Темный флешбэк

– Алекс! – радостным голосом закричал Пол. – Заходи, дружище, садись. Ну привет, привет, старый развратник. Сколько лет?

– Чего «сколько лет»? – активно «не понял» я. – Добрый вечер.

– Сколько лет не виделись? – уточнил Пол. – Ну не дуйся ты, черт тебя побери, все уже позади. Если договоримся, конечно. Давай, располагайся. Рассказывай, куда тебя занесло на этот раз.

Огромный кабинет Пола подавлял посетителя своим интерьером. Собственно, никакого интерьера практически не было. Пустой рабочий стол, кресло за столом и стул для «посетителей». Окна нет совсем, только серые стены. Ни новомодных видеообоев, ни светопотолка. Потолок – обычный бетонный, такого же серого, как стены, цвета. Тем не менее что-то в этой серой комнате так давило на сознание, что, казалось, причиняло физическую боль.

– Три года мы не виделись, – раздраженно сказал я. – Слушай, хватит, а? Ты, я думаю, в курсе всех моих дел. Я устал, только что из предвариловки и к тебе не на чай заглянул.

– О, хорошая идея, – он нажал какую-то невидимую кнопку на столе и сказал: – Ингрид, будь любезна, сделай нам два чая… Нет, горячего, заварного… Один – без сахара – для меня, а второй с двумя ложками. Чай «Ахмад», высшей категории, ручной сборки этого года. Крепость – двадцать и семьдесят пять соответственно. И еще что-нибудь перекусить к чаю… Да, подойдет. Спасибо.

– Мой любимый? – к горячему заварному чаю приучил меня именно Пол. До него я пил только айс ти. – Не забыл?

– На память пока не жалуюсь. Ну? Сейчас принесут… – В дверь постучали. – Ого. Уже? Входите.

Но то был не чай – даже в этом ведомстве так быстро чай не приносят. Вошел давешний мужик и тихо что-то сказал на ухо Полу. Я ничего не смог расслышать, как ни старался. Интересно, почему они не пользуются связью и телекомом? Боятся прослушки? Сами у себя? Да, есть о чем подумать.

– Чего? – Пол тихим голосом никогда не отличался и к безмолвию не стремился. – Какого черта ему от меня надо? – Мужик продолжал что-то шептать на ухо. – Ну уж нет. Это его трудности. Пускай ему выдадут пропуск, и я с ним сам поговорю… Сюда, ничего страшного. Пусть прямо ко мне проходит. Так, – Пол посмотрел на меня, – сейчас явится один наш общий знакомый, и мы немного побеседуем. Недолго, я постараюсь от него быстро отделаться, а вот потом уже спокойно поговорим.

– А это кто? – спросил я.

– Сейчас. Ты пойми, что этот чувак в своем праве, – Пол вдруг заговорил тихо и преувеличенно спокойно. – Формально я не имею возможности ему отказать. Я даже обязан оказать содействие. Но! Наша служба обладает приоритетом перед их конторой, поэтому он может оспорить мои действия только по начальству. А начальству все это на фиг не надо. Так что не дергайся, расслабься, и главное – не говори при нем ничего лишнего. Понял? Да, войдите.

В кабинет буквально ворвался лейтенант Крис Гибсон.

– Слушайте, полковник, – «Ого, Пол уже полковник», – отметил про себя я, – вы не имеете права! Это произвол. Он, – лейтенант ткнул в мою сторону толстым пальцем, – мой задержанный.

– Успокойтесь, лейтенант, и не кричите так. Вы не хуже меня знаете, что право я имею. А раз уж я перешел вам дорогу, то, значит, имел на то и право, и желание, и необходимость. Если у вас какие-либо претензии – пишите рапорт по начальству, а мне не мешайте. Что-то еще?

– Да! Все знают, что вы с вашим начальником – старые университетские приятели и женаты на сестрах, – вопил Гибсон. – Он никогда ничего против вас не сделает.

– Лейтенант, уверяю вас, что мой босс – профи, и вам это отлично известно. Дело для него – превыше всего, даже личных отношений. Поэтому не отнимайте у нас время. И не беспокойтесь: вы получите самый подробный и полный отчет. Не первый год работаем. Чаю хотите?

Но лейтенант чаю не хотел. Он намеревался еще что-то произнести, но передумал, и его помидорная физиономия исчезла за дверью. Как только полицейский ушел, Пол повернулся в мою сторону и долго молча смотрел на меня.

– Что? – мне эта его психология уже надоела. – Нравлюсь?

– Не хами. Я, кажется, ничем пока не заслужил такой чести. Пойдем сходим-ка мы с тобой в одно местечко. Прогуляемся, заодно можно поговорить. Глядишь, к этому времени и чай принесут.

– Да, это правильно. А то какая-то зараза в отделении так и не дала мне возможности отлить. А потом уже и некогда было, а когда…

– Успеешь. Или лопаешься уже? Я имел в виду не сортир, а кое-что поинтереснее. Пошли.

Мы встали, вышли в приемную, где какая-то длинноногая девица в коротенькой, конической по последней моде юбочке действительно колдовала у чайницы на низком столике. При этом ее юбка так задралась, что во всю длину стали видны длинные, как у топ-модели, ноги. От пяток и до самого основания, до того места, где ноги ногами уже не считаются.

Мы прошли в коридор, по глушащему все шаги ковру дошли до какой-то номерной двери, за которой оказалась сравнительно большая квадратная комната – лифтовый холл в два лифта. Обычный и, судя по дверям, грузовой. На пассажирском мы спустились вниз, на минус какой-то там этаж. В этом странном здании номера имели только надземные этажи. А этажи подземные тут обозначались буквами и совсем даже не по алфавиту.

Как мне показалось, лифт еле-еле полз.

– Чего-то медленно он у вас едет, – проворчал я.

– Он может и быстро, – возразил Пол, – но только один раз и вниз. Надеюсь, когда это произойдет, меня в нем не будет.

Выйдя на букве G, мы опять пошли по коридору, но это уже был совершенно другой коридор. Никакого ковра тут не было, и наши шаги гулко раздавались в тишине. Весь коридор, длиннющий, кстати, был залит ярким белым светом. На электричестве здесь явно никто не экономил.

– Слушай, – нервно спросил я своего провожатого, – а мне это все мерещится или правда коридор тут длиннее, чем наверху?

– Все правильно. Это здание имеет более широкую подземную часть, – объяснял мне Пол, пока мы шли по сияющему коридору. – Вообще-то посторонним доступ сюда закрыт. Но тебе можно, ведь ты со мной. Так, стой. Пришли. Теперь внимание. Пока мы будем здесь, никаких вопросов и никаких замечаний. Вообще не издавай больше никаких звуков, что бы ты ни увидел – держи рот на замке. Это важно. Усек?

Я молча кивнул.

Пол прижал растопыренную пятерню к идентификатору у какой-то двери, после чего замок бесшумно открылся.

Весь небольшой тамбур – приемной это не назовешь – занимало некое устройство. Вероятно, тут установили контрольное оборудование, но я могу и ошибаться – еще нигде раньше не видел такой аппаратуры. Зато вторая дверь открывалась вполне обычным способом.

Мы вошли. Если вы человек с тонкой душевной организацией или беременная женщина, а может, собрались отобедать, то лучше бросьте читать дальше.

Помещение, куда мы попали, представляло собой что-то среднее между кабинетом супердорогого визажиста, рабочим местом врача-травматолога и комнатой для допросов. По стенам громоздилась некая аппаратура, похожая на медицинскую, справа стоял обычный железный офисный стол с квантовым компьютером последней генерации и производственным принтером, а в середине помещения располагалось металлическое кресло. Или стул. Когда проектировавший это сооружение неведомый дизайнер проводил свои разработки, то он явно не думал об удобстве сидящего. Подлокотников не было. Вместо них торчали два устройства в виде металлических прутов с перпендикулярными отростками. Как рыбьи хребты.

Спинкой данного чудного «стула» была прямая и плоская сетка из колец разного диаметра.

На кресле сидел абсолютно голый человек. Его руки и ноги были крепко-накрепко зафиксированы «рыбьими хребтами», а плечи крепились к дырявой спинке чем-то вроде зажимов. Вернее, это раньше было человеком. Теперь я видел перед собой нечто невообразимое. Но явно еще живое, поскольку глазные яблоки перемещались, грудь судорожно двигалась, а по телу пробегали судороги. Часть головы занимал какой-то прибор, плотно охватывающий нижнюю половину лица, затылок и шею. В области груди, живота и паха тоже крепились какие-то устройства. От всего этого оборудования отходили трубки и провода, исчезающие где-то под стулом.

– Ну и как результаты? – Пол обратился к бледному маленькому человечку, корпящему за компьютером. – Эффект есть?

– Есть, конечно. Но, по-моему, мы выжали уже все, – сказал этот тип. – Я тут ничего больше не смогу сделать.

– Уверен?

– Абсолютно. Если кто-то что-то еще из него вытянет, я готов поставить упаковку пива.

– Превосходно. Тогда отдавай его Хирургу. Звони. Человечек что-то нажал и что-то сказал. Буквально через минуту в комнату ворвался здоровенный толстый детина необъятных размеров с маленькой лысой головой и без шеи. Вместо последней промежуток между головой и круглыми плечами занимали несколько жировых складок. Одежду этого бугая составляли резиновые тапочки и медицинский халат с застежками на спине. Ниже пояса застежки расходились и виднелись голые волосатые ягодицы и жирные ноги. Как я понял, это и был тот самый Хирург. В руках этот человек-бугор держал блестящую хирургическую пилу для вскрытия грудной клетки…

Читатели должны благодарить меня за то, что я пропускаю последовавшую затем сцену. Потом Пол повернулся ко мне и кратко изрек:

– Все, уходим.

Он проворно и ловко, как перебравшего друга, подхватил меня под руку, и мы выбрались обратно в светлый коридор, быстро проскочили мимо нескольких дверей и прошли в какое-то другое помещение. Уже без дактилоскопического контроля.

Помещение оказалось самым обычным туалетом. Я сразу бросился к ближайшей кабинке с унитазом. Меня рвало. Чем может тошнить человека, если он давным-давно не ел? Желудочным соком и еще какой-то гадостью. Когда спазмы прекратились, я использовал унитаз по более привычному для него назначению. Хорошо еще, что меня никогда в сознательном возрасте не подводили сфинктеры, а то что бы я сейчас делал? Та сцена с Хирургом отныне всю жизнь будет преследовать меня – стоять перед глазами в воспоминаниях и ночных кошмарах.

Когда я привел себя в порядок и вышел из кабинки, то увидел Пола. Он сосредоточенно рассматривал что-то под потолком, над писсуарами. Там неизвестные оригиналы-шутники наклеили портреты почти всех современных активно действующих политиков. Успели даже прилепить распечатку фотопортрета японского премьера, только на днях избранного на этот пост.

– Ты не находишь, что Хираока выглядит тут слишком молодо? Наверное, какой-то старый его снимок.

– Что это было? – хрипло выдавил из себя я.

– Ты о чем? – Пол почему-то изобразил удивление на лице.

– Ты понял о чем. Мы вообще-то где? Что происходит?

– Мы у меня на службе, – спокойно заявил он. – И это часть работы. Ты готов?

– Готов. Объяснишь? А то я ничего не понимаю.

– А что тут понимать? Мы – Служба информационной безопасности, так? Наша задача – получать достоверную и точную информацию и не допускать незапланированной ее утечки, так? Так. Читать чужие мысли и чужую память еще никто не умеет. Не научились, несмотря на всяких там ментальных сканеров. Но! Человека можно заставить выдавить из себя то, что он считает особо важным и что боится сказать даже себе. Даже то, что забыл давно. Есть методы. Одна беда – после таких методов пациент уже теряет все человеческое. Да и работа тяжелая – нормальные люди такого морального напряжения не выдерживают. Или с ума сходят, или даже с собой кончают – случаи имелись. Тут бывают полезны только субъекты с измененной психикой и модифицированной личностью. Грубо говоря, психи и маньяки. Те, кому, если быть честным, место или за решеткой, или в могиле, – Пол вздохнул и сделал паузу. – Вот и привлекаем их на отдельные особо деликатные и, скажем так, не очень приятные для других занятия. Не всех, конечно, а тех, кого нужно. Вот Хирург – совершенно незаменимый для нас сотрудник. Он – гений. Но примерно раз в месяц ему нужно… Ну ты сам видел, что ему нужно. А иначе он теряет над собой всякий контроль и все равно не может делать ничего полезного. Потом, после таких разрядок, у него наступает временная ремиссия, он снова адекватен и работоспособен. Меня беспокоит только постоянное сокращение светлых промежутков. Наступит момент, когда и Хирурга придется убрать. У других – другое. Но все они кончают одинаково. Мы называем их привлеченными сотрудниками. Ты видел Майка – того, что за компом сидел? Так с ним вообще беда. Его лишь под конвоем водить можно. Но – талантище. Лучше него никто не умеет вытягивать информацию. Я его с такими трудами из тюрьмы выкупил, что лучше и не вспоминать. Но он тоже требует свое, и нам приходится ему в этом помогать. Он – истинный некрофил с некоторыми особенностями и чудачествами. Юридически они давно уже мертвы, отсюда не могут выходить. Они будто исчезли из мира. Вот, например, наш знакомый Хирург – «умер» в заключении несколько лет назад. У него пожизненное. Старый закон, запрещающий выдавать тела осужденных, нам иногда очень помогает. А тебя я привел сюда специально, чтобы ты понял, что мы тут не в игрушки играем и с нами лучше дружить. Так ты готов? Правда?

– Правда, готов, – ответил я.

Но я был еще не вполне готов. Меня снова начало тошнить, и я опять кинулся к унитазу. На сей раз рвало уже желчью. Отвратительно и противно, особенно горький вкус во рту. Я подошел к умывальнику и прополоскал рот.

– Ну все? Проблевался наконец? Молодец. Пошли, чайку со мной попьешь.

– Боюсь, что не смогу составить достойную компанию, – не без труда выдавил я из себя. – Не так давно мозговые стимуляторы принимал. У меня есть разрешение. Наверное, такая реакция.

– Реакция… Как кучеряво ты выражаешься. Сможешь, сможешь. Ладно, идем. Я Ингрид заказал к чаю «Птичье молоко».

Мы вернулись в кабинет Пола и сели так же, как и до посещения подвального этажа. Кабинет, кстати, был не таким уж и пустым, как показался мне на первый взгляд – спрятанные в столе невидимые кнопки могли вызывать из стен что угодно: и шикарный трехмерный терминал, и дополнительную мебель, и, естественно, секретаршу. Чай действительно оказался очень неплохим, причем там, по-моему, что-то было добавлено, поскольку успокоился я очень быстро.

– Ну? Пришел в себя? – спросил Пол, усаживаясь за свой стол. – Я всегда говорил, что чай – великая вещь. Итак, у нас две главные проблемы. Убийство вашей уборщицы… извини, оператора клининга. И твоего клиента.

– Гибсон сказал, что убили кого-то другого, – возразил я.

– Ты что, Гибсона не знаешь? По твоей роже вижу, что знаешь. Врет он все. Погиб твой клиент, причем именно так, как и описано в газетах. Нехорошо погиб.

Пол снова что-то нажал, и на стене возникло ложное окно – хорошая имитация, почти неотличимая от настоящего. Только вместо городского пейзажа там виднелся какой-то безрадостный ландшафт, как после атомной бомбардировки.

– А что там описано? Я только из-под сторожа, а тут сразу Гибсон пришел со своим громилой.

– Да брось ты, – Пол махнул рукой. – Я же знаю, что успела позвонить твоя подруга. И рассказала тебе все… Эх, что-то у меня пузо стало расти. Что я только не делал – ничего не помогает!

– Хочешь избавиться от излишнего жира? Разведись.

– Не хами, – буркнул Пол.

– Извини. Забыл, где нахожусь.

– Ладно, проехали. Еще чаю? Вместо ответа я помотал головой.

– Ну не хочешь – как хочешь, – Пол снова на что-то надавил и сказал: – Ингрид, ты мне больше сегодня не нужна, можешь быть свободна. – Потом он повернулся ко мне. – Все, домой пора. Я подвезу, если ты не против.

– Ну спасибо. Ты – такой большой начальник…

– Да ладно, невелик крюк, – он вновь махнул рукой. – Какой я начальник? Умывальников начальник и мочалок командир. Так, пришла хорошая идея, за которую никто не хотел браться, вот и сделали боссом.

– Это потому что ты стал приглашать на интересную работу садистов-маньяков с комплексом неполноценности? – поинтересовался я.

– Все чистенькими хотят быть, – Пол сразу оживился, видимо, я задел за живое, – а я предложил простое и эффективное решение, и идея заработала. Тогда и дали мне полковничью должность и свой отдел. Вернее, это теперь стал мой отдел, а раньше тут какие-то старики сидели, даже секретарша была лет восьмидесяти. В маразме вся.

– А, знаю. Ни спросить, ни трахнуть.

– Во-во. Ты Ингрид видел? Она во время секса умеет ноги за шею закидывать, о как.

– Ну и что? Знаешь такую поговорку – «красна секретарша не тем, что красавица, а тем, что своему шефу нравится»?

– Ты не понял, – обиделся Пол, – себе за шею. Гимнастка. Ты, как мужчина, меня понимаешь. И к тому же она классная работница. Нет, правда. Никогда не уходит, пока я не отпущу, пять языков знает, как родные. Кроме стандартных – арабский, китайский, испанский. Ну, приплачиваю, конечно. За усердие и служебное рвение, – Пол хохотнул. – Это я ее сюда притащил, она в арабский бордель чуть не угодила, представляешь? Ее туда собственный бойфренд продал. Я его потом… ладно. Так вот, ко мне уже сам директор подъезжал. Просил уступить. Сам-то давным-давно уже импотент, а все туда же: любит еще, старый козел, тонкую девичью структуру.

– Старый козел борозды не испортит, как говорят…

– Конь, не козел, – буркнул Пол. – Козел не пашет.

– Ну раз не пашет, то тем более не испортит. А что ты так откровенен со мной? Вдруг я прессе все расскажу?

– Шутник, – Пол долго ржал. – Отличный способ самоубийства. Но крайне болезненный, крайне. Да и не выйдет ничего из этого. СМИ – это средства информации. А мы – информационная безопасность.

За это время мы покинули кабинет Пола, спустились на подземную стоянку (ехали на обычном лифте, где последней кнопкой внизу значился именно паркинг) и уселись в его «Ровер». Пока Пол менял программу и вбивал адрес моего дома, я спросил:

– Так что с моими проблемами? Говоришь, Серж Стентон мертв?

– Мертвее не бывает. Гибсон на пушку тебя брал.

– Куда брал? – не понял я. – На какую пушку?

– Неважно. Так вот, твой Гибсон, – заметил Пол, – клинический идиот, впрочем, в полиции почти все такие. Он ничего другого не умеет, как только врать, орать и лупить по ногам резиновой палкой. Это у них называется «колготки». А клиент твой честно сохранял конфиденциальность. Насколько я знаю, тебе нужно зайти к юристам и оформить там кое-что. Не тяни с этим. Мы тоже заинтересованы в этом деле, и ты будешь писать нам… мне подробные отчеты обо всем. Лучше делай копии – чтобы у нас и у этих виповцев отчеты были одинаковые. Кто пришил эту вашу уборщицу – неизвестно, а тебя подставили, причем довольно-таки грубо и непрофессионально, хотя не без некоторого знания. По нашей просьбе уже сделали экспертизу, и то, что ты ее не поимел, можно считать доказанным. Объект кто-то подобрал очень правильно. Ты же хотел ее оттрахать, причем прямо на работе?

– Ну, – замялся я, – как тебе сказать…

– Хотел, хотел, – не отставал от меня Пол. – Не успел только. А если бы она тебя поманила? Отказался бы?

«Вот ведь сволочь, – уныло подумал я. – Я что, уже давно у тебя под тотальным контролем?»

– Нет, конечно, – не возражал я уже вслух.

– Вот. На то и был чей-то расчет. Записи-то сохранились, где вы глазки друг другу строите. Тебе это поможет, кстати, виновного найти. Теперь это тоже твое дело – ищи непрофессионала, имеющего доступ к видеонаблюдению в вашем здании и к вашей уборщице. Тебе и секретаршу из «ВИПа» надо искать с ее инфой, никуда уже не денешься. А мы будем прикрывать тебя, поможем, если что…

– А полиция? – я насторожился. – Вдруг Гибсон опять начнет прикапываться ко мне…

– Завтра… вернее, уже сегодня, после семнадцати часов, у нашего дорогого Гибсона прибавится много новых забот и появится куча срочных дел. Ему будет уже не до тебя. И вот еще. Все свои походы по городу закончи до семнадцати ноль-ноль, а будет еще лучше, если раньше управишься.

– А что произойдет? – вяло спросил я.

– Увидишь, что. Телеканал местных новостей смотри. Всю оставшуюся дорогу мы молчали. Подъехали и припарковались с другой стороны моего дома. Пол повернулся в мою сторону:

– Все, приехали, – сказал он, – ровно через неделю жду от тебя первый отчет. Как видишь, я тебя не тороплю. Пока, хорошего отдыха.

Я ничего не ответил – молча вылез из машины и пошел домой. Только сейчас до конца осознал, что за человек меня вез. Вероятно, согласившись работать еще и на него, я, образно выражаясь, подписал договор с дьяволом, но выхода у меня просто не было. Ну не хотел я сидеть на железном стуле в подвале, не хотел. И не буду, если не наделаю глупостей. Пока, правда, с глупостями у меня неплохо получается.

