Только он

Даже фамилия у Лили была какая-то умильно-идиотская, то ли Котяткина, то ли Коняшкина. И уж совсем для полного комплекта несуразностей и нелепостей, она оказалась старше Глеба. На два года. Ста-ру-ха.

Ну вот и скажите пожалуйста, что Глеб в ней нашёл? Чтобы влюбиться по уши, чтобы голову потерять, чтобы думать о ней и даже каждый разговор рано или поздно, но всё равно сворачивать к этой своей Лилечке.

А ведь очень похоже звучит «Лиля-Лёлька», но по значимости даже рядом не поставить. Одна – любимая девушка, вторая – ну так, соплюшка мелкая, которая вечно под ногами вертится, почти родственница. «А-а! Это Алёнка, соседка. Росли вместе». А дальше так и просится «Всего-навсего».

Только Лиля не купилась. Может, ей какая-то особая интуиция подсказала, не ум, а приземлённая чисто женская проницательность, природный инстинкт, сразу опознавший соперницу, но она довольно быстро догадалась о настоящих Алёниных чувствах к Глебу.

Вот потому Шарицкий и стал не единственным посвящённым. Но то, что он знал, это ещё, пожалуй, и к лучшему – хоть есть с кем пооткровенничать, поделиться своей горечью. А вот то, что Лиля…

В присутствии Глеба она себя нормально вела, только поглядывала снисходительно, свысока (ещё ведь и на полголовы была выше – как назло!) или с пониманием, типа сочувственно, что совсем уж унизительно. Но тогда они особо и не общались. Алёна предпочитала побыстрее смыться, чтобы не видеть – их, вдвоём. Это же хуже пытки, если даже думать о подобном больно и противно. Но зато, когда они случайно встретились один на один – вот тут Лиля и проявила себя по полной.

Столкнулись возле подъезда, подойдя к нему с противоположных сторон. Алёна как всегда дорогой «ворон считала» и потому не заметила до последнего. А то бы непременно или свернула куда-нибудь, якобы очень понадобилось, или притормозила, например, шнурок завязать, потому что видеться лишней раз с Лилечкой у неё никакого желания не было, а уж тем более ехать вместе с нею на лифте, стоять на одной площадке у соседних дверей и смотреть, как Глеб пускает её к себе. А вот Лиля, вполне возможно, разглядев Алёну издалека, специально подстроила так, чтобы они оказались в одном месте в одно время. Недаром же заговорила первая:

– Ну, привет!

– Угу, – буркнула в ответ Алёна.

Не собиралась, но остановилась, потому что Лиля преграждала дорогу. Тоже ведь нарочно так сделала.

– Как дела в школе? – поинтересовалась та с фальшивыми вниманием и заботой. – Двоек не нахватала?

– А чего бы вдруг, – Алёна фыркнула, – мне двойки хватать?

– Ну как? – Лиля развела руками. – Безответная любовь. Не до уроков. Сплошное страдание, сопли в подушку.

Алёну от её слов сначала бросило в жар, потом в холод. Ощущения такие же, как во сне, когда внезапно обнаруживаешь, что пришла в школу голой. Провалиться захотелось сквозь землю, или уж, по крайней мере, закрыть лицо руками и убежать. Но – фиг ей! Не дождётся!

Правда достойного ответа в голову не пришло, только и получилось, что сердито пробормотать:

– Какая ещё «безответная любовь»?

– Ой, да ладно, не прикидывайся, – Лиля насмешливо скривила уголок рта. – Давно ты по Глебу сохнешь?

– Не твоё дело, – огрызнулась Алёна.

А что ещё ей оставалось делать? Ведь, что ни скажи, абсолютно бесполезно. Отрицать – не поверит, согласится, но сделать вид, что тебе чужое мнение по барабану – тоже не получится. Потому что – нет-нет-нет, не бывает здесь по барабану. Когда кто-то узнаёт о тебе такую вот тайну, ты для него становишься уязвимым до предела. И не важно – защищаться или нападать, враг всё равно окажется сильнее, он ведь точно понимает куда и как бить, чтобы сразу насмерть, и не промахнётся, если специально этого не захочет.

– Ну как же «не моё»? То, что касается Глеба, и меня касается. Мы же с ним вместе. Разве что беспокоится мне тут не о чем. Он на малолеток не западает.

Алёна незаметно сжала кулаки, прищурившись, уставилась на Лилю.

