как у меня дела. Ему не нужно было бы сюда приходить.

– Мы пришли сюда не из-за Стар, – ворчит он. – Мы переживаем за тебя.

Мои глаза округляются.

– За меня? У меня все отлично.

Наама фыркает.

– Ну конечно. Безусловно, проводить свои дни в этом огромном и прежде всего холодном здании – просто потрясающе занимательно.

– Это здание – мой дом, – отвечаю я. – А вечером придут Тициан, Кьяра и Кассиэль.

– Мы знаем. – Сэм окидывает Нааму мрачным взглядом. – Ты пригласишь нас войти или нам уйти? – Он слегка улыбается, поднимая корзину в руках. – Мы принесли кое-что из еды. Очень хотели прийти к тебе в гости.

Судя по всему, ангелы пытаются меня откормить. Не знаю, что мне с этим делать, но их забота меня трогает.

– Конечно, вам не надо никуда уходить. Я рада, что вы пришли.

И я действительно рада, меня саму это удивляет. Я скучаю по этой дружеской компании.

Улыбка Сэма становится шире, и он, кажется, чувствует облегчение.

Поднявшись в квартиру, Наама бродит по ней. Она похудела и побледнела с нашей последней встречи. Наверняка уже через пару минут девушка спросит у меня разрешения пойти в комнату Алессио. Я пока не могу преодолеть себя и зайти туда. Все осталось так же, как и было при нем. Я убралась во всем доме, но только не в его комнате. Как будто он еще вернется. Это глупости, но я не хочу стирать Алессио из своей жизни. Когда я прихожу сюда утром, я представляю себе, что он еще спит. А вечером, когда ухожу, я делаю вид, что он остался в больнице у Пьетро. Это самообман, и он работает плохо.

Я прикусываю губу, потому что к моим глазам подступают слезы. Я обмениваюсь взглядами с Сэмом, который тоже беспокоится о Нааме. Он распаковывает деликатесы, которые ангелы принесли с собой. Пироги с сыром, кусочки дыни и клубника, мясо на шпажках, помидоры и свежеиспеченная фокачча[4] с оливками. По сути, эта еда – просто издевательство над страданиями моих собратьев-людей.

– Я принес чуть больше, чтобы ты могла дать Тициану что-нибудь с собой, – смущенно поясняет он. – Для семьи, у которой он живет. Возможно, они обрадуются этому.

Я тронута и тут же вспоминаю о сыне, которого он потерял. Вероятно, поэтому Сэм интересуется тем, как дела у моего младшего брата. Оба невинных мальчишки были вовлечены в войну, которая их не касается. Но во время войн так и происходит: страдают невинные.

– Большое спасибо. Он, может, и живет там, но приходит ко мне каждый вечер.

– Это хорошо, – говорит Сэм, усаживаясь на стул, пока я достаю тарелки из шкафа. – Люцу не нравится, что ты так часто остаешься с Кассиэлем наедине, – нерешительно говорит ангел. – Он задается вопросом, чем вы с ним занимаетесь.

Я удивленно поднимаю брови.

– Как чем? Мы кувыркаемся на шелковых простынях.

Наама выдвигает из-за стола стул и садится на него.

– Я с радостью передам ему эту информацию. Лишь для того, чтобы посмотреть на его лицо. – Она злобно улыбается. – А что вы на самом деле делаете?

– Мы с Кьярой, это подруга Тициана, часто читаем или сортируем книги в библиотеке. Кассиэль тренируется с Тицианом. Мне хоть и не нравится это, но Тициан пообещал, что не будет сражаться на арене. Кроме того, он очень талантлив, и от этого безмерно счастлив.

– Я тоже мог бы с ним потренироваться, – предлагает Сэм. – Кассиэль, конечно, сражается неплохо, но…

Я скрещиваю руки на груди.

– С чего это? Потому что ты мой друг или потому что Люцифер отправил тебя сюда в качестве шпиона? Откуда он вообще знает, что я прихожу сюда каждый день? Он разве не в Париже? Там же ищут ключ.

Наама тянется за куском хлеба.

– Люцифер знает все, кроме того, что мы приходим к тебе в гости, – говорит она между делом. – Он запретил нам. Каждый вечер Люц возвращается из Парижа и просит нас докладывать о каждой мелочи. О том, когда Кассиэль отводит тебя в библиотеку, как долго ты там находишься и кто приходит к тебе в гости.

