In Vitro

Но это повторилось вновь. Каждый раз, когда профессор что-то спрашивал, а я говорила недостаточно громко, она подхватывала мои ответы и выкрикивала на всю аудиторию. И этим заработала приличную кучу галочек. А я, ерзая на стуле от злости, еле сдерживалась от желания ударить её книгой по голове или приклеить на затылок жвачку. Её наглость поражала, но мне не хватало смелости высказать свое негодование ей в лицо.

Но самый последний раз превзошёл все предыдущие. Профессор спросил, что означает одно слово. В моем телефоне был загружен словарь медицинской терминологии, и я без труда отыскала его.

Ответив лектору – на этот раз пришлось гаркнуть во всё горло, – я довольно откинулась на спинку стула, но профессору оказалось мало, и он попросил найти в интернете развёрнутый ответ.

В словаре таковой имелся, и я уже открыла рот, чтобы зачитать, но тут произошло невероятное. Та самая девица повернулась всем своим плоским, худощавым торсом и, сладко улыбнувшись, выхватила из моих рук телефон:

– Дай посмотреть.

Следом она вскочила с места и прочитала объяснение, которое нашла я.

Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что я опешила:

– С ума сошла, женщина?! Отдала быстро! – пришлось пихнуть её кулаком в спину. С таким поведением я встречалась впервые и, честно говоря, не знала, как себя вести.

Лектор же расплылся в широченной улыбке и влепил нахалке жирный плюс, после чего та повернула на меня недовольную размалеванную морду и протянула аппарат:

– Полегче. Чего злишься?! – обиженно произнесла она.

«Серьёзно? Она дура… или дура?»

По окончании лекции я была так зла, что вылетела в коридор, сметая всех на своём пути. Понятно, что таким образом трудно было не врезаться в столб, который вырос передо мной в виде долговязого парня. Он был настолько неестественно угрюмый, высокий и худой, что я чуть не поперхнулась жвачкой. Парень молча нагнулся и подал мне упавшие книги.

«Спасибо», – подумала я. Но вслух произнесла лишь: «Му…»

Он никак не отреагировал на приветствие. Странно посмотрел, а потом повернулся и ушёл.

Растерянная, я тоже поплелась домой.

А когда рассказала маме про наглую девчонку, та ответила, что следовало треснуть её книгой по башке, пнуть ногой и заляпать все волосы жвачкой.

Зэ Фамили

Глава 6. Семья

Мама опять беременна. Я узнала об этом до отъезда, так как особо она и не скрывала, в один из дней вылетев из туалета, как джин из бутылки, непричесанная и неумытая с безумными глазами и тестом-полоской в руке. Потом она долго бегала по квартире в одном тапке, ища телефон, чтобы позвонить папе. Трубка оказалась в кармане её халата. Но тогда я не придала этому особого значения, потому что была занята поступлением в университет. Понимание, что скоро у меня появится маленький брат, пришло позже, когда я оказалась вдали от дома. И всё бы ничего, если бы это был второй или третий ребёнок в семье. Но по счёту он должен был стать седьмым!

Мало кому известно, каково это, когда четверо детей-монстров визжат, бегают, стоят целый день на ушах, а потом на них и ходят, пока не сведут тебя с ума. Больше всего им нравилось это делать в день экзаменов. Тогда они специально начинали дурковать в моей комнате, на моей кровати, и скрыться от них было некуда.

Средняя сестра, хоть и была младше всего на два с половиной года, по уму не слишком отличалась от них.

Нет, она не была монстром, она являлась их предводителем!

Отношения между нами складывались настоящие сестринские, временами дружеские, когда мне становилось стыдно и пробивало на любовь. Но это случалось редко. В основном из-за того, что она постоянно тырила без спроса мои вещи, вплоть до трусов.

В весовой категории она находилась на третьем месте. После папы и меня. Но перед отъездом я значительно похудела. На целых два с половиной килограмма. И папа перекинул свой взор на её пухнущие телеса, дав мне немного отдохнуть от постоянных наставлений: «Корова! Жрать надо меньше!». Но если я могла запереть желудок на замок, то там никакая диета не помогала. Только холодильник на ключ.

К тому же она была жуткая сладкоежка. Когда начинала сыпать сахар в чашку, засыпала. Когда приходила в себя, места для чая уже не оставалось. Получался не чай с сахаром, а сахар с чаем. Можно и без чая. И сухой.

