bannerbanner
Там, где обитает любовь
Там, где обитает любовь

Полная версия

Там, где обитает любовь

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 2

Больше других прапрадедушкой гордился. Непревзойденной пройдохой, судя по всему, был. Целый город продал вместе с жителями. Покупателя убедил, что это его собственность. Покупатель – приезжий из цивилизованной страны, из Полинезии, с островов Туамоту, что в тихом океане. Законопослушный гражданин, в его стране такие вещи не происходили. И представить не мог, что где-нибудь такое могло случиться.

Его дед таких достижений не имел, но и он не был простачком. Про себя ничего не говорил, не в его привычках было.

– Что бублик заиметь, что себя хвалить, цена одна, копейка, тебя другие должны похвалить, – говорил.

А говорил не зря. Уже после окончания школы, Славик газету показал, про Анги было написано. Дипломы института подделывал, от настоящих не отличишь. Ну и цену высокую заломил.

– То-то и оно, – Славик сказал, – а я в догадках терялся, больше всех в мире дипломированных у нас насчитали. Шапку кинешь, в инженера попадешь – было написано.

После того, как все, кто жаждал, стали дипломированными, стоимость снизил. В конце, когда покупателей почти что не стало, за полцены диплом начал продавать. Когда милиция взяла, уже в рассрочку отдавал. Милиция поспешила. Еще бы повременить и вообще мог исправиться, вместо денег сдачу экзаменов потребовать. А потом, чем чорт не шутит, из полученных доходов кое-кому и стипендию назначить. То, что у него золотые руки, знали, но что такое сумеет сделать, не представляли. Сейчась уже черед дедушек настал достижениями Анги гордиться.


Анги был практичным, но широтой взгляда, на всю вселенную, выделялась уважаемая Венера. Недаром доверили предмет астрономии. В класс заходила с картой этой самой вселенной. На карте надо было найти землю. Найдешь – отметка обеспечена. Но с этим еще можно было справиться. Знатоки подсказки не спали. Труднее было понять другое. За картой палочка следовала. Должно быть из космоса, больше ниоткуда.

– Это указка для карты, – говорила. Хотя, по правде говоря, больше на дубинку походила. Потом весь урок с пристрастием это выясняли. В конце урока все было выяснено. Пол класса в шишках на голове сидел. Венера отзывчивое сердце имела, незлобивое. И шишки с тем незлобивым сердцем раздавала – желающим, естественно. Если хорошенько не попросить, сама никогда не настаивала.


Но методы Венеры были устаревшими. Увидев с палкой коридоре, знали – к нам собралась. Даже немного неловко получалось. То, что вместе с палкой и карту несла, это уже не замечали. Цванциг, учитель немецкого, был более изобретательным. Палку или что-то подобное никогда в руках не носил. Таких в кармане держал. Когда в класс входил, все на его карман пялились. Из кармана вдесятеро сложенный толстый провод появлялся. Начинал расправлять. В конце получался страшеннее, чем дубинка. Указку Венеры с любовью вспоминали. Новый урок стал объяснять. Цванциг циммер, двадцать комнат, заголовок такой. Но дальше заголовка ни на йоту. У Зурико кашель начался. Ждали пока пройдет. Холода, а он шастал с нарочно разодранной одеждой. Уверял, что Тарзан он и есть. Уверял и так ему и надо было – простудился. Учитель новый материал объясняет, а он своим кашлем дрогоценное время отнимает.

Когда кашель закончился, Ило ссору затеял с Серым. Тот два дня назад в его адрес что-то невразумительное сказал. Что он сказал, не сразу вник, но то, что ничего хорошего, ухватил. Сейчас вдруг сказанное дошло. Не ко времени, но не его вина. Невинного человека до смерти избили, почему брата, дескать, не имеешь. Тугодум есть тугодум, ну и что? Нет, Серому позарез понадобилось его поздним зажиганием обозвать. А слово не воробей, вылетит – не поймаешь. При виде разъяренного Ило на иной лад запел, начал ему мозги мутить.

– Поздним зажиганием иногда преуспевающих называют, – убеждать стал. Но такие фокусы пройти уже не могли. В новой головоломке Ило не нуждался. Одну еле-еле разобрал. А тут еще Цванциг со своим новым материалом.

– Хватит, – урезонить их попытался. – Нашли время выяснять кто что сказал, – Но Ило что ни делал, хоть и медленно, но поверхностно ни в жизни. Ко всему подходил обстоятельно, по-деловому. И сейчас никуда не спешил, все надо было до конца довести. А конец еще далеко, пока только журнал был. Кино потом намечалось. А для этого и урока могло не хватить. К тому же название кино не совсем подходило, антрактов мог иметь. Цванциг волновался, дальше заголовка не продвинулись, не успевал урок объяснить. Проволокой по парте нервно постукивал. За той партой Ладико сидел. Послушным учеником считался. В таких передрягах участия не принимал. Хотя при случае не против был и поддержать общее дело. Сейчас как раз был такой случай. Тот провод случайно в него попал. – А мне этого и нужно было, – его лицо говорило. Поднял Ладико шум.

– С тобой то хоть что стряслось, – Цванциг миролюбиво сказал, – ты хотя бы уймись.

Неуважительно и Ладико не ответил:

– Как что стряслось, проволокой по голове барабаните.

– Перестань, тебе говорят, – Цванциг уже без миролюбия пригрозил. Ладико еще громче завопил. Цванциг проволокой хвать его. И еще, и еще.

– И сейчас не перестанешь? – В догонку.

Тут уж Ладико не на шутку разошелся. С одной стороны Ладико, с другой Цванциг. Остальные на сторону Ладико переметнулись.

– Ладико прав, – вопили.

Но покамись Цванциг изо всех сил бился, чтоб их утихомирить, урок закончился. Новый материал так и не разобрали. На следующем уроке опять тот же текст – цванциг циммер – двадцать комнат. Опять на заголовке застряли. Чноке и Чичи повздорили. Спор из-за пустячного начался. Потом разохотились. Пустячное в непустячное переросло. В споре постепенно и другие ввязались. Поднялся всеобщий гвалт. Класс на две половинки разделился. Не до немецкому уже было. При всем при том мы – дети войны, все немецкое не очень-то жаловали. Цванциг же опять за старое. Дует и дует в свою дуду:

– Цванциг циммер, цванциг циммер, двадцать комнат.

– Цванциг, цванциг, – кого-то возмутило, – уши уже не свои, сам он Цванциг.

Это имя прилепилось и так и осталось за ним. Уже и учителя к нему так обращались – господин Цванциг.

– А раньше господин Марленом называли, – Толстуха сказала. Толстуха же всегда все знала. С первого дня в школе работала, в хозяйственной части.

А наш немец, чтобы нас чему-то научить, сил не жалел. Что только для этого не предпринял. С другого фланга зашел. Из кармана провод перестал вытаскивать.

– Кажись уже и с собой не носит, – говорили. Но непривычного не приучай, привыкшего не отучай. Опять – таки на его карман косились.

А мне иностранный язык все же понадобился. Уже потом, после окончания школы, пожалел свои незнания. Выбрал себе институт заочного обучения. Курс пятилетний. Обучение по переписке. Но вначале надо было приемный экзамен сдать, тоже по переписке. А это без сучка без задоринки – не волновало. Написать экзаменационное задание Мерико вызвалась. Кто-кто, а она экзамен запросто могла сдать – в этом институте уже на третьем курсе училась. И ответ не запоздал. Радовался, успевал наверстать упущенное. С гулькин нос – единицу выставили. Не двойку, а единицу. Сомнения отпали, в этом заведении учили, как надо. И все же им благодарен – своевременно дали знать об этом, не через пять лет. Но могли и балл прибавить. И то лучше, чем кол. Престиж фирмы как никак, вступительный то их же студентка сдавала. Не знали, упустил из виду вовремя сообщить. Остался без знания языка. Вот тебе бабушка и юрьев день.

Но труд учителя не пропадает понапрасно, нигде и никогда. Труд господина Марлена тоже не пропал зря. Более того, и благодарность заслужил. Спустя какое-то время, экзамен по иностранному языку все же удалось сдать – было бы желание. Члены комиссии были удивлены.

– Да ты просто отлично подготовлен. Видно, в школе учитель был хороший. От нас персональную благодарность передай, – сказали.

– Объязательно передам, – заверил я. Но дело в том, что экзамен сдавал по английскому языку. То, что в школе немецкий учил, об этом не упоминал.

– Господин Марлен, ни с того, ни с его, вдруг со смеха покатился, – Толстуха сказала. А Толстуха всегда все знала. Работу в школе пока что продолжала.


Уважаемой Ноне провода и похожие не требовались. И без них обходилась. Более современные методы применяла. Рисунок видел, павлины в Райском саду. Изящные и безобидные, видеть их одно удовольствие. Только не надо злить, могут голос подать. Тогда, не мешкая, беги куда подальше. При виде Ноны тот рисунок вспоминал. Красивейшая госпожа, приветливая. На лице написано – светлая душа. И голос приятный, мелодичный. В класс входит – сердце радуется. Только невоспитанность не надо было проявлять. Такие с отпечаткой пяти пальцев ходили. Все пальцы со вкусом были выведены, недостатков не найти. Ее рук работа, но ведь у хорошенькой мадам и ручки такие же. А они и были хорошенькими – лапы солдатские, не ручки. Кааак врежет, из глаз искры посыплются. Если поблизости бумажное что-нибудь – книга или тетрадь, срочно убирай. Пожар может случиться. А если кто-то надеялся, что только этим обойдется, то очень даже ошибался.

– Кретин ты – и это никогда не забудет сказать. И за неопровержимыми доказательствами не постоит, тут же все в лицо тебе кинет. Ничего себе не оставит, ни грамма. Не так как в магазине. Даже если полностью заполнишь книгу жалоб, продавец все равно на сто грамм обвешает. Его, родимого, тоже понять можно было. Из тех ста граммов двадцать были его законными. Отдай другому свое законное – увидим, как понравится.


Нона от современности не отставала, но до уважаемого Робинзона не дотягивала. Тот еще круче ухватился за цивилизацию. Не Крузо, другой Робинзон. Этот учителем рисования был. Рисовать не учил.

– Способностей в живописи нет, все равно ничему не научитесь, – говорил. Про художников рассказывал. Каждый раз про других, не о тех, о которых на предыдущем уроке. Исключение Ботичели составлял. Ни на одном уроке не пропускал. О ком бы не рассказал, знали, как ни крути, в конце к Ботичели возвратится.

– Сандро Ботичели настоящим художником был, – говорил. – Когда в мастерской кто-то в работе помешал, в бешенстве за ним погнался. Тот со всех ног. Знал, поймает – пиши пропало. Я тоже настоящий художник, мешать и мне не советую.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

По комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль»

2

По роману И. Ильфа и Е.Петрова «Двенадцать стульев»

3

По произведению Д. Лондона «Время – не – ждет»

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
2 из 2