Автобиография НЕ йога. Субъективный Опыт

Но после инъекции этот спор ушел на второй план, а на первый вышло «блаженство» от опиума. Несмотря, на сомнения, нам обоим новый вид удовольствия понравился, и мы оба шагнули в наркотическую бездну. После этого мы с Игорем еще больше сблизились, и долгое время делили все тяготы и невзгоды криминальной, и наркозависимой жизни.

Конечно, еще были парни, с которыми я время от времени сближался, но моей задачей не является описать каждого из них. Я пишу лишь о тех, с кем были связанны наиболее запоминающиеся моменты. И если кто-то из моих бывших товарищей прочтет эту книгу и не увидит себя, прошу не огорчаться – я всем вам благодарен за то, что мы были рядом, в те тяжелые времена. И несмотря на изначально порочную природу наркомании, все же между нами присутствовал элемент порядочности, и мужской дружбы.

Следующие года полтора прошли как под копирку: жульничество и наркотики. Надо сказать, что к опиуму я пристрастился довольно быстро. После выше описанного момента с Игорем, я стал его употреблять практически каждый день. И через несколько месяцев оставшись на пару дней без опиума, я столкнулся с тем, что называют «ломкой».

«Ломка» – это ощущение сильного психического и физического дискомфорта связанного с непоступлением в организм наркотического вещества. Как я говорил выше – опиум, попадая в организм, действует как эндорфины, которые естественно вырабатываются мозгом.

Эндорфины (еще их называют гормонами счастья) тоже могут снимать боль, и давать человеку некое ощущение радости, блаженства. Но когда вы на постоянной основе вводите в организм вещества, которые действуют как эндорфины, то организм прекращает выработку собственных. После этого запускается сложный химический процесс зависимости от опиатов. Если свои эндорфины не вырабатываются, а опиаты поступать перестали, то организм начинает выработку веществ, приводящих к появлению болевых ощущений. Так мозг «заботится» о своей жизнедеятельности. Новая доза наркотиков не уничтожает боль, а купирует ее, и боль потом вернется с «процентами». Реально снять боль могут эндорфины, но они не вырабатываются. Так вы попадаете в свой персональный ад, под названием – наркотическая зависимость.

Еще один момент: нормальный уровень серотонина (еще один гормона счастья) мы не замечаем, для нас это просто норма. При нормальном уровне серотонина (который так же вырабатывается мозгом), мы не чувствуем особой радости, но наше психическое состояние все равно можно обозначить как плюс. Эндорфины и серотонин вырабатываются, и, не смотря на то, что мы это воспринимаем как обыденность, это все равно плюс (хотя это и воспринимается как ноль). И если мы занимаемся приносящими удовольствие занятиями – отдыхаем на природе, путешествуем, занимаемся любовью, то гипофиз еще активнее вырабатывает эндорфины и серотонин, и мы ощущаем больше радости. Но во время «ломки» ни эндорфины, ни серотонин не вырабатываются, а заменителя в виде опиатов организм не получил. Происходит примерно следующее: из состояния плюс, которого при естественной выработке мозгом эндорфинов и серотонина мы не замечаем, – мы погружаемся в минус, или депрессию, которую четко замечаем. И к физическим болям, добавляется безрадостное, глубоко подавленное состояние тоски. И если у вас когда-нибудь была депрессия, то умножьте это состояние на сто, добавьте сильные боли по всему телу, особенно бессонной ночью, и вы сможете отдаленно представить, что испытывает наркозависимый человек во время «ломки».

Далее в психике и организме начинаются еще более сложные и противоречивые процессы. Следующая доза наркотика снимает физическую боль и приносит долгожданное психоэмоциональное облегчение, но она также формирует некое инстинктивное понимание, в правильности приема наркотиков. И этот новоявленный инстинкт, или программа, начинают управлять человеком, загоняя его на дорожку крысиных бегов, поиска все новых и новых доз для получения иллюзорной «радости» или «блаженства».

Вот и у меня, такой механизм в мозгу явно дал понять, что больше не хочет испытывать этот психофизический дискомфорт. И я обнаружил что к желанию испытывать «радость» от опиума, стало примешиваться нежелание испытывать дискомфорт без опиума. И так я стал движим этими двумя силами.

