Черный клан

Но радости почему-то не испытал.

Нет, на своем месте – на морде какой-нибудь ящерицы – глаз, может, смотрелся бы и неплохо. Но не на человеческом же лице!

Откуда он взялся? Почему? За что мне это?

Что мне с ним делать?

Как с этим жить?!

Я вышел из ванной, вернулся в кухню, подошел к окну и зажмурился крепко, до слез.

Чувствовал я себя как в анекдоте про заблудившегося туриста, который разбудил от спячки медведя.

«– Зачем орал?

– Да хотел, чтобы меня кто-нибудь услышал!

– Ну, я услышал. Легче тебе стало?»

Сердце колотилось так, что стук отдавался в ушах. Я прижался лбом к холодному стеклу северного окна и уставился туда, где сейчас раскинулись сияющие новостройки, а раньше была только бездонная темнота.

Глава 7

Попытка разобраться

На следующий день, едва проснувшись, я первым делом кинулся к зеркалу – смотреть, не прошло ли само.

Ничего подобного. Стало хуже. Гораздо хуже.

Глаз был на месте – все такой же злобный, змеиный, ядовито-желтый. Красных прожилок стало поменьше. Зато кожа вокруг глаза стала твердой и шершавой, как панцирь краба, – трогаешь пальцем, и чувствуется покалывание. Внешне было не очень заметно. Пока. Я уже чувствовал, что процесс пошел, и добром он не кончится.

Вчерашний панический ужас остался в прошлом, сменившись полнейшей растерянностью. Что с этим делать? Пока все не зашло слишком далеко, надо срочно что-то предпринять… но что? Сам я эту проблему определенно решить не могу, тут нужен специалист…

«Сходить к врачу?» – подумал я и горько усмехнулся. К какому еще врачу? К окулисту?

Да любой окулист только разведет руками – в лучшем случае…

Может, сразу предложить себя в Кунсткамеру в качестве экспоната? А лучше продать. Заодно и денег подзаработаю…

И тут я кое-что вспомнил. Кирилл! У меня же есть старый друг – без пяти минут врач. Он уже выучился и сейчас проходил практику в больнице, вот только его специализацию я так и не вспомнил. Кажется, терапевт…

Я с энтузиазмом принялся искать его номер в списке контактов. Внутренний голос назойливо зудел, что радоваться пока нечему, и вообще – глядя правде в глаза – скорее всего, ничем мне Киря не поможет. Но я все же дозвонился и договорился о встрече после работы у метро. По крайней мере одна польза от звонка была – полегчало на душе. Я настолько взбодрился, что даже немного поэкспериментировал с желтым глазом. Если врага не победить, то надо его хотя бы изучить – чтобы знать, каких пакостей ждать в дальнейшем.

При дневном свете змеиный глаз вел себя совершенно как обычный. В темноте (эксперимент ставился в ванной) тут же вспыхивал ярко-желтым светом. При этом резко усиливалось ночное зрение. Еще – у нормальных людей ночное зрение черно-белое, а у меня оно стало скорее черно-зеленым. Кроме того, что-то изменилось с фокусировкой. То, что попадало в фокус, было видно очень четко – кажется, даже лучше, чем при свете, – но вся периферия расплывалась, исчезала и наполнялась подвижными тенями. Я скосил глаза, аккуратно сфокусировал взгляд на самой крупной тени и четко увидел существо, сидящее на краю раковины.

Размером оно было примерно с хомяка, только с перепончатыми лапами и хвостом лопаточкой. Больше ничего я увидеть не успел, потому что оно заметило мой взгляд и тут же нырнуло в слив. Я потрясенно выругался, заглянул туда же, но ничего, кроме решетки, там уже не было. Показалось? Тогда я рефлекторно включил свет – и чуть не взвыл от боли, схватившись за глаз. Резкий переход от темноты к электрическому освещению был почти таким же болезненным, как удар Валенка.

«Итак, я – ночное животное», – сделал я утешающий вывод и вышел из ванной. Щурясь, нашел в столе пыльные солнцезащитные очки. В них и отправился в институт.

В темных очках я просидел весь рабочий день, не снимая их даже перед компьютером, так что к вечеру оба глаза были одинаково красного цвета. Так что, сказав коллегам, что у меня конъюнктивит, я не особенно и соврал.