– Зато ты западаешь, да? На тех, которые младше. С чего бы это? Неужели те, кто постарше, на тебя не клюют? Ты для них, что ли, тупая слишком? Потому и нашла себе кого помоложе и поглупее?

Если Лилю и задело, то она сумела не показать этого, просто на мгновение нахмурила брови, сжала губы, но глаза не отвела и не промолчала.

– Я Глебу передам, что ты о нём думаешь.

А вот у Алёны подобной выдержки не было, и она сорвалась, почти прокричала:

– Да я ему и сама скажу, какой он дурак, что на такую повёлся. Хотя я понимаю, почему. Ты ж не отказываешь, сразу даёшь.

И сама смутилась от последних фраз, ещё и гораздо сильнее, чем Лиля. А та – и отвечать ничего не стала, опять усмехнулась, опять посмотрела сверху-вниз, словно без слов сказала:

«Ну, гавкай, гавкай, Моська малолетняя. А Глеб-то всё равно – мой! Мой! И ты прекрасно это понимаешь. И то понимаешь, что ничего тут сделать не сможешь. Оттого и гавкаешь, и бесишься».

Наверное, Алёна никогда не забудет этот пренебрежительный взгляд, и выражение самоуверенного превосходства на лице, и усмешку, ужасную снисходительную усмешку, с которой взрослые смотрят на маленьких глупеньких детей. Никогда не забудет. И просто так не оставит. Не получится. Иначе Алёну разорвёт на части. Или она с ума сойдёт, причём, не для вида, а на самом деле.

14

(прошлое)

Уже давно разошлись, а у Алёны по-прежнему всё внутри кипело и булькало, словно в жерле вулкана перед страшным извержением. Она даже ночью почти не спала, только забывалась на недолго, наверное, максимум на полчаса, и опять просыпалась, и только с одной мыслью: ну нельзя так всё оставлять! Лилечка обязательно должна поплатиться за пережитое Алёной унижение, за то, что легко разгадала не доверяемую никому тайну, ещё и поизмывалась над ней. Только вот – что бы такое сделать в ответ, чтобы противник почувствовал себя на Алёнин месте и пережил бы всё то же самое? А ещё бы лучше – не пережил.

Утром она специально пораньше из дома вышла, чтобы уж точно опередить Шарицкого и отловить того ещё по дороге. Увидела его издалека, устремилась навстречу, а когда поравнялись, ухватила и нетерпеливо дёрнула за рукав:

– Пойдём!

– Так я и так иду, – откликнулся Шарицкий.

– Не туда, – коротко пояснила Алёна и потянула его с привычной дороги в сторону. – Есть разговор.

– А школа? – разумно напомнил он.

Алёна застыла на месте, возмущённо глянула на друга.

– Школа – подождёт! В конце концов, тебе что важнее – она или я?

Шарицкий задумался. Вот реально задумался! Потом пожал плечами и сообщил совершенно серьёзно:

– Трудно сказать. Я в таком ключе ещё ни разу не рассматривал.

А-а-а-а! Жутко захотелось ударить его по голове, сумкой. Алёна так бы и сделала, если бы не рассчитывала. Не на сумку, конечно, а на Андрюхину голову. Та ей нужна. Чтобы слушала и, возможно даже, высказала что-нибудь более полезное и умное, чем вот это, которое прозвучало пару секунд назад.

Далеко его Алёна не потащила, через пару дворов к детскому саду. Если войти на его территорию и устроиться на веранде углового участка, получится достаточно уединённо. Пока малышня не высыпала на прогулку, точно никто не побеспокоит, ну и какое-никакое укрытие от довольно холодного ветра, беспорядочно мечущегося между домами и высокими старыми деревьями.

Там Алёна и поведала Шарицкому о вчерашнем разговоре с Лилей, кое о чём умолчав, местами чуток приврав и сгустив краски. Андрюха как последний бесчувственный пенёк особого сострадания не высказал, просто протянул вопросительно:

– И-и?

– Что «и»? – рассердилась Алёна. – Ты, что, не понимаешь? Я же не могу всё так оставить.

– Хочешь отомстить? – деловито уточнил Шарицкий.

– А что ж я, по-твоему, вот так молча проглотить должна всё, что она мне вчера наговорила? – Алёна громко выдохнула. – Ну и не совсем отомстить. Показать. Какая она на самом деле. Чтобы все узнали. И Глеб.

– Придумала что-нибудь? – поинтересовался Андрюха. Правда особого энтузиазма ни на его лице, ни в голосе она не заметила.

– Ну-у, – протянула с сомнением. – Можно номер её телефона написать. На стене в автомате.

И не только номер, а ещё и подходящую подпись, чтобы точно знали, зачем и к кому обращаться.

– А смысл? – Шарицкий озадаченно поморщился.

С какой Луны он вообще свалился? Такого известного прикола не знает.

– Чтобы все подряд ей звонили.

Андрюха кивнул, типа, уяснил, но тут же задал новый вопрос:

– А откуда ты её номер возьмёшь?

– В справочнике поищу.

– Так там же вряд ли она написана. Наверняка кто-нибудь из родителей. И фамилия не одна такая.

– Ну можно же проверить. Позвонить по всем номерам и попросить позвать Лилю. Имя-то редкое. Вряд ли с кем ещё совпадает.

Алёна раздражалась, правда совсем немного, оттого что Андрюха прикапывается, оттого что раз за разом приходится искать объяснения. Но ведь это даже хорошо, что он сейчас все эти вопросы задаёт, значит, потом над ними думать не придётся. И, пожалуй, обзванивать владельцев телефонов с одинаковой фамилией тоже лучше Шарицкому, чтобы Лиля, если вдруг сама поднимет трубку, не узнала Алёнин голос.

– Ну и как тебе? – под конец поинтересовалась она. – Что думаешь?

– Думаю, – Шарицкий сделал короткую паузу, а после выдал невозмутимо и твёрдо: – что это глупо. И даже – подло.

Ну, подло, да, подло. Так разве Лиля подобное не заслужила? Разве не она вчера самым коварным образом била Алёну в наиболее уязвимое место? И явно ж не испытывала при этом ни угрызений совести, ни раскаяния. Вот пусть и получает назад.

Хотя, Андрюха прав, глупо намного больше. Но ничего же другого в голову не приходит!

Швырнуть в её окно камнем? М-да, тоже ничуть не умнее. Сказать Глебу якобы по секрету, что видела её с другим, и они не просто рядом стояли, а целовались. Только вряд ли Глеб в это поверит. Лилечка для него – бе-зу-преч-на-я.

– А что ты тогда предлагаешь?

– Я? – Шарицкий свёл брови, закусил губу. Словно действительно задумался. Точнее, Алёна так решила, что он задумался, а на самом деле… На самом деле, фиг его поймёшь, для чего были все эти гримасы, если потом прозвучало: – Я предлагаю – успокоиться и забыть. – А пока задохнувшаяся от негодования Алёна ловила ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, он ещё и добавил: – Дело ведь не только в Лиле. Это ж твой Глеб сам её выбрал.

Ещё один! Настолько же наивный и легковерный. Ну почему все парни такие?

– Да в том-то и дело, что именно в ней! – возмущённо воскликнула Алёна. – Она же… она же… да она же Глебу просто мозги запудрила. Он и не видит, какая она на самом деле. А она в него вцепилась и не отпускает. Сама к нему постоянно таскается, и звать не надо. И даже… даже спать с ним сразу согласилась.

Шарицкий опять нахмурился.

– Думаешь, именно это всё решает?

– А нет что ли? – выдохнула Алёна, на что Андрюха уверенно возразил, мотнув головой:

– Нет. А если твой Глеб именно такой…

– Он не такой! – Алёна не позволила ему договорить, выкрикнула в отчаянии: – Это она! – Голос дрогнул и в глазах защипало: – А ты… ты просто ничего не понимаешь. Потому что – маленький ещё. И глупый.

– Ну да, – Шарицкий хмыкнул. – А ты очень взрослая. Но ничего умнее не придумала, только номер в телефонной будке написать?

Подобного Алёна не ожидала. Вот никак не ожидала.

Ладно Лиля, но Шарицкий! Тот самый Андрюха Шарицкий, которого она уже восемь лет считала лучшим другом. И, похоже, ошибалась. Жестоко ошибалась. Потому что не потешно и не прикольно. Потому что сейчас точно не время для таких вот подначек, не время для того, чтобы любоваться, какая она смешная, когда злится. Потому что она не злится и не бесится из-за ерунды. Ей реально плохо. И в душе даже не кошки сгребут, а тигры, безжалостно раздирая всё в клочья. И сердце, и душу. А он…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.