Глава пятнадцатая

Карма

Пришло время сказать о моей «профессиональной» деятельности. В понятие жульничество, которое я употреблял выше, я вкладываю разного рода кражи, и мошеннические действия. Нет смысла подробно описывать, что там и как было, скажу только, что вся моя деятельность, была связана с отъемом чужого имущества противоправными действиями. Надо сказать, что в этой моей деятельности мне долго везло. Я часто выходил сухим из воды, и у меня не было проблем с законом. Многих знакомых, шедших параллельным путем, арестовывали, сажали в следственный изолятор на время следствия. Кого-то после суда выпускали с условным сроком, кого-то с реальным сроком отправляли в исправительно-трудовую колонию. Меня же это обходило стороной. И это подводит нас к разговору о карме. Я упоминал о ней в начале книги.

Буквальное значение слова карма – действие. Это древнее санскритское слово или понятие.

Я объясню это так: ваши мысли, слова, поступки, рождают энергетический импульс, который уходит в пространство и возможно задевает множество людей, но в итоге неизбежно возвращается к вам – «что посеешь, то пожнешь».

Некоторые восточные религии учат тому, что мы рождаемся множество раз, в разные эпохи, в разных телах, в разных обстоятельствах. Наши сегодняшние обстоятельства, результат наших вчерашних выборов.

Это несложно проследить даже входе нашей сегодняшней жизни. Мы делаем выборы, совершаем поступки, получаем результат, даже если особо не размышляем о последствиях, или действуем неосознанно. А теперь представьте, что вы рождались десятки, сотни, а то и тысячи раз; делали выборы, совершали поступки. Нетрудно понять, какой силы энергетический импульс может быть запущен в пространство, особенно если раз за разом делать похожие выборы. И все это пройдя по кругу, как бумеранг, вернется вам, в виде определенных обстоятельств.

Я думаю, каждому стоит задаться вопросом: почему все люди так сильно отличаются друг от друга? Я не имею ввиду расовые, или еще какие-либо внешние отличия, они очевидны. Я имею в виду, что люди сильно отличаются друг от друга психологически. Даже близкие родственники, такие как родные братья, получившие одинаковый генетический набор от своих родителей, выросшие в одинаковых материальных условиях, окончившие одну и ту же школу, будут иметь отличную друг от друга психологию, и во многом разный взгляд на мир. На эту тему уже многое сказано и написано: «знающие – знают». А кто хочет узнать: «ищите и найдете».

Это было отступление, но сказать я хотел вот о чем.

Выше я говорил, что мне много раз удавалось выходить «сухим из воды». И когда мои «однополчане» отправлялись в следственный изолятор и получали судимости, я находился вне поля зрения правоохранительных органов. Я буквально чувствовал какую-то необъяснимую энергию, которая позволяла мне быть в стороне от полицейских сетей. Но постепенно я начал замечать, что лимит удачи стал заканчиваться. Оставаться «сухим» становилось все труднее. Я стал попадать под всякие облавы, рейды, и в итоге попался на криминале. Меня задержали с наркотическими веществами на одном из наркопритонов. Сейчас станет ясно, к чему я вел.

Я убежден, что у меня с начала жизни был неплохой духовный багаж, который условно можно назвать – Благая карма. Я уверен, что в прошлых жизнях был духовным искателем. А если человек ищет высшей мудрости, то и поступает соответственно. Если поступки благочестивые, то это можно считать твоим энергетическим капиталом, который неизбежно вернется к тебе в виде позитивных обстоятельств. Это может быть как угодно: удача в работе, финансах, отношениях и т.д.

В том случае, если человек встал на темную дорожку, какое-то время его энергетический капитал будет перекрывать негативные последствия нынешних действий. И это может продолжаться пока его позитивная духовная энергия не будет исчерпана.

И что самое скверное: постепенно к его порогу начнет возвращаться новый энергетический импульс – вовсе не благочестивый…

Глава шестнадцатая

В позе распятого Христа

После того, как меня задержали с опиумом, я был доставлен в отделение тогда еще милиции.