Добрые тетки дружно принялись меня жалеть и закидывать медицинскими советами. А поскольку все они в разной степени увлекались нетрадиционной медициной и оздоровительными методиками из серии «Сам себе доктор» (и патологоанатом), то мне была выдана куча рецептов, чем промывать, прокапывать и окуривать глаз (и утренняя моча была еще не самым страшным вариантом). Я кивал, благодарил и обещал непременно испробовать, а самого меня в это время точила одна мысль. Кажется, первая здравая мысль за весь день.

Надо непременно найти Ники! Найти и потребовать объяснений. Потом отыскать Валенка – и пусть он лечит мне глаз любыми народными методами, какими пожелает. Я был абсолютно уверен, что во всем виноват именно он. А если Валенок не справится – в чем я тоже почти не сомневался (ломать – не строить), – то в запасе остается таинственный всемогущий Грег.

Оставалась сущая ерунда – отыскать всю эту компанию.

«Ты же провел с Ники целый вечер! – корил я себя. – Вместо того чтобы болтать о чувствах, причем чужих, надо было выяснить о ней хоть что-то конкретное!»

А я так и не узнал ничего. Ни где она живет, ни где учится…

Оставался только трамвай, в котором я ее встретил. Номер я запомнил. Надеюсь, Ники ездит на нем регулярно, а не раз в год.

После работы я направился прямиком на ту остановку, где вскочил в трамвай, убегая от впавшей в анабиоз толпы. Темнота, холод, с неба сыплет снег, я в вязаной шапке, куртке с поднятым воротником – и в темных очках, как рэпер или агент Смит. На столбе рядом с остановкой я приклеил броское объявление. Высоко, чтобы не оборвали, и крупными буквами – чтобы было видно из окна трамвая. Наверху – «НИКИ» (как будто название фирмы), пониже: «Проблемы с глазами!», и еще пониже: «Срочно!!!» И мой телефон.

Было стыдно. Но ничего умнее я придумать не смог. Не могу бездействовать в острых ситуациях. Ленка в таких случаях говорила, что я бессмысленно мечусь и трепыхаюсь, как карась на сковородке. Но лучше суетиться, чем сидеть неподвижно, чувствуя, что медленно умираешь.

С Кирей мы встретились на выходе из метро «Черная речка». Вид у него был запаренный. Стриженные ежиком волосы торчат в разные стороны, зато тени под глазами придают некую приличную почти-доктору интеллигентность.

– Что это ты в темных очках? – осклабился он, пожимая мне руку. – Конъюнктивит?

– А нормальный человек сказал бы «ну ты вылитый рэпер!». Ладно, куда пойдем?

– Да все равно, только поближе и побыстрее. С утра ничего толком не ел, в больнице сегодня бардак, весь день на бегу…

«Поближе и побыстрее» находилось дешевое подвальное кафе, вполне подходящее для студентов и небогатых клерков. Раньше я тут иногда питался без малейших сомнений. Но, войдя, вдруг испытал приступ отвращения. Под потолком плавали сизые клубы дыма, дышать было абсолютно нечем. Я почувствовал, что задыхаюсь; захотелось выйти на улицу, глотнуть нормального сырого воздуха.

– Ты чего? Тоже не обедал? – спросил Кирилл. – Аж побелел весь.

– Наверно, что-то с вентиляцией, – хрипло ответил я. – Ничего, уже отпустило.

Мы нашли столик в углу. Я вытащил сигареты и закурил, чувствуя, как восстанавливается баланс между задымленностью снаружи и внутри организма.

Подошла официантка – пигалица исключительно пэтэушного вида в неопрятном переднике. Кирилл заказал жареную картошку с котлетой неопределенного происхождения. Я от волнения не хотел ни есть, ни пить. Но все-таки взял какого-то местного пива – явно не «Гиннесса».

Киря накинулся на еду, как плодотворно поработавший человек с чистой совестью, которого ничто не гнетет. Я смотрел на него не без зависти. Вот у кого не было никаких сомнений с выбором призвания. Хорошо людям, которым не надо блуждать и что-то искать в потемках. Их жизненный путь сразу ясен и прям – только иди, не сворачивая, и не останавливайся.