Также она любила купаться. Правда, сначала её в ванну было не затащить. Потом не вытащить. Но в общем, гигиеной предпочитала не злоупотреблять. Только по надобности, когда дышать становилось нечем. Окружающим.

Далее шли трое младших братьев-ниндзя. Старший и средний – каратисты. Они могли прыгать целый день, особенно когда следовало учиться. В этот период у них просыпалась сверхпрыгучая способность.

Старший любил читать книжки, когда папа усаживал его подле себя со взглядом «только попробуй заснуть». Во всё остальное время над книжками засыпал. Вообще, учебник для него был, как снотворное. Надоела его прыгучесть, захотелось отдохнуть, скажи:

– Иди читай!

Требовалось, конечно, проследить, чтобы действительно дошёл. А то на пути возникала масса важных, срочных дел: в туалет сходить, воду попить, поесть что-нибудь, телек посмотреть, поиграть. В общем, доходил он до книг самостоятельно крайне редко. А если и доходил, забывал, зачем пришел. Поэтому необходим был строгий контроль, контроль и еще раз контроль.

Ну а если всё же садился читать, а папы рядом нет, пять минут – и он утопал в царстве Морфея. Поэтому опять контроль, подушкой по голове, и снова контроль.

Средний был очень темпераментным. Если что-то не устраивало, сразу начинал драться. И выбирал предметы потяжелее.

Как-то я его обидела. Так он пошел на кухню, взял скалку и долбанул меня по спине. Но я в долгу не осталась. Схватила мамину расческу и за ним. Хотя мама не дала его побить, выкрикнув:

– А-ну, прекратите! Расческу мне сломаете!

Ну и самый маленький братик, ему исполнилось только два годика, был фанатом Power Rangers. Он постоянно ходил в их игрушечных часах, в них же купался, ел и спал, и тоже был страшный драчун. Больше всего от него доставалось четырёхлетней сестрёнке, противной принцессе-вампирше, которая переодевалась по десять раз на день, шесть раз в неделю принимала ванну, ходила на цыпочках, будто на каблуках, тащилась, гладя мои небритые ноги, душилась мамиными духами, красилась её же помадой, накладывала кремы на лицо и строила всех как городовой. И в кого она такая уродилась?

А теперь появится ещё один вампиренок, которого я даже не увижу.

И почему мне так больно об этом думать? Отчего приходится хмурить брови и тереть переносицу, дабы не поддаться чувствам и не расплыться в лужу? Я так хотела уехать, несмотря на то, что выбранная папой профессия была совсем не по душе: возможность оказаться свободной, вдали от чрезмерной опеки и попечительства, взяла верх над принципами и желаниями. Только сейчас, когда я просматривала старые семейные фотографии, было совсем не радостно. А мысль о том, что меня не будет рядом, когда маме понадобится помощь, выбивала из колеи. Так не должно быть. Это нечестно. Верните меня домой.

Как я по ним всем скучаю.

И бедная моя мама.

Контактинг

Глава 7. Выход на контакт

Уже месяц, как я жила самостоятельной затворнической жизнью. На счёт самостоятельной, правда, можно было поспорить, так как мы ежедневно переписывались с родителями, и они знали каждый мой шаг. Ну а быть затворником мне нравилось. Наконец-то я могла перечитать все купленные когда-то книги спокойно, без криков и шума вокруг, без мыслей, что надо мыть посуду и убирать, расслабившись и погрузившись в сюжет с головой.

Но сегодня я решила, что пора бы с кем-то познакомиться. Не то, чтобы я сама, мама настояла. Мол, иди на общую кухню, приготовь обед, глядишь, с девочками, что там будут суетиться, и разговоришься.

Столь нежеланное предложение я восприняла скептически.

Как будет выглядеть, если всё это время я там не появлялась, и вдруг выползу из берлоги и припрусь со своей сковородой.

К тому же, в общежитии и так весь день творилось что-то странное. За дверью слышались постоянный шум и топот ног.

Где-то неделю назад ко мне в комнату постучали, а когда я настороженно высунула в коридор свой нос, спросили имя, записали в тетрадку, объяснив тем, что устраивается праздник для новичков, поэтому проводится опрос, кто будет присутствовать.