Следователь подписал постановление о задержании на семьдесят два часа до выяснения обстоятельств дела. Меня в наручниках доставили в изолятор временного содержания. Это не следственный изолятор (СИЗО). В следственном изоляторе люди могут сидеть годами. В изоляторе временного содержания (ИВС) до тридцати суток. На момент моего заключения в ИВС я уже был наркоманом «со стажем», и сидел «на дозе». То есть я уже года полтора плотно сидел на опиуме, и даже сутки без него мне приносили страдания: болели суставы, бил озноб, начинался понос, болела голова, мучила бессонница, а главное я испытывал сильный психоэмоциональный дискомфорт.

Это был 1995 год, и ИВС выглядел так: камера метров на десять квадратных, деревянный пол, деревянный подиум, который называли «нары», в качестве отхожего места большой (литров на двести) бак, и тусклая «лампочка Ильича». Умывальника не было, на прогулку не водили, матрасов не давали. Спать приходилось на голом деревянном подиуме, кормили один раз в сутки откровенной «баландой». Так же, один раз в сутки утром, выводили в туалет, где арестанты сами выливали этот двухсотлитровый бак со своим дерьмом, умывались, и обратно в камеру. В этой десятиметровой камере нас было человек десять.

На вторые сутки, лежа на голых, деревянных нарах я завыл. Невероятно разболелись суставы, спина, голова, замучили понос и рвота.

Представляете, каково это: дристать каждый час, сидя на двухсотлитровом бачке на глазах у всех, и блевать туда же? И мне кто-то посоветовал: «Да ты постучи в дверь, попроси доктора. Что оно не люди? Может «скорую» вызовут». Голова толком не соображала, и я согласился.

Я стал стучать. Ничего. Я постучал громче. Раздались шаги, открылось окошко, и грубый голос спросил: «Что надо?», я ответил: «Мне плохо», голос: «В чем дело?», я: «Ломка», он: «Сейчас вылечим», и ушел. Через несколько минут раздались шаги. К двери камеры подошло несколько человек. Дверь открылась: «Выходи!». Я вышел. Дверь захлопнулась.

И только она закрылась, меня обступили трое охранников, и, не скрывая зловещего азарта, принялись бить с трех сторон резиновыми дубинками. Я принял несколько ударов, и упал на землю. Били везде: по больным суставам, по спине, в живот, по шее… Я, конечно, закрывался, как мог, но это мало помогало.

Экзекуция длилась минут пять, и закончилась тем, что меня в наручниках пристегнули к клетке для задержанных, в позе распятого Христа. Только Христос страдал за Истину, а я за свое собственное невежество.

Старший из охранников с издевкой спросил: «Ну как ты себя чувствуешь?». Я, хоть и плохо соображая, но уверенно выдохнул: «Вылечили». Они оценили мой ответ, сняли «с креста», и буквально зашвырнули назад в камеру…

Через семьдесят два часа меня выпусти под подписку о невыезде.

Глава семнадцатая

Узник Замка «Е»

Нисходящая спираль закручивалась все сильнее, опиума я употреблял все больше, лимит удачи закончился, и я попался на квартирной краже.

И опять нет смысла подробно останавливаться на моем задержании, скажу только, что это была «стандартная» квартирная кража, я ее осуществил, и просто по глупости наткнулся на ночной патруль.

К тому времени я уже был сильно измотан наркотиками. И когда меня доставили в отдел милиции, конечно, знал, что семьюдесятью двумя часами в ИВС, я уже не отделаюсь. За задержание с опием сырцом я уже имел условный срок, и новый криминальный эпизод давал мне «уверенность» осознавать, что как минимум я буду арестован до суда, а как максимум, получу реальный срок и отправлюсь в исправительно-трудовую колонию на несколько лет отбывать наказание.

В этот раз в отделении милиции со мною обошлись более или менее сносно. Надо признаться, что я активно давил на то, что если ко мне будет применен «допрос с пристрастием», то это может кончиться трагически, в силу того, что у меня не так давно била серьезная операция. Ну и справедливости ради на меня сильно давить не было смысла, я был пойман с поличным.