Люцифер каждый день возвращается сюда? Неужели он не может выдержать ни единого дня без моей красивой сестры в своей постели? Жгучее чувство ревности ни капли не ослабло за все эти дни. Это просто унизительно. Я не хочу испытывать ничего подобного.

– Но, очевидно, его запрет вас не заботит, – говорю я равнодушно, доставая два стакана из шкафа и ставя кувшин с лимонадом на стол.

– Он может указывать нам, на каком фронте сражаться, – говорит Семьяса. – Но не может решать, с кем нам дружить, а с кем – нет.

Я наливаю лимонад в их стаканы, и мы чокаемся.

– За дружбу, – говорю я, и они повторяют эти слова. Мне бы хотелось ничего от них не скрывать. Чувствовал ли себя Кассиэль так же, когда не помог мне? Правильно ли это – предавать своих друзей ради высшей цели или ради того, что считаешь правильным? Я понятия не имею, что мы можем сделать для того, чтобы предотвратить открытие врат рая. Теперь, когда Альберта умерла, я должна обсудить это со своей матерью. Мне не нравится то, что я зависима от ее решения. Может быть, мне удастся уговорить Кассиэля разрешить мне посетить Пьетро. Но позволит ли он мне пообщаться с ним наедине? Наверняка приблизить меня к ангелам в качестве ключа было только первым его шагом. От бездействия я нервничаю.

– Как у него получается каждый день возвращаться сюда? – спрашиваю я. – Париж же очень далеко.

Мне нравится мысль о том, что Люцифер измотан каждый день после вечернего полета.

Сэм откидывается на спинку стула.

– Для нас это недалеко. Мы сначала летим в небо, а оттуда в кратчайшие сроки добираемся до любой точки мира. Где бы ты ни был на земле, вид на небеса всегда одинаковый. Ты что, не знала?

Я качаю головой. Да и откуда мне знать? Никто никогда не рассказывал мне об этом.

– Как дела у Стар? – спрашиваю я после того, как допиваю лимонад. Мне все еще кажется ошибкой то, что я оставила сестру одну, хотя сейчас она в безопасности. По крайней мере, пока Люцифер не променяет ее на еще кого-нибудь. Что он, как хочется надеяться, делать не будет.

– Она скучает по тебе, – говорит Сэм. – Но в остальном хорошо у нас прижилась.

– Как думаете, вы сможете хоть раз привести ее сюда? – осторожно спрашиваю я. – Стар наверняка скучает по дому. Так она могла бы тоже видеться с Тицианом время от времени.

– Люц никогда этого не позволит, а у нее от него нет тайн, – отвечает Наама на мой вопрос. – Мне кажется, ты и не хочешь, чтобы он приводил ее сюда.

Я быстро качаю головой. Об этом не может быть и речи.

– Тогда вы могли бы взять с собой пару кусочков мозаики. Феникс разрушил ее картину.

– Люц найдет их и поймет, что у нас есть от него небольшой секрет. Почему Феникс это сделал?

– Ему было больно. Стар стала всей его жизнью, а Люцифер забрал ее.

– Она пошла с ним добровольно, – поправляет меня Сэм. – Тебе стоит сказать ему об этом еще раз.

– А почему она сделала это? – обращаюсь я к нему. Я снова и снова вспоминаю сцену в библиотеке. Люцифер увидел Стар и сказал:

– Я нашел тебя. Я уже и не надеялся.

А Стар ответила ему:

«Я ждала тебя здесь».

Я не понимаю, что они оба имели в виду. Но чем дольше я думаю об этом, тем яснее мне становится, что это не могло быть пустой фразой. За ней скрывается что-то большее. Я была слишком шокирована, когда Люцифер так быстро бросил меня. Сегодня я мыслю гораздо яснее и за это благодарна Кассиэлю. Его спокойная и ненавязчивая забота вернула меня на землю. Если бы я раньше пришла к этому выводу, я бы могла еще в пятом небесном дворе спросить у Стар, что происходит. Но она ни разу не пыталась объяснить мне ситуацию.

– Раньше он крутил всеми женщинами как хотел.

«И тобой в том числе», – слышу я в интонации Наамы.

– Это не ответ.

Между нами происходит дуэль взглядов, и Наама проигрывает.

– Сэм? – обращаюсь я к нему. – Там скрыто что-то большее.

Слова звучат, вероятно, слишком умоляюще, но он качает головой.

– Боюсь, что нет, – медленно говорит ангел, сначала даже не поднимая на меня глаз.

– Знаете что? Вы, ангелы пятого небесного двора, лжете еще хуже, чем ваш господин.

Когда они уйдут, я буду искать информацию в Новом Завете. Он находится в библиотеке, а Откровение – его часть. Мне не нужна их полуправда и их ложь. Кроме того, я давно привыкла сражаться одна. И то, что Люцифер что-то планирует, а не танцует под дудку своих братьев, я поняла сразу же, когда увидела записи в его кабинете. Я должна узнать, какую роль во всем этом играет Стар. Вряд ли это изменит факт того, что он влюбился в нее с первого взгляда. Если бы Стар была нужна ему только для воплощения плана, он бы доверился мне. Мы бы могли бороться вместе. Я не Сариэль и никогда бы его не предала.

В комнате воцаряется неловкая тишина.

– Кассиэль сказал нам, что ангелы уже определились с семью девушками, которые примут участие в испытании ключей.

– Будут бросать жребий или ангелы снова смогут устроить аукцион? – спрашиваю я, чтобы нарушить тишину.

– Жребий решит их судьбу, – говорит Сэм. – Раф хотел избежать катастрофы, которая произошла с тобой, но Люц все равно не интересуется ни одной из девушек. Нам пора идти. – Он смотрит на Нааму.

– Можно мне еще на секунду зайти в его комнату? – спрашивает она, не произнося имя Алессио.

Я киваю.

– Конечно. Оставайся там, сколько хочешь.

– Тогда я пойду один, – говорит Сэм. – Береги себя.

Последнее предложение он адресует мне.

– Я буду в библиотеке, если тебе что-то понадобится.

– Я совсем ненадолго.

– Ты злишься на нас, – говорит Сэм, когда я провожаю его до двери. – И я это понимаю. Можно ли нам все равно приходить к тебе время от времени? Для нее это важно. Смерть Алессио сломила Нааму, хотя она и пытается делать вид, будто ничего не произошло. Я не помню, чтобы она когда-нибудь была такой. После того, как нас заперли, она стала злой и расстроенной. А сейчас она в отчаянии, и мне это не нравится. Наама всегда была такой смелой.

– Она может приходить так часто, как пожелает, и я не сержусь на вас, – отвечаю я. – Я все еще немного зла на Люцифера, но все в порядке. Я уже смирилась с тем, что… – Я останавливаюсь и пожимаю плечами, потому что не знаю, как закончить это предложение. Кроме того, это тоже ложь.

– Ты очень ему дорога, Мун. – Сэм кладет руку мне на плечо. – Он не может вести себя иначе.

– Как скажешь. – Я открываю дверь и тем самым завершаю разговор. – До скорого, Сэм. Передавай Лилит привет от меня.

– Ты же видела ее сегодня утром, – укоризненно говорит он мне, и я улыбаюсь.

– Лилит не позволяет Кассиэлю себя прогонять, да и я рада, что она рядом со мной.

– Она очень упрямая и если чего-то хочет, всегда это получает. Люц бесновался и кричал на нее, а Лилит просто стояла перед ним, скрестив руки на груди, и спокойно слушала его проповеди. После этого она повернулась и ушла в четвертый небесный двор. С тех пор он ни слова ей не сказал.

Я улыбаюсь.

– Она самая смелая из вас.

– Я знаю. Она всегда такой была. Может, ты этого не знаешь, но… когда Леа умирала, Лилит держала ее на руках. Я никогда не забуду этого.

Мне хотелось бы что-то ответить на это, например то, что я отлично это знаю, потому что видела произошедшее во сне. Или то, что он идиот, потому что не видит, как сильно Лилит любит его. Но наша дружба сейчас на распутье, и я не хочу лишний раз обременять Сэма.

Я возвращаюсь в библиотеку и ищу Новый Завет. Откровение имеет пророческий характер. У отца, разумеется, есть бесчисленное множество версий Библии, а также разные издания Ветхого и Нового Завета. Но было у него и любимое издание. Он записывал в нем свои мысли, и когда я читаю эти заметки, мне кажется, что он рядом со мной.

Забрала ли Стар свою книгу с собой? Она была так важна для нее. Работает ли она в покоях Люцифера над ней? Позволяет ли ему читать ее?

