Ночью все кошки черны

Я пришла в места детства. И зима пока не ушла, бело-чёрным контрастом залежалого снега, очертанием домов и деревьев мою душу графично цепляет. Но осталось сокровенное – память – судьбы людей и глазами из детства… светлый дворик и та потаённости дверца – низкая арка, без которой в дворик нет входа… Я о многих могла бы сказать, кто живёт в короткой памяти детства… Как входила во двор жарким летом, взглядом всё охватив, и восторг бился в девичьем сердце… пух летал, тихо спускался, под ногами шарами их ветер гонял.

Вот барак наш, семей десять его населяло, и соседский, отдельный – напротив. Там тоже семья. И всего-то три человека. Муж, жена и их дочка. Мала ещё очень. Лет пять. Муж с женою (как мне сказать вам об этом?) – короче, оба без ног. «Целина отняла их…» – так шептались старушки, что сидели на лавках, на скамейках, вечерами собравшись, и судачили о насущном… и, казалось, всё знали… Помню, женщина на протезах ходила, отморозила ноги в те далёкие «целинские» годы, когда молодой и отважной была, так говорили… А он – с костылями под мышкой шёл, одною ногой припадая, а другая – чуть выше колена и с подвязанной брючиной, колыхалась… Но какие красивые! Он и она, как артисты… Николай и Мария. Чёткие, яркие лица, глаза, словно с картины, и страданье пережитого их почти не касалось, так мне казалось… Говорили, когда поженились, были полны надежд и желаний. А потом, а потом, вот что… потом.

Целина, добровольцами уезжали… в неосвоенность жизни… Казахстан ли, Сибирь ли, Поволжье? Кто расскажет теперь мне? Что за годы то были? 1954–1960 годы целинных земель покорения. Я ещё в школе тогда не училась…

А вернулись герои – наполовину – с искорёженным телом… Кто их знал? и кто помнил? Никто… они сами лишь помнили всё…

Им дали в бараке, почти как в усадьбе, жильё… Вот улыбка ироний. Правда, неважно, что общественным туалетом был он в недавнем, переделали самую малость… «дом» одноэтажный. Одарили. За гражданский их подвиг, про который все почему-то молчали… Но зато ведь отдельно! Не забыли, какие проблемы с жильём в Москве были?! Улицы, переулки, дворы старой Москвы ещё многое помнят… Общежитие.

Отчего те кургузые тополя мне напомнили остро так судьбы людей? Может, в чём-то схожестью и параллельностью судеб? Неужели деревья как люди? Наша жизнь – ЦЕЛИНА… из познаний, событий и судеб… Успевай лишь осваивать… и понимать…

Помнишь девочку ту, что смеётся и улыбкой тепла согревает «подзамёрзшие» души, помнишь девушку, что стремилась любить, выбирая избранника, жизни не зная совсем, не забыл ли и женщину, что любила, себя позабыв?..

Растянулись мгновения в годы, в молчаливое, тягучее время, утонули в подробностях бесконечных забот именами, незабытые дни и судьбы листая. Помните? Тополя мне шепнули, что помнят… Только мало кто слышит или отважится тихо спросить… И сколько осталось ещё их в Москве? Душой детства и юности вспоминала… Прочь не бежала, детством летала…

Помню, как однажды заглянула к ним в дом, подружку искала – Машу, чтобы с ней поиграть во дворе, мама её сидела на середине кровати одна и, обхватив руками обрубки несуществующих ног, качалась из стороны в сторону и стонала… Слёзы текли по обеим её щекам. Обнажённая правдой картинка.

Я же видела её каждый день идущей из дома, уверенно, но жёстко и тяжело припадающей всем телом на искусственные ноги, балансирующую, казалось, слегка, как канатоходец, но стойко, героически шагающей на протезах, и скрип этих протезов при каждом её шаге как будто рассказывал, напоминал неприятными, скрипучими звуками о её нерассказанном горе… Как такое забыть? Её молчание и на людях удивляло не меньше, чем страдание, которое прятала как только могла. Главное, что их девочка была с ногами, да ещё с какими! Танцевала и пела: «Эх, лапти мои, лапоточки мои, вы недаром сплетены и на радость мне даны!» Машенька, красавица Машенька!