Котлета не внушала ни малейшего доверия. Жирный жареный фарш, из которого она была слеплена, вдруг показался мне очень странной и нелепой штукой. Я подавил рвотный позыв и с жалостью посмотрел на то, во что превратилось нормальное мясо после тепловой обработки. «Странные люди, – подумалось мне. – Испортили зачем-то хороший продукт. Словно убили его еще раз…»

А картошка? Ну какая же это еда! Это же растение!

Взгляд переместился выше – на вилку, которой Киря ломал котлету, и на собственно Кирину руку с длинными худыми пальцами. Рука почему-то представилась в разрезе: белые кости, сочное красное мясо, соленая кровь… Все не просто свежее, а живое, естественно горячее, а не подогретое… Совсем другое дело! Рот неожиданно наполнился слюной.

– Чего? – спросил Кирилл, подняв глаза.

Я сглотнул и ответил с усмешкой:

– Так, задумался.

Рассказать Кире? «О чем думаешь? Да вот прикидываю, как бы сожрать тебя…»

Расплывался сизый дым, в соседнем зале надрывалось «Радио-шансон», со всех сторон доносился гул голосов и звяканье посуды… Киря замаривал червячка, я цедил водянистое пиво. Разговор шел самый незначительный. Я мыслями был далеко. Что, и главное, как рассказать другу? И вообще, меня вдруг обуяли сомнения – имеет ли смысл что-то рассказывать?

Одна из главных проблем в общении с людьми для меня – их предсказуемость. А когда человек становится предсказуемым, когда я заранее знаю, что он мне ответит, – он мне становится неинтересен. Я когда-то даже этакий рейтинг составлял… этот человек на неделю интереса… этот и вовсе на один разговор…

Но наша дружба с Кирей – дело особое. Даже если он превратится в ужаснейшего зануду (а он уверенным шагом к этому движется), мы все равно останемся друзьями. Между прочим, мы с ним не только друзья, но и побратимы. Классе во втором, начитавшись чего-то героического, мы расцарапали себе пальцы и смешали кровь. Конечно, сейчас смешно вспоминать, как я, высунув язык, старательно пилил палец кухонным ножом… А тем временем Киря, которому при виде ножа стало дурно, проковыривал кожу булавкой… Потом он эту булавку выронил и нечаянно на нее сел, и из глаз у него текли слезы, но он мужественно рассуждал, что кровь из ягодицы не подходит для такого серьезного обряда… И все же – для меня это было серьезно. Для него, уверен, тоже. Настоящая дружба – это не вопрос интересного общения, это уровень доверия. Иногда мы не пересекались месяцами, а потом встречались так, словно вчера расстались. Главное, мы знали, что можем полагаться друг на друга.

Но между мной и Кирей есть одно принципиальное различие. Он человек абсолютно рациональный. Если я с детства питаю слабость ко всякой мистике, отношусь к глюкам совершенно серьезно, они для меня так же реальны, как сама реальность (ну, по крайней мере, так же значимы), то для него глюки – однозначно диагноз. А поскольку все случившееся со мной в последнее время было в высшей степени иррационально, я решил рассказать Кириллу только самое очевидное. То есть – про драку с Валенком.

– Теперь понятно, почему ты в темных очках, – хмыкнул Киря. – Неужели все так мрачно?

– Хуже, чем ты думаешь.

– У врача был?

– Нет еще.

Киря посмотрел на меня с сожалением.

– Ну вот зачем ты нарываешься?

– А почему бы нет?

– Да потому что тебе постоянно прилетает.

– Ну, иногда случается и наоборот, – жизнерадостно ответил я.

– Редко. Как ни встретимся, опять ты куда-то влип.

Киря дожевал ужасную котлету и закончил свою мысль, помахивая вилкой:

– Я знаю, в чем дело. Ты не можешь спокойно пройти мимо несправедливости. Я, в принципе, одобряю. Но ты себя переоцениваешь. Надо же адекватно оценивать свои возможности…

Я только плечами пожал. Тяга к справедливости была сильнее и важнее любого расчета. Я считал, это правильно, и спорить на эту тему не собирался.

– Давай не будем рассуждать о справедливости. Я хочу, чтобы ты посмотрел мой глаз и высказал свое врачебное мнение.

– Да уж я понял.

Кирилл вытер руки салфеткой и сделал мне знак повернуться к свету.

– Только не пугайся и… поспокойнее. Я предупреждаю – там ты увидишь что-то очень странное.