Может, сейчас происходила подготовка именно к нему?

Но через полчаса топот прекратился так же внезапно, как и начался. А когда я расслабилась на кровати, чтобы почитать книгу, раздался стук в дверь.

На этот раз я не открыла. Незачем. Уж слишком любопытно заглядывала тогда девица в мою комнату.

– Кто? – небрежно бросила я, подойдя и прижав щеку к косяку.

– Мы студенты стоматологического факультета, набираем пациентов, чтобы лечить им зубы. Вам зубы полечить не надо?

«Ну вот ещё! Привалило будущее! Щас-с». – Мысль о том, что в скором времени я окажусь на их месте и также буду искать себе больных, не обрадовала.

– Нет, – недовольно буркнула я, оттолкнувшись от двери и собравшись идти обратно.

– Вы уверены? – но голос настаивал. – Откройте рот, мы посмотрим.

– А дверь вам открыть не надо? – усмехнулась я. – Спасибо. Как-нибудь обойдусь. До свидания.

Не желая продолжать ненужный разговор, я пошла в туалет и нажала на смыв бачка. А так как стены в общежитии были картонными, девушки, находящиеся по ту сторону двери, сообразили, что мне уже не до них.

Но вечером мама пристала, как банный лист, что негоже сидеть без подруг, вынудив пойти на общую кухню сделать чай.

Нехотя я взяла электрочайник, кружку, в которую предварительно положила бумажный пакетик и сахар, и сообщила маме, что иду.

«Оставь чайник, – пришло в ответ смс и смеющаяся рожица обезьяны, – балда! Там они есть!»

И как она догадалась? Но я действительно выглядела бы полнейшей тупицей со своим чайником в руках.

Поставив его на место, я вооружилась одной лишь кружкой, выдохнула от безысходности и вышла в коридор.

На кухне, кроме четырёх электрических плит, двух холодильников и телевизора, никого не оказалось, о чем я и сообщила маме.

Наверно, моя чёрная аура нежелания ни с кем знакомиться разогнала всех.

«Сядь, посмотри телевизор, – сообщило смс. – Не вздумай упереть обратно в комнату».

Пришлось сделать чай и шлёпнуться на твёрдый стул.

Но даже по прошествии двух часов, за которые я понемногу пересмотрела три неинтересных фильма, пару мультиков, кучу рекламы и отсидела зад, никто так и не появился.

С чувством выполненного долга я направилась в комнату. В тамбуре общежития, куда вышла, чтобы купить воды из автомата, наткнулась на четверку наглых парней. Они толпились у двери, которая была распахнута настежь, в ожидании кого-то.

– О, зубрилка! – выкрикнул один из них, скорее всего, мой старый знакомый. Только его внешность совсем вылетела из головы, поэтому я не могла сказать наверняка. – Иди к нам!

Судя по запаху и по окуркам, разбросанным вокруг, торчали они там уже долго. Настолько, что от скуки решили позвать меня. Удивило отсутствие вахтерши, которая, по идее, должна была выгнать их во двор.

В мыслях тут же закопошились умные фразы, но рот ничего не выдал.

– Бегемоты, – тихо прорычала я, озлобленная на свой язык, который в нужный момент превращался в бесполезно валяющийся во рту мусор, и на весь мир, в котором почему-то не могли не замечать меня, и опустила монету в автомат.

Железные щупальца плавно поплыли к намеченной цели, а потом, показав мне фигу, пустыми вернулись обратно.

Во дела! И я, больше не обращая внимания на парней, от злости треснула тупую машину рукой, но пить от этого не перехотелось и пришлось кинуть проглоту ещё одну монету.

Результата ноль. Не помогла даже нога, которой я заехала по наглому железному переду. По лбу поплыла капелька пота, а щёки зарделись огнём. Жар с лица быстро распространился по телу, будто меня засунули в разогретую духовку, и пить захотелось больше. Я сжала зубы, ухватила тяжёлый аппарат за облезшие бока и с силой встряхнула. Пот потёк по спине. Махина же не шелохнулась. Но сдаваться я не собиралась.

В итоге автомат сожрал шесть монет, пока не выдал злополучную бутылку.

Парни всё это время с интересом наблюдали за моими действиями и противно смеялись. Помочь не вызвался ни один. Да я и не ожидала. На самом деле, мне было на них плевать. Схватка с железным монстром заняла все мои мысли, я дышала, как дракон, и хорошо, что больше они ко мне не обращались.

