Виолетта, или Девушка со шрамом

Он замер. Душа вышла из него погулять. Не хотелось двигаться. Казалось, он поймал мгновение вечности. Ловить неподвижностью мгновения вечности это он любил. Сидишь и не шевелишься и в какой-то момент ловишь себя на том, что не хочешь шевелиться, потому что можешь нарушить наступившее равновесие сил и течений. В какой-то момент ему показалось, что он поймал мгновение вечности, что он один на всей планете. Летит в неподвижности. Тишина полная. И где-то сияют звезды и летят астероиды и метеориты. Он испугался, что вообще ничего больше нет и не было. Он все это придумал. И это чувство вывело его из состояния равновесия и неподвижности. Он встал и выглянул из парной.

– У меня скоро все будет готово, – сказала она, нарезая на столе салат.

От плиты шли вкусные запахи. Эта домовитость, которая проявилась в помывочной, которая на время превратилась в кухню, несказанно порадовала его. «И пусть так будет всегда, – подумалось ему. – Вот именно так… Наверное, в этом и есть счастливая семейная жизнь. Когда дома тебя ждут и желают видеть и слышать. Его давно никто не ждал. Только на сцене… А дома – никто. У дома кружили почитательницы его таланта. Только за городом ждала бабушка, которая его воспитала и которую он не баловал своим частым посещением. Когда он приезжал, она готовила ему любимые пирожки. Лучше ее никто не готовил пирожки с мясом, с луком и с капустой».

Он снова скрылся в парной. Сидел и ждал, когда его позовут, боясь испортить идиллию предвкушение нового заполняющего его целиком состояния.

Дверь парной открылась, показалась девичья голова с волнистыми темными волосами.

– У меня все готово, – сказала она.

– Иду, – сказал он и поднялся с лавки.

– Закрой глаза, – попросила она. – Отгадай, что я нам приготовила.

Он с закрытыми глазами и улыбкой на лице вошел в комнату отдыха, которая от помывочной, расположившейся в углу, отделялась перегородкой.

– Печеной картошкой пахнет и еще чем-то вкусным.

– Ты угадал, – сказала она, и за руку подвела к столу. – Это вкусно, – сказала она так, что не поверить ей не было сил. – Картошка, запеченная в духовке с кожурой.

– С кожурой?

– Да, в кожуре самые витамины. Картошка хорошая. Ты попробуешь – пальчики оближешь. Я ее помыла и в печь на противень. Когда она зарумянилась, положила сосиски и на них сверху на каждую по ломтику сыра. Сыр растаял, и получилось такое желтое озеро, которое окружает сосиски.

– Красиво, – вырвалось у него. – Если сосиски, запеченные в сыре, такие же вкусные и привлекательны, как печеная картошка, я буду совсем очарован.

У него оставались сомнения насчет запеченной картошки в мундире. Бабушка делала ее в чугунке. Кажется, это называлось, картошка по-деревенски. Они чистили отваренную картошку, окунали в масло и ели. Или бабушка молодую картошку очищала от кожуры и обжаривала на сковороде. Чтобы есть картошку, порезанную на дольки, запеченную с кожурой в духовке… Этого он еще не пробовал. Но после первой же съеденной картошки он отдал предпочтение именно ей. Кожура представляла собой запеченную тонкую корочку и добавляла особого вкуса.

– Вкусно, – говорил он и улыбался.

– Я тебя буду так кормить, что ты будешь мне все время говорить «вкусно».

– Странно, мы знакомы с тобой сутки, а кажется – вечность, – удивился он.

– Да, – сказала она и замерла. – Неужели всего сутки.

– Даже меньше…

– Ой, я забыла маринованные корнишоны. Замри… Я сейчас… – Она поднялась, подбежала к сумке и достала из нее стеклянную банку с огурцами. – На, открой, – попросила она.

Он открутил крышку и подал ей. Она пальчиками достала из банки один огурчик и положила ему в тарелку, потом пальчиками достала второй огурчик и положила себе в тарелку.

– Извини, что я пальчиками.

– Из твоих рук все становится еще вкуснее, Моя Роза, – сказал он и улыбнулся. – Подожди. Нам нельзя наедаться, потому что у нас впереди баня. И еще, мы забыли вино.

– Да, действительно.

– Но это после бани. То, что мы сейчас сделали, называется перекус перед баней. Теперь нам нужно заварить чай.

Он включил чайник на приставном столике и достал с полки чаи.

– У Вадика здесь хорошие чаи. Он в этом разбирается.

– Можно я для нас чай заварю?

– Можно, – сказал он и уступил ей место у столика с чайником, а сам принялся смотреть, как она хозяйничает.

Каждое ее движение было пропитано любовью и все ее наполнение трогало его за все чувствительные места.

– Накрой чайник петушком, – сказал он и указал рукой на расшитую своеобразную варежку, хранитель тепла, в виде расшитого петуха с гребешком сверху.

Она накрыла заварной чайник хранителем тепла в виде петуха.

– А теперь, сударыня, я приглашаю вас отправиться в парную.

Он взял ее за руку и подвел к лавке около душевой кабины рядом с парной.

– Раздевайтесь, – играя сверх вежливость и обходительность предложил он.

– Спасибо, сначала вы, – принимая его игру, ответила она.

– После вас, сударыня.

– Не беспокойтесь. Это я после вас.

Он, выражая нарочитое послушание, снял халат. Она отвернулась и ждала. Он набросил на бедра полотенца и, обмотав им талию, натянул концы один за другой и скрутил на боку так, чтоб полотенце не раскрутилось. Она по-прежнему ждала.

– Это что за зал ожидания?

– Вы ступайте, парьтесь. Я вас здесь подожду.

Она улыбнулась. Ее улыбка показалась ему странной.

– Что за фокусы? И почему снова на – вы?

– Лучше я что-нибудь еще приготовлю.

В этот момент он понял, что с ней происходит.

– Иди сюда, – он взял ее за руку и притянул к себе. – Ты стесняешься?

– Да.

Он обнял ее.

– Тебе надо, чтобы я выключил свет, зашторил окна?

Она опустила голову.

– Темнота скрывает шрамы, – тихо сказала она.

– Темнота скрывает шрамы и обнажает прекрасные души. Если душа прекрасна, ее не могут испортить шрамы.

Он поцеловал ее в мочку уха, в щеку, в губы. Она не ответила ему.

– Мы одно целое. Не нужно смущаться. Я тебя раздену, попарю, и помою, как лучший банщик. Так весеннее солнце купает нагие тела. Так пчелка порхает вокруг цветка и обмахивает с него пыльцу. Так папа купает свою любимую дочку.

– Меня всегда купала мама, – сказала она.

– Я сделаю это еще нежнее.

Он поцеловал ее, прижал к стене, и она в его руках начала таять. Он ничего не мог поделать с собой, целовал ее и делал руками то, что должен был делать. Он раздевал ее. Она не сопротивлялась. Дыхание становилось бурным и сбивчивым. Он снимал с нее халат. Его руки любили ее. Его губы сливались с ее губами. Ее груди рвались ему навстречу. У них не было сил для любви, но они не могли оставаться друг без друга. Ее талия ждала его рук, а бедра восторгов. Его руки подрагивали от нетерпения. Он сдерживал себя, казалось, долго-долго, как будто целую вечность и теперь летел голубем, пикировал ястребом, скакал необузданным жеребцом, несся ураганом. Ее груди стремились к нему. Ее сосцы касались его груди и становились горячими. Он держал ее за талию и целовал губы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.