Или вот… тоже однажды, дядя Коля лежал на диване, и, когда я вошла и спросила о Машеньке, он резко и решительно потянулся ко мне, поскольку был только один, но отсутствие ног ему очень мешало… Неловкость испытали мы оба. Он так смотрел на меня, что по спине побежали мурашки, тогда я ещё не могла понять отчего, но липкое чувство неприятия пронзило меня и напугало… Странно и настойчиво просил он подойти ближе, ещё ближе … Я, ещё ребенок, почувствовала запретное и сладостно-жуткое, исходящее от него, до головокружения… Только теперь понимаю, что это могло быть… Я резко повернулась и убежала. Это голое чувство страха и неизвестности до сих пор ярко во мне.

Вот такие странные памятные закладки… Позже мне рассказали: Николай загулял, разошёлся с женой, и судьбу маленькой Маши не узнать мне теперь… Почему им любви не хватило? Люди мешали? Или судьба? Как жестокосердечна, безжалостна жизнь. И как мало мы знаем каждый сам о себе и тем более – о других…

Память тополиным пухом цепляла душу и привносила немую грусть и снежные, холодные размышления… Может быть, лучше было промолчать, забыть, стереть из памяти и не вспоминать об этом? То, что так долго лежало в самых закрытых закуточках, пушистиками поднялось вверх и исчезло, смешиваясь с облаками в небе… и таяло, таяло снежинками прошлого…

Слышал ли или видел их тот, кто свыше, к кому они обращались с молитвами и слезами в Богословском переулке Москвы? Нет ответа…

Но в душе, кого я бессловесно помнила и любила, они навсегда останутся молодыми и красивыми, чистыми, несмотря ни на что, потому что душа несмышлёного ребёнка не способна была делать предположения и выводы взрослых… Ну вот, кажется, и всё… Тех, кто жил в нашем дворе, Москва раскидала, жизнь бежит, в округе пространство меняя…

Какая короткая – длинная жизнь, и её так беспощадно обрезают мысли и поступки, обстоятельства, точно так же, как люди обрезают деревья… Зачем и почему так, а не иначе, – вечный вопрос. Я взглянула, как в последний раз, на свой двор и тополя вековые, памятью сердца тихо, к запретному прикасаясь, и зазвучала в душе моей песня словами: «Тополя, тополя, мы растём и старимся, но, душою любя, юными останемся…»

В игре по жизни в поглядайки

Иронические зарисовки о жизни или Пенсионная сюита…

Нам часто говорят, что счастье не в деньгах! Зачем страдать? Ах, улыбаться и молчать. Не надо. Вопрос здесь спорный. Зачем мечтать? Что нам осталось? Ничтожна малость. Смотреть!

Когда не впопыхах и на твоих глазах, разборкою полётов в бизнесáх, наличными передают из рук и в руки, и вовсе не от скуки, неоднократно! не тысячу – бумажкой и не железки – мелочь, а пачки пятитысячных, причём так смело…

Ну каково такое наблюдать? В обычном общепите «Грабли». И чьи теперь те грабли? Залихорадило? вы что, озябли? И неужели опять? Себе же по лбу? И что терять? Не переплюнуть же судьбу… Так жить – ведь это не накручивать резьбу! Из рюкзака, как из бездонной бочки… А дальше? А дальше одни лишь точки…

Тащить, как золотую рыбку, приклеив на лицо улыбку. И, к сожалению, увы, не нашими руками, хотя касаемся почти плечами, дожёвывая греческий салат, давясь на гриле кабачками, немолодые так же рядышком, с ухмылкою и недоумением, и «завистью» сидели. А аппетит пропал. Сидели и глядели.

Но те, кто, несомненно, в силе, те ничегошеньки не ели.

Негордые бомжи спросили: «Зачем же так? Открыто, оголтело… Нам бедность тоже надоела. Завидки же берут. Купюрами не врут. О “мальчики”, мы с вами дружим. Что вы сказали? Ах, затяните пояса потуже?..»

Всесильные и головы не повернули, на шутку и не улыбнулись даже, считая и передавая деньги совсем не бóсым… Конечно же, и для себя, и для своих же боссов…

Пенсионеры? Без вопросов!

Несолоно хлебавши пошли, поехали, но с позитивностью в душе, смотря на Небо! в спальный район к себе. Бывает же такое! Простое непростое. Контрасты жизни. ОБИДНО?!

Что вы! Здесь ракурсов количество любое. Оставьте диалоги все в покое.