Теперь я четко видел, что не давало мне нормально трудиться этой осенью и зимой, что помешало тогда закончить последнее дело. Сомнение в правильности прокралось гораздо раньше, чем я осознал это разумом и сумел сформулировать в конкретных словах. Возможно, такое сомнение тайно отравило меня еще до того, как я встретил Стентона, до нашего с ним разговора и до сделки с Полом. Возможно, что-то еще, что-то, таившееся в подсознании, и сделало возможной саму эту сделку. Получив подобное предложение еще полгода назад, я воспринял бы его как идиотскую шутку в мой адрес или, поверив в серьезность предлагающего, без церемоний отказался бы. Конечно, за полгода возникло много новых обстоятельств, но все равно…

Заблудившегося в лабиринте узника отчаяние может толкнуть на самый дикий поступок, и согласие писать отчеты для Пола, возможно, и было в конце концов продиктовано именно тем, что где-то в глубине души я уже чувствовал себя безнадежно заблудившимся. Я не видел другой дороги, кроме как в темный тупик в конце коридора. Раньше я только предчувствовал этот исход, или, если точнее, чуял. Теперь же удостоверился. Я понял еще одно: до сих пор в чем-то сильно ошибался, но в чем именно и что мне следует делать теперь – ничего этого я пока не понимал.

Поднявшись к себе, я включил светопотолок и сразу позвал Эльзу. Она не откликнулась – ее вообще не оказалось в квартире. Чего-то странного в том, что моя подружка ночует не у меня дома, я не видел. Но мне было неприятно. Квартира пуста. Никогда еще я не ощущал с такой остротой свое одиночество – духовное или интеллектуальное, как там вы его ни называйте. Эту глухую стеклянную стену не могла пробить даже Эльза. Она все равно не могла дать мне того, в чем я сейчас так остро нуждался, – ни благоразумного дружеского совета, ни того инстинктивного понимания с полуслова, которое обычно устанавливается между людьми, связанными общностью взглядов.

Нас ничего не связывало, кроме секса – с одной стороны, и привычки – с другой. Привычки, которой очень далеко до живой любви и дружбы. Мужчина и женщина могут быть приятелями, собеседниками, знакомыми, любовниками, супругами, наконец, но никак не друзьями, за исключением случаев, когда она лесбиянка или родственница. Хотя это тоже не то, лесбиянка – скорее «друг», который будет таскаться с тобой по выставкам, ходить в походы и перемывать косточки твоим подружкам. Но разве мы этого ждем от дружбы с женщиной? Конечно же, нет. Для этого есть друзья-мужчины. Дружба может быть между мальчиком и девочкой, но с возрастом природа берет свое. В таком тандеме искренне дружит только один – женщина, в очень редких случаях – мужчина.

На автоответчике скопилось столько сообщений, что я даже не стал их прослушивать. Не сейчас. Потом. Я отключил связь, взял запасной, «домашний» мобильник и позвонил. Эльза не отзывалась. Ладно, утром. А сейчас – душ и спать.

Наверняка многим знакомо ощущение грязи, желание помыться под душем, не проходящее даже после самой тщательной очистки. Вот и у меня тогда было так же. Я вскрыл новый флакон жидкого мыла и извел его весь. Когда мокнуть уже надоело, а мыть стало нечего – отмыл все, что только можно, – я высушился, обтерся флеш-ойлом и вылез из душевой кабинки.

* * *

Отрывки из донесения агента Санха:

«В 19:58 объект был помещен в комнату для задержанных. Первоначально в контакты не вступал…»

«В 20:10 объект вступил в контакт с задержанным Сайксом по инициативе последнего…»

«Первоначально никакой ключевой информации объект не сообщил…»

«.. После изложения обстоятельств задержания, прилагаемых к донесению, Сайксом были высказаны несколько интересных для объекта идей, после чего мною был послан сигнал о дальнейшей нецелесообразности их совместного нахождения. Но объект и Сайкс успели обменяться адресами. Вслед за появлением в 23:55 сотрудника охраны объект обменялся парой ничего не значащих реплик с Сайксом и покинул комнату для задержанных.

Агент Санх. 00:50, 31.05.20**. Подпись».

6. Пол Жданов. Доппельгангер

Могу ли я предсказать свою жизнь хотя бы на несколько месяцев вперед? Скажу честно, что ни разу такое у меня не получалось, хотя неоднократно и пробовал. Тем не менее жалеть о происходящем со мной доводилось очень редко, и то из-за собственной безалаберности.