Убийство в декорациях Чехова

Анна Князева

Убийство в декорациях Чехова

Роман

Все персонажи и события романа вымышлены,

любые совпадения случайны…

От автора* * *

© Князева А., 2020

Глава 1

Не так, как хотелось

В первых четырех рядах зрительного зала плечом к плечу сидела труппа областного драмтеатра. Все слушали и смотрели на сцену, где, расхаживая, выступал худрук Виктор Харитонович Магит. Это был крупный пятидесятилетний мужчина в очках и с лысиной, окаймленной рыжими волосами.

– Нашему коллективу есть чем гордиться. В прошлом году труппа дала триста пятьдесят представлений, их посмотрело сто тысяч зрителей. С гастрольными спектаклями театр путешествовал по области, играл в Москве и других городах России. Это, так сказать, подведение итогов. Теперь поговорим о том, что ждет нас впереди. Новый сезон, как вы знаете, открывается завтра спектаклем по повести Гоголя «Вий». Должен заметить, что в нынешнем году труппу театра ждут серьезные вызовы.

Зайдя в световой круг, Магит прикрыл ладонью глаза и помахал осветителю:

– Гена! Свет убери!

Прожектор глухо пыхнул, и световой круг угас.

– Спасибо… – Виктор Харитонович продолжил: – В начале декабря нас ждет премьера. Признаюсь, выбор пьесы Чехова «Дядя Ваня» дался мне нелегко. Жизнь нынче тяжелая, и люди хотят развлечений. Но мы-то с вами знаем, что одна из важнейших задач театра – воспитание зрителя. Нам нужно показать, что классика так же интересна, как и современное искусство.

Из-за кулисы послышалась реплика помрежа, усиленная микрофоном:

– Зритель хочет мюзиклы…

– В нашем репертуаре мюзиклы есть! – живо отреагировал Магит. – Пора замахнуться на вечное! Режиссуру спектакля я беру на себя. Концепция постановки такова: сосредоточиться на смыслах и восприятии, никаких громоздких декораций и сложных решений. Задача заключается в том, чтобы найти причины, по которым события, описанные Чеховым, могли бы произойти сегодня, и чтобы при этом со сцены не пахло нафталином.

– Когда будет распределение ролей? – спросил кто-то из зала.

– Актерский состав утвержден. Приказ сегодня будет висеть на доске. – Магит приложил руку ко лбу и вгляделся в зал: – Завтруппой! Терехина здесь?!

– Здесь! Здесь!

– Слышали? После собрания приказ должен быть на доске!

– Слышу! Слышу!

Из первого ряда поднялась примадонна Петрушанская, статная дама лет сорока восьми.

– В пьесе «Дядя Ваня» всего восемь действующих лиц.

– Ну почему же… Там есть девятый персонаж.

– Кто?

– Работник.

– Шутить изволите? – холодно улыбнулась примадонна. – Лучше скажите: что будут делать остальные?

– Присядьте, Зинаида Ларионовна. – Магит указал ей рукой.

– Ничего, я постою.

– Ну вот всегда вы так, уважаемая.

– Как?

– Всегда в оппозиции.

– Я задала конкретный вопрос. Прошу объясниться. Что в этом сезоне будут делать артисты, не занятые в вашей постановке?

– Ответ очевиден: они будут играть репертуарные спектакли и бенефисы.

– Это все?

– В ближайшее время поставим что-нибудь массовое, с большим количеством возрастных ролей.

Упоминание о возрасте, казалось, не уязвило Петрушанскую, но она была хорошей актрисой и умела скрывать свои чувства.

– Надеюсь, это не будет «Чиполлино», Графиня-вишенка – отнюдь не мое амплуа.

– Зачем же «Чиполлино»? Возможно, поставим Робера Тома. Почему бы нет? Давно о нем говорим… – расчетливо бросил Магит.

– «Восемь женщин»? – вздрогнула Петрушанская. – Вы серьезно?