Вот так живём и жили. И неимущий навсегда, и господа, где нет стыда… И всякий бедный, и пенсионер, бюджетник, вредный. И те, кто, несомненно, в силе. Главное, чтоб всем хватило и кабачков на гриле…

И это всё. Конечно, есть и будут, были?! В конфликте вечном. Уверены, что в бесконечном…

Однако скажем без утайки. Увы, реальный мир как байки. И очевидностью гонимы, несоответствием невидимым и зримым, так параллельностью живут бок о бок и те, заслуженно на отдыхе всегда, что господа, с безумной разницей в достатке, и те, кто государству отдал и жизнь, здоровье, работу и пролетевшие года… Возможность единенья – ерунда! Единовременно иль… никогда!

Но вдруг, надеждой, капелькой и всё-таки… до встречи, друг, пока!

Ужель пугливые, как зайки, в игре по жизни – в поглядайки, останутся, остались в настоящем, как и в прошедшем, навсегда?..

P.S. Сюита – одна из основных разновидностей циклической формы в инструментальной музыке; состоит из нескольких больших частей, в старинном жанре сюиты обычно контрастируют между собой.

Лишь бы не кончалось…

Я жёлтый цвет предчувствием звала и интуицией ровняла, а Осень рисовала как могла и душу, годы… и природой…

…В этом непонятном нам мире или в привлекательно-притягательном, так ощущаемо родном или, к изумлению, иногда чужом, где наши мысли, чувства подобны птице, с которыми не знаем, что делать, если дышим ими или пытаемся скрывать.

Но если вдруг, по непонятным причинам, не сумели, не смогли обрести взаимного притяжения, в них, в этих самых чувствах, мыслях и словах, всегда живёт больше вопросов, чем ответов. И они перелетают с одного понятия на другое, как перелётные птицы…

Только созерцание, отстранение или так называемый взгляд со стороны может дать отклик бессловесным молчанием. И то не всегда. Отчего так? Неужели предначертано? Почему не иначе?

Поразительно интересно жить, чередуя состояние страдания, размышления с безоблачным наслаждением или от кажущейся безысходности и неотвратимости до исполнения желания и счастливого выбора. Ах, какая полосатость жизни! Равно так же, как смаковать взаимное притяжение или, страдая без взаимности, уравнивать состояние отчаяния попытками разлюбить, отказываться от назойливого, устойчивого, не зависящего часто от самого себя желания быть вместе с любимым.

Человек не может без любви и продолжения, в этом состоянии самая главная его суть и предначертание.

Лишь бы не кончалось! Лишь бы не кончалось… Тут выдох. Всем хочется продолжения…

В природе ли, в мужчине или женщине, творчестве, искусстве, театре ли, в себе ли? в других ли? или своём вдохновении отражаться и видеть активность, и бездейственность, и непознанное, и осуществимую реальность, и загадочную таинственность, и также непознаваемое…

Любить повседневность, потрясающе незнакомую, всякий раз удивляющую, повторяющуюся день ото дня, замыленную, всё же, ещё и ещё… предсказуемо непредсказуемую и необходимую…

В маете будней, так хорошо узнаваемую, и без любимых, и с ними, и с собой, и без себя… вечно меняющуюся обычность, обыденность принимать и понимать широту свободы и выбора… и в падении, и в полётности… принимать, но не всегда понимать буквально эту невероятно восхитительную ЖИЗНЬ. Просто жить и радостно вдыхать каждый новый день!

Лишь бы не кончалось! Лишь бы не кончалось… Тут выдох. Всем хочется продолжения…

Перед ней всегда как ребёнок, наивный, несмелый и с постоянным вопросом. Или наоборот, задиристый, даже нахальный, но бездумный, пока шишки не набил. Сначала сделать, потом подумать… Почему раньше не сформулировал выводы? Почему всегда после? А дальше что и как это? Или наоборот…

Как обрести снова состояние восторга и благодарности? Перешагивая трудности, лишения, предательства, болезни, потрясения… Как принимать бесчувственно несправедливость, равнодушие, жестокость, войны, землетрясения и другие стихийные бедствия, но в каждом оставлять частицу себя, и понимание, и сострадание… и заклиная, принимать своим дыханием невзгоды, все представленья бытия, что неразрывны, невозможны без признанья и без очерченных границ, как без свободы, и мирного, бесстрастного житья!

И познавать, узнавать себя, других в полёте чувств и их проявлениях, и принимать или не принимать, одним словом, жить, растекаясь во времени и событиях… так заманчиво трудно и любопытно!

Лишь бы не кончалось! Лишь бы не кончалось… Тут выдох. Всем хочется продолжения…

Или вот… смотреть, когда летит маленькая птичка или гордый и сильный орёл в Небе.

Так же как слушать щебечущий хор воробышков, сидящих в пушистой хвое, будто специально спрятавшихся, приближенных к стволу вечнозелёного, елового дерева. Сидят рядами, друг за другом, живыми пухлячками, нахохлившимися шишечками на веточках, поочерёдно, словно забавными, похожими друг на друга, нотами в музыкальном ряду. И слушать их незамысловатый песенный гомон, перекличку, и улыбаться… Или гулять взглядом по городским проводам электросети, где они оживлёнными серо-коричневыми комочками присели, не боясь свалиться и упасть, но хоральной радостью естества и музыкально чирикающим множеством едины.

Или неожиданно, случайно, как бесценный подарок, в лесу услышать непревзойдённые трели почти бесцветного, невзрачного с виду, неотразимого и всегда одинокого! соловья.

Цельность, гармония и филигранная законченность в природе и во всех её проявлениях потрясает!

Лишь бы не кончалось! Лишь бы не кончалось… Тут выдох. Всем хочется продолжения…

Как и безнадёжно уходящим, бессознательно ожидающим, так и начинающим, входящим в жизнь неосмысленно и с интересом восторга, всем хочется, желается движения, живости, активности и текучести. И ощущать почти незримое чувство равенства с константой, движущейся изо дня в день неповторимой жизнью. Живём!

И призыв этот, проявленный или неотмеченный, больше всего касается конкретно каждого, не обезличенно, а индивидуально живущего, с неисчерпаемым продолжением от каждого узнаваемого в пока ещё неизвестного, незнакомого, начинающегося другого…

И все мы в этом своём устремлении так похожи, как сёстры и братья, даже если и с небольшими, даже если и большими, внешними отличиями…

Лишь бы не кончалось! Лишь бы не кончалось… Тут выдох. Всем хочется продолжения…

Я чёрный цвет для ночи берегла, для утра – радугу рассвета, чтобы все краски сохранить для жизни и любви – не для кончины улетающего лета!

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Осенний блюз или Признания осени…

Недавно и давно. Вновь повстречались…

Опять дождит. Нежданно и незванно. Вновь осень на пороге. Закончилась жара. Листва поблёкла. И в сердце пасмурнело. Так пасмурно! Болью желаний сомнение назрело… Лужи кругом. Иль лжи? Брести по лужам? Промокли ноги. Влажность холодит. Ну где же Боги? Зонт не спасает. Желания вдали. Но близостью волнуют… Кто это понимает, того и жди… Тепло туманностью стекла напоминает. Мы живы. Дыханием любви.

Кто осени не ждёт? Кто осени не различает? Однообразием стучит в окно. И монотонностью пугает… Среди тумана найдены мгновения. О боже, как же чувствам тесно! Цепочка из дождей?! Недавно и давно. Вновь повстречались. И сердце замирает. Найдёшься в настоящем? Напоминанием прошлого? Дороги и тропинки прожитого… плохого и хорошего? И в прошлое не рвись, но береги – нервущуюся нить, увидишь, она не пропадает, бьется… соединяется лишь чувством, Любовию зовётся… и Вечною Любовью – неумиранием во времени… безвременьем дождей… Смелей…

Чьими глазами осень смотрит? Ведь никого не спросит… Ах, осень, зачем ты так желанна? Ты снова горяча… Раздумием, и чувством, и слезой… Шуршанием листвы и тишиной… Догадка – ключ. К молчанию. Жизнь интересна тайной – и не одной… но отчего в дожде так много грусти? Вот ветер шепчет: не сомневайся. Ты все сомненья отпусти. И погрусти. Незаменимость в переменности… Надежда и Константа. Спиралью Верности. Не веришь?

А ты на самую вершину взлети! Навстречу ветру, ливням и дождям… Ну, как там? Нет, осень всё ж НЕ-ЗА-МЕ-НИ-МА! Контрастами ранима, но бесконечно чувственна… И так прекрасна… и колер рыже-чёрный, а жёлтого-то сколько, зелёный не потерян, красный… какой сезон! волнением и убежденьем страстный! и в грусти, и в тоске, и в радости… Ты всех прости… и в осень с головою! даже под дождём! лети!

