Атаман

Андрей Посняков

Атаман

Глава 1

Банька по-черному

Скрипнула береза. Упал с высоких елей подтаявший на выглянувшем солнышке снег – упал тяжело, словно брошенное спортсменом ядро. Вздрогнув, затих на секунды долбивший ствол сосны дятел. Затих, посидел – и снова принялся за свое дело – тук-тук, тук-тук, тук. Сидевший на горушке, на небольшой проталине, заяц-русак вдруг насторожился, навострил уши, почуяв вдалеке что-то подозрительное, шумное. Не-ет, не волк пробирался, не лиса – те б так не шумели. Люди! Всадники на сытых хрипящих конях!

Едва заметив их, заяц – пуганый уже – сорвался со своего места, шмыгнув в густые заросли можжевельника, теперь ищи-свищи – не догонишь! Разве только лиса…

А всадники – много, человек сорок – уже выехали на полянку, растянулись по зимнику – дорожке узкой, прямой, – по замерзшим болотам, по озерам да рекам тянувшейся. Слежавшийся на дороге снег еще и не думал таять. Давая густую тень, со всех сторон толпились мохнатые ели, высокие сосны царапали вершинами небо, гулко бились на ветру голые ветки осин. Снег еще лежал сугробами, блестел, искрился на солнце, синел в распадках и буреломах. И все-таки уже по всему видно было – весна! По редким проталинам, по набухшим на вербах почкам, по тому, как пусть редко, но срывалась с деревьев капель, звонкая, радостная, весенняя, звенела, словно медные колокольчики-боталы – динь-динь, динь-динь.

И птицы уже пели веселей, грелись на солнышке – воробышки, снегири, синицы…

– Что-то сей год грачей не видать, – поправив съехавшую набок круглую, отороченную беличьим мехом шапку, обернулся ехавший впереди всадник – лет тридцати, плечистый, с красивым круглым лицом, обрамленным рыжей кудлатой бородкой.

– Да уж, не видать, – кивнул мосластый чернявый мужик с нехорошим взглядом, одетый в короткий темно-синий кафтан с вырезами и меховым подбоем. – Хоть и пора бы. И снегу еще полно – по всем приметам, весна нынче затяжная будет. То нам на руку! А, Афанасий, не так?

– Нам-то на руку, – усмехнулся в рыжие усы Афанасий. – Так и тем, кого мы ловим – тоже.

– Поймаем!

Поправив висевшую на боку саблю, чернявый засмеялся, противно этак, дребезжаще-визгливо, словно бы с силой поскреб железом по стеклу. От смеха его Афанасий скривился и, сплюнув в снег, махнул рукой остальным:

– Ну, чего едва тянетесь? Давай погоняй лошадок – нам к погосту-то дотемна б успеть.

Остальные всадники выглядели куда моложе этих двух, да и одежонку имели похуже – кто в полушубке нагольном, кто в армяке, у многих еще и заячьи треухи. Однако ж все оружны – не считая луков-стрел, еще и короткие рогатины-копья, тяжелые сабли, секиры да шлемы к седлам привешены, да в переметных сумах тяжелое что-то позвякивает – доспехи, видать. Ой, не на охоту молодцы собрались!

– Скорей, скорей. – Взмахнув плетью, подогнал Афанасий, похоже, он и был тут за главного. – Поспешай. По реке-то дорожка куда как хуже пойдет – подтаивает, солнце-то – эвон!

Словно в подтверждение его слов последний выехавший на поляну парень вдруг провалился – коню по грудь. Лошадь захрипела, задергалась…

– Да что ты сидишь-то, орясина! – возмущенно заорал чернявый. – Давай спешивайся да коню своему помогай.

Скинув с плеча саадак, парняга так и сделал – ухватил под уздцы лошадь, выбрался и, утерев выступивший на лбу пот широкой, как лопата, ладонью, посетовал:

– Ну и снега тут, прости, Господи! У нас-то на Москве, поди, уж и травка первая пошла, и цветочки.

– Ага… васильки заколосились, – чернявый глумливо прищурился. – Давай догоняй наших. Пущай прямо по реке скачут, а у старой сосны, у развилки, – ее видать будет – на отдых встанут.

– А вы, дядько Тимофей?

– А мы вас нагоним. Да! Костры там не разводить – поедим на сухую, да в путь.

– Понял, – поклонившись, парень взметнулся в седло. – Всем передам!

– Саадак-то с сугроба возьми, чудо!

Оплошавший всадник резко завернул коня, свесился в седле – едва не упасть, – подхватил из сугроба потерю. И чего было саадак к седлу не привесить? Наверное, места уже не хватало, много чего у парняги висело – и плоский татарский шелом, и шестопер увесистый, и кольчужка в мешке звенела… или – что там? Бахтерец, байдана?

– Инда брони не зря взяли? – проводив взглядом отъехавшего, Тимофей пригладил черную густую бороду. – Ты ж, Афанасий, сказал – все чисто будет.

– И чисто, – усмехнулся напарник в рыжие усы. – Коль беглецы, как мыслю, на Биричевых выселках. А ну, как на погосте у Паш-озера остались? Там люди не наши – новгородские. С боем погост брать придется, а потом – сжечь!

– Сжечь! – довольно кивнул Тимофей. – Моя бы воля – весь их Новгород бы сожег ко всем чертям!

– Погоди-и-и, дай срок! Отойдем от Едигея, Василий-князь и…

– Слушай-ка… – Чуть помолчав, Тимофей подозрительно огляделся по сторонам: – Я так мыслю – не зря мы тут остались?

– Не зря, – бросил старшой. – Хочу тебя на Сярг-озеро, на заимку, послать. Людишек дам с полдюжины и проводника – одноглазого Конди, он те места знает. Сейчас и поскачете – там, на развилке, простимся. Мы – к погосту, вы – к озеру. Сейчас один там на заимке – дед Федот, да беглецы. Сразу всех их и… того. А тела потом сюда привезешь, волокушу сладишь.

– Сярг-озеро? Это хоть где?

– Ох… – Афанасий вдруг оборвал беседу, задумался, словно что-то важное вспомнив, а потом, понизив голос, продолжил: – От погоста далече, день пути, а то и все два. Не дает оно мне покоя – вдруг да шпыни туда подались? Уйдут – что тогда боярину, да ладно боярину – князюшке нашему скажем?! Молчишь? Вот то-то и оно. Потому тебя с Конди туда и посылаю. Так, посмотреть – а вдруг? Там, с развилки-то, прямой путь навстречь солнцу.

– Навстречь солнцу? – изумленно переспросил Тимофей. – Они ж оттуда бежали, не так?!

– Так. Однако до погоста могли еще и не добраться. Ты глянь! Вдруг да там они? – Старшой пригладил кудлатую бороду, ухмыльнулся. – Я так мыслю, беглецы сейчас опаски за собой не чуют – земли-то Московские кончились! Смотри, Тимоша, Конди говорит – места там зело глухие, боры кругом, урочища. Если стрелами будете бить, так – наверняка, а лучше уж копьем или сабелькой – для надежности! Ну, там, на месте, сообразите.

– А с чего взяли, что шпыни те на Новгород решили податься? – Тимофей все же посомневался, хотя видел – старшому это не нравилось. – Могут ведь и на Хлынов.

Ну, нравится не нравится – чай, не бабы, не красные девицы собрались – дела решали серьезные. Удастся все, как надо, сладить – и серебра немалая толика, и почет немалый, и, самое главное, – землица от князя московского. Пусть хоть не Белозерье – да своя. Две б – три деревеньки с холопями…

– Могут и на Хлынов, но не дошли еще никуда – не успели. А ты што, Тимоха, разулыбался-то? Жену свою вспомнил?

– Нет у меня жены, Афанасий. В прошлолетось от лихоманки сгорела.

– От лихоманки-и-и? – недоверчиво прищурив левый глаз, протянул старшой. – А люди говорят, ты ее… Ладно! Чужие дела ворошить – грех. Все у тебя? Узнал, что надо? Инда – спроси еще.

– Спрошу. – Тимофей поиграл желваками, видать, не очень-то ему понравилось упоминание о безвременно погибшей супруге. – А ежели так станется, что шпыни – на погосте или на выселках Биричевских. Вы их возьмете, а язм…

– И ты при деле останешься, в том и не сомневайся, – упрямо набычившись, заверил старшой. – Опасения твои понимаю. Смотри только, не упусти беглецов.

– Не упущу… А что, места-то они ведают?

– Откуда? – Афанасий, не выдержав, хохотнул.

– Значит, смекаю – проводник у них есть, не наобум же бредут по таким лесищам?

– Верно мыслишь, – старшой резко оборвал смех. – Шпыни-то могли и кого-нибудь с собой прихватить – пути-дорожки показывать. Серебришком прельстить или так, силой.

– Значит, выходит, четверо их.

– Пусть так… А тебе, вижу, полдюжины воев мало?

– Да что, что ты! Окстись, – обиженно скривившись, Тимофей замахал руками. – Нешто с беглыми не управимся? А Федота-старика, верно, и считать нечего.

Покачав головой, Афанасий махнул рукой:

– Ладно, поехали. Вона река – видишь? А дальше, на бережку – сосна кривая, там и развилка. Да приметна – увидим. Ой…

Какой-то резкий и мощный звук вдруг раздался на всю округу, словно кто-то перекатывал по небу огромные камни или вдруг ударили разом с десяток тюфяков-пушек!

– Что это, гром, что ли?

– А и гром! Гроза. – Приподнявшись в седле, Тимофей, указывая, вытянул руку. – Вона, глянь, за тем леском – туча.

– Господи… верно – туча. Зеленая какая-то. Зимой и гроза – нечасто такое бывает. Обычно говорят – не к добру.

Из зеленоватой, кочками нависшей над дальним лесом тучи плеснула синяя молния, снова ударил гром.

– Ой, не к добру, – осеняя себя крестным знамением, повторил старшой.

Тимофей кивнул и тоже перекрестился:

– Ну, поскачем к развилке, что ль?

– И где же твоя развилка? – притормозив, Егор посмотрел на своего пассажира – молодого, лет двадцати с лишком, парня, широкоплечего, с круглым и каким-то по-детски наивным лицом. – Проехали, что ли?

– Ась? – парень недоуменно повернулся, и Егор уменьшил звук магнитолы.

– Поворот, спрашиваю, где? Ты, Леха, спишь, что ли?

Парень смущенно потянулся.

– Да прикемарил малость. Вчера, это самое, зависли с девахами.

– С Валькой, что ль, продавщицей?

– С ней… Слушай, а у нее подруга такая коза – ващще, это самое… А вот! – Леха вдруг вытянул шею и показал рукой. – Вон развилка-то! Вот она, повертка!

– Проедем?

– На твоем «уазике» – да. А на джипе я б и не пытался. Хорошо, хоть не на нем поехали, а то б там сели – кто б вытаскивал?

– Ничего, до лета уж как-нибудь бы прозимовали.

– До лета? Не, мне до лета нельзя.

– Так весна уже – март! Недолго осталось.

Выворачивая руль, Егор искоса посмотрел на своего напарника, явно не относящегося к людям с изысканным чувством юмора, да и не с изысканным-то у Лехи было туговато. Что и говорить – не семи пядей во лбу парень. Зато человек верный, даже родственник, хоть и дальний.

– Не, та коза… ващще, это самое, такая оторва! Слышь, Гоша, мы, это самое, два бутыля ожрали, Валька-продавщица – в умат, а эта коза – хоть бы хны, и уж мы с Корягой ее и так, и этак… Ухх!! А потом, это самое, еще за водярой поехали, на Корягиной «десятке», а у нее бампер оторванный и… Короче, это самое, взяли водяры, Вальку разбудили и козу эту… и опять их перли, перли… Потом опять за водярой поехали, а коза эта попросила пива, короче, едем мы такие, а Коряга – в умат…

Стиснув зубы, Егор прибавил звук – еще летом самолично поставил в «уазик» хорошую акустику – дерьмо не любил слушать, а из музыки предпочитал что-нибудь типа «Арии», «Наив» или там «Король и Шут». И сейчас вот его врубил:

Два вора, лихо скрывшись от погони,Делить украденное золото решили…

Напарник скривился, словно от зубной боли:

– Слышь, Гоша, а ты, это самое, такую ботву слушаешь… Лучше б шансон поставил – Жеку или, это самое, еще кого-нибудь.

– Ты еще скажи – Стаса Михайлова!

– О! Или Михайлова. Тоже ничего, а?

Егор уже едва сдерживал раздражение:

– Михайлова у себя дома будешь слушать, с продавщицей Валькой и этой своей… козой. Как ее, кстати, звать-то?

– А я знаю? – обиженно отозвался Леха. – Это самое, она, может, и говорила, да не вспомнить теперь. Короче, оно мне надо?

– Тоже верно, – аккуратно объезжая яму, усмехнулся Егор. – Кстати, шансон у меня где-то есть… ну-ка посмотри в бардачке… во-он ту компашку ставь…

Снова заиграла музыка. На этот раз куда более изысканная, под которую хорошо думалось – иногда Егор слушал и такое, накатывало…

А вот Лехе снова не понравилось:

– Слышь, Гоша – а это что такое?

– Шансон, ты ж просил.

– Дак там это самое – не по-русски вроде…

– Так Шарль Азнавур. Погоди, там дальше еще другие будут…

– Ага…

– Жак Брель, Ив Монтан, Брассенс. Тебе понравится, Леха!

– Ох, – напарник опять скривился. – А по-русски там есть?

Егор махнул рукой:

– Так поищи в бардачке-то.

Леха так и сделал, и, порывшись, изумленно вытащил какую-то замусоленную, с загнутыми листами книжку – «Бухгалтерский учет и аудит».

– Гоша… а че это? Ты в счетоводы податься решил, что ли?

– И решил! – зло бросил Егор. – Книгу на место положи. Живо!

Леха явно испугался, поспешно засунул книжку обратно:

– Да я че? Я ничо. Посмотрел только…

– Леха, сколько у меня пилорам? – помолчав, уже более покладисто произнес водитель.

– Ну, две… если ту, что за Явосьмой, тоже считать.

– А чего ж не считать-то? Две пилорамы, делянки, лесовозы, торги… А бухгалтер – если не сволочь, так обязательно – пьяница. Какого уже увольняю? Третьего! И это – за полгода. Придется уж самому аудит осваивать, не тебя ж на бухгалтера учиться послать, а, Леха?

– Не-а, не меня… это верно. – Посмеявшись, парень покосился на Егора и несмело взял с заднего сиденья банку пива. – Я еще попью, а? Башка, это самое, со вчерашнего раскалывается.

– Да пей, черт с тобой. Мне банку достань тоже.

– Ага.

– Только смотри, не усни – кто мне дорогу показывать будет? – Егор вгляделся в усыпанный слежавшимся снегом путь. – Впрочем, похоже, «тут в город только одна дорога».

– А мы разве в город едем?

– Короче, если хочешь спать – спи, понадобится – разбужу, понял?

– Угу… Это самое, я только покемарю малехо. Ты буди, если что.

– Еще бы.

Егор покосился в зеркало, хотел было причесать растрепанные с утра волосы, да раздумал – перед кем прихорашиваться-то? В бане девок не намечалось – не за тем ехали, не за девками. И не мыться, то есть – не только мыться. Главное было – встретиться с нужными и «авторитетными» людьми, без слова которых ничего в районе не делалось. Это Егор так просто болтнул про две пилорамы… ну да, после смерти дядюшки вроде бы под него отходили… если так авторитетные люди решат. А могут ведь и по-другому рассудить – всяко бывало. Тогда что ж, – и одной пилорамы покуда хватит, а дальше – дальше имелись у Егора мысли, сдаваться он вовсе не собирался, да и как мог сдаться бывший боксер? Кандидат в мастера спорта, пусть среди юношей, пусть – в прошлом, но все-таки. Несмотря на достаточно молодой возраст – неполные двадцать пять лет, – у Егора Вожникова (друзья его называли Гошей) уже многое осталось в прошлом, пусть и не таком дальнем. Служба в армии – еще полтора года захватил, в РВСН под Козельском, опять же – бокс, даже один курс в гуманитарном университете, – дальше пришлось бросить, тянуть было некому, скончался отец, мать же умерла еще раньше, когда он был маленьким. Отучился год на факультете социальных наук, ну и черт с ним – теперь «бухгалтерский учет и аудит» куда как важнее! Тут Егор со многими своими друзьями был согласен – гуманитарное образование – это и не образование вовсе, а так, смех один. Ну, изучал он на первом курсе Древнюю Русь да Египет – и что с того? А вот бухучет – совсем другое дело, наука прикладная и в жизни очень даже полезная! Осилить бы… Ничего! Егор улыбнулся сам себе – мы парни упорные, деревенские, не какие-нибудь там городские маменькины сынки, нытики-горлопаны! Осилим, прорвемся – не джебом, так апперкотом или хуком. Не прямо – так снизу или сбоку – укротим злодейку-судьбу, к себе понадежней привяжем! Да и все вроде не худо пока складывалось – пилорамы опять же… А ведь с водителей у дядюшки начинал! Потом – в «бригадиры», потом… Много чего было, в том числе и такого, чего и вспоминать не очень-то хочется, а впрочем – что было, то было, жизнь есть жизнь. И с бизнесом, и с друзьями неплохо складывалось: еще в университете учась, снюхался Егор с «реконами», с теми людьми, что реконструкцией прошлого занимаются, мечи-брони куют, ладьи-драккары строят, слеты проводят и иной жизни для себя и не мыслят. Вожников, конечно, столь далеко в прошлое не погружался (оттуда потом некоторых особо увлеченных товарищей только с помощью квалифицированного психиатра выводят, и то далеко не всегда), однако чем-то его все же зацепило – и больше даже сейчас. Может быть, оттого, что был слишком умным? Образование испортило – даже один курс. У всех «нормальных» людей как – «тачка», «хата», шмотки, пьянки-девки, ну еще какая-нибудь Турция – «все включено» или, не к ночи будь помянут, Таиланд – задницу на песке заграничном погреть, как будто у нас озер мало. Да тут вот летом… такая красотища, отдыхай – не хочу. Так ведь на песке-то лежать – скучно. Ежели заграница – так Егору надобно самому, без всяких турфирм и экскурсоводов гнусавых. А зачем вменяемому взрослому человеку туроператор – лишний паразит-посредник? Интернет, слава Богу, теперь в любой глуши есть, заказал билеты и – какой выбрал – отель, что там посмотреть – прикинул, и – с компанией подходящей, реконской, в аэропорт – флаг в руки! А зад – «все включено» – в автобусе или на песке греть – не, это не для Егора. Да реконы то на драккаре по Ладоге позовут, то в лесной лагерь – в средневековых доспехах биться. Вот тут-то уж Егор собаку съел – знал и как кольчуги вязать, и как саблю наточить, чтоб «холодным» оружием не признали, меч даже себе лично из автомобильной рессоры выковал, а вот со шлемом не сладил – пришлось заказать по почте, купить, хоть и не респект это среди реконов – отнюдь! Но многие покупали – не все же мастера-умельцы, а в чем попало на слет не явишься, это ж не какой-нибудь там Толкиен, где и копье из швабры прокатит. У реконструкторов все серьезно, все по-настоящему… почти. Ну чтоб не убили никого случайно. А вообще, бывали и травмы, и всякие прочие недоразумения; вот, хоть прошлым летом вырвался Егор на недельку – русского ратника пятнадцатого века изображал, все, как полагается – со щитом, в шлеме, в доспехе пластинчато-кольчатом – бахтерце, в бывшей совхозной кузнице лично выделанном… Вырвался, а как пошла с крестоносцами сеча, меч поломал – ударил неудачно… ну и зарядил сопернику прямым в челюсть! Как бывший кандидат в мастера по боксу – радовался, милое дело – вражина ногами кверху в ров улетел… Только не засчитали победу! Сказали – не было в те времена современного бокса, а у тебя, мол, удар поставленный – сразу видать. Ишь ты, видать им…

– Гоша, – проснувшийся (а может, он и не спал, так слегка подремывал) напарник снова потянулся к пиву. – Тебе достать?

– Давай.

Леха забулькал пивом, довольно рыгнул и чуть погодя спросил:

– Гоша, а что ты не стрижешься и бородой, вон, зарос? Снова на свою древнюю войнушку собрался?

– Ну, собрался, – Вожников отозвался недовольно, знал – многие знакомые над ним за «реконство» посмеиваются, у виска пальцем крутят.

И пусть!

Когда – в детстве еще – в школьную секцию бокса записывался, некоторые тоже смеялись… до поры до времени только.

– Гош, это самое… а помнишь, ты и меня обещал с собой взять? В прошлом году еще.

– Обещал – возьму, – включив пониженную передачу, покладисто сказал Егор. – Только ты меч себе сделай и какой-никакой прикид. Да – и шлем, без шлема в битву не пустят. Впрочем, шлем я тебе подарю – завалялась у меня где-то мисюрка.

– Что завалялось?

– Шлем такой, в виде купола, с бармицей.

– С чем-чем?

– Кольчужная такая сетка.

– А-а-а… А, это самое, прикид-то можно по Интернету заказать?

– Да можно, конечно. – Егор хохотнул. – Смотри только сначала со мной посоветуйся. А то, помнится, как-то раз случай был – явился такой вот ухарь, вроде тебя, весь такой крутой, в рубахе шелковой. Ратника Дмитрия Донского изображал, простого воина – это в шелковой-то рубахе!

– А что?

– Да ты знаешь, сколько тогда шелк стоил?! Ленту тоненькую к подолу пришить, чтоб завидовали – и то дело. А тут – вся рубаха из шелка… у простого-то воина.

– Ну, я, это самое, тебя спрашивать буду.

Выдув очередную банку, Леха выкинул ее в окно, в подтаявший мартовский сугроб, и довольно потянулся, глядя на плывшее за деревьями солнце: – А все же весна уже, да! Припекает.

– Еще и метели будут, и снег.

– Это само собой… Слышь, братан, а девки на слетах ваших есть?

– Девки? – Вожников прищурился. – Да сколько угодно.

– А они того… это самое…

– А как же! Если понравишься.

Напарник снова замолчал, пошмыгал носом, а потом спросил:

– Гош, а как ты думаешь, я им точно понравлюсь?

Егор скосил глаза, едва сдерживая усмешку:

– Точно-точно! Парень ты молодой, весь из себя видный.

– Правда? Не, короче, это самое, без подколов?

– Истинно так!

– Гош… – Как видно, выпитое пиво подвигло напарника на болтовню. – А правда, говорят, ты к бабке Левонтихе ездил?

Егор при таких словах чуть руль из рук не выпустил. Ну надо же! И про бабку уже знают – ну, деревня, в одном конце чихнут, в другом прокомментируют.

– Ездил. Меч заговаривал.

– А-а-а… А Валька-продавщица говорила – будто, это самое, венец безбрачия снимать, она к Левонтихе за тем же захаживала… Ха! Не помогло.

– Передай Вальке – голову откручу, – нехорошо усмехнулся Вожников. – Чтоб всякие поганые слухи не распускала. И ты смотри у меня…

– Да я ж это… Гоша, это самое… короче – молчу.

– Пей, вон, пиво лучше.

Догадались, блин, – венец безбрачия. Егор хмыкнул. Ему, между прочим, еще и двадцати пяти нет. И куда жениться? А самое главное – на ком? Вот как-то так получилось, что не на ком, хотя вообще-то девки на Вожникова кидались еще с ранней юности, особенно – после боксерских поединков на приз района. Егор был парень видный – на лицо этакий весьма приятный прихотливому женскому взгляду: волосы вьющиеся, густые, светло-русые, еще и усики, и бородка модная, и серо-стальные глаза, к тому ж весь из себя – мускулистый, подтянутый, прыгучий – в боксе тогда в среднем весе выступал, это вот после армии потихоньку заматерел, потяжелел изрядно. Девки были, да и немало… но – одно дело секс, и совсем другое – жениться. Вожников как слышал от какой-нибудь про «концерт такой здоровский вчера в телевизоре был – Ваенга и – ах – Стас Михайлов», так строить какие-то серьезные отношения с подобной девицей ему уже категорически не хотелось. И здесь не в одних музыкальных пристрастиях дело – Егор, к слову, не такой уж и завзятый меломан был, просто слушал, что нравилось, что к душе ближе лежало. Но вот девицы… Нет, попадались среди них и умные, и даже шибко продвинутые, и даже – страшно сказать – такие, с которыми, может, и сладилось бы, но… Кто ж в эту глушь поедет? Декабристок нет. Хотя и в материальном смысле все у Вожникова нормально было, он даже дом начал строить, уже и кирпич завез, и проект с архитектором разработал лично. Однако – все дела: пилорамы, лесовозы, делянки – здесь, в глуши, за лесами да за болотами, хоть и до райцентра недалеко – всего-то километров сто… ну, сто тридцать. Разве по российским-то меркам расстояние?

А честно сказать, просто побаивались его девки. И боксер, и лицом приятен, да еще и умен и… ну, небогат, но без проблем денежных, уж, казалось бы – завидный жених не только по местным меркам. Но вот просто всего в нем много – и то, и другое, и третье… даже и реконская тусовка, как здешние говорили – блажь.

Молодой человек скривился и неожиданно для себя вздохнул. Да встретится еще подходящая, ладно… а то удумали – венец безбрачия, и вовсе не затем Егор к бабке Левонтихе, местной колдунье, ездил – совсем за другим делом. Встретились как-то случайно в городе, на джазовом фестивале – Вожников туда заглянул музыку «живую» послушать, – увидел знакомое лицо, туда-сюда, разговорились. Он даже потом колдунью почти до самого дома подвез. И та – в машине еще, не в «уазике», в «Опеле», джипе – вдруг такое сказанула… Мол, есть в тебе, Георгий – так Левонтиха Егора называла – одна способность, в роду твоем некогда от отца к сыну передававшаяся, да вот давненько уже утраченная. Способность предчувствовать некие нехорошие события в ближайшей округе дней примерно за восемь-десять, а то и больше даже.

– Ну, вот ты сам-то, Георгий, не помнишь? Может, и с тобой иногда что-то подобное уже случалось?

Случалось, а как же! Вот тот предпоследний бой – закончившийся обидным нокаутом. Пусть техническим, ну и что же…

Действительно, тогда и ехать не хотелось, и на ринг ноги не несли… что-то такое было. И – перед тем, как отец умер.

– Ну. Вот видишь! Ежели захочешь, эту способность можно в тебе возродить. Сайт у меня есть – расценки посмотришь, свяжешься…

А что, неплохое дело! Всякую пакость предвидеть – и не допустить, как-то воздействовать! Вот сейчас бы точно знал – стоит ли в баньку ехать? Может, авторитетные люди что худое замыслили? Моргнут своим – те враз и пристрелят, а труп в прорубь кинут… трупы – Леха ж еще. А вдруг и Леха с ними – а вот так бы знал! И бухгалтеры… коли б предвидел – ни одного б гада на работу не взял, не надо было б и бухучет штудировать – не особенно-то захватывающую науку.