Падение Флавиев

– Значит, Корнелия тебе не сестра, да? – спросил Маний и сам же ответил: – Ну, конечно, это действительно все объясняет.

– Я не люблю Корнелию, – ответил Туллий. – Я люблю ту рабыню, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Тогда отдай мне ее.

– Забирай, кто держит? Просто она тебя не любит, и как ты тут заставишь?

– Заставлю, это моя проблема! Я сегодня выиграю пари.

– Ну, хорошо, выигрывай! – и Флавий специально ударил мимо.

Маний же в ответ попал в нос, и Туллий, запрокинув голову, упал.

– Ты живой? – Склонился над Туллием Маний.

– Ты мой должник.

Но Маний лишь ухмыльнулся.

– Итак, победитель известен! – завопил глашатай так, что кое-кто аж дернулся. – Это Маний Чемпион!

– Наконец-то правильно произнесли мое имя, – обрадовался тот.

– Тебе полагается венок и двести пятьдесят денариев.

– Венок себе оставь, старый идиот, а монеты давай. – Маний вырвал мешочек денариев из его рук и приблизился к Корнелии.

– Не такой уж я и старый, – обиделся глашатай.

Луций, подбежав, помог встать Туллию. Сюда же подошли и Клитус с супругой.

– Ну, ничего, в следующем году выиграешь! – попытался поддержать Флавия Клитус.

– Поживем – увидим. – Улыбнулся Туллий, вытирая кровь с носа.

– Идемте к столам, там как раз еду выложили. Сейчас и наедимся вдоволь.

– А где дочка наша? – поинтересовалась Цецилия.

Все стали оглядываться по сторонам, пока не увидели Корнелию, рыдающую в объятьях Мания.

– Странно, – удивился Клитус, – это ж надо, как девочка переживала за Мания и сейчас так радуется его победе. А я-то думал, она будет переживать за брата.

– Корнелия, дочка, пошли обедать! – позвала ее мать.

Они отвернулись, а за их спинами Корнелия пыталась вырваться из объятий Мания, а тот ее не отпускал. Она пустила в ход кулаки, но он ее быстро скрутил, тем не менее девица успела укусить его за ухо.

– Настоящая любовь! – обратил внимание Туллия Луций.

– И не говори, они просто созданы друг для друга.

Все четверо, вдоволь наевшись, отправились по своим шатрам. Корнелия присоединилась к ним лишь спустя время. Была злая и взъерошенная. Косо поглядывая на Туллия, она хотела было что-то сказать, но передумала.

– Ну что же, – прервал тишину Клитус, – пора бы домой собираться, а то уже стемнело.

– Что? Нет! – возмутилась Корнелия. – Мы с Туллием остаемся в этом шатре на ночь. Праздник же заканчивается только с рассветом.

– Ты что, с ума сошла? – вмешалась Цецилия. – Это ночь оргий, разврата и бесчестия. Порядочные люди, а тем более христиане, конечно же, не останутся здесь.

– Ага, а почитать христианам Нептуна, значит, можно?!

– Как тебе не стыдно такое говорить? Мы обязаны присутствовать, нас тут все знают. Если не придем, то нас просто выживут отсюда, а у нас же тут вся жизнь, хозяйство.

– А Туллий с нами отправится домой?

– Конечно, он же не будет участвовать в этих оргиях, верно, Туллий? – обратилась Цецилия к нему.

Флавий только хотел было ответить, как к ним заглянул Авл.

– Я, конечно, извиняюсь за вторжение, но я должен украсть у вас Туллия.

– Надолго? – поинтересовался Клитус.

– Не волнуйтесь, утром он вернется.

– Нет, при всем уважении, но ему еще мало лет, и никуда мы его не отпустим.

– Шестнадцать лет – это уже взрослый человек. Тем более не волнуйтесь, никаких оргий не будет. Прибывает сенатор из Рима, и нам предстоит долгая и нудная беседа. Это его приказ. Приказ власти.

Клитус с Цецилией подозрительно переглянулись и устремили свой взор на Флавия.

– Впрочем, решать Туллию! – заявил Клитус.

– Увидимся утром! – объявил Флавий и выбежал за Авлом.

В сопровождении двух стражников они направились через форум, полный людей.

– Хорошая же у тебя лжесемья, Флавий! – заговорил Авл по дороге.

– Не называй меня Флавием, или ты специально везде об этом заявляешь?

– Нет, зачем мне это?!

– Ты ведь на весь форум объявил, когда я боролся.

– То просто эмоции, переживал за тебя, хотел, чтобы ты победил. Кстати, мне жаль, что ты проиграл финал.

– Куда мы идем?

– Да мы уже пришли, – и он указал на свой зеленый шатер, который был раза в три больше шатра Клитуса.

– А где же Гней Сервий? – Туллий заглянул внутрь, но сенатора там не было.

– Он сейчас с префектом на торжественном ужине. Вы встретитесь с ним на рассвете, после окончания праздника.

– Почему же ты не с ними?

– Смеешься? Я от этих нудных разговоров ни о чем просто засыпаю. Гораздо веселее будет этой ночью здесь. Проходи, не стесняйся.

Внутри стояли две софы, стол с угощениями и вином. Авл снял тогу и тунику, полностью оголившись, лег на софу и начал есть виноград, запивая вином.

– Мне надо тоже раздеться? – поинтересовался Туллий.

– Дело твое.

Туллий скинул на пол набедренную повязку и тоже лег на софу. Сын магистрата хлопнул в ладоши, и сюда зашли шесть голых рабынь, среди которых была и Опойя. Флавий даже привстал от неожиданности.

– Девушки! – Расплылся в улыбке Авл. – Красавицы мои! Вам сегодня безумно повезло, потому что двое молодых и обворожительных римских патрициев23 будут любить всех вас всю ночь.

Туллий сглотнул.

– На что вы готовы ради нас? – продолжил сын префекта.

– На все, господин! – смиренно произнесли рабыни в один голос.

– Очень хорошо, просто замечательно. Садитесь перед нами, не бойтесь.

Рабыни с идеальными пропорциональными фигурами и формами выглядели безумно сексуально, так что у Флавия тут же пересохло во рту, и он залпом выпил полный кубок вина. Он не сводил глаз со своей любимицы, изучая каждый участок ее тела.

– Закусывай, Туллий! – произнес Авл. – А то ты так долго не протянешь, – и он расхохотался.

Флавий сразу же съел гроздь винограда и несколько фиников.

– Хотя, – задумался сын префекта, – любовные игры и вино часто являются неотъемлемой частью сексуальных игр.

Авл встал, налил вино в шесть кубков и раздал их девушкам. Те жадно смаковали вино, облизывая губы. Он начал целовать одну, затем другую, гладя тело третьей. Туллий слез с софы и подполз к своей рабыне. Опойя не была напугана, наоборот, готовая ко всему, видимо, для нее было все не впервой. Он встал перед ней, и она посмотрела ему в глаза, стоя на коленях. Две другие рабыни обняли ноги Флавия и начали их лизать, покусывать и целовать.

– Пусть Опойя уйдет! – объявил Туллий.

– Кто? – не понял Авл.

– Моя рабыня, пусть уйдет. Я не хочу ее пока.

– Ну уж нет, моя игра, и мои правила. Или ты их выполняешь, или уходишь.

– Она моя…

– Ты мне еще не заплатил, так что, увы, она все еще моя собственность. Сейчас мои рабыни лижут твои ноги… Сейчас все, что мое, и твое, а все, что твое, и мое.

Туллий выпил еще несколько кубков вина. Две рабыни гладили тело Флавия, медленно вставая и целуя торс, а он же руками мял их грудь и облизывал. Опойя поднялась и впилась в его губы. Туллий, не выдержав, повалил ее на пол и овладел ею, две другие рабыни помогали им, целуя их и друг друга. Потом они поменялись рабынями с Авлом. Наслаждаясь сразу тремя сексуальными девушками, сын префекта успевал гладить ягодицы четвертой рабыни, периодически целуя ее губы. Туллий опьянел так, что лишь наблюдал, как уже его рабыней спокойно овладевает сын префекта, а остальные девушки целовали и лизали друг другу тела. Флавий попытался присоединиться к ним, не зная, с какой начать, пока окончательно не упал и не уснул.

Туллий открыл глаза. Солнце ярко светило через щели в ветках прямо в лицо. Голова болела. Он осмотрелся, почувствовал что-то тяжелое на своем теле и увидел, как голова рабыни лежит на его прессе, другая спала у ног. Сын префекта разлегся на софе и спал в объятиях рабыни.

– Ох, не надо было мне участвовать в этой оргии… – вслух подумал Флавий.

– Все так говорят после первого раза, – тут же ответил Авл. – Но ты был хорош, как будто ты уже не раз бывал участником таких игр.

– Это впервые… я имею в виду оргию…

– Да я понял. Хотя это очень странно…

– Почему странно?

– Во дворце императора такие оргии – это обычные каждодневные явления. А ты ведь юноша безумной красоты.

– Нет, при Тите не было ни одной.

– Серьезно? А я слышал совсем другое.

– Что ты слышал?

– Какие извращения осуществлял лично император Тит.

– Это неправда, – разозлился Туллий. – Я тому свидетель, не было оргий, были празднества, но только с танцовщицами и пениями.

– Может, ты просто уходил до начала основного действия, – и он рассмеялся.

– Ничего смешного.

– Я серьезно, ты был тогда ребенком, кто же тебя оставит на такие игрища?!

Туллий затих, обдумывая данное предположение.

– Ох, малыш, – весело заговорил сын префекта, – ты до сего дня был лишен всех прелестей римской развратной жизни. Если мы подружимся, то ты многое еще увидишь, узнаешь и почувствуешь. Ну а если ты станешь императором, то сделаешь меня главным советником по оргиям, – и он вновь расхохотался.

В этот момент в шатер ворвался Гней Сервий.

– Что за?.. Плутон вас покарай! Пошли прочь! – произнес он в гневе рабыням. Те поспешно выполнили приказ. – Авл, – обратился сенатор, – пока моя дочь, твоя супруга, в Риме, ты тут развратный образ жизни ведешь?!

– Ох, Гней, Гней, – рассмеялся он, – я просто проспал и не успел скрыть улики этого страшного события.

– Ты человек безнравственный, Авл! Ну а ты, Туллий Флавий, лежишь тут голый, словно достиг всех своих целей и пришло время пировать?! Надеюсь, сексуально ты удовлетворился надолго.

– Сенатор… – начал было говорить Туллий.

– Не надо лишних слов и оправданий. Я слишком много, наверное, хочу от шестнадцатилетнего юнца и переростка-зятя, у которого в голове только любовные утехи. А хотел всего лишь от вас ответственности и серьезности.

– Дорогой тесть, – уже серьезно заговорил Авл, – у меня ощущение, что ты никогда не участвовал в оргиях и не живешь в Риме, в самом развратном городе в мире. У тебя самого есть множество любовниц, которые с радостью заменяют тебе супругу.

– Да как ты смеешь меня в чем-то упрекать?!

– Имею на это право, ведь я сын префекта, и это мой город! – Он поднялся и встал лицом к лицу с сенатором. – Никто не смеет меня отчитывать как какого-то ребенка.

Сервий с силой оттолкнул от себя Авла, и тот упал обратно на софу.

– Знай свое место, щенок! – разошелся сенатор. – Ты забываешься! У нас очень важная миссия…

– Не у нас, а у тебя. Я не собираюсь рисковать своей головой ради римских интриг. – Вновь встал сын префекта.

– Зачем ты развратил Туллия? Зачем позвал сюда?

– Да никто его не развращал, он и сам рад стараться. Мне действительно очень хотелось узнать, врет он насчет Флавия или нет.

– И что, узнал?

– Так как он защищал Тита, скорее всего, не врет.

– И тем не менее ты с отцом решил отстраниться от нашей цели?!

– Да, риск слишком велик и не оправдан. И тебе советую не ввязываться в это дело. Ведь если ты попадешься, дорогой тесть, то и наши с отцом головы тут же полетят, также как и твоей дочери – моей супруги. Домициан уже начал напоминать Нерона. То ли еще будет.

– Ну что же, дабы оградить от дальнейших проблем, я больше не буду посвящать тебя в свои планы. И Туллий, – он посмотрел на Флавия, – отныне никому ничего рассказывать об этом не будет, без исключения. Ты понял меня?

– Да.

– Вот и отлично. А теперь одевайся, пойдем прогуляемся.

Они вышли на улицу и залезли в паланкин. Рабы подняли жерди и понесли их.

– В августовские иды жду тебя на моей вилле на Квиринале в Риме. – Сенатор дал пергамент с адресом Туллию. – Когда будешь идти по улицам, то накрой голову на всякий случай. Есть еще люди во дворце, которые прекрасно помнят твою внешность, и порой они тщательно всматриваются в прохожих, когда выходят в свет.

– На вилле соберутся люди?

– Не просто люди, а патриции! В том числе и те, кто сможет тебя опознать. Сразу предупреждаю: если окажется, что ты самозванец, ты будешь убит на месте. Поэтому хорошо подумай, прежде чем приезжать ко мне в гости.

– Мне нечего бояться.

– Тогда хорошо. Если все окажется правдой, то тебе стоит позаботиться о своей приемной семье. Здесь им будет небезопасно находиться, так что пусть ищут себе новое пристанище вдали от италийских земель.

– Они не уедут, здесь вся их жизнь.

– Значит, они погибнут. Мы начнем такую войну с Домицианом, при которой тот, кто проиграет, лишится всего, и не только своей головы. И поверь мне: эта война будет очень кровавой, жестокой и не быстрой.

– Так кто именно придет к нам на встречу?

– Я похож на глупца, который выдаст сейчас имена?

– Нет.

– Тогда не задавай таких вопросов. На этом все, я здесь больше не появлюсь, так что увидимся в Риме, – и громко заявил: – Рабы, опустите паланкин.

Туллий вышел и стал наблюдать за тем, как сенаторский паланкин с четырьмя рабами все больше и больше отдаляется. После чего подошел к фонтану, умыл лицо, попил воды и сел рядом. В знойный день приятно было освежиться. Ничего не хотелось делать, голова все еще побаливала, и чувство жажды не проходило. Домой тоже не хотелось идти, так как видеть упрекающие взоры приемных родителей ему не хотелось, равно как и оправдываться перед Корнелией за проигранный финал. Что же делать? И Флавий решил вернуться к Авлу. А тот все еще лежал на софе в своем зеленом шатре.

– А-а-а, божественный Туллий вернулся, – протянул сын префекта.

– Божественный? – переспросил Флавий.

– О да, лицо ребенка, тело юноши, шрамы старого воина, а сексуальность опытного любовника. Кто же твои настоящие родители? Зевс и Гера?

– Я не знаю.

– И не хочешь знать, верно?

– Хочу… возможно… Как бы там ни было, их нет в живых, иначе я бы сразу бросился на их поиски.

– Это и понятно. Кстати, до чего вы договорились с моим тестем?

– Ты помнишь правила, это секрет уже.

– Я имею в виду, когда ты покинешь наш город?

– Через полмесяца. Где-то так.

– Отлично. А почему домой не идешь?

– Нет желания.

– Понимаю. Они явно поймут, чем ты занимался всю ночь, – и он рассмеялся.

– Мне не до смеха.

– Неужели? Кстати говоря, я и сам тебя собирался искать сегодня.

– Да? Зачем?

– Я тут подумал, а ты не хочешь пожить эту пару недель у меня? Каждую ночь будет море разврата, тебе понравится.

– Я не должен расслабляться так… – ответил он, но глаза его заблестели.

– Да брось, с тобой будет твоя красавица. Все мои рабыни – твои, и сможешь выбирать, как, и с кем, и в каком количестве.

– И сколько это стоить будет? Мое питание и ночлег?

– Обижаешь, друг! Мне ничего от тебя не надо, лишь приятная компания.

– Тогда я пойду домой, соберу вещи и предупрежу… эм… родных.

– Увидимся у меня вечером.

Глава V

Туллий вернулся на ферму. Клитуса не было дома, Цецилия занималась грядками, а Корнелия сидела в своей кубикуле и плакала. Флавий навестил ее.

– О-о-о… мой брат вернулся, – съязвила она. – Всю ночь я не спала и плакала, в то время как ты веселился и развлекался. Сколько простибул было у тебя?

– Корнелия, прошу тебя…

– О чем ты меня просишь? Просишь простить, как поддался в финале, лишь бы Маний выиграл и получил свой трофей? Или простить, как ты меня обманывал насчет того, чтобы быть твоей императрицей? Я думала, что ты любишь меня, а на деле ты оказался бессердечным, расчетливым и хладнокровным плебеем. Ой, нет, ты же патриций, точь-в-точь как твой дядя император Домициан. Может быть, вы родные братья? Много сходства нахожу.

– Это уже слишком.

– Убирайся из моей кубикулы! Будь проклят тот день, когда я влюбилась в тебя.

Туллий побрел в свою кубикулу собирать вещи, в сундуке лежал свиток с печатью, который он аккуратно уложил в серую тунику и замотал его, туда же положил и кремену. Все вещи упаковал в мешок и вышел на огород к Цецилии.

– Явился наконец, – зло выговорила она. – Проголодался, видать.

– Вообще-то нет. Когда придет Клитус? Мне нужно с вами серьезно поговорить.

– О чем это? – Замерла она.

– Я все всем сразу расскажу.

– Ближе к вечеру. Придется подождать. Я сейчас обед накрою.

Поел он сам, Корнелия так из своей кубикулы не выходила, а Цецилия была сыта. Лишь с сумерками вернулся Клитус и поспешил в триклиний24. Цецилия подала ему пшеничную кашу с мясом и хлеб, и он жадно смаковал еду. Появился Туллий. Клитус сделал вид, что не видит его.

– У меня есть важный разговор к вам, – начал было Флавий.

– Да неужели?! – проговорил Клитус, все так же не глядя на юношу.

– Я ухожу, покидаю вас, пришло время.

– Что тут скажешь? Удачи.

– В первую очередь я хочу поблагодарить за все то, что вы для меня сделали. Благодаря вам я жив, здоров, и ваша семья стала для меня родной, здесь я чувствую себя как дома. Но сейчас всем вам грозит опасность. Я начинаю борьбу против Домициана, а это угроза вашей жизни. Следовательно, вы должны покинуть ферму.

– Ты так шутишь, да? – Уже посмотрел ему в глаза Клитус. – Нам не будет больше грозить опасность, и никто на нас не нападет. С твоим уходом жизнь наша опять наладится. Ты не христианин, ты ведешь себя как язычник. У тебя психология раба, что прикажут, то и сделаешь, куда позовут, туда и пойдешь. В тебе нет стержня, духовного стержня. Этот христианский стержень был в императоре Тите. Я имел честь лично познакомиться с этим великим человеком. Мы с Цецилией были приглашены во дворец к императору, где он, будучи повелителем мира, отнесся к нам как к равным. Он настолько расположил к себе, что я ему признался даже в христианстве.

– И что же Тит?

– Представляешь, императору, который является главным язычником империи, Верховным понтификом, и такое сказать?! И знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Я тоже внутри христианин!» – Клитус сделал паузу, что-то обдумывая. – Я уверен, если бы Тит правил дольше, чем два года, христианство стало бы основной религией империи… Но, видимо, Бог решил иначе… Не время еще… И когда мне выпал шанс помочь приемному сыну Тита, который попал в беду, я, ни капли не раздумывая, сделал это…

– Клитус, расскажи, что тогда произошло. Ты обещал все подробно рассказать, но так и не сделал этого. До сих пор для меня остается загадкой, как ты узнал, что я сын Тита, как ты оказался в нужном месте и снес голову тому лысому преторианцу?

– Но… – игнорируя вопросы Туллия, Клитус продолжил, – я ошибся в тебе, потому что считал, что ты такой же, как и Тит. Но нет, ты больше похож на своего дядю, так ненавистного тебе. А теперь ты просто решил уйти неизвестно куда после ночи разврата, да еще так просто говоришь о том, что нам пора уезжать отсюда?

– В тебе говорят эмоции и злость, я понимаю, но ради вашего же блага вы должны…

– Должны? Ради нашего же блага забирай свои вещи и проваливай отсюда.

В триклинии появилась Корнелия.

– Что? Что происходит? Отец? Почему ты прогоняешь Туллия? – Опять разрыдалась она. – Я не позволю тебе это сделать!

Но в этот момент в дверь постучали. Клитус встал и открыл двери. На пороге появился Маний.

– Можно войти, господин? – вежливо спросил он.

– Да, конечно, проходи.

– Я прошу прощения, что отвлекаю вас, но я безумно влюблен в вашу дочь и очень прошу разрешить с ней встречаться.

– Что? – поразилась Цецилия.

– Маний, ты выбрал не то время для этой просьбы, – сразу ответил Клитус.

– Да что же это такое?! – закричала во все горло Корнелия. Все замерли и уставились на нее. – Сколько можно уже говорить?! Я тебя не люблю Маний и не хочу с тобой встречаться.

– Дай мне шанс, и я все сделаю, чтобы ты меня полюбила, – начал умолять Маний.

– Я не люблю тебя, потому что люблю другого! Туллий – любовь всей моей жизни, – и она взяла Флавия за руку. – И это еще не все, я беременна от него.

Клитус и Цецилия обомлели.

– Этого не может быть! – Туллий выдернул свою руку.

– Почему же, разве каждую ночь мы не занимались любовью все это время в твоей кубикуле, на твоей кровати?

Цецилия схватилась за голову и упала в обморок.

– Воды, воды быстро! – закричал Клитус.

Корнелия бросилась к амфоре с водой, а Флавий уставился на Мания, который резко ударил его в лицо.

Открыл глаза Туллий, лежа на своей кровати. За окном была ночь, но уже появлялись первые признаки рассвета. Из триклинии раздавались крики ссоры. Четко слышны были голоса Клитуса и его семьи. Голос Мания не звучал, видимо, ушел домой. Флавий встал с кровати, чуть шатаясь, голова болела, взял свои вещи и вылез через окно на улицу. Добрел через поле к одноэтажному складу и прилег на сено внутри. Мысли были лишь об одном: поскорее дойти до виллы Авла и там укрыться от всех проблем. Послышался топот копыт, приближающихся к домусу. Туллий привстал и увидел около пятнадцати всадников, похожих не на вигилов25, а на милес26. Один из них, видимо, центурион27, ловко спрыгнул с коня и постучал в дверь, тогда как другие стали окружать домус со всех сторон, оголяя гладиусы28.

– Именем императора откройте! – прокричал центурион.

У Туллия тут же пересохло в горле. Сердце усиленно забилось. Заболели старые раны, шрамы.

– Да, я вас слушаю? – Открыл дверь Клитус.

– Поступили сведения, что здесь укрывается беглый политический преступник по имени Туллий Флавий.

– Это какая-то ошибка, центурион. Здесь только моя дочь Корнелия и сын Туллий. Видимо, просто произошла путаница с именами. Он никак не может являться Флавием.

– Не волнуйтесь, мы должны все проверить. Где он?

– Спит в своей кубикуле.

– Мы можем войти?

– Конечно, проходите.

И трое милес исчезли внутри домуса.

«Что же делать, что же делать?! – крутилось в голове Туллия, но ни одной мысли не приходило. В это время еще и каррука подъехала, откуда выпрыгнуло тридцать милес. – Я должен им помочь… Нет, тогда они убьют меня. А вдруг не найдут и уедут? Да, это логично».

Но из домуса выволокли Клитуса, Цецилию и Корнелию.

– Итак, мое терпение на исходе. Где ваш сын Туллий? – грозно спросил центурион, доставая гладиус из ножен. – Прошу вас, скажите. У меня очень мало времени и очень серьезное задание, не стоит подставлять меня и рисковать моей головой! Я пойду на все, лишь бы исполнить приказ.

– Я тебе сказал: он был в своей кубикуле… – ответил Клитус.

– А потом просто испарился? Верно я говорю? И все же куда он делся?

– Я не знаю.

– Отец не ведает, где его сын? Действительно, с чего бы ему знать об этом?!

– Он у нас гулящий, любитель лупанариев и оргий, – вмешалась Цецилия.

– Гулящий сын – это горе в семье, верно? – рассмеялся центурион. – Итак, я в последний раз спрашиваю по-хорошему: где Туллий?

– Мы не знаем, – вновь ответил Клитус.

– А если я отрублю этой красавице голову, тогда вы вспомните, где ваш сын сейчас? – Центурион направил гладиус на Корнелию.

– Нет, прошу, не надо, – взмолился отец.

– Я скажу, где он может быть, – заявила Корнелия.

Родители замерли.

– И где же? Говори, о луноликая, – ласково спросил центурион.

– На вилле сына префекта Авла либо у друзей Луция и Мания.

– Дочь, что ты такое говоришь? – поразился Клитус. – Ты же беременна от Туллия – и предаешь его?

– Так-так-так. В семье не без урода! Или вы и не семья вовсе. – Центурион резким движением воткнул в живот Клитуса гладиус и так же резко выдернул.

– Не-е-е-е-ет! – закричали в один голос жена и дочь и бросились к упавшему на землю Клитусу.

– Простите меня, я не уберег вас, – выдавил из себя глава семьи.

Туллий дернулся было бежать спасать, но рухнул на пол и зарыдал.

Центурион спокойно спрятал гладиус в ножны, вытащил кинжал и ударил им в затылок Цецилии. Та схватилась за рану и упала, корчась в конвульсиях. Корнелия кинулась к матери, рыдая и крича:

– Не-е-е-е-ет… мама… папа… Не-е-е-е-ет… о боги…

– Обыщите здесь все. – Центурион спрятал кинжал, перед этим протерев его туникой скончавшегося Клитуса. – Устройте засаду, если вдруг он вернется. Остальные, разделимся, надо проверить все места в Таренте.

– Что будем делать с девицей? – поинтересовался милес.

– Придержим пока. Если она беременна от этого подкидыша, то он придет ее спасать.

– Куда отправить ее?

– Ты знаешь куда, у нашего лазутчика она будет в полной безопасности. – Он вскочил на коня и ускакал.

За ним последовали и остальные всадники. Пешие же милесы разбрелись. Большая часть вернулась в карруку вместе с Корнелией, трое зашли в домус, а четверо остались на улице.

– Будем проверять тот склад? – спросил один милес у другого.

– А ты думаешь, там сидит этот императорский отпрыск и ждет, пока мы подойдем, чтобы отомстить за любимую? Или прячется, любуясь, как мы убиваем его приемную семью и мучаем беременную подругу?