И все решения у Бога хороши

Рыжей тыквой круглая Луна, как абажур уюта во Вселенной, пятном надежд вписалась в сумрачное небо. И Ангел ночи в чёрный бархат тьмы вмиг горсть – сиянье звёзд – рассыпал. Вот только ветер, холод – дуновения проказы – всё гонит прочь фантазии и сны. И словно листья, облетают и слова, и чувства. Как хладнокровна Осень. В ней время перемен, сомнений и прохлады буйство. И пустоты. И нет тепла, доверия, как прежде. О, как орнамент хлада точен. И первый иней чёткостью узора сквозит через дожди. Но только сердце шепчет: подожди… Ведь Осень – это результат на прочность. И что бы ни случилось, не теряй надежды… Где осень, там и щедрость глубины. Ты вытри слёзы, что с Небес души дождём прольются. Неглубока поверхность ощущений, бездонна кладовая сердца… ты слышишь, оно бьётся… И все решения у Бога хороши. Вот вскоре снег укроет Землю теплом покрова белоснежным и все проблемы запросто решит.

Неизбежность времён года…

Как страницы из книги, дни листает погода, неизбежностью смены четырёх времён года.

Разноцветьем лоскутным, тихим шелестом листьев, бесшабашностью скудной, так похожей на лисью…

Словно женской помадой и нюансами блеска, исчерпав сутки кряду, уходящего всплеском, по-осеннему щедро, не без помощи ветра, упиваясь свободой, разноцветно, полёт-но… красит губы природа.

И противясь уходу, с безмятежностью взгляда, не грозясь непогодой, ЗОЛОТИТ ЛИСТОПАДОМ!..

На крыльях стрекозы…

Смотрите, стрекоза! И крылышки её – слюда. Она летит сюда! Быть может, чья-нибудь душа? Прозрачность крыльев расписана штрихами, а может быть, стихами. Да, крылышки шуршат и о любви нам говорят.

Опять о теле, о душе? Да тело ни при чем, когда душа свободна, она питается и сном, если Любовь полётна. Что тело? Разве дом? Когда окно и дверь – проём! Возможность выйти за пределы.

Душа вспорхнула – улетела… На крыльях стрекозы записаны нюансы прошлого… Да что вы!? Оно стреножено… Но розы есть… Какая честь! А про шипы забыли? Цветы – отличный остров, в мечтах и жизни так непросто! А вы когда-нибудь любили? Дышать вершинами мечты, дни-лепестки – заманчивые грёзы. Ну а в душе? В душе – занозы…

Лети, где все дороги – нить удач! Забудь плохое и не плачь!

Напрасно, что ли, говорят, что стрекоза – «ведьмак»? «Драконовая муха» – знак! Через дожди и в прошлое летать? Там боль обид, разлук… Пустяк?

Я чувства возродить хочу, смотрю на стрекозу – молчу. Пусть к декабрю морозы… Но осенью, когда желания в нас, мне дорог каждый миг и час. На ароматные колосья резеды присесть, зашелестеть волнительностью фраз… стрекозкой стать, стрекóзой!

ЛЮБОВЬ – МЕТАМОРФОЗЫ!..

Целовала осень хрупкими губами листопада

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Ветер, вечный странник, пилигрим исканий, бархатом касаний, обнимал бесстрастно. И скрывала слёзы марево прохлады. И рябины гроздья ярко-красным маком, вкусом горьких ягод залетали в душу строчками восторга, грусти, заклинаний. Закружило снова листьями обета. И от ветра гнулись кронами берёзы.

Вот и бабье лето нас не обмануло, опьянило светом и теплом ухода. Август переплёлся осени цветами, пылом, жаром, духом уходящих в осень дней-воспоминаний.

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Продлевает лето осенью Всевышний. Запахами парка вновь не надышаться, вновь не наглядеться тишиной заката, шёпотом осенним листьев под ногами. Бабочек случайных – как привет от лета, и раздумий море – радость моя, где ты? Где свершенья, осень, в вихре дней осенних? Листьев обещанья – кружевом обмана, мимолётность жизни и любви печальной…

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Как же это странно… Где витают мысли, чувства беспредельно? Кто мы? Люди, птицы? Бабочки, деревья? Вечностью надеты горы, звёзды, небо… Холод и величье, трепет, опасенье… Только нет в них чувства, буйство красок лета, только нет мечты в них, только нет ответа…

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Только осень, осень… в сердце и в природе… Рыжая колдунья, прима увяданья… Осень – чаровница, бестия, плутовка, страсти кружевница… Жизни мирозданье, перемен снисканье, времени лет мельканье и души страданье…

Так целуй же осень… мигом опозданья… продлевай мгновенье… сладостью обмана… В чём судьбы спасенье? Ангел мой осенний, думами крылатый, всё ж спустись пониже, обернись туманом, каплей дождевою, тёплой тучей встречи – лучиком надежды, прикоснись словами, как слезой доверья… Будь со мной как прежде… будь ко мне поближе…

Лишь душа готова к испытаньям снова, прежде чем услышит голос, что нисходит свыше…

Целовала осень хрупкими губами листопада…

Обещала, обещала, обещала…

Острой образностью

Как прозрачно, восхитительно осень рисует… тихим, сухим и безветренным днём… Из ветвистых, изогнутых, чёрно-бархатных веток так графичен на небе тончайший офорта узор.

И набросок неподражаемо чёток и меток, расписавший и воздух, и невесомый простор, силуэты природных, неповторимых отметок, лес-наборщик рассыпал типографским шрифтом.

Как причудлив и нем геометрией плавных изломов, прямо-острых изгибов и мягко-тонких углов, караул шероховатых, но тёплых на ощупь, неразмерных, линейных чёрно-серых стволов.

Как же осень незабвенно и страстно танцует! Затаила дыхание, сбросив на землю подряд многоярусы юбок, листьев, как кружев, свой прохладный, шуршащий, жёлто-хрупкий наряд. В па-де-де стоп-кадром застыли, устремлением к небу клубясь, гибко-твёрдые ветви и древи, не задумываясь, переплетясь.

Обомлели в преддверии инной прохлады, пышность, вдруг потеряв, дерева. Дуновением, еле заметным, мягко ветер ласкает неодетые в снежность тела. Вновь пером Муза тихо коснулась белолистья бумаги едва, и душа боль и радость дарует пульсом сердца восторга слова.

Осень, осень, красавица-осень, ты мгновение счастья, итог. Острой образностью наделяешь быстротечной жизни урок.

В последний день сентября в Коломенском…

Вновь заручилась осень венками из листьев клёна – беретками падения шуршит. Почувствовав влюблённых, от будней ускользающих, на солнечных лучах качает… Отдохновеньем бродит по коломенским дорожкам, восторгом переливает охру.

Над речкой простором дышит, в густую аппликацию кружав вплетается пестрящим чудом. Мазками разноцветных одеяний со звуком БИЛО, музыкальным, летит в синь поднебесья.

И c воздухом густым, осенним, c глубоким вдохом сердца приходит ясность пониманья, открытием внезапным: чем жизнь не песня? И я без слов вдыхаю осень, и счастлива, поверьте…

А молодость беззвучно, щедро, прижавшись носом к носу, укрылась в венках из листьев, чтоб не было вопросов, от посторонних взглядов смущенье сберегает. Как птицы клювы прячут, уткнув его под крылья, всё думают – не видно… Ну как не вспомнить здесь индусов! И нежность во всём такая, что напрямую – в сердце!

Вот на Коломенских холмах сесть, прижавшись поплотнее, спиной к сосне осенней иль к дубу, берёзе, клёну и сквозь мозаичность листвы, игольчатость деревьев хвойных закинуть счастье улыбкой тихой на облака Вселенной.

Теплом безбрежья, солнцем, усыпав палою листвой, узорами шуршащих одеял и благостью наши сердца, уходит осень днём последним и выдыхает на прощанье лето…

Вечерняя серенада осени и собакам…

О осень, тебе я серенаду вновь пою! Восторгом обнимаю! Осенний парк, иль в прошлом – сад, ты чудо! И под ногами листвы столько, не захочешь – зашуршишь. Шуршать бы так деньгами, с иронией в словах, один собачник мне сказал. Да ну вас! – улыбнулась. Хотя подумала, неплохо бы, но отмахнулась от этой мысли. Всё нереально. Зато азарт в душе и радость на лице и морде, когда выходишь поздно вечером с собакой погулять.

О, как летит и рассекает пространство рыжая девчонка, сливаясь цветом шерсти с рыжею листвой! В секунду становясь порывно-встречным ветром! В какой-то миг соединилась с ней!

О Джинни, беги-лети! В себе познать свободу, восторг – в полёте, не отрываясь от земли!

Лишь ветер обтекает тело и звуко-свист летящего стремленья. Смотри, Я – ураганный лист! Попробуй отличи в вечернем сумраке, когда одной мы масти! Сейчас я здесь! Теперь я здесь. А вот теперь… Ты не увидишь, не найдёшь меня! Смотри, как далеко. Вот умора! Джинни! Где твой залихватский лай? Зачем, так неожиданно приблизившись, молчать, толкаясь под ногами? Ах вот ты где?! Как тут ориентацию не потерять?