– Ну показывай, не томи.

Я огляделся, убедился, что в нашу сторону никто не смотрит, и снял очки.

Несколько мгновений Кирилл сосредоточенно всматривался в мое лицо.

– И что? – спросил он, возвращаясь к тарелке.

Я ждал любой реакции. Только не такой.

Никакой.

– Как «что»?!

– Ну, фингал… Самый обычный фингал.

– А цвет глаза тебя не смущает? А зрачок?!

Кирилл еще раз бросил на меня взгляд.

– Да нет… Нормальный зрачок.

Я разозлился. Издевается он надо мной, что ли?

– Что, вертикальный зрачок – это теперь нормально?!

Киря нахмурился. Снова развернул меня к свету, заглянул в глаз.

– С чего ты взял, что он вертикальный? – спросил он, глядя на меня как-то подозрительно. – У тебя после удара… э-э-э… с головой проблем не было? Сознание не терял?

– Да потому что…

Я оборвал себя на полуслове. Потому что, наконец, понял.

Киря просто не видел мой змеиный глаз!

Казалось бы, мне должно было полегчать. Но мне стало так жутко, что руки задрожали, и я спрятал их под стол.

Значит, не к окулисту мне надо идти, – а к психиатру.

Кирилл смотрел на меня хмурясь. Видно, выражение моего лица ему не нравилось.

– Внешне ничего особенного, – заговорил он. – Ну, кровоподтек, гематома… опухоль почти спала. Но если у тебя мутится зрение или двоится в глазах, тебе надо к специалисту, и, чем быстрее, тем лучше. Отслоение сетчатки, а при ударе такое бывает – это очень серьезно… И неплохо бы сделать рентген костей черепа… И доплерографию… Ты меня слушаешь вообще?

Я глядел в сторону, ссутулившись.

Значит, зря я сегодня весь день, как идиот, просидел в темных очках, выслушивая дурацкие советы теток. Можно было и не маскироваться.

Не было никакого превращения. Только сдвиг в башке.

Видимо, от удара Валенка там что-то и сдвинулось. А именно – стекла крыша.

Мне стало безгранично тоскливо. Внезапно я почувствовал себя очень одиноким.

Меня и раньше смутно посещало это чувство, несмотря на насыщенную жизнь и множество приятелей. Но тут вдруг словно поставили перед фактом, точнее, перед зеркалом – и там отразился я один, а вокруг пустота.

Несколько минут я с трудом поддерживал разговор, едва слушая, что мне втолковывает Кирилл. А он явно переживал за меня. Даже написал мне на каком-то клочке, что купить из лекарств и какие обследования пройти. Я сунул клочок в карман, не глядя, тут же забыл о нем и при первой же возможности начал прощаться.

Все было очень плохо.

Глава 8

Иногда лучше не оглядываться

На улице уже давно стемнело и сильно подморозило. С неба сыпал легкий сухой снежок. В общем, зима вернулась. Я был одет совершенно не по сезону. Но мне было все равно. Я злобно выкинул в урну темные очки и пошел дворами в сторону дома, предаваясь мрачности и всерьез раздумывая насчет визита в дурдом.

Или все-таки ничего страшного? Ведь пока, кроме трансформации глаза, ничего плохого со мной не случилось. Причем – как удачно! – трансформация видна только мне самому. Ну вижу я свой глаз не так, как другие. Какая разница? Кто об этом узнает? Если в остальном я нормален, так и черт с ним. Да как бы я себя ни воспринимал – хоть в виде крокодила, – если остальные видят меня человеком, значит, проблема не так уж велика.

Словом, минут через двадцать, пройдя почти полпути до дома, я уже почти успокоился и убедил себя, что ничего и не изменилось. И даже по-своему прикольно.

Разговаривая с внутренним голосом и всячески себя подбадривая, я пересек пустой темный сквер у кинотеатра и свернул с освещенной улицы во дворы.

И тут началось.

Сперва я даже не понял, что происходит. Понемногу начало светлеть – хотя должно было быть все наоборот. Но, чем слабее светили редкие фонари, тем ярче разгоралось небо. Я поднял взгляд, высматривая луну, но увидел все те же снеговые тучи.

И звезды – россыпью – в разрывах облаков. Как бисер, рассыпанный среди косматой, небрежно растерзанной во все небо бледно-зеленой пакли.