Следователь допросил меня, и как в прошлый раз задержал на семьдесят два часа. Меня доставили теперь уже в знакомый ИВС, и я прекрасно помнил мою ситуацию с «распятием». И хотя меня в этот раз «ломало» даже сильнее, так как прошло несколько месяцев, и моя наркозависимость только усилилась, я терпеливо сносил свои страдания, лежа на деревянных «нарах» без матраца.

Через семьдесят два часа прибыл следователь, и объявил, что я арестован до суда. Наследующий день дверь в моей камере открылась и циничный голос выкрикнул: «Жилкин! С вещами на выход!». Я собрался и вышел. Меня заковали в наручники и вместе с остальными арестантами заперли в «знакомой» клетке. Через минуту появилась вооруженная автоматами группа охраны. Они выглядели по-другому, и держались по-другому. Нас построили, и старший чеканя слог, стал громко выкрикивать: «Граждане арестованные! Вы переходите в распоряжение тюремного конвоя! Двигаться по команде! Шаг влево, шаг вправо – будет расцениваться как попытка к бегству! Стреляем на поражение! Первый пошел!». В эту минуту я ощутил себя полностью бесправным человеком.

Нас загрузили в Автозак, и когда он тронулся я к удивлению почувствовал облегчение. Да, как ни странно – облегчение. Я понял, что теперь мне не нужно с утра до ночи «рысачить» занимаясь разными темными делишкам в поисках очередной дозы. И будущее не пугало меня.

Вот так спокойно я ехал в Автозаке на встречу с Омской тюрьмой, которая была построена аж в 1859 году, по проектам, одобренным еще Екатериной Второй, и по конфигурации напоминала собой заглавную букву «Е».

К слову: Омское СИЗО реконструировалось в 1973-76 годах, и, насколько мне известно, тогда был построен «новый корпус», но большая часть так и оставалась «Екатерининской».

Меня вместе с остальными арестантами выгрузили на территории СИЗО. Опять был проведен жесткий инструктаж. И нас повели по длинным коридорам «старого корпуса» Екатерининской тюрьмы. Я с остальными был помещен в камеру, которая находилась в подвале.

Это было в прямом смысле тюремное подземелье. Все выглядело как при «царе Косаре», и было ощущение, что ты попал в 19 век.

Тюремные овальные своды, какие-то допотопные решетки, двери на камерах были деревянными, и казалось, не менялись от основания. Невероятно тусклое освещение, затхлый воздух со специфическим запахом серы, сырость, писк крыс, обшарпанные стены, прогнившие трубы, а главное ощущение присутствия мрачного призрака, который из тюремного сумрака следит за тобой. Я каждой клеткой ощущал эту атмосферу страдания, земного «царства мертвых», которым правит повелитель подземного мира – Царь Аид.

Часы при себе иметь запрещалось, из-за этого представление о времени стерлось, и уже через пару часов пребывания в тюремном подземелье я перестал понимать какое сейчас время суток – день или ночь.

Я думаю, если в это тюремное подземелье Екатерининской эпохи поместить нормального, среднестатистического человека, то он, наверное, испытал бы сильный шок.

Но я себя чувствовал более или менее уверенно. Думаю это было связанно с тем, что перед этим я провел около пяти лет в криминальной среде, и на разного рода блатхатах и притонах многого насмотрелся. Позже нам выдали по мизерному кусочку хозяйственного мыла и отвели в баню (она была полуразвалившаяся), и мы помылись. После возвращения в камеру накормили настоящей арестантской баландой. Примерно сутки я просидел в этой подвальной камере-распределителе, арестанты называли ее «привраткой». Утром нас развели по камерам, где было нужно находиться на постоянной основе до вынесения приговора. Я попал в камеру номер 160. Один – шесть – ноль. Так арестанты между собой обозначали нумерацию камер, называя цифры по отдельности.

Камера один – шесть – ноль находилась «на старом корпусе» в «колодце». Это Омские специфические названия тюремных построек. На несколько часов я остался в камере один. Я подошел к окну, и через решетку и железные жалюзи увидел еще три корпуса этого «колодца». Я стоял, и некоторое время смотрел на эти старинные тюремные корпуса, и чувствовал себя узником царской эпохи. Так же я думал о том, что в середине 19 века в Омском остроге, четыре года своей жизни провел Федор Михайлович Достоевский. Писать тогда запрещалось, и этот великий писатель, лишенный пера, мог только обдумывать свои будущие произведения. На Омской каторге он пробыл с 1850 по 1854 годы, а в 1862 начал публикацию своих знаменитых «Записок из мертвого дома». Я стоял, и всеми фибрами своего существа ощущал всю «мертвость» этого «Екатерининского дома».

На «старом корпусе» я просидел месяц, и меня перевели на «новый корпус», который подстраивался в 20 веке. Отличия конечно были. Не было старых сводов, этой старой кирпичной кладки, все было поновее, и посвежее. А главное отошел в сторону этот старый тюремный призрак Екатерининской эпохи.

Один – три – ноль, так на арестантский манер звучало название моей новой камеры. Здесь, в один – три – ноль, произошла еще одна знаковая встреча. А дело было так…

В один из дней, я по арестантскому обычаю прохаживался по камере взад-вперед, чтоб размять от длительного сидения ноги. В один из моментов я задержался у двери, окошко открылось, и появившийся в нем незнакомец спросил: «Евангелие брать будете?». Конечно, я такого совсем не ожидал, но спонтанно ответил: «Будем». Мне передали несколько книг. Одну я оставил себе, остальные положил на общий стол.

Эта книга вызвала странные чувства: вспомнилось крещение, крестик, который забрали конвойные, молитва «Отче наш». Почти сразу я начал читать это «Евангелие».

Признаюсь я мало что понимал. Книга казалась мне странной, и от нее веяло мистицизмом. Некоторые слова что-то затрагивали внутри меня, как будто будили какую-то древнюю память. Так же книга вызывала чувства чего-то значимого, важного, но не совсем понятного. А этот парень Иисус, показался мне воистину необычным человеком. Я даже не обдумывал те моменты, когда он ходил по воде, превращал воду в вино, исцелял прокаженных, воскрешал мертвых. Я не оценивал это с какой-то практической, материалистической точки зрения. Я просто чувствовал значимость истории об этом Иисусе, и хранил книгу у себя, периодически почитывая.

Бывало, что я ловил момент, чтобы уединиться: конечно, насколько вообще возможно уединиться в камере, которая рассчитана на двадцать человек, но в которой сидит около шестидесяти; и про себя, или шепотом читал молитву «Отче наш». Это вызывало некое приятное чувство, будто любящая мать прижимает тебя к своей груди. Конечно, я ни с кем не общался на эти темы, и судьбу остальных книг не отслеживал, но я не видел, чтобы кто-то их читал, или что-то обсуждал на их основе.

Следствие шло медленно, шло время. В СИЗО я попал в августе 1995 года, и зимой, в декабре этого же года, заболел желтухой (гепатитом). Меня вывезли из тюрьмы на «больничку», так арестанты называли колонию-больницу. Не стоит объяснять, что меня ничем там не лечили, разве что теми медикаментами, которые передали родные. Просто дали месяц отлежатся и побыть в более благоприятных условиях.

Следствие закончилось к весне 1996 года, и суд был назначен на 5 марта.

Глава восемнадцатая

Суд и «банковский счет»

Меня привезли из СИЗО в суд. Перед началом заседания адвокат, нанятый родными, проконсультировал меня. Он заострил внимание на возможных каверзных вопросах судьи, и дал четкие наставления, как и что, отвечать. В конце резюмировал: «У тебя уже есть два года условно, и их можно считать реальным сроком, так как на момент отсрочки приговора ты совершил новые преступления. Сейчас у тебя суд по двум эпизодам, за хищения чужого имущества. Если все пойдет нормально, то к двум годам, которые ты имеешь, добавят по одному году за каждый эпизод. Итого: четыре года лишения свободы». Я посмотрел на него спокойно и говорю: «Я получу меньше». Он ничего не ответил, наверное, подумал, что я не в себе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.