– А что вас так взволновало? Хотите сыграть Габи?

– Отнюдь нет. – Зинаида Ларионовна горделиво вздернула подбородок: – Рассчитываю на роль Пьеретты.

– Ну хорошо! Об этом потом! – Виктор Харитонович сменил тему: – Сейчас хочу представить вам нового члена труппы, актрису из Москвы Лионеллу Баландовскую. Прошу любить и, как говорится, жаловать. – Он спустился в зал и, продолжая говорить, зашагал по проходу к одиннадцатому ряду, где в темноте сидела Лионелла. – Руководство театра пригласило ее на роль Елены Андреевны, жены профессора Серебрякова. Она любезно согласилась. Надеюсь, все слышали о сумасшедшем успехе Лионеллы Павловны после премьеры фильма «Варвара Воительница».

Сидевшие в передних рядах обернулись, чтобы рассмотреть столичную «диву». Глухо пыхнул прожектор, осветив Лионеллу, и она приветственно помахала.

Виктор Харитонович любезно поцеловал ее руку.

– Добро пожаловать в творческий коллектив.

– Спасибо.

– Надеюсь, вам здесь понравится. Люди у нас хорошие.

– Надеюсь.

Из глубины «творческого коллектива» послышался женский ропот:

– Своих актрис нечем занять… Зачем везти из Москвы?

Магит вытянул шею и вгляделся в партер:

– Я все слышу, Кропоткина! После собрания зайдите ко мне в кабинет. Хотите высказаться – там поговорим! И предупреждаю! Завтра в одиннадцать утра первая читка «Дяди Вани». Тех, кто занят в постановке, прошу не опаздывать!

– Виктор Харитонович! – в динамиках прозвучал голос помрежа. – Пришел сотрудник ДПС.

– Что ему надо?! – крикнул Магит.

– Он спрашивает: чей «Бентли» припаркован на пешеходной дорожке в сквере?

– У нас никто не ездит на «Бентли»!

Лионелла вступила в центр светового круга и громко заявила:

– Это моя машина!

В зале повисла тяжелая пауза, по истечении которой Лионелла углубила трещину между собой и творческим коллективом:

– Скажите водителю, он переставит.

Тишина сменилась тихим многоголосьем, в котором различались отдельные фразы:

– На «Бентли»… С водителем… Барыня приехала, долой шапки, холопы…

– Прошу вас, пройдемте. – Виктор Харитонович взял Лионеллу под руку и буквально вывел из зала. В кулуаре зашептал громким шепотом:

– В самом деле, нельзя же так, драгоценная.

– В чем дело? Я сказала: в автомобиле сидит водитель.

– Вы приехали на «Бентли». Это нескромно. Зачем же дразнить гусей? Здесь вам не Москва. Актеры получают небольшие зарплаты, а тут вы на своем «Бентли», да еще с водителем. Вас уже невзлюбили, зачем же усугублять?

– Сами сказали, что люди у вас хорошие, – заметила Лионелла.

– Голубушка, не до такой же степени. Вы что? Не служили в театре?

– Нет, никогда.

– Тогда вам придется туго.

– Я так не думаю.

– Поверьте мне, я стреляный воробей. При мне в этих стенах разыгралось много трагедий. Здесь все едят всех. Не успеете оглянуться, как в вашу ногу или, того хуже, филейную часть вопьются чьи-нибудь зубы. Разумеется, я выражаюсь фигурально.

– Что же мне делать?

– Избавьтесь от машины. Скажите водителю, чтобы возвращался в Москву.

– И как, по-вашему, я буду передвигаться по городу?

– Где вы остановились? – спросил Виктор Харитонович.

– За городом. В пятнадцати километрах. Помощник мужа снял для меня особняк.

– Дражайшая! Умоляю, не говорите об этом в коллективе… – Магит перешел на трагический шепот. – А лучше переезжайте в гостиницу, поближе к театру. Так будет меньше разговоров. – Он огляделся и прислушался. – Теперь мне нужно вернуться в зал.

– А мне?

– Вы лучше уходите. И не опаздывайте завтра на читку.

– Я помню: в одиннадцать.

– Учтите, что любую вашу оплошность будут рассматривать под лупой и вынесут на всеобщее обозрение.

– Я буду осторожна.

– И не заводите друзей. Доверительность сослужит вам дурную службу.

– Постараюсь быть отстраненной.

– Отстраненность спишут на столичную «звездность».

– Да, вы со всех сторон меня обложили!

– Не я, а творческий коллектив. Но у вас есть шанс все исправить.

* * *

В вестибюле Лионеллу встретил сержант дорожно-патрульной службы:

– Нехорошо, гражданочка, оставлять транспортное средство на пешеходном тротуаре. Придется платить штраф. Что ж у вас, в Москве, все так паркуются?

– При чем здесь Москва? – спросила Лионелла.

– Номера на автомобиле московские.

– А вам это не нравится?

– Я при исполнении! Идемте к машине!

Водителя в салоне «Бентли» не было, он прибежал спустя минуту, бледный от пережитого испуга:

– Простите, Лионелла Павловна! Всего на несколько минут отлучился по нужде.

– Предъявите водительское удостоверение и документы на транспортное средство! – прикрикнул сержант.

– Сейчас… сейчас… – Водитель достал бумажник.

Вскоре мужчины отправились к патрульной машине, а Лионелла уселась в «Бентли» и позвонила помощнику мужа:

– Снимите мне номер в гостинице. Где? Поближе к театру. На сколько? Так же, как особняк, – месяца на три.

Глава 2

В такую погоду хорошо повеситься

Утро началось с неприятности. В гостинице, где поселилась Лионелла, не оказалось парикмахерской, и ей самой пришлось укладывать волосы. С непривычки она сильно замешкалась. К макияжу приступила в начале двенадцатого, когда в театре уже началась читка.

С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось – то плохо продолжилось.

Она уже надевала платье, когда в номер постучали.

Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось.

Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной:

– Пожалуйста, застегни!

Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался:

– Не удивилась?

– Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал?

– Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке.

– Мог бы позвонить.

– Хотел сделать сюрприз.

– Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь?

– Хотелось бы, но ты не даешь поводов. – Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: – Как у тебя сложилось?

– Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. – Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате.

– Которые ищешь? – Спросил Лев Ефимович.

– Черные на шпильке…

– Да вот же они, – муж протянул коробку.

– Спасибо! – Лионелла надела туфли, потом спросила: – Ты на машине?

– Разумеется.

– Подбросишь до театра?

– Идем.

Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась:

– Возьмешь ключи от номера или снимешь свой?

– Ни то ни другое. Я уезжаю.

– Куда?

– Обратно в Москву.

– Мог бы ненадолго остаться.

– Не могу. Вечером – совет директоров.

– И все-таки зачем ты приехал?

Лев Ефимович сдержанно улыбнулся:

– Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву.

– А как же контракт?

– Разорвем.

– Ты говоришь так, как будто все решил за меня.

– Мне просто показалось.

– Но я всегда мечтала играть в театре.

– Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. – Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. – Ты можешь играть в Москве.

– Меня туда не зовут. – В голосе Лионеллы прозвучала обида.

– Это легко устроить.

– По блату?

– Почему бы нет?

– Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя.

– Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету?

– Уже не помню.

– Да ты хотя бы читаешь их? – с усмешкой спросил Лев Ефимович.

– Нет.

– Почему?

– Все не то.

– Тебе, я вижу, не угодить.

– Хочу работать в театре! – повторила она. – Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться.

– Ну, хорошо… – Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: – Тебе известно, кто оформляет спектакль?

– Не понимаю…

– Художник-постановщик спектакля – Кирилл Ольшанский.

– Ты шутишь? – Лионелла с удивлением отстранилась.

– Отнюдь, – сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: – Приехали, Василий. Вот он – театр.

