Жаба в дырке

Татьяна Нильсен

Жаба в дырке

Глава 1

Поминали по традиции весело, пели песни, частушки со смыслом и даже пускались в пляс. Потом кто-то вспомнил, что Ленка неравнодушна к Ваське, а может наоборот, но это уже не играло никакой роли, коль пошла такая пьянка, решили заодно справить свадьбу. Неизвестно откуда появилось поношенное свадебное платье, а кольца образовались из бутылочных пробок. Молодожёны не противились, с радостью поддались общему веселью. Застёжка платья, правда, не сошлась на широкой спине невесты, но это никого не огорчило, включая жениха, а Ленку и подавно. Она сидела, раскрасневшись в центре стола с голой спиной, наполовину прикрытой чёрным бюстгальтером, который напоминал крепления парашюта. Толпа кричала горько, не забывая при этом, что главной причиной сабантуя всё-таки были поминки, поэтому между тостами проскакивали реплики «земля пухом», «лежи спокойно дорогая». В общем, не поминки, а загляденье, могли бы порвать три баяна, если бы кто-то владел таким инструментом. И ведь нашли бы баян! Свадебное платье откуда-то взялось! Периодически причитала и всхлипывала грудастая диетолог Раиса, на неё шикали, чтобы не губила хорошее настроение и только всё та же Ленка уверенным жестом останавливала недовольных:

– Пусть причитает. Раньше на Руси специально плакальщиц на похороны приглашали для усугубления горестной обстановки.

На Раису быстро перестали обращать внимания, а та продолжала горевать о чём-то, о своём, то ли об ускользающей молодости, то ли о несчастной, одинокой жизни. Однако вскоре у диетолога закончился запас слёз и сожалений, Раиса тряхнула головой, запястьями приподняла пышную грудь и запела частушки.

По большому счёту, покойную практически никто из присутствующих не знал, но в течение разухабистых поминок, хвалебных речей в её адрес раздавалось немало. Уже находясь на том свете, усопшая, наверно, пожалела, что не покинула этот мир раньше, иначе давно бы поняла, какой чудесной на самом деле была при жизни. Насколько знали присутствующие, покойница и сама устала от тягостного существования, но уйти добровольно ей не позволяла угроза греха. Женщина восьмидесяти лет страдала диабетом, от чего лишилась одной ноги, ещё со временем из-за неподвижности обросла лишним весом. Её дочь, боясь, что приходящие сиделки могут навредить пожилой даме, сама ставила инсулин, готовила диетическую еду, кормила, переносила с инвалидного кресла в ванную, чтобы помыть грузное тело и вывозила на прогулки. О семейных проблемах управляющей ресторанным комбинатом в коллективе знали все и к частым отлучкам относились с пониманием.

Когда старушка прибралась, коллектив соболезновал и в тоже время перешёптывался, мол, отмучилась не только бабуся и её дочь тоже. На день поминок комбинат закрыли на спецобслуживание. С похоронами помогали отзывчивые сотрудники, знали, что поддержать директора в трудную минуту никто не разбежится – муж знатный выпивоха, забил и на больную старушку, и на измученную жену. Дочь проживает где-то в дальних краях, хорошо, если появится к выносу гроба, ведь со слов матери, добираться три дня на оленях ещё на пути и речка вброд. По сути, старушку поминать было некому – её подружки или умерли или состарились до такой степени, что уже не могли передвигаться, поэтому компанию поминальщиков составляли коллеги, хорошие друзья и знакомые самой управляющей.

Как и в каждом коллективе, где бок о бок в большинстве трудятся женщины, случались интриги, склоки и скандалы. Тактичная женщина -руководитель умудрялась гасить конфликтные ситуации, всегда шла навстречу сотрудникам, на что коллектив отвечал ей тем же. Единственное, чего не терпела управляющая, так это нечистоплотности и воровства. И коллектив подобрался порядочный, ну, а для склок между женщинами причины найдутся всегда. Зато в такие моменты горя и праздника, иногда переходящие в горе-праздник сотрудники проявляли солидарность, единодушие и забывали о мелких прошлых распрях.