А ночью меня разбудил жуткий крик, доносящийся из коридора.

«Соседок режут, – спросонья возникла мысль, – и сейчас придут резать меня!»

Сердце застучало так громко, будто запрыгнуло в уши. Соскочив с кровати, я, как заправский шпион, вооружилась будильником и только потом полностью проснулась. Обругав себя за идиотские мысли, пообещала впредь не смотреть на ночь американские триллеры и японские аниме и на цыпочках подкралась к двери.

Тишина.

Но только я, успокоившись, собралась вернуться обратно, как крик повторился вновь. Он был раскатистым и громким, перемежающимся с подвываниями и паузами, во время которых, наверное, делался вдох. Я тоже иногда так смеялась, когда сдерживаться было не перед кем или невмоготу.

Открыв дверь, я выглянула в коридор. Свет горел лишь у входа в общежитие, потопив всё остальное пространство в тень. Шум доносился из комнаты напротив.

Глянула на часы – три ночи. Ничего себе! И где же вахтерша?

Поёжившись, я обхватила себя за плечи и подошла ближе. Прислушалась. По раздающимся голосам поняла, что там собралась группа девчонок, и сейчас они смотрят телевизор. Несколько из них мирно переговаривались, визжала только одна.

Сначала я решила, что это реакция на фильм ужасов, но мелодия диснеевского мультика развеяла мои предположения.

Волна негодования горячими пятнами покрыла шею.

Зачем же тогда орать?

Когда невыносимый крик повторился вновь, я, больше не сдерживая эмоций, залепила им в дверь будильником.

Голоса тут же стихли, и я услышала, как вся толпа, перепихиваясь и противно шаркая, перекочевала в коридор.

Готовая высказать всё, что о них думаю, я уткнула руки в боки и принялась ждать. Но дверь мне так и не открыли. Раздался лишь тихий шёпот, будто их никто не слышит:

– Не открывай! Пусть подумают, что мы спим… Тише, слониха… Подвинься, все ноги отдавишь, – и шумные ёрзанья законспирировавшихся подруг.

Ладно. Чёрт с вами. Спите, так спите.

Желания с кем-то ссорится не было, хотелось побыстрее вернуться в постель, так как первая лекция начиналась в восемь утра. И я не стала больше стучать, а поплелась к себе в комнату в надежде, что они угомонятся. Проверила исправность железного друга – тот нисколько не пострадал, хоть на двери осталась вмятина. Осторожно поставила его на место,  но не прошло и пятнадцати минут, как крики повторились вновь.

Злющая, я выскочила за дверь и треснула беспокойным соседям ногой. Но сценарий повторился. Они лишь шушукались за стеной, не открывая.

Тогда я вернулась в комнату, взяла лист бумаги и огромными буквами написала вежливое послание: «Закройте пасти, пожалуйста!», – отправив его с очередным стуком под дверь, и вернулась спать.

На этот раз они выползли из своего убежища, и я слышала, как, бродя по коридору, громко недоумевали, кто же это мог накарябать? Но на меня уже навалился сон, и, не дождавшись развязки событий, я провалилась в него.

Зэ Поркипайн

Глава 8. Дикобраз

В любом позитиве есть свой негатив. Сегодня на лекцию пришло немного народа, но те, кто заняли места на втором ряду позади меня, оказались настоящими ослами, так как начали нудить и жаловаться профессору, что из-за моей спины им ничего не видно.

Спереди свободных мест больше не осталось, и добрый профессор, дабы никого не обидеть, пересадил меня к себе.

Теперь я находилась рядом с кафедрой! Но сидела перед носом у всех. И у стула, на который мне пришлось припарковаться, отсутствовал стол.

В лекционных залах сиденья подбирались кем-то очень стильным, но жестоким, так как были новыми, красивыми и до ужаса неудобными. Они врезались в задницу своими плоскими телами так, что та немела, и где-то полчаса после я ходила, не ощущая ног. В такие моменты меня посещала мысль, почему нельзя сделать стоячие классы, с высоким партами вместо стульев, где мы бы работали стоя? Но с подобным вопросом я не обращалась ни к кому. Единственным спасением был маленький столик, который по типу дощечки привинчивался к ним намертво. О его ножку можно было сделать хороший упор, чтобы отдохнули затёкшие мышцы.