– Я об этом не знала, – запоздало ответила Лионелла.

– Он тебе не сказал?

– Мы с Кирой давно не виделись.

– При этом живете в одной гостинице и на одном этаже.

– Послушай, Лев! – Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: – Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему.

– Тихо… тихо… Никто об этом не говорит.

– И все-таки ты ревнуешь.

– Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина.

– Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице?

– Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору.

– Какая досада. – Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза.

– Досада, что Кирилл не зашел? – съязвил Лев Ефимович.

– Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. – Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. – Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся.

– А если возникнет повод? – спросил Лев Ефимович.

– Он не возникнет.

* * *

– Добрый день, Лионелла Павловна! – Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек.

Лионелла подошла к длинному столу, за которым сидели два десятка артистов.

– Идите сюда, ваше место возле меня и Астрова. – Сказал Магит.

Лионелла прошла дальше и села между худруком и фактурным мужчиной среднего возраста, с зачесанными назад темными волосами.

– Знакомьтесь, исполнитель роли Астрова заслуженный артист России Валерий Семенович Мезенцев. Как теперь говорят, секс-символ нашего театра. Увидите у служебного подъезда толпы поклонниц, знайте: все к нему.

За столом послышались смешки, но они быстро стихли. Центром внимания по-прежнему оставалась Лионелла.

Она сказала:

– Прошу прощения за опоздание.

– Надеюсь, это не повторится, – заметил Магит и добавил: – Войницкого за артиста Строкова сегодня читаю я. Платон Васильевич отсутствует по уважительной причине. За вас… – он обратился к Лионелле, – читала Карина Кропоткина, она будет играть Елену Андреевну во втором составе.

– Очень приятно. – Лионелла с любопытством оглядела востроглазую брюнетку и вспомнила, что вчера за длинный язык худрук вызывал ее в свой кабинет.

– Продолжим читку с того места, где остановились, – сказал Магит и протянул Лионелле сколотые скрепкой листы: – Ваша роль. Начните с фразы: «А хорошая сегодня погода… Не жарко…»

– Где это? – Лионелла перевернула листы. – Где?

– После слов Войницкого: «Я молчу. Молчу и извиняюсь». Ищите… Это в начале. – Магит сел и уткнулся глазами в текст пьесы.

– Да, нашла. – Лионелла повысила голос и прочитала, чуть-чуть манерничая: – А хорошая сегодня погода… Не жарко…

– В такую погоду хорошо повеситься, – нарочито безэмоционально прочел Магит, и его слова прозвучали куда уместнее. С этого момента Лионелла читала так же, как он: ровно и без эмоций.

В перерыве между действиями Виктор Харитонович представил Лионелле актеров первого и второго составов. Она запомнила примадонну Петрушанскую, которая играла няньку Марину, ее дублершу, дебелую супругу худрука Веру Магит, и двух Сонь: плотную Самоварову и милое создание с грациозной шейкой – Анжелину Зорькину. Более разных Сонь представить было невозможно. Профессора Серебрякова, ее мужа по пьесе, играл пожилой актер Кондрюков, который идеально бы подошел на роль старика-лакея Фирса в «Вишневом саде» Однако подбор актеров – дело режиссера, а с ним, как известно, не спорят.

По окончании читки второго действия Карина Кропоткина обратилась к Магиту с просьбой:

– Можно уйти пораньше?

– С чего это вдруг? – удивился тот.

– Сегодня вечером я занята в «Вие».

– А где Костюкова?

Из-за шкафа вышла полная женщина со скрученным пучком волос и в вязаном пончо:

– Костюкова на больничном. Панночку играет Кропоткина. Разве не вы ее вызвали?

– В первый раз слышу! Костюкова когда-нибудь бывает здоровой?! – сверкнув глазами, справился Магит. – Скажите мне, Терехина!

Женщина в пончо вернулась на свой стул за шкафом, и оттуда прозвучал ее голос:

– Я – завтруппой, а не господь бог.

Сбавив тон, Магит оглянулся на Лионеллу и указал взглядом на женщину:

– Кстати, познакомьтесь, наша завтруппой – Елена Васильевна Терехина.

Та кивнула, и Лионелла ответила тем же.

– Ну так что? – напомнила о себе Кропоткина.

– Идите, – нехотя проронил Магит. – Хотя могли бы и задержаться. Времени до премьеры мало, а до спектакля еще три часа.

– Хочу внутренне настроиться, вжиться в роль, – сказала Кропоткина.

– Побойтесь бога, голубушка! – одернула ее Петрушанская. – Во что там вживаться? У вас всего несколько фраз. Пять минут в гробу помотают, и вся недолга.

– Маленькие роли играть сложнее! – занозисто возразила Кропоткина. – Но вам этого не понять: вы таких не играли.

– Что?! – Петрушанская переменилась в лице и оглядела присутствующих: – Я не играла? Да я после училища пять лет с «кушать подано» выходила и свое место под солнцем заработала потом и кровью. А в ваши годы, голубушка, играла героинь в первом составе, а не на подмене, как вы.

– В мои годы, может, и играли, – огрызнулась Кропоткина. – А в свои годы старух играете.

– Это грубо, – отчетливо проронила Лионелла, и все взгляды обратились к ней.

– Чего? – удивилась Кропоткина.

– Хотите быть стервой?

– Хотя бы…

– Стервозность – особенность ухоженных женщин. А вы – просто хабалка.

– Да кто вы такая, чтобы так говорить? Артистка из погорелого театра! Снялась в одной ленте и возомнила о себе бог знает что!

– Во-первых, не в одной, а в четырех[1]. – Лионелла говорила ровно и убедительно. – Во-вторых, у вас жирные волосы и нет маникюра.

– Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь!

– Вспомнить? Вас? – Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. – Да я и запомню-то вас едва ли.

– Тварь!

– Кто-нибудь! Заткните ей рот! – Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. – Иначе это сделаю я!

– Немедленно прекратите! – Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. – Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина – вон из комнаты! – Он перевел взгляд на Петрушанскую: – Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут.

Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь.

– Конечно же, глупо. Простите.

– А вы?! – Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. – Где ваша сдержанность? – Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. – На сегодня закончили! Завтра – в одиннадцать. Прошу не опаздывать!

Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом.

– Вы разочарованы? – спросила она. – Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись?

– С чего это вдруг?

– Я все вижу.

– Это первая читка. По ней сложно судить.

– Вы зрелый человек, вам не к лицу врать.

Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок:

– Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива…

– С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла.

– И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер.

– Скажем так: он у меня есть.

– Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается.

– Хотите, чтобы я отказалась от роли?

– Хочу.

Немного помолчав, Лионелла проронила:

– Ну, нет.

– Что? – уточнил Виктор Харитонович.

– Пожалуй, я задержусь.

Он опустил глаза:

– Ваше право. У нас контракт.

– Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама.

Глава 3

Закулисье

Как ей показалось, она чересчур поспешно вышла из репетиционного кабинета. Но, если бы Лионелла могла видеть себя со стороны, ей бы понравилось: она вышла уверенно и спокойно.

Спустившись по лестнице, Лионелла вошла в темную анфиладу кулуаров. В голове в такт шагам звучали слова Магита: «У нас не складывается… не складывается… не складывается…»

На карту было поставлено многое: актерское мастерство и вся ее жизнь, казавшаяся теперь пустяком. Что ни говори, а в сорок два года осознавать такое было непросто.

За ее спиной раздался басовитый мужской голос:

– Та самая звезда…

Лионелла обернулась и поискала глазами того, кто произнес эти слова. Из темноты кулуара выступил высокий, ладно скроенный бородач:

– Далекая и манящая…

– Вы про меня? – уточнила она.

– Да.

– Считаете это романтичным?

– Что именно?

– Такой способ самоподачи.

– Не понравилось? – Он подошел ближе.

– Вы меня знаете, но я-то вас – нет.

– Мое упущение, – он протянул руку ладонью вверх и, когда она вложила в нее свою, запечатлел на ней поцелуй. – Платон Васильевич Строков. Можно просто – Платон. Позволите вас называть Лионеллой или Лионеллой Павловной?

– Как больше нравится. – Она чуть заметно улыбнулась: – Значит, будете играть роль Войницкого?

– Так точно. С Астровым уже познакомились?

– Мезенцев в отличие от вас участвовал в читке.

– Жалею, что не мне досталась его роль. – Строков деликатно взял ее под руку и повел по анфиладе. – Но что поделать… Секс-символ тоже не я.

– Если честно, ничего особенного в вашем секс-символе я не заметила.

– Только не говорите ему об этом.

– Делите роли?

– С Мезенцевым? Как и в любом другом театре. Новых постановок – раз-два и обчелся. А играть все же хочется. Да что я вам говорю? Вы же актриса.

– Из погорелого театра, – усмехнулась Лионелла. – Так сегодня меня назвала Кропоткина.

– Не обращайте внимания. Кропоткина – злобная и скандальная баба.

– Я это заметила, – сказала она. – Где здесь выход на сцену?

– Идемте…

Строков вывел ее на лестницу, они пробрались через металлическую дверь, и через минуту Лионелла вышла на сцену:

– Как же я люблю, когда все вот так: безлюдно, темно и тихо.

Строков продолжил:

– А в зале бархатная полутьма, и – ни звука… Так бы разбежаться и прыгнуть туда, как в бездонную пропасть.

– Монолог из какой-то пьесы? – спросила она.

– Только что родилось. Рядом с вами я становлюсь романтиком.

Лионелла зашла в кулису и вдруг отпрянула:

– Что это?!

– Гроб. Через три часа начнется спектакль, и в него ляжет Панночка. – Наблюдая за ней, Строков воскликнул: – Но вы-то зачем?!

Она шагнула в гроб и улеглась, как полагается, скрестив руки на груди:

– Всегда хотела понять, каково это – лежать в гробу.

– Вы сумасшедшая…

– Я – актриса. Гроб будет летать по воздуху?

– Будет, и на приличной высоте. Потрогайте, там по бокам есть крепления, к которым прикручена страховка и тросы. Нащупали?

– Здесь есть какой-то крепеж.

У Строкова зазвонил телефон, он ответил и, прежде чем уйти, предупредил Лионеллу:

– Простите, я на минуту…

В темноте, лежа в гробу и слушая удалявшийся говор Строкова, Лионелла немного испугалась, но из-за кулис послышался стук каблуков и прозвучал голос Кропоткиной:

– Сегодня гримируюсь в большой гримерке.

– С чего это вдруг? – спросил второй женский голос.

– В моей зеркало треснуло.

– Это не к добру.

– Тьфу-тьфу! Типун тебе на язык.

– А что опять с Костюковой? Тебе еще не надоело выходить на подмены?

– Если бы о подмене попросил кто-то другой, я бы отказала. Но этому человеку я не могу отказать. – Продолжая разговор, Кропоткина проронила: – Не понимаю, для чего ее притащили.

– Провинциальному театру нужны громкие имена.

– Боже мой! Лионелла Баландовская! И это громкое имя? Она же двадцать лет не снималась, жила, как попугай, в золотой клетке.

– Окажись ты в такой клетке, была бы на седьмом небе от счастья. Не знаешь, кто у нее муж?

– Какой-то миллиардер.

– А ведь посмотреть – ни рожи, ни кожи.

Лионелла представила себе, как эффектно могла бы «восстать» из гроба и перепугать этих дурех, но ей хотелось дослушать.

Тем временем разговор актрис продолжался:

– И кстати, зовут ее не Лионелла, а Маша, – сказала Кропоткина. – Имя и фамилию придумали в молодости, когда она снималась в первых трех фильмах.