Она проснулась от головной боли и неимоверной жажды. Глаза не открывала, стараясь утихомирить стук в висках. В мыслях всплыли красивые города, узкие старинные улочки, разноцветные зонты уличных кафе. В этот тонкий хрупкий промежуток между сном и явью трудно было разобраться, в какой плоскости действительно витает душа и тело. Где она сейчас, в какой галактике? Глаза разлепились медленно, стряхивая мелкие гирьки с век, и сразу уткнулись в зелёные зрачки, которые, не моргая, внимательно рассматривали её лицо.

– Привет, – она провела по дёснам шершавым языком и потянулась, растягивая затёкшие суставы.

– С добрым утром, – он не двигался, стараясь удержать минуту душевной нежности.

– Я где?

– У меня.

– Где у тебя? – она пошарила руками по телу и с облегчением обнаружила наличие одежды. – Между нами что-то было?

– С ума сошла? – он не шевелился, в глазах запрыгали черти. – Думаешь, я тебя сначала раздел, свершил без ведома несанкционированное вторжение, потом натянул одежду снова? Достаточно сложно и утомительно проделать это с пьяной женщиной. Ну и я, в знак солидарности, не раздевался.

– Ну да, – она облегчённо вздохнула и вдруг подумала, какая разница было или не было, глупо кокетничать в таком возрасте, уже далеко не девочка. Просто погано сексуально распоясываться в пьяном угаре. Потом стыдно вспоминать. Если уж поддаться Амуру, то в лёгком винном подпитии с романтикой и свечами. Она снова прикрыла веки и мысленно вернулась в прошлые воспоминания. Когда-то они любили друг друга, и вот из-за этих зелёных глаз она теряла голову. От прикосновения пальцев мир расцветал весной, и пели птицы. Сейчас возвращаться в ту же реку не имеет смысла, слишком много всего произошло. Она оторвала голову от подушки и потёрла виски. – У тебя есть аспирин?

– Сейчас принесу, – Валентин поднялся, прыгнул несколько раз, разминая затёкшие ноги, подтянул джинсы, застегнул рубашку и направился в столовую.

Антонина проводила его глазами. В этом взгляде читалась глубокая тоска, сожаление и разочарование. Она тряхнула головой, прогоняя подступившие слёзы.

«Расчувствовалась! Всегда, как приезжаю в город, подступает ностальгия, – она вздохнула и, потянув свою рубашку, воротником промокнула слезы. – Валентин не изменился, фигура не поплыла, наверное, так же интенсивно занимается спортом, квартира та же, даже обстановка прежняя, – она скинула ноги с кровати и огляделась. – Наверное, с деньгами туго, если старый телевизор не поменял на новый – плазменный».

Валентин зашёл в комнату и словно заполнил собой всё пространство. Он протянул стакан с водой, где пенился шипучий аспирин.

– Я быстро в душ и приготовлю завтрак для нас.

– Как мы встретились вчера? Тебя не было на поминках. Когда ты пришёл? – она тряхнула головой и зажмурилась, утихомиривая молоточки в висках.

– Забыла? – мужчина присел рядом на краешек кровати. – Ты позвонила, рыцарь приехал и забрал тело в непотребном виде.

– Ничего не помню про вчерашний вечер, зато сохранила в памяти твой номер! Странно, правда? – Антонина мелкими глотками отпивала шипучую жидкость. – Ты верен привычкам и вещам. Не сменил мобильного оператора, мебель всё та же, как и несколько лет назад, – она обвела свободной рукой комнату.

– Номер специально храню, на случай, если понадоблюсь, – он поднялся. – Вот видишь, пригодился. Твой звонок для меня оказался полной неожиданностью. Как ты попала на междусобойчик?

– Пришла навестить бывших коллег, а там траурное мероприятие, переходящее в бурное веселье с плясками и караоке.

– Я слышал, ты вернулась в город, но не думал, что вспомнишь обо мне.

– Сама от себя не ожидала, наверное, давно держала это в голове, а когда мозг перестал контролировать поведение, руки потянулись к телефону, – женщина скинула ноги с кровати. – Чур, я первая в душ, дашь свежее полотенце?