Небо было так красиво, что я остановился и несколько минут просто стоял и любовался. Какое сегодня странное свечение города! Не грязное красноватое, как обычно, а туманно-травянистое. И такой чистый оттенок…

Я опустил взгляд. Дома, деревья, блестевший под ногами лед – на них падал тот же зеленый отсвет. Воздух едва заметно дрожал. При попытке сосредоточить взгляд стены хрущевок начинали медленно куда-то плыть, пока совсем не растворялись в тумане. «Как под водой», – отметил я, озираясь с любопытством.

Это было тоже красиво и прикольно.

Я стоял долго, не замечая холода. Смотрел по очереди на разные вещи, и они таяли. В один прекрасный момент растаяло все. Теперь я находился в сплошном тумане.

И тут мне наконец стало не по себе.

Меня окружал подвижный сумрак, нереальный, как компьютерная 3D-модель. Мозг категорически отказывался воспринимать увиденное и схватывал только какие-то отдельные образы, явно не справляясь с их опознанием.

Я сделал над собой усилие и шагнул. Чтобы это сделать, пришлось вспомнить, где у меня нога. И послать туда приказ. Вокруг ничего не изменилось. Шагал не шагал – без разницы. Все равно что я лежал бы в кровати и представлял, что иду. Я бросил бесполезное занятие и решил осмотреться.

И обнаружил, что я тут не один.

Вокруг витали тени. Я явственно ощущал их внимание. Осторожное, даже трусливое – словно какие-то мелкие зверьки следили за мной, в любой момент готовые удрать и спрятаться. Я попытался рассмотреть их, но они мгновенно расплывались во все стороны, как мальки на мелководье.

Потом за мной увязался кто-то покрупнее. Но когда я повернулся и попытался разглядеть его, он подло растворился в воздухе.

– Не хочешь, как хочешь, – буркнул я, демонстративно отвернулся и встретился взглядом с призраком – высокомерного вида старухой, похожей на завуча на пенсии. Смотрела она на меня крайне неодобрительно. Кривя губы, старуха пробормотала нечто вроде «чтоб ты сдох» (ее голос показался мне знакомым), после чего сразу исчезла.

Вместе с ней исчезли и «мальки». Несколько секунд в зеленом тумане было безгранично тихо. Вдруг по земле пробежала легкая дрожь, неприятно отозвалась в костях. За спиной послышалось странное скрипучее шелестение. Потом сквозь меня прокатилась словно волна холода, и я ощутил на себе тяжелый, недобрый взгляд.

Мне невероятно захотелось спрятаться, как тем малькам. И я рефлекторно поступил как в детстве – зажал ладонью змеиный глаз. Да еще и зажмурил его.

И в тот же миг словно вынырнул из мутного моря на поверхность.

Я вздохнул так жадно, будто в самом деле тонул. Оказалось – я зачем-то свернул из проходного двора в один из безлюдных боковых тупиков и стоял, опираясь о бетонный забор и качаясь, словно пьяница. Ноги и руки онемели, кончики ушей горели от холода.

«Вроде почти не пил, – подивился я своему состоянию. – Может, отравился в той тошниловке? А что, вполне возможно! Только бы до дому доползти! Не хватало еще потерять тут сознание и замерзнуть насмерть… почти в апреле!»

Я оттолкнулся от забора и пошел, ступая по тротуару осторожно, как по болоту. Меня шатало; я то и дело опирался о забор и с ужасом думал, как пойду дальше, когда он кончится. Змеиный глаз я так и зажимал ладонью. Но он жил своей жизнью и пытался видеть то, что мне, человеку, явно не предназначалось. Вторым, нормальным глазом я наблюдал пустые проходные дворы, горящие окна домов, кусты, заснеженные автомобили… Но стоило на миг ослабить контроль, как я снова нырял в мутное море враждебных теней.

А тот, с тяжелым взглядом, все не отставал. То крался сзади, как тигр в камышах… То медленно проплывал снизу, как акула под надувной лодкой… То тяжело пролетал надо мной, словно вражеский цеппелин.

В конце концов я понял, что больше не могу, и остановился, опираясь плечом на фонарный столб. Закрыл ладонью левый глаз, подождал, пока пройдет тошнота.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.