Если бы я вместо его спальни пошла в его кабинет в ночь перед последним испытанием… Я бы пережила меньше страданий и узнала бы больше информации. Но сейчас, как и прежде, я пытаюсь нащупать хоть что-нибудь в темноте. Из библиотеки можно проникнуть в кабинет. Я наверняка смогу найти путь туда через катакомбы. В этот раз я иду туда сильной и здоровой, а не наполовину обезумевшей. Я знаю, что смогу ориентироваться там, и это не займет больше времени, чем каждодневные вылазки. Стоит ли мне туда отправиться? Смогу ли я разузнать больше о планах Люцифера?

В третьей комнате библиотеки я нахожу искомое издание Нового Завета. Я внимательно читаю его следующие несколько часов, делаю заметки и сравниваю их с теми, что оставил на полях отец. То, что он написал, читается с трудом, но я все же провожу по строкам пальцами, пытаясь разглядеть. Я так сильно скучаю по нему. Над этими текстами целыми веками трудились ученые и теологи, но они не пришли к единому мнению насчет интерпретации. Разве я могу все выяснить всего за пару часов? Правда, эти теологи ничего не знали о возвращении ангелов. Они и не могли верно истолковать пророчества. А я могу попытаться. Я еще раз просматриваю текст, но несмотря на то что мой опыт общения с небесными созданиями обширнее, чем у всех исследователей Библии, я не нахожу ничего нового к концу своих поисков. Я припоминаю, что читала в кабинете Люцифера:

«У трона Господа стоят другие троны, на которых восседают серафимы и архангелы. Вокруг стоят семь херувимов с факелами в руках. Агнец получает от Бога свиток, скрепленный семью печатями. Когда ломается первая печать, появляется первый из четырех всадников. Он сидит на белой лошади и держит в руках лук и стрелы. Второй сидит на огненно-красной лошади и держит меч в своих руках. Третий, восседающий на черной лошади, держит в руках весы. А четвертый всадник на бледной лошади – это смерть. Он получит власть над четвертью земли».

Тогда я думала, что это он – тот самый всадник на бледном коне. Но кто тогда другие? Возможно, на белой лошади сидит Михаэль, а на черной – Уриэль. Огненно-красный конь бы тоже подошел Люциферу. Кроме того, я уверена в том, что в тексте Люцифера были упомянуты ключи, которые должны были произнести святые слова. В книге отца речи об этом не идет, но он всегда говорил мне, что именно ключи положат начало Апокалипсису. С чего он это взял? Было ли это то самое тайное знание, которым обладает наша семья? Именно поэтому я должна была стать ключом, чтобы все это остановить.

Я внимательно читаю дальше и волнуюсь все больше с каждой минутой. Ответы на мои вопросы прячутся где-то между этих строк. Я лишь должна верно истолковать предложения.

Мои глаза останавливаются на словах «чаши гнева», скользят дальше к высказыванию о том, что на чела ста сорока четырех тысяч человек будут положены печати Бога. Все соберутся. Затрубят трубы, и горы и острова двинутся с мест своих. Описания всех земных ужасов становятся все более диковинными. Речь идет еще и о том, что ангелы должны сразиться с драконом. В христианской мифологии дракон тождественен Люциферу. Версия Откровения передо мной заканчивается словами: «Я послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром»[5].

Раньше Люцифера называли утренней звездой. Он звался «светоносным». И только со временем его роль изменилась, когда ангел превратился в сатану и абсолютное зло. Как я теперь знаю, виноваты в этом другие архангелы. Они навязали ему эту роль. Хоть он и бессердечный, но точно не злой.

– «И Дух и невеста говорят», – бормочу я. – Невеста.

Разве это возможно? Мое сердце сжимает ледяная рука. Утренняя звезда и его невеста. Так ясно написано, хотя невеста и не упоминается в версии, лежащей у Люцифера в кабинете. Все же, скорее всего, эта невеста играет важную роль. Неужели судьба Стар была предначертана? Знала ли она об этом? Рассказал ли ей об этом наш отец, скрыв этот факт от меня? Но почему тогда она ждала, пока он ее не нашел? Почему просто не пошла к нему?

Многие вопросы остаются без ответов, но завеса тайны медленно приподнимается. Люцифер никогда не заводил отношений с человеческой женщиной, как сказали Наама и Лилит, но сейчас живет вместе со Стар. Он даже берет ее с собой на праздники на небеса. А меня он прятал в своих покоях. Он планирует править раем вместе с ней? Они собираются решать, кому можно вкусить с Древа жизни, а кому нет? Мои руки трясутся от мысли о том, что они будут жить вечно. Будет ли Стар с ним счастлива?

Я прижимаю книгу к груди и отправляюсь в раздел библиотеки, в котором лежат карты. Сейчас важнее найти план. Я должна вернуться в кабинет Люцифера, чтобы сравнить обе версии. Возможно, есть еще какие-то различия. Если Люцифер днем находится в Париже, а ночью – в кровати Стар, наверняка он мне не помешает.

Когда Кьяра и Тициан приходят ко мне вечером, я быстро убираю уже просмотренные карты обратно на полку. Я не хочу втягивать их во все это. По крайней мере, до тех пор, пока я смогу держать это в тайне. Кроме того, надо избежать того, чтобы Кьяра могла случайно разболтать своему отцу, чем я тут занимаюсь.

Мы идем на кухню, и вскоре к нам присоединяется Наама. За своими исследованиями я совсем про нее забыла. Она провела в комнате Алессио почти весь день. Ей явно стало лучше, потому что она больше не выглядит такой напряженной, как раньше, хотя ее глаза и блестят от слез.

– Ты хочешь поесть с нами? – спрашивает Кьяра, придвигая тарелку с нарезанными фруктами к Нааме. – Ты была девушкой Алессио, верно? – Наама тянется за кусочком яблока и медленно его жует. Она не отвечает. – Он постоянно о тебе рассказывал, – продолжает Кьяра, – а Стар собиралась нарисовать ему твой портрет.

Я тяжело сглатываю и задаюсь вопросом, как Наама выдерживает подобные расспросы.

– А где он? – нерешительно спрашивает она. – Можно мне посмотреть?

Кьяра чешет затылок. Судя по всему, она только сейчас поняла, что сказала.

– Он всегда носил его с собой, – тихо говорит она. – Я думаю… – Девочка прерывается и смотрит на меня в поисках поддержки.

К моему удивлению, Наама улыбается вместо того, чтобы расплакаться.

– Значит, в момент смерти он был не один.

Большие карие глаза Кьяры наполняются слезами.

– Да, думаю, так и было. Но ему для этого и не нужен твой портрет.

– Ты умна не по годам, – говорит Наама. – Спасибо, что рассказала мне об этом.

– Мы все по нему очень скучаем.

Наама сглатывает и поворачивается к Тициану.

– Я слышала, что ты хотел научиться драться.

Смена темы меня смущает, но брат быстро кивает.

– Хочешь показать мне, чему тебя уже научил Кассиэль?

Прежде чем я успеваю возразить, брат встает со стула.

– Ты тоже идешь с нами, – говорит она Кьяре. – Женщины тоже должны уметь сражаться не хуже мужчин, а ты для этого уже достаточно смелая.

Кьяра вскакивает с места и берет Нааму за руку.

– Кассиэль ни разу мне этого не предлагал.

Изумленная Наама хлопает глазами, но не отпускает маленькую руку девочки.

– Значит, настало время твоего первого урока.

Мы тренируемся до самого вечера. Кьяра достаточно умело метает ножи и много раз побеждает Тициана. Правда, он лучшее нее прыгает на скакалке, и в итоге у них ничья.

– Надо более уважительно относиться к девушке, которая тебе нравится. – Наама похлопывает его по затылку, и тот краснеет. – Держу пари, Алессио учил тебя этому.

Кьяра ухмыляется, а Тициан смущенно кивает.

Незадолго до заката мы отводим Кьяру и Тициана домой. Анфиэль следует за нами словно тень. У меня не было дня, когда я думала о нашем будущем меньше, чем сегодня. Я чувствую себя отлично, и, думаю, Наама тоже.

– Спасибо, – говорит она, прощаясь со мной около четвертого небесного двора. – Я бы с радостью это повторила.

– Я тоже, – отвечаю я, обнимая ее. – Ты понравилась Кьяре.

– Она мне тоже нравится. – Щеки Наамы алеют, как будто ей стыдно. Я не могу представить себе, что она будет спокойно смотреть на то, как оба ребенка погибают во время Апокалипсиса.

Два дня спустя Кассиэль раньше обычного отводит меня в библиотеку. Сегодня воскресенье, и площадь пустует, потому что рынок не работает. На улицах непривычно тихо.

– Скажешь мне, в чем дело? – Я толкаю его в бок. На небесах я вижу удивительно много пар крыльев, и это меня беспокоит.