Антонина стояла под струями горячей воды, углубившись в воспоминания, и автоматически маленькими порциями выливала на себя ароматный гель для душа, от чего поддон кабины заполнился пеной.

***

Они встретились в городском спортивно-оздоровительном комплексе. Антонина, окончив трёхмесячные курсы, только-только набрала группу аэробики и ещё не совсем ориентировалась в здании. Как-то по ошибке заглянула в мужскую раздевалку. Мужчины, в отличие от женщин не визжали и не прикрывали лихорадочно наготу, просто провожали девушку взглядом, которая, пряча глаза, искала выход.

– Куда торопишься, детка, – на её пути встал качок в красных трусах. – Оставайся, у нас весело! – мужики смачно заржали, а детина, почувствовав поддержку, двинулся на девушку, оттесняя от дверей. – Не пугайся, мы люди интеллигентные сделаем всё красиво, – он опёрся рукой о шкафчик, а сзади образовалось ещё несколько ухмыляющихся физиономий.

Антонине стало невероятно страшно, словно находилась она не в центре города в здании оздоровительной организации, а в тёмной подворотне. От мужиков пахло потом и похотью. Неожиданно её кто-то выдернул из мужского кольца.

– Эй, хорош на девушку страх нагонять! – сильная рука потянула за локоть. – Пошли, выход покажу!

Она семенила за высоким парнем со спортивной сумкой на плече, еле поспевая за широкими шагами, и в спину бубнила:

– Спасибо большое, извините, что так вышло некрасиво.

– Новенькая? Недавно здесь? – он повернулся, и Антонина увидела приятное лицо и широко расставленные зелёные глаза. – Пошли в буфет, я тебя соком угощу.

Да что мы знаем о любви? После просмотренных фильмов, после прослушанных песен, прочитанных книг? Что мы все вообще знаем о любви, о чувствах, которые словно оголённые электрические провода напрягают покрытое потом тело. Эти двое знали. Только они одни в огромном мире. Не каждому дано испытать счастливые моменты чудесного чувства. Те, кому не повезло, не прощают везунчикам. Мир вообще не справедлив и они это поняли, хотя и не сразу. Через три месяца после знакомства, после букетов, кино, мороженого, поцелуев и объятий Валентин решил познакомить любимую девушку со своей семьёй. Как корить родителей? Они такие, как и все, хотят только самого лучшего для своего ребёнка. И пусть он уже взрослый мужчина, но только отец с матерью знают, что лучше для неразумного дитя. Антонина девушка, бесспорно, хорошая, но какая наследственность может быть у избранницы? Мать сбежала то ли с матросом, то ли с солдатом, когда девочке исполнилось восемь лет, отец продержался недолго, вскоре от тоски и обиды присел на стакан. А ведь трудился механиком на местной птицефабрике, но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, выпивоху терпеть не стали и после очередного загула уволили ко всем чертям! А к подростку прилепилось нелестное прозвище – Тонька с птицефабрики! И что прикажешь с этим делать? Девушка росла, предоставленная сама себе, как ветер в поле. Родители мальчика не поленились, справки навели! Побаловались молодые люди и хватит! Антонина не пара образованному Валентину. Парень закончил консерваторию, станет знаменитым саксофонистом, уже несколько раз занимал призовые места на различных конкурсах, активно тренируется в спортивном зале, красив, свободно говорит на английском языке. Ну что может дать ему эта девица? Родит детей, как гирями пригвоздит мальчика к себе ответственностью и моралью. Тогда можно поставить жирный крест на карьере, большой сцене, джазе, эстраде и мировой славе. Да рано ещё семьёй обзаводиться. Потом сам спасибо скажет!

И всё же родители не считали себя настолько глупыми, чтобы поступать перпендикулярно и топорно. Мать – заведующая районной поликлиникой, отец председатель городского отдела по здравоохранению при администрации города. Несмотря на то, что сами познакомились и поженились в студенчестве, путь сына видели другим. Хорошо, если он повторит успех влиятельных тенор-саксофонистов Майкла Брекера, Боба Берга или Джо Хендерсона, а если ещё «Грэмми» отхватит тогда вообще все желания стариков будут исполнены! А где строить карьеру, уж никак не в этом городе и даже не в Москве! А там, где околачиваются лучшие саксофонисты мира – в Америке! Вот туда Валентина и надо отправлять, быстро про глупую любовь забудет. Так и сделали. Пара прощалась долго, не могли никак отлепиться друг от друга, пока отец не прикрикнул, что самолёт может улететь без одного пассажира, а вот пассажир через океан без самолёта на другой конец планеты не доберётся. Да и расставание только на год, потом сын приедет в отпуск, а если любовь настоящая, то испытания временем и расстоянием пройдёт! В глубине души мать с отцом наивно полагали, что чувства сойдут к нулю, когда сын попадёт в творческую атмосферу джаза, блюза, встреч, концертов и сейшенов. В тех местах девочки вьются, будь здоров, нечета дочери алкоголика! Валентин парень видный сам роман не закрутит, так его кто-нибудь хомутает, гормоны здорового тела возьмут своё. Всё-таки Америка, страна свободы выбора и лёгких нравов. Не в Солт-Лейк-Сити поехал, где правят пуританские законы мормонов, а в наэлектризованный Нью-Йорк! Однако шли недели и месяцы, а пара общалась по скайпу довольно часто. Этот вариант связи оказался самым дешёвым, потому что несколько минут разговора по телефону хорошенько вытряхивал карман. Минус один – привязка к квартире, где установлен интернет, и большая разница во времени. При всём желании общаться часто, так как они хотели не получалось – когда Антонина возвращалась вечером с работы, Валентин, выпив утренний кофе, шёл по оживлённым улицам Нью-Йорка на очередное прослушивание. Разговаривать получалось только глубокой ночью, в это время глаза девушки слипались, и неумолимо клонило в сон. И всё же когда не получалось поговорить через океан, они писали друг другу письма о любви, о счастье и о будущем. Работа, быт, суета закрутила обоих, они стали меньше видеться и реже писать, но это ничего не значило, главное время бежало, сокращая срок разлуки. Однажды пауза затянулась. Валентин не выходил на связь уже больше недели. Антонина заволновалась, набралась храбрости и позвонила родителям Валентина. Трубку взяла мать и сухо сообщила, что сын с джазовым ансамблем отправился на гастроли по северным штатам, и что по возвращению он женится на американской девушке, а Антонине она по-матерински советует, не копить обиду и идти своей дорогой. Со временем мальчик оформит вид на жительство и останется в США навсегда. Женщина ещё что-то говорила, но Тоня медленно придавила трубкой рычаг.

«Нет, такого не может быть, – девушка ухмыльнулась от такой нелепой мысли. – Валя говорил, что предполагаются гастроли, но женитьба? Он любит меня и никогда не посмотрит на другую женщину! – она не повернулась на голос отца, который канючил на пиво. Жить на одной территории с алкоголиком было невыносимо, несмотря на то, что это родной человек. Она считала часы и минуты, до того момента, когда покинет эту обшарпанную квартиру, вечно пьяного отца и эту пропахшую дешёвым табаком жизнь. Неожиданно внутренний голос изменил своё мнение. – А может и встретил кого-нибудь? Решил трусливо спрятаться за материнскую спину. Как же, не посмотрит на другую! Там такие красотки, раскованные, с татуажем на бровях, наращенными локонами, ресницами и пышными грудями! Нет! Не может быть! – мысли снова переметнулись на другую сторону. – Надо ждать, нельзя вот так сдаваться. С первой встречи стало заметно, что матери я не ко двору, специально наговаривает, хочет нас разлучить! В любом случае, Валентин должен мне сказать об этом сам!»

Несколько дней Антонина плохо спала, ночью подскакивала, каждые полчаса, нажимала кнопки на компьютере и в напряжении прислушивалась к электронным, пузырящимся звукам скайпа. Молчание заокеанской страны сводило с ума. Заоблачный замок рушился на глазах, карета превращалась в тыкву, а вместо воздушного платья, ветер трепал старые обноски. Через пять дней после телефонного разговора, в почтовом ящике Тоня обнаружила конверт без обратного адреса, оторвав трясущимися пальцами край, вынула несколько фотографий, на каких с ужасом рассмотрела своего возлюбленного в обнимку с красивой девушкой. Собственно пара особенно не позировала и не меняла позу, это фотограф запечатлел их с разных ракурсов. На шее мужчины висел гайтан – специальный ремень для саксофона, правой рукой он обнимал талию девушки, а пальцы левой руки сжимали музыкальный инструмент.