Сегодня этого удовольствия я лишилась. А так как находилась посередине огромной аудитории, всё внимание студентов отвлекла на себя.

Теперь самым главным было правильно сесть. Так, чтобы жиры не свисали по бокам, попа не проваливалась в огромную дыру сзади и ноги не были похожи на куриные лапки. Иначе фокусироваться на учёбе мне не удавалось, так как мысли начинали утопать в трясине сомнений и смущения.

Конечно, если писать не хотелось, я могла сидеть удобно и красиво, но для конспектирования существовали только две позиции: удобная, но некрасивая и красивая, но неудобная.

Первая заключалась в том, что я расставляла ноги, как бандит, правую поднимала на носочек и упирала пятку о ножку стула, на колено клала тетрадь, нагибалась и писала.

Это выглядело ужасно. Особенно когда вес переваливал несколько за… Я становилась похожа на палатку, у которой со всех сторон (в зависимости от лекции) вываливалось всё: на сиденье в кабинете физики свисали боковины бёдер, на химии – зад.

Обычно я занимала место на первом ряду. И если устраивалась так, чтобы спина была ровной и комфортно писалось, сразу назад выезжала попа. Приходилось передвигать её вперёд, и, как результат, спина болела, зад болел, ужасно болел, так, что до костей, но главное, ничего не съезжало. Таким образом я мучилась три часа! Но это неудобство касалось не только меня. То и дело посередине лекции кто-то вставал, немного двигался и садился обратно.

Вторая позиция красивая, но неудобная, это когда нога на ногу. Правда, она могла стать удобной, если впереди находился стол. Тогда я клала правую ногу сверху левой и зацеплялась ей за его ножку. Но когда стол отсутствовал, нога начинала сваливаться, а если я продолжала её держать – трястись. Не только она, но и та, которая под ней. И это было самое отвратительное, когда я сидела, вся тряслась, даже мозги, и со стороны казалось, что я настоящая психопатка. Хотя, скорее всего, студентов совершенно не волновало, как я сижу, но моё тело всё равно скручивалось в колючий жгут от одной мысли, что кто-то смотрит, и я не могла сосредоточиться, пока не вытягивалась как струна.

Правда, однажды на меня обратили внимание. Это произошло, когда я тоже сидела без стола. Еле успевая записывать за профессором, я случайно заметила, что девушка, находящаяся рядом, смотрит в мою сторону куда-то вниз. Я проследила за её взглядом и с ужасом обнаружила, что моя длинная юбка съехала, открыв отросшие волосы на ногах. Они будто торчали ей прямо в лицо. И сразу стало понятно, почему то настолько перекошено. Взглядом она словно кричала: «Шо это за дикобраз?!»

А мне что? Мне незачем их брить. Для кого их брить? Нет никакой причины бриться. К тому же, зима на носу. Я вообще сказала себе, что не буду этим заниматься до конца злополучных пяти лет. На этот счёт у меня не было никаких проблем. Как-то папа отругал сестру за то, что та побрила руки, а когда перекинул свой взор на меня, я с большой радостью и без лишних слов задрала по колено штаны. Он не сказал ни слова, но по взгляду, который тут же отвёл, можно было понять – я повергла его в шок. И мне от этого стало приятно.

Но теперь, сидя без стола, я постоянно проверяла, не съехала ли моя юбка.

Хотя, главное не это! В тот-то раз я заметила, что девушка смотрит. А все разы до?

Зэ Корн

Глава 9. Кукуруза

У меня появилась подруга! Не просто некто, с кем можно перекинуться парой фраз на перерыве, а настоящий человек, которому я могла доверить секреты, с кем легко смеяться над пустяками и болтать ни о чем. Правда, она была старше на два года и училась на физиотерапевта. Поэтому виделись мы редко, так как она посещала со мной лишь физику. Но мне хватало. Это была единственная адекватная девушка из всех мной встреченных. Точнее, единственная, которая вынудила меня на контакт, несмотря на мое нежелание общаться и замкнутость.

На вопрос мамы, где она живет, я ответила размыто:

«В другом общежитии», – на самом деле вообще забыв об этом спросить. Хотя, по сути, мне было наплевать, но в такие моменты я чувствовала себя отвратительной подругой. Одно я знала точно – она не является моей соседкой. Девчонок из общаги я выучила наизусть, и только две из них, близняшки, ходили со мной на те же лекции. Они постоянно звали меня куда-то, но я старалась их избегать, так как в ту ночь именно они торчали от диснеевского мультфильма. Плюс, они приехали из того же места, что и я, а когда люди находят с тобой что-то общее, они пытаются дружить. Но не потому, что ты им нравишься, а только из-за того, что вас объединяет. А я это ненавижу.

Кстати, из какого города она, я тоже не уточнила, как и забыла взять её номер телефона.

Мама не забыла, послав удивленную рожицу козы с вопросом, о чем же вы разговаривали?

О чем, о чем? О жизни!

«Хоть имя её узнала?» – отправила мама смайлик спящего медведя.

Я скривила рот. Очень смешно. Мама иронизировала всегда: к месту, не к месту, к переду и к заду, – такой она была человек, любила переводить всё в шутку. Как-то на вопрос: можно ли мне поехать в Европу самой, она ответила согласием, потом добавив, что тогда они тоже будут ездить по другим странам без меня; лечением депрессии, когда меня съедали негативные эмоции и я обращалась к ней за помощью, было – попрыгать перед зеркалом, пока не пукну; а на самый главный вопрос, в чем смысл жизни и как мне дальше жить, если я не знаю, она отвечала: «Смысл жизни в смерти. Давай тогда все умрём». И почему-то это приводило в чувство. Хотя иногда она меня раздражала. Как сейчас.

После физики сразу начиналась биология, которая проходила в том же лекционном зале. Подруга ушла, и место рядом освободилось.

Я уже подняла сумку, чтобы занять его, как вдруг сверху свалился мешок, который оказался рюкзаком долговязого парня. Того самого, странного, в которого я врезалась как-то в коридоре, приняв за столб. До этого всю предыдущую лекцию он сверлил меня взглядом, сидя в другом конце зала, совершенно не смущаясь и не отворачиваясь, когда я смотрела в ответ. При этом он водил карандашом по бумаге и изредка отвлекался на лектора. Он был одет во всё чёрное, и цветовая гамма его одежды идеально подходила хмурому выражению лица.

Я шепнула об этом подружке, чтобы та аккуратно глянула в его сторону. Она же повернулась всем телом и откровенно посмотрела на него. Но даже это его не смутило.

И вот сейчас его потасканный мешок занял пустое место рядом, а я в шоке уставилась на него:

– Э-э. Чего?

Но он не ответил, выйдя из аудитории на перерыв.

Всё оставшееся время до начала занятия я грызла карандаш в надежде, что он поскользнется, упадёт под грузовик, сломает палец и не вернется. Жестоко? Да. Но его поведение было слишком неожиданным и странным. Конечно, я могла бы пересесть за другой стол, но, во-первых, спереди все места были заняты, а во-вторых, это показало бы мою слабость и страх. Что было не так. Просто его присутствие рядом раздражало.

Чуда не произошло, и последующие два часа мой стул прилип к заду намертво, снабдив последний зарядом иголок и превратив в кирпич на весь оставшийся день. Пошевелиться было сложно, ведь парень реагировал на любой шорох и скрип странными телодвижениями в мою сторону, поэтому я сидела, как истукан, двигая лишь пальцами рук и зрачками. Но от него исходил приятный запах, от которого у меня зачесался нос и потекли сопли. Благо, салфетки были при мне, зато мой громкий чих с непроизвольным сотрясением всего тела его явно отпугнул. И это радовало, он больше не смотрел. И не говорил. Ни слова за всю лекцию. Только один раз, когда огрызок моего карандаша упал на пол, он молча нагнулся, поднял и подал мне. Лицо без намека на улыбку. Карандаш он держал за погрызенный кончик, не брезгуя тем, что минуту назад тот был у меня во рту.

– Спасибо, – выдавила я.

И опять без ответа. Его глаза серьезно посмотрели прямо в мои, проникая взглядом глубоко в подкорку. И я растерялась, так как он будто закинул якорь в мой мозг, не позволяя отвернуться. Прошло, наверное, не больше полуминуты, но для меня они показались вечностью. Хотя я толком даже не рассмотрела его лица, просто бессознательно провалившись в серую пустоту.