Чужестранка

Вероника Старицкая

Чужестранка

1

Мир живет в своем ритме, вечно живет, вечно меняется. Но бывают моменты, когда хочется от всего этого скрыться, это случилось и со мной. В день моей свадьбы я поймала своего благоверного за изменой… От стыда и боли мне хотелось умереть на месте, но не из такой я породы. Его вещи феерично летели из окна десятого этажа, замки в квартире сменены, а на возвращенные с тура в Египет деньги я купила билет в старый и уютный домик моей прабабушки, в котором я не была больше десяти лет.

Сев в пустое купе, я наконец смогла немного успокоиться. Наконец-то этот ад закончился. Огни Москвы были все дальше, возвращая покой в мою душу. Ничто не заставляет анализировать свою жизнь так, как четырехдневный монотонный звук едущего поезда. Временами на меня накатывала депрессия из-за случившегося, но бутылка шампанского как-то разбавляла мою меланхолию, как и пара попутчиц, которых я встретила в дороге.

Разговор всегда был один и тот же, мужчины, проходящие мимо, невольно улыбались, слыша наши нетрезвые тосты в стиле «Все мужики – сволочи», были и те, кто хотел возразить. Так я познакомилась с Павлом из восьмого купе, который яро отстаивал мужчин до последнего, пока не услышал всю историю от начала и до конца.

Мои попутчицы благополучно сошли на одной из станций, а пить в одиночку я не хотела, решив найти себе компанию. Дойдя до восьмого купе, я несколько раз постучала в запертую дверь.

– Можно? – спросила я. Было довольно-таки поздно, но через несколько минут дверь все же открылась. Павел тоже путешествовал в одиночестве.

– Хочешь выпить? – спросила я его с порога, не заметив, что на нем, кроме боксеров, ничего нет.

Тут поезд ощутимо дернуло, и я буквально навалилась на мужчину, едва не упав на пол. Павел умело меня перехватил, отобрав бутылку гнусного пойла, которое в вагоне-ресторане именовали гордо вином, и усадил напротив себя, накидывая поверх голого торса майку.

– Это дерьмо я пить не буду, да и тебе не советую, – сказал Павел, отставляя «вино» в сторону, доставая бутылку хорошего коньяка, которая лежала в его спортивной сумке.

– Итак, по какому поводу пьем? Не просто так же ты третьи сутки бухаешь, не просыхая, что стряслось-то? С парнем поссорилась? – спросил Павел, доставая бутылочку колы. Он явно и сам собирался пригубить во время поездки, но так и не решился.

Он аккуратно разлил коньяк по стаканам, беспощадно разбавив его колой, чтобы больше меня не спаивать. Не знаю почему, возможно, со мной сыграл злую шутку алкоголь, а может, тот факт, что больше мы никогда не встретимся, но я все же решила высказаться:

– Нет… с мужем… точнее, уже бывшим… или не… а, неважно, – произнесла я заплетающимся языком. Хоть и разбавленный, коньяк умел хорошо бить в голову.

– Неужто изменил тебе?.. Не понимаю. Фигура у тебя отпад, да и вообще… Может, какая из завистниц тебе лапши навешала, а ты ополчилась на мужика… – произнес Павел, осушивший второй стакан, в котором коньяка было в разы больше, чем колы.

– Снова эта ваша хваленая солидарность. Да я его с поличным на этой швабре Людке застала, да еще и в день нашей свадьбы!! Вокруг друзья, родные… А она на нем гарцует… – вспылила я, осушив стакан залпом, после чего взяла со стола вино и побрела в сторону своего купе. Ближе к полуночи в купе постучали.

– Да будет тебе, не обижайся. Я не хотел обидеть. Просто не мог поверить, что такое возможно. Да и чтобы так… Всё-таки ты права… Все мужики – козлы и не умеют ценить тех, кто рядом. – Эти слова захмелевшего Павла впервые за долгое время заставили меня улыбнуться. Мы просидели практически до утра.

Я проснулась лишь под вечер – меня разбудила проводница. Женщина несколько улыбнулась, лукаво подмигнув.

– Марьино через десять минут, – прошептала женщина, все так же улыбаясь. Осмотревшись, я поняла, что нахожусь не в своем купе, а мне в спину кто-то дышит. Аккуратно выбравшись из-под простыни, я увидела небезызвестного Павла, который мирно посапывал.

«Боже, сколько можно было вчера выпить?» – простонала я в собственных мыслях, начав экстренно одеваться.

Больше всего меня беспокоили куда-то запропастившиеся кружевные трусики, которые были на мне вчера, но искать их времени не было. Вернувшись в свое купе, я обнаружила его в идеальном состоянии, как и оставленные вещи, что несказанно радовало. Собрав вещи, я направилась в сторону выхода, задержавшись возле восьмого вагона. Павел все еще спал.

«Может, оставить свой номер?» – подумала я, как тут же сама задушила этот порыв в зародыше.

– У него своя жизнь у меня – своя. Мы были пьяны. И вообще, не помню – значит, не было, – решила я и поспешила к выходу, поскольку остановка на этой станции была всего три минуты.

***

– Женщина… вы не знаете, куда пропала девушка из четвертого вагона? – ближе к обеду следующего дня спохватился проснувшийся Павел, начав расспрашивать проводницу.

– Так она сошла на прошлой станции, – ответила женщина, отправляясь дальше разносить чай. Павел до самого приезда боролся с желанием вернуться к той незнакомке из четвертого купе, но он не мог. Сохранив на память ту самую недопитую бутылку коньяка.

2

Выйдя на станции, я в смешанных чувствах побрела по полусонному поселку в сторону автостанции, чтобы сесть на автобус до поселка Степное, где жила моя бабушка Аня, которая умерла за год до всего этого кошмара. Только там я чувствовала себя в безопасности, вдали от всех и всех этих проблем. Насчет денег я не сильно переживала, так как перед отъездом сдала свою квартиру на полгода за весьма хорошую сумму, которой с лихвой хватит на пару лет в лесной глуши.

Выйдя к автостанции, я увидела довольно забавную картину: на широкой дороге какой-то мужик пас гусей, а над ним неоновой вывеской переливалась надпись «Магнит» – магазин находился в старом здании дворца пионеров.

– Даже сюда добрались, – с улыбкой произнесла я, сделав фотографию на смартфон, выкладывая ее в «Инстаграм». Как только обновилась страница, появился первый комментарий. Я знала, от кого он, и уже начала жалеть о том, что вовсе не удалила свою старую страницу.

«Зая, хватит дуться. Нам нужно встретиться. Да, я был не прав… Ты не так все поняла…» Когда я прочитала первые строки его комментария, меня чуть не вывернуло.

«Вот же двуличная тварь!» – подумала я. Передо мной стояла дилемма – отвечать или нет, и я все же решилась.

«Как то, что ты трахал Людку в день нашей свадьбы, можно по-другому понять?! Между нами все кончено! Можешь даже не пытаться вернуться в мою квартиру – я ее сдала и поменяла замки», – написала я, на моих глазах вновь появились слезы.

– Будь он проклят! Он и его шалава! Я не буду больше лить слезы из-за этого мелочного куска дерьма, – сказала я, крепко сжимая смартфон, как тут я услышала хруст.

– Черт! Только этого не хватало, – сказала я, смотря на трещину, которая шла поперек экрана, понимая, что на качественную его замену на ближайшие двести километров рассчитывать не придется.

Закинув телефон в карман, я вставила наушники и вошла в здание автовокзала, хотя назвать его таковым язык не поворачивался. В единственной кассе сидела сердобольная женщина, которая не выпускала сигарету изо рта, разговаривая по стационарному телефону.

– Можно, пожалуйста, один билет до Степного? – произнесла я, пытаясь привлечь внимание кассира, однако женщина меня не замечала, до тех пор пока я не сбросила ее вызов.

– Эй, ненормальная! Ты что творишь?! – вспылила женщина, напоминая, что она тут главная.

– Билет до Степного… один… пожалуйста – с нажимом произнесла я. Не знаю почему, но мой взгляд заставил хабалку шевелиться, и через минуту требуемый билет был у меня в руках.

– С вас 150 рублей, – сказала женщина немного мягче. Я выложила затребованную сумму на кассу и пошла в сторону выхода, так как автобусы останавливались на скромном закутке перед зданием автовокзала.

До отправления было три часа, поэтому, когда я вспомнила о вездесущем «Магните», мой желудок предательски заурчал, напоминая, что я почти неделю нормально не ела, не говоря о том, что из деревенского домика моей покойной бабушки, скорее всего, уже вынесли все, что только было можно.

Поэтому я решила устроить себе грандиозный по меркам местного села шопинг, скупив большую часть ассортимента местных лавок. Я заметила пожилую женщину, продающую пуховые платки и другие изделия из шерсти. Я бы прошла мимо, но мое сердце дрогнуло. Женщина явно еле сводила концы с концами и не ела несколько дней, но она была слишком горда для того, чтобы просить милостыню, зарабатывая на жизнь продажей вязаных вещей.

– Почем платки, хозяйка? – спросила я радушно. Старушка подняла свои чугунные веки. От увиденного меня передернуло – на меня смотрели белые глаза, старушка была абсолютно слепой.

– Это ты, Марфуша? Как жизнь? Как твоя внученька? Все же ушла от этого проходимца? А я говорила… – Слова старушки повергли меня в шок. Пожилая женщина протянула ко мне свою руку.

– Ой, прости, дорогая, обозналась я на старости лет. Приняла тебя за свою куму со станции. За платком пришла, милая? Выбирай, какой приглянулся. 400 рублёв. Дорого – я скину, выбирай, – причитала старушка, стараясь хоть. что-то продать. Из моих глаз брызнули слезы при упоминании имени моей бабушки. Мне стало довольно грустно, я до сих пор корила себя за то, что так редко проведывала ее.

Я выбрала белый платок с затейливым узором, рассчитываясь со старушкой, я незаметно для окружающих заменила сотки на пятитысячные купюры. Женщина тут же положила деньги в нагрудный кармашек. Когда я уходила, она меня окликнула:

– Удачной дороги, и куда бы тебя ни занесла судьба, храни тебя Бог! – крикнула мне вслед старушка. Я с благодарностью приняла добрые пожелания женщины, хотя сама была закоренелым атеистом, что нередко было причиной громких скандалов с моей бабушкой.

Вдалеке появился знакомый автобус, и, отвлекшись от муторных мыслей, я поспешила к прибывшему транспорту-«буханке», спеша занять свободное место, так как вещей я и вправду накупила много.

– О… Степное… А я думал, что там уже никто не живет. Ну что же, вместе поедем, так сказать, до конечной, – с улыбкой сказал водитель, доставая сигарету, ища по карманам зажигалку.

– А чего там? Место вроде неплохое, да и озеро близко, не то что с Тюника или Гнилушек по болотам скакать, а тут метров сто – и на месте, благодать, – произнесла я, доставая свою зажигалку. Мужчина благодарно кивнул, закуривая.

– Так-то оно так, только, сама же знаешь, село, а молодежи-то что? Им город подавай, вот и разъехались все. А кто там остался, на своих машинах ездеют. Да и лес в последнее время неспокойный, мужики говорили – волки повадились, так что ты аккуратнее. Днем в деревню они не сунутся, а вот ночью… Бесовщина страшная творится, сам не раз видел, так что на конечной станции путевку подписываю – и домой, в Привольную, без остановок. Ну, это на случай, если обратно решишь поехать, – произнес водитель. Я уверенно кивнула, хотя некий холодок по спине все равно прошелся.

Автобус вскоре начал быстро заполняться людьми. Пара склочных баб возмущалась, что мои вещи лежали возле заднего прохода. Ситуацию спас водитель:

– А ну-ка ша! Кто там мою племяшку решил обижать, не Валька ли с Тамарой? – прикрикнул мужчина, и женщины тут же поспешили занять свои места. Автобус медленно поплелся по раздолбанной дороге. Люди заходили и выходили, пока я меланхолично смотрела на меняющийся пейзаж за окном под сменяющиеся треки в плей-листе, и вот телефон окончательно «сдох», и я услышала голос водителя:

– Чё там сидишь, как душа неприкаянная? Скоро Степное. – Оглядевшись, я замерла – никого из пассажиров уже не было, мы были одни в салоне.

– Прикорнула на наших ухабах, ничего, бывает, – успокоил меня водитель, который так и не представился.

Я перенесла вещи на переднюю площадку и села рядом с мужчиной.

– Ой, посмотри, что творят, скоты, – выругался мужчина, начав громко сигналить.

Всмотревшись во тьму, я заметила волков. Внешний вид животных несколько пугал и вместе с тем завораживал. Услышав сигнал, животные разбежались, бросив на дороге останки какой-то птицы.

– Знаешь, давай я тебя все же до дома подвезу, не дай бог эти черти на тебя нападут. А так мне будет спокойнее. Но не привыкай, лучше утренним рейсом едь или кого из домашних попроси, чтобы встречали, – дал напутствие мужчина. Я кивнула, не желая говорить, что домашних-то и не осталось.

Моя мать умерла при родах, а достопочтенный отец не утруждал себя своим присутствием в моей жизни, регулярно высылая мне деньги на содержание. Он же подарил мне и квартиру в центре Москвы. Кроме его поверенного, которого я в итоге начала звать просто дядя Амзор.

Я до сих пор не знала даже имени родного отца, в графе «отчество» у меня стоял прочерк. На это дядя Амзор говорил, что мой отец занимает весьма высокую должность, по которой ему нельзя иметь детей и семью, чтобы у плохих людей не было на него рычагов давления. В детстве я считала, что мой отец или спецагент, или президент, а повзрослев, я пришла к мысли, что мой отец, скорее всего, бандит, так как дядя Амзор довольно часто прибегал к блатной фене.

– Улица Заречная, дом 7, – произнесла я. В это время автобус ощутимо тряхнуло, а водитель заметно занервничал.

– Так это же дом ведьмы… Зачем тебе туда? Это проклятое место, – прошептал мужик дрожащим голосом.

– Так это мой дом, точнее, бабушки моей покойной, по наследству достался, решила проведать. А то, что это дом ведьмы, брехня. Бабка моя всегда посты соблюдала и на службу ходила, сколько себя помню. – Мужчина несколько успокоился.

– Ты прости меня, все эти россказни… Я не знал, – произнес мужчина виновато.

– Да я и не обижаюсь. Знал бы ты, сколько этого дерьма еще в детстве натерпелась. Ведьма, ведьма… Мальчуганы и забор ломали, и камнями кидали, а однажды чуть хату не подожгли. Она ведь одна совсем была, меня на ноги поставила, отца моего непутевого заставила алименты платить. Если бы не она, я бы никогда из этой деревни не выбралась, – с грустью произнесла я. Мужчина уверенно повернул с центральной улицы в сторону Заречной.

– Ну и правильно. Кто бы что ни говорил, она у тебя святая и пробивная была, другая бы руки опустила, – сказал водитель, притормаживая возле покосившегося забора. Все вокруг уже давно поросло. Я вышла из автобуса, как вдруг водитель схватил в охапку мои сумки, идя в сторону забора.

– Я же сказал, что провожу, – с улыбкой сказал мужчина, которому было жутко на пустой улице, но страх за молодую девушку пробудил в нем невиданный героизм.

Замок не поддавался, но через пять минут и десять весьма нелестных матов замок сдался, впустив нас в дом. Дальше было проще, запертые ставни были нетронутыми, как и вещи внутри дома, что радовало.

– Хоть какие-то плюсы от того, что бабушку считали ведьмой, – произнесла я, слабо улыбнувшись.

Однако отсутствие света меня отнюдь не обрадовало. Тогда водитель, вернувшись с фонариком, полез в кладовку, где был щиток.

– А, так тут просто пробки выбило, сейчас мы это поправим… И раз… два… три… включай, – бурчал мужчина, отдавая распоряжения. Через несколько минут в комнате засияла лампочка Ильича, а в кухне заурчал старенький холодильник.

– Ох, не знаю, что бы я без вас делала, – произнесла я, пожимая руку мужчины, пытаясь вручить ему деньги за хлопоты, но он отказался, спеша убраться из дома куда подальше.

– Детские страхи, как говорится, вещь страшная, – вынесла я вердикт, перенося в дом свои пожитки, попутно наводя порядок. Уснула я лишь к утру из-за постоянного завывания за окном.

– Как там было?.. Так и быть, на новом месте приснись, жених, невесте… – произнесла я и мгновенно уснула.

Сон был приятный, к моему удивлению, мне снился мой недавний попутчик Павел. Только он выглядел несколько странно: в синей мантии, с мечом наперевес. Просто принц из сказки…

– А тебя сюда как занесло? Эй, малахольная… Ты чьих будешь?! – Эта фраза не могла принадлежать тому прекрасному рыцарю из сна, заставив меня буквально подскочить с кровати.

– Эй… А ты, черт возьми, кто?! Как ты вообще сюда зашел?! – проорала все еще сонная я.

– Я местный участковый, а вот вы, гражданочка, кто? – спросил мужчина, подбоченившись.

– Ведьма без пальто, – фыркнула я. Мои слова вызвали улыбку на лице служителя закона, поскольку уборка отняла последние силы.

– Анька! Ты?! Сколько лет, сколько зим! Богатой будешь. Не узнаешь меня?.. Это же я… Митька Сыроватов! – сказал мужчина, широко улыбнувшись.

О-о-о-о, это имя значило для меня слишком много. Помните об издевательствах надо мной в детстве?.. Так вот, Митька был их инициатором.

– Не бывать тебе богатым… Чего приперся? – уже было начала я, как мужчина вскинул руки.

– Сдаюсь… Знаю, виноват по всем пунктам, прошу прощения. Но я здесь по работе: три месяца назад в хату вашу пара пьянчуг залезла, протокол составили, а подписать протокол и вещи забрать некому было. Забери, а?.. А то не по себе от побрякушек этих. Или, хочешь, я тебе все привезу вечерком? Заодно поболтаем. – Делать было все равно нечего, поэтому я согласилась.

3

Весь день я убирала на улице, после чего плюнула на сорняки и, заплатив соседскому мальчишке, спокойно принялась готовиться к ужину, разбирая принесенные продукты.

– Так-с… вафли… бурбон. Нет, бурбон жалко. Водка, уже лучше… Но все равно нет. Если хочет выпить, путь приносит свое, – сказала я. Когда посмотрела на упаковку риса и разморозившуюся за ночь курицу, решение пришло само.

– Именем «плов» я тебя нарекаю, – произнесла я с улыбкой, начав творить угощение, и лишь к обеду я пришла к выводу, что прогуляться все же придется, так как ни чая, ни сахара, ни тем более кофе я так и не купила, не говоря про остальные продукты. Ведь в «Магните» я сделала упор на бытовой химии, которой в местном сельпо отродясь не было.

Пройдя за день практически полкилометра, я как раз успела к визиту гостей – именно гостей, поскольку Митяй пришел не один, с ним была юркая конопатая малышка с огромными васильковыми глазами.

– Знакомься, это Васька, моя дочка, – с порога представил он мне девочку.

Девочка была словно солнышко, однако некоторые особенности бросались в глаза: ребенок не говорил, теребя кролика, у которого был зашит рот. Я невольно тряхнула головой от жуткой картины, и видение тут же исчезло.

– Чего же на пороге стоите, коль с добром пришли, входите, – произнесла я зазубренную фразу, и гости вошли в дом, но игрушка ребенка до сих пор тревожила меня, от нее веяло непонятным могильным холодом.

Митя принес бутылку домашнего вина, которым их семья всегда славилась.

– А разве можно? – с усмешкой произнесла я, пока Митя снимал фуражку.

– Так это же для себя, а не для продажи, – стушевался мужчина, но, заметив мою улыбку, тут же успокоился.

Когда я усадила гостей за стол, мы начали разговаривать обо всем на свете, так продолжалось до глубокой ночи. Девочка откровенно скучала и вскоре уснула в гостевой, хотя раньше это была моя спальня.

– Что с ней стряслось? – как бы невзначай произнесла я, моя посуду на кухне, пока Митяй натирал тарелки.

– Не знаю, помню, как твоя бабушка велела дочь от себя ни на шаг не пускать, и чтобы после смерти жены 40 дней ничего из рук чужаков не брала. Я тогда еще решил, что с ума старая уже сошла, уж прости, Аня, я тогда жену похоронил, ребенок на руках… работы нет. Сильно пил, в общем, – сбивчиво произнес он, невольно уронив тарелку, которая разлетелась на осколки.

– Всякое бывает. Скажи, а игрушку эту она откуда взяла? – спросила я, вызвав на лице мужчины удивление.

– Вроде… она всегда при ней была, – произнес мужчина, которого пробило на нервную дрожь. После того как он вспомнил, как именно называл девушку в детстве, слова её покойной бабки не выходили из его головы. Сколько он ни пытался, он не мог вспомнить, кто именно подарил его дочери этого плюшевого кролика.

– Слушай, ты говорил, из дома вещи украли, а что случилось-то? Да и где они? Обещал вернуть, – наконец спросила я, решив сменить тему. Этот вопрос вывел Михея из ступора.

– Дык я сейчас. – Через минуту в комнате появился черный как смоль ящик, напоминающий дипломат с документами. Открыв его, я увидела лишь пару ножей, ножницы, нитки да иголки, а еще перстень и подвеску, которую бабушка надевала на меня, когда я выходила из дома.

– Как видишь, негусто, сам не понимаю, чего они с повинной в участок пошли, – произнес Митяй, я лишь покачала плечами, надевая на шею кулон бабушки.

Как вдруг мое тело словно пронзило иголками, я видела черные сгустки, выползающие из комнаты, где спал ребёнок. Отворив дверь, я увидела мирно спящего ребенка в компании какой-то твари, которая словно комар высасывала из ребенка жизнь. От увиденного мне стало дурно, и видение ушло.

– Митя, уже поздно, вам, наверное, пора, – произнесла я. Мужчина понимающе кивнул, беря ребенка на руки. Уже дойдя до своего дома, он вспомнил про забытую игрушку, но оставить на ночь дочь без присмотра он боялся.

***

Зайдя домой, я почувствовала холод в детской, там был тот самый кролик. От этой игрушки волосы становились дыбом, я вновь увидела зашитый рот. Меня переполняли смешанные чувства. В какую комнату я бы ни заходила, я видела эту проклятую игрушку. Не выдержав, я схватила в руки ножницы с черными от времени лезвиями, а может, они такими и должны были быть, и начала распарывать рот плюшевого монстра, ведь я видела его совсем иным.

Закончив с этим, я поспешила избавиться от этой вещи, радикально, раз и навсегда. Выйдя из дома, я начала разводить костер из сушняка. Вскоре поленья начали дарить нежное тепло и свет. Как вдруг меня отвлек вой волков, вызвав в душе страх. Я потянулась к проклятой игрушке, пугающей до нервной дорожи, но ее не оказалось на месте.

Вой повторился, я судорожно искала плюшевую игрушку, как вдруг на меня накинулась мерзкая тварь. Она шипела на меня, поливая проклятиями. Я судорожно звала на помощь, как вдруг мощные зубы перекусили шею твари. Это был величественный кот, он закинул тушу в пламя, которое стало зеленым.

– Черная магия, иного я и не ожидал. Дети очень уязвимы, вот к ним всякая нечисть и тянется. Пускай этот дурень ребенка покрестит, иначе замучаемся шмолей и порчу с ребенка сводить, – услышала я странный голос. Я часто слышала его в детстве, но чей он, я так и не могла вспомнить, как вдруг передо мной появился мой старый знакомый детства.

– Белый! Пойдем скорее в дом, я тебя накормлю сметанкой, небось, тяжело пришлось, пока хозяйки не было, – начала было я, понимая, что, скорее всего, это просто похожий кот, ведь тому коту должно было быть больше тридцати лет, а кошки, к сожалению, столько не живут.

– А фамильяры живут, и я не Белый, меня Тимофеем звать, – произнес кот и побрел в сторону дома. Я неловко замерла.

– Все… Поздравляю, Анечка… К тебе пришла белочка. Так-с, где мой бурбон? – произнесла я, заходя в дом, уверенно идя в сторону холодильника, где хранилась заветная емкость с пятилетним бурбоном.

– Ну и горазда ты пить… Постыдилась бы, девушка все-таки, – начал увещевать меня кот, чем укрепил желание напиться.

– Из стен тянутся руки, не пугайся – это глюки, – произнесла я, укладываясь спать.

– О, Марфа, Марфа… Говорил же тебе: обучай ее с детства, а ты… эх… Она зеленая совсем… Без тебя нечисть в здешних краях вконец распоясалась, не дай бог ее ищейки учуют. – От этой перспективы шерсть на загривке кота встала дыбом. Встав возле печки, Тимофей начал зачитывать защитное заклинание, прятавшее их от нечисти.

На этот раз сон был неспокойным, мне снилось, как ночью бабушка оставила меня одну дома, и я, начитавшись ее книжек и слушая наставления подружек из школы, решила вместе с ними призвать Пиковую даму. В моей комнате стояло огромное зеркало, на котором мы начали обряд.

Исходя из легенды нужно знать, что сама Пиковая дама находится в царстве мёртвых. Если её потревожить и призвать, не следует надеяться, что она явится к вам в отличном настроении. Пиковая дама может сыграть с вами злую шутку и принести ощутимый вред, но если вызов не будет иметь под собой корыстных целей злого характера и вы будете настроены дружелюбно, Пиковая дама, скорее всего, вас просто напугает, а может и совсем не показаться на глаза.

На это надеялись и мы, но все пошло иначе. Мы не знали, что эта Дама – весьма обидчивая и мстительная особа. Ведь если вызывать Даму пик с усмешкой, не веря в неё или в её способности, либо будете настроены враждебно, не ждите ничего хорошего от ритуала. Если её сильно разозлить, она может забрать душу и оставить вам лишь физическое тело. Да, вы будете так же ходить по земле, и внешне ничего в вас не изменится, но в вас умрёт человечность, все прекрасные чувства, останется только ненависть, злость и безразличие ко всему окружающему.