В душном, грязном подъезде стоял запах старой проросшей картошки, с верхнего этажа спускалось кислое амбре тушёной капусты. Девушка держала в руках снимки и до неё доходила мысль, неуклонная, как танк, что дверь в ту жизнь захлопнулась. Никогда она не вырвется из пыльного подъезда, не избавится от смрада дёшёвого табака, алкоголика отца и вечной нужды.

«Вот и всё! – слёзы капали на снимки, расплываясь мутными каплями. Антонина больно разрывала эту, некогда чуткую и нежную связь. – Как теперь жить дальше!»

Горячая волна обиды заполнила грудную клетку, стало душно и, казалось, дыхание вот-вот остановится. Тоня выскочила на улицу и схватила ртом воздух. Шёл дождь, вода в лужах пузырилась от падающих капель. Не к месту выскочила картинка из детства, когда они были ещё счастливой семьёй. Она с родителями возвращалась из кино, неожиданно налетели тучи, и грянул ливень. Мама с папой побежали, держа девочку за руки. Они поднимали дочь, как лягушонка перенося через потоки воды. Тонечка хохотала, прижимая к себе коленки, а лужи становились всё больше, ножки уставали, она болтала ими в воздухе и всё равно набрала в сандалики воды и забрызгала гольфы. В каком-то дворе уже совсем вымокшие родители нырнули под козырёк подъезда. Тонечке казалось, что стояли они очень долго, она замёрзла, захныкала и потянула отца за руку. Он же сильный, пусть посадит на одну руку маму, на другую её и принесёт домой в тёплую сухую квартиру, где чай и уютное одеяло. Родители смеялись, а отец уговаривал ещё подождать. Девочка капризничала, топала ножками, пытаясь выяснить, когда же прекратиться противный ливень. Неожиданно папа поменял своё мнение:

– Ну, что девочки, перебежками домой!

– Может, ещё подождём, – мать оттягивала тяжёлый от воды подол платья и, раздувая его как парус, тщетно пыталась высушить.

– Придётся до ночи стоять. Если капли над лужей образуют пузыри, значит, ливень надолго.

– Сомнительное наблюдение, – хмыкнула мать, последний раз тряхнула цветастой тканью и шагнула под струи. – Побежали!

От воспоминаний безутешность Антонины разлилась без границ. Она смотрела на пузыри, которые заставляли лужи закипать, и поняла, что на её улице дождь не кончится никогда. Она не горевала так, когда из жизни исчезла мать, потому что родительница растворилась как-то постепенно. Сначала отец говорил, что мать уехала в командировку, потом, что задерживается по важным делам, дальше ещё какая-то ерунда, а уже когда стал крепко выпивать, в пьяных бреднях лил слёзы и матерными словами понужал предательницу жену.

Тоня не вытирала слёз, они смешались с дождём, бумага намокла, светлый конверт скукожился и завял в руке. Она на мелкие кусочки разорвала послание и бросила в лужу, долго бродила по улицам города, не замечая холода. Вернулась домой, когда губы посинели и тело колотило в ознобе. Девушка слегла с тяжёлой пневмонией на несколько месяцев. Сначала лежала дома. Отец даже употреблять прекратил ненадолго, поил чаем и давал аспирин с парацетамолом, а когда понял, что самому дочь не поднять, вызвал скорую помощь. Этот май девушка запомнила навсегда! Из больницы Тоня вернулась другим человеком. Она замкнулась, перестала удивляться жизни, а в душе поселилось равнодушие к происходящему. Отец быстро возобновил прежние отношения с алкоголем, продолжил мило пьянствовать и вытягивать деньги. Однажды после тренировки Антонина встретила качка, она не сразу вспомнила парня, который когда-то напугал в мужской раздевалке. Без радости и страсти закрутился роман. Даже романом эти отношения назвать не поворачивался язык, так потёрлись несколько дней возле подъезда без вздохов, поцелуев, конфет и цветов. Когда Виталик Чащин сделал предложение, девушка апатично согласилась. Он привёл её на съёмную жилплощадь. После прокуренной и облезлой квартиры, где она проживала с отцом, апартаменты показались хоромами. В какой-то момент Антонина оттаяла, лёгкий ветерок всколыхнул душу, и появилась надежда, что теперь у неё будет свой дом и семья. Девушка с вдохновением принялась обустраивать новое жилище, бегала по магазинам в поисках подходящих обоев, новой посуды и лёгкой ткани на шторы. С мужем притирались не просто. Он не являлся человеком тонкой душевной организации и не отличался чуткостью.

«Конечно, парень с саксофоном угадывал любую тональность в настроении, – кривилась про себя Антонина, незаметно наблюдая, как Виталий, широко открыв рот, выковыривает из зубов крошки. – Только был да сплыл артист задрипанный! Чащин истукан знатный, зато не жадный, ничего, обтешу, – и сама мысленно себе перечила. – Исправлю, если получится! Чего стоят его совсем не смешные шутки, над которыми сам и потешается».

На работе дела тоже пошли на лад. Директор спортивного комплекса предложил создать и возглавить клуб чирлидинга. Тоня понятия не имела, что это такое, во всяком случае, смешное название ей ни о чём не говорило. Директор тоже весьма смутно представлял, что это за спорт и можно ли попрыгушки назвать спортом.

– Ты фильмы посмотри, интернет полистай, – пожилой администратор по- отечески наставлял девушку. – Сейчас, знаешь, на какие соревнования не появись, везде полуголые девки с вениками прыгают и ноги задирают, – директор конфузливо усмехнулся. – Ну, красиво, задорно получается! Через два месяца нам принимать областной чемпионат по волейболу. Справишься за это время? Я премию подкину!

– Попробую, – Антонина не спешила обнадёживать руководителя, порывшись в памяти, поняла, о чём идёт речь. – Наверное, специальные костюмы понадобятся и веники тоже. Кстати они помпонами называются.

– А я слышал пипидастры, – мужчина хмыкнул в кулак. – В общем, разницы нет. Ты приступай немедленно! Обещаю всякую финансовую поддержку!

Девушка накупила дисков и несколько дней пересматривала различные фильмы. Особенно её вдохновили картины «Вперёд! Глобальное состязание чирлидеров», «Добейся успеха: Борись до конца» и «Адские кошки». Примерно стало понятно, что это за род деятельности и куда двигаться дальше. В её видении, считать чирлидерство видом спорта, как-то не получалось! Так разукрашка перед соревнованиями и во время перерывов, шоу на разогреве у именитых исполнителей. Однако, приступив к работе, Замятина поняла, что за внешней лёгкостью стоит огромный труд. Через два месяца коллектив девушек в коротких юбочках топал ножками, в предвкушении собственной славы. И действительно, со временем слава пришла. Участниц из группы поддержки стали узнавать в городе, а желающие вступить в команду чирлидинга выстроились в очередь. Директор не обманул, поднял Антонине зарплату и стал таскать коллектив по всем областным и городским чемпионатам и соревнованиям. И, конечно, возле стайки красивых юных девушек, как правило, отираются юноши, мужчины и дяденьки разного возраста и достатка. Вот на этой почве и начались разногласия в молодой семье. Виталик сначала упрекал жену, потом начались скандалы, а когда Чащин занялся рукоприкладством, наступил конец. Пару раз Тоня замазывала синяки, и оправдывала мужа такой чушью, типа бьёт, значит, любит, но в какой-то момент не выдержала, собрала вещи и вернулась, в забитую пустыми бутылками, отцовскую квартиру. А уж как обрадовался отец внезапному возвращению не передать! Он знал, что дочь не даст помереть от похмельного сушняка, уж чего-чего, а на бутылку пива найдётся всегда! Антонина подала на развод, но фамилию не поменяла, так и осталась Чащиной. Семья закончилась, просуществовав чуть больше года. Вечерами, наблюдая за опустившимся родителем, свербили мысли о невозможности такого существования. Эксперимент с замужеством не удался, не стоит больше повторять, на работе дела относительно идут неплохо, но выше планки областных соревнований не подняться – уровень муниципальной спортивной организации не тот и жить с пьяницей на одной территории просто погибель! Надо что-то менять! Чащина подала заявление на расчёт. К слову сказать, в спорткомплексе её особенно не держали, желающих встать на раскрученное место набрался вагон и маленькая тележка.

«Да и хрен с вами!» – Тоня без сожаления махнула на всё рукой и отправилась в столицу.

От мыслей о прошлом Антонину отвлекла пена, которая уже лезла из всех щелей душевой кабины. Она сбила струями мыльную вату, закрыла кран, вышла из душа, выпустив облако пара. Чащина укуталась в полотенце и, повернувшись, уткнулась в грудь Валентина.

– Испугал. Не слышала, как ты вошёл.

Мужчина, ни слова не говоря, обнял её и зарылся губами во влажные волосы. Тоня тоже молчала, боясь спугнуть момент нежности. Словно не пролетели годы, не свершились события, изменившие их жизни. Антонина так и не узнала, что на роковой фотографии она видела Валентина не с невестой, как преподнесла сердобольная мать, а с солисткой из джазового ансамбля. Снял их фотограф после выступления в клубе, где коллеги презентовали собственный проект. Она не знала, что после бурной вечеринки по поводу успешного выступления, Валентин попал в автомобильную аварию и несколько дней провёл в клинике. Пострадал саксофонист не особенно, долго в медицинском учреждении иностранца без страховки держать не стали. Однако дни, проведённые на больничной койке, подточили финансовое положение Жаворонкова, он на какой-то период остался без денег и средства связи, чем и воспользовалась мать. Вместе с деньгами от родителей, Валентин получил фотографии своей возлюбленной в свадебном наряде. В этот раз мамаша не поленилась, в социальных сетях обнаружила снимки с торжества, которые в огромном количестве выложил на своей странице Чащин, и поспешила закончить с ненужной любовью сына. Только мать даже не подозревала, что, поставив точку в романе, она закрыла все творческие шлюзы. Валентин перестал парить, к саксофону подходил без удовольствия и энтузиазма. Он ещё два года скитался по Америке, без азарта, скучно и лениво отбывал срок в джазовых ансамблях нескольких штатов, пока режим и гастрольный график совсем не надоели. В итоге пристроился в заштатный кабачок, где по ночам лабал с душой всё что хотел, подогревая себя алкоголем и иногда лёгкими наркотиками. В одно дождливое утро Валентин проснулся с тяжёлой головой от выпитого накануне, долго лежал в постели и размышлял. Несмотря на алкогольную тяжесть, мысли летели безмятежно и легко. Пришло ясное понимание – грядёт безрадостное будущее, пьянство, съёмные, маленькие квартирки, второсортные рестораны, и уже не светят эстрадные подмостки, овации, восторг зрителей, а уж тем более премия «Грэмми». Ещё к переменам подтолкнула болезнь отца, о которой в одном письме вскользь упомянула мать. В тот момент, когда Америка сметала с прилавков рождественских распродаж товары, Валентин, сел на самолёт и отправился на родину. Его никто не ждал, никто не встречал, а самым дорогим в его багаже был саксофон. В первую минуту родители не знали, то ли радоваться, что сын вернулся, то ли печалиться от того, что на пути к славе встали непроходимые дебри и заторы в виде лени и отсутствия всяческих желаний. Немного отдохнув. Валентин устроился во Дворец творчества, набрал небольшую группу ребят и начал обучать исполнительскому мастерству, а вечерами развлекал публику в самом известном областном ресторане. Вскоре до него дошли слухи, что Тоня развелась с мужем и уехала из города. И Антонина из телефонных разговоров с подружками узнала, что Жаворонков вернулся из штатов, и считается завидным женихом в городе, потому что родители переехали в загородный дом, оставив сыну роскошную квартиру в центре города. Однако эта информация не всколыхнула душу, осталось только выжженное поле прежних чувств. И вообще у Чащиной были другие планы на жизнь. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду.