Полная версия
Проект хаоса
– Живем.
– А родня еще есть?
– Тетка в Пскове. Сестра отца. А что?
– Да уехать бы вам. Здесь могут достать.
– Эти? – мотнул головой Толик, непонятно кого имея в виду.
– И те и эти. В Горинске вам туго будет.
Предсказания адвоката сбылись. На следующее утро мать Толика едва не угодила под машину. «БМВ» темно-синего цвета вдруг выскочил на тротуар и прошел юзом вдоль ограды. Женщина увидела машину в последний момент и успела отпрыгнуть в сторону.
Из машины выбрался здоровенный мужик, зло посмотрел на женщину и рявