Марина

– Да, Лена избегает лишних разговоров, – согласилась Марина. – Стесняется и не хочет никого посвящать, я уже даже не спрашиваю.

– Так жалко ее… – вздохнула Наташа.

– Тоже, как и мы, зачеркивала крестиком в календаре дни, оставшиеся до возвращения мужа.

– Да уж, страшно представить, что Дима вернулся совершенно другим человеком, ничего общего не имеющим с тем, который уходил на войну. В страшном сне бы не приснилось.

– Такой талантливый, настоящий эрудит. Разговаривал свободно на пяти иностранных языках. До призыва, конечно. Сейчас уже, наверное, все забыл, – с горечью сказала Наташа.

Все в городке знали, что Дмитрия сломала война. После полученной в Афганистане контузии Дима стал пить, по пьяной лавочке лезть в драку, растерял все свои знания и навыки, перестал чем-либо интересоваться и о чем-либо говорить, кроме прошедшей войны.

И их семейная жизнь резко и неуклонно катилась под откос. Ленка больше не улыбалась и не рассказывала свои смешные истории, прятала синяки от подруг и избегала любых разговоров.

Подруги сочувствовали Лене, но кто бы полез в чужую семью, разбираться, что там, да как? И Лена не позволила бы, она как настоящая жена офицера совершенно не выносила ни жалости, ни сочувствия.

– Как ты думаешь, Марина, может быть, все еще наладится у них? – глядя на подругу с надеждой, спросила Наташа.

– Знаешь, мой лучше бы мне руку сломал, – вздохнув, грустно ответила Марина.

Наташа резко одернула ее:

– Марина, что ты городишь?! Твой Виталий даже голос на тебя повысить никогда бы не смог. Он настоящий мужчина, герой!

Марине сразу стало стыдно, это она от отчаяния сморозила подобную глупость.

Наташин муж, к счастью, вернулся живым. Гена прослужил в страшном Афганистане двадцать два месяца, а по возвращении домой произнес непонятную фразу:

– Многие там делали то же, что фашисты у нас во время Великой отечественной войны.

Ему бы никто не поверил, все, что происходило в чужой стране, было тайной за семью печатями. Вся информация была закрыта и засекречена.

Да и мало ли что человек, выпивший лишнего, может сморозить?

Марина с Наташей стали теперь уважаемыми женами офицеров-афганцев, благодарными родной стране, помогающей и поддерживающей их.

Разница была только в том, что Маринин муж геройски погиб, а Наташин остался жив.

Гена устроился на работу в охранное агентство, часто они собирались с друзьями и вспоминали о прошедшей войне. Воспоминания были горькими, но жизненно необходимыми для всех.

Ребята вспоминали ад, в котором им довелось побывать, поминали погибших товарищей. Им было тяжело и печально, но забывать о войне и погибших товарищах нельзя. Оставшиеся должны помнить о тех, кого больше нет.

– Твой Виталий был лучшим, – сказала Наташа, – он был самым смелым, честным и несгибаемым. Ты можешь им гордиться! Господь всегда забирает лучших.

– Почему? – внезапно с неожиданно вспыхнувшей злостью спросила Марина. – Почему такой добрый Бог всегда забирает лучших?

– Не знаю, – сконфуженно и смущенно ответила Наташа. – Может быть, они там, на небесах, нужнее, чем здесь.

– Вранье! – резко выкрикнула Марина. – Подлое вранье! Слабенькое утешение для дурачков.

Из глаз полились слезы. Подруга села поближе и обняла ее. Марина доверчиво положила голову на плечо Наташе.

Наташа, помолчав, предложила:

– Марина, давай я с Геной поговорю, устроит тебя на работу. Ребята такие фирмы богатые охраняют, найдет тебе где-нибудь тепленькое и непыльное местечко. А то совсем тут с ума сойдешь, одна в такой домине.

Ситуация осложнялась тем, что Марине никогда не нужно было работать. Они с Виталием всегда жили в достатке, и все ее проблемы заключались в уходе за небольшим садом, огородом, за комнатными растениями, а также в кормлении сиамской кошки Матильды. Сейчас ей стало совсем нечем заполнить пустые беспросветные дни.

Возможно, если бы у них были дети, они помогли бы Марине пережить горе, но детей не было.

От мысли, что у нее никогда не будет теперь ребенка от любимого Виталия, Марине становилось еще хуже. Она не может даже усыновить или удочерить ребенка – для этого нужна полная семья.

Конечно же, государство не оставило ее одну в беде – каждый год вдовам и матерям погибших вручали памятные медали, да и деньгами не обижали.

Глава 4. Поездка в Вильнюс

… Проходили годы, а боль не утихала. Несколько лет прошло после смерти Виталия, но легче Марине нисколько не становилось. Да и как можно было радоваться жизни, если любимого мужа окружает теперь только сырая могильная земля?

Поставить большой гранитный памятник через год после смерти мужа помогло государство, Марина получила достойное пособие на погребение.

И теперь любимым занятием Марины стало ходить к Виталию на кладбище.

Гена с друзьями смастерили скамейку со спинкой возле могилки, чтобы можно было спокойно посидеть и поговорить с мужем.

Теперь к Виталию можно приходить чаще, и она старалась, чтобы в большой круглой вазе всегда стояли свежие цветы.

– Рассказывать тебе не буду, что я сегодня делала, – садясь на скамейку, говорила она. – Ведь ты и сам все видишь.

На нее накатывали рыдания, слезы лились непрекращающимся потоком, и, просидев несколько часов, она разбитая шла домой, чтобы дома опять разговаривать с портретом мужа.

– Так нельзя, ты не можешь горевать вечно, – тормошила ее Наташа.

Она снова предлагала сменить обстановку, устроиться на работу, съездить на выходные в санаторий, в Москву, в Прибалтику.

Да куда угодно ехать и что угодно делать, только не оставаться дома одной.

Марина иногда думала, что и Наташа за эти несколько прошедших лет уже устала ее поддерживать. Но подруга не собиралась сдаваться.

Она заявилась к Марине домой в пятницу ранним утром и приказным тоном объявила:

– Сегодня едем в Вильнюс, литовскую столицу. Хватит дома сидеть! Проведем там последние майские выходные.

У Марины готовы были с языка сорваться бесчисленные возражения, однако Наташа холодно прервала их поток:

– Возражения не принимаются.

Но Марина действительно испугалась.

– Ты с ума сошла?! Так сразу? Сегодня?! Так неожиданно?! Да как я дом оставлю?

Она не так давно проснулась, и утром долго лежала в кровати, размышляя, стоит ли вставать, или еще немножко полежать.

Услышав, что открывается калитка, она едва успела набросить на себя шелковый халатик и выйти из спальни.

– Ничего, твои домовые как-нибудь без тебя переживут пару дней, – успокоила Наташа. – Поскучают немножко!

Марина стояла, задумавшись. Как-то все это неожиданно и некстати.

– А когда будет кстати? Когда на пенсию выйдешь? Что еще тебя здесь держит, помимо портрета погибшего мужа? – немного насмешливо поинтересовалась подруга.

Возможно, это прозвучало грубо, но она хотела расшевелить Марину, вывести ее из состояния сомнамбулы.

Марина пыталась вяло отнекиваться:

– Наташенька, я не хочу обременять вас с Геной.

– Ты в своем уме?! – возмутилась Наташа. – Глупости! Обременять! Я сейчас уйду, и больше вообще к тебе не приду. Никогда!

– Да знаю, знаю, что вы мне только добра хотите, – попыталась улыбнуться Марина, – я знаю, что вернее друзей у меня нет, и никогда уже не будет. Я ценю вашу заботу, правда-правда!

– Ценишь – значит, собирайся! – прежним командным голосом приказала Наташа, настоящая офицерская жена.

Она достала из шкафа и подала Марине верхнюю одежду – норковый полушубок, который Марина ни разу не надевала со дня смерти Виталия, и светлый бежевый костюм – пиджак и юбку-карандаш.

Марина примерила костюм – он сидел как влитой, если она и поправилась за последнее время, то на пару килограммов, не больше.

Затем накинула на себя полушубок. Светлый серебристый мех искрился, а пальцы, проваливаясь в теплую пушистую мякоть норки, ощущали давно не испытываемое блаженство.

Глупо в таком шикарном одеянии ощущать себя заплаканной безутешной черной вдовой. Марина улыбнулась, с удовольствием рассматривая свое изображение в зеркале.

Подруга посмотрела на нее с интересом и радостно сказала:

– Вот! К тебе возвращаются прежние ощущения. Такой сексуальный полушубок! Ты в нем как кинозвезда.

Марина горестно вздохнула:

– Да уж. Но он не сильно гармонирует со мной и моей бледной внешностью.

– Конечно! Не буду спорить!

– Странно, что ты со мной не споришь, – улыбнулась Марина.

– Нет, конечно, я с тобой полностью согласна. А еще дома посидишь, совсем почернеешь, высохнешь, и превратишься в старую каргу, – с усмешкой подвела итог Наташа. – Полушубок поймет, что он с тобой не гармонирует, и сам от тебя сбежит!

– Ой, ну не смеши меня, Наташа!

– Пора вспомнить о том, что ты живая, и нуждаешься в эмоциях и новых ощущениях. Виталий точно не одобрил бы, что ты все время ноешь и плачешь.

Последний убийственный аргумент подействовал отрезвляюще.

– Убедила, – вздохнула Марина.

Подруга начала торопиться.

– Выезжать нужно как можно раньше, до Вильнюса пилить часов двенадцать.

– А кошку я с кем оставлю? – спохватилась Марина.

– Не волнуйся, я обо всем позаботилась, договорилась с Леной, по дороге завезем ей ключи, она будет приходить и кормить твою кошку.

Марина обняла пушистый белый комочек, с которым так не хотелось расставаться.

– Не скучай, – тихонько прошептала она Матильде, – мы ненадолго, Наташа сказала, что всего лишь на два дня.

Матильда понимающе на нее посмотрела и спрыгнула с рук, грациозно направившись к своей мисочке с насыпанным доверху кормом.

Наташа сказала:

– Кошкам все равно, есть ли в доме хозяева, была бы только еда насыпана в мисочку. У любого дома есть только одна хозяйка – кошка.

– Ты опять права, Наташка.

Марина быстро написала записку для Лены с расписанием кормления Матильды, прикрепила ее магнитом к холодильнику.

Потом побросала пару шмоток в дорожную сумку, и через несколько минут уже вышла на крыльцо. Оказалось, что не так уж сложно собраться в дальнюю дорогу за несколько минут, главное, чтобы тебя кто-то ждал.

Гена тоже ждал их в машине, их огромном «Ленд крузере», улыбаясь своей широкой белозубой улыбкой. Он подвинул переднее кресло для Марины, но она села назад, уступив место рядом со штурманом подруге.

– К вечеру будем в Вильнюсе, нас там ждут, мы забронировали два номера в хорошей гостинице, – весело сказал Геннадий.

– Ой, ребята, мне неудобно, – смущенно сказала Марина.

– Понятно. Какие еще есть доводы, чтобы не ехать с нами, а киснуть одной дома? – усмехнулся Гена.

– А может, я на своей машине поеду?

Серебристый «Опель» с коробкой-автомат все это время пылился в гараже возле дома, ожидая лучших времен.

– Нет, не советую, – сказал Гена, – давай ты сначала в себя придешь, а потом будешь ездить, куда только захочешь. И потом, мы что, ненормальные, две машины гонять? На нашей и быстрее, и надежнее.

– Ну, ладно, – неохотно согласилась Марина. – Ты прав, конечно.

Наташа с Геннадием всю дорогу держались за руки и перекидывались фразочками любящих друг друга людей, имеющими значение только для них двоих.

Марине было очень тоскливо ощущать рядом с собой пустое место, принадлежавшее ранее мужу, и смотреть, как счастливые друзья воркуют друг с другом.

Они быстро проскочили объездную дорогу через Москву, и автомобиль вырулил на широкую белорусскую трассу.

Марина недоуменно посмотрела на Гену, и он объяснил:

– Поедем по белорусской трассе, границу пересечем перед Вильнюсом.

Наташа тоже удивилась, и Гена снова пояснил:

– Всем известно, что в России всего две беды – дураки и дороги. По нашим лучше не ездить, если хочешь сохранить нервы и время.

Действительно, через несколько десятков километров почувствовалась разница в покрытии. В Беларуси, похоже, беда только одна, и это точно не дороги.

Шины Гениного внедорожника приятно и почти неслышно шуршали по ровному асфальту, за окном проплывали дивные пейзажи с воздушными белыми облаками на чудесном лазурного цвета небе.

Марина почти совсем отвлеклась от своих черных мыслей и просто наслаждалась поездкой и ровной дорогой. Из динамиков доносились бодрые голоса популярных певцов, поющих о любви и свободе.

На обед друзья остановились в придорожном кафе с чудесным названием «Василек».

За стойкой стоял мужчина в белой подпоясанной кушаком рубашке с белорусской символикой.

– Добрый день, гости дорогие. Вітаем вас у нашым краі. Проходите, садитесь, – радушно приветствовал он путников и провел их к столику возле окна.

– Все жалобы и благодарности передавайте мне лично, я хозяин, а зовут меня Радомир, – представился мужчина.

– Ну, тогда принесите что-нибудь национальное, на ваш выбор, Радомир, – попросил Гена.

Им молниеносно подали запеченную в горшочках белорусскую бульбу, сочный шашлык прямо на шампурах и воздушные, тающие во рту, драники со сметаной.

Друзья хорошенько подкрепились и поблагодарили приветливого владельца, рассыпавшись в благодарностях.

– Как вкусно! В жизни такой вкуснотищи не ел, – сказал Гена, поглаживая округлившийся от сытной еды живот.

– И мне понравилось, – улыбнулась Марина. – Очень вкусно. Вот это белорусская кухня!

– Из белорусского были только драники, картошку и шашлык можно смело отнести к русской кухне, – возразила Наташа.

– Наташа, ты сегодня решила проявить свой патриотизм? Обиделась за русскую кухню? – насмешливо спросил Гена.

Марина предложила:

– Гена, давай, подменю тебя за рулем, вспомню свои почти утраченные навыки вождения автомобиля.

– Нет, дорогая, я нисколько не устал. Посмотри на меня, мне кажется, после бульбы и драников я стал еще выше и толще. До следующей остановки домчимся, как на реактивном двигателе.

– Я лишь хотела помочь, дать тебе отдохнуть, – обиженно сказала Марина.

– Я же водитель, Марина. Дорога для меня – это наслаждение и отдых, – ответил Гена.

Но, увидев, что она расстроилась, тут же пообещал:

– Ладно, на обратном пути дам тебе порулить! Домой возвращаться всегда проще, а дорога пробегает в разы быстрее! Ты пока в окошко любуйся прекрасным закатом, наслаждайся!

Они сели в машину и поехали дальше.

Гена оказался прав – вечерний пейзаж был просто великолепен. Между деревьев выглядывало закатное солнце, то прячась в кроны деревьев, то освещая заходящим светом ровную ленту дороги.

Марина счастливо заулыбалась:

– Какая красота!

– Это еще не красота, красота ждет нас в Вильнюсе! – ответила Наташа, ласково глядя на Марину.

Подруга оживала на глазах.

– Мы забронировали один из лучших отелей, Best Western, – сказал Гена.

– Ой, ребята, можно было и попроще что-нибудь выбрать, он, наверное, жутко дорогой, – испуганно сказала Марина.

Друзья переглянулись, одновременно покачав головами. Все понятно, они думают, что Марина уже достала всех своим нытьем.

– Ладно, буду принимать все с благодарностью, – сказала она. – Вы правы, я стала слишком нудная и депрессивная, ворчу, как старая бабка. Все, молчу!

– Молчать не надо, – сказал Гена. – Говори, но только хорошее, ладно? Больше позитива и хороших впечатлений!

Они доехали до центра и, припарковав Генин внедорожник на просторной отельной стоянке, направились к стойке регистрации.

Их быстро обслужили, и два номера дали рядом, на седьмом этаже.

– Вильнюс пока не разочаровал, – сказала Марина, оглядываясь по сторонам. – Очень красиво!

Она с удовольствием разглядывала обстановку – мраморные полы, кожаные кресла в холле, современные лифты.

– Смотрите, что написано! – Гена читал литовские надписи на стенке лифта и нарочно перевирал слова.

– Весело! В лифт помещается четыреста килограммов или пять жмонек. Жмонька, это что, человек? Я-то точно не жмонька! Я «чоловик», если что, по-белорусски!

Гена хотел развеселить девчонок, и это ему удалось. Наташа с Мариной заулыбались.

На этаже было не менее роскошно и просторно, чем в холле, кругом стояли цветы в больших разноцветных кадках. Из окна открывался великолепный панорамный вид на вечерний Вильнюс с огромными небоскребами, подсвеченными разноцветными огнями.

– После нашей деревни почти как в Лас-Вегасе, – сказала Наташа. – Казино только не хватает!

Полюбовавшись пейзажем, они разошлись по своим номерам, расположенным недалеко друг от друга.

Маринин номер оказался большим, с огромной кроватью, ванной, облицованной синим с белым кафелем, и видом из окна на торговый центр «Европа».

На стене висел тонкий плазменный телевизор.

– Вот бы Виталия сюда, – подумалось Марине, и ее тут же окутало облачко легкой грусти.

Она бросила сумку на пол, надела одноразовые мягкие отельные тапочки и плюхнулась в широкое мягкое кресло.

Через несколько минут в дверь постучала Наташа.

– Подруга, ужинать пойдем? – весело спросила она.

– Нет, Наташа, я устала, дорога все же дальняя. Вот ведь есть чайник, кофе, печенье, я перекушу в номере и сразу спать.

– Хорошо, не буду настаивать, – согласилась Наташа, – приготовь на завтра купальный костюм, мы зайдем за тобой в девять часов. Все вместе идем на завтрак, а потом в бассейн при отеле.

Завтрак в отеле порадовал – огромное разнообразие сыров, колбас и горячих запеченных сосисок, булочек и пирожных. Дома ведь какая еда, для себя одной, – что попроще и побыстрее. Как говорят в народе, «щи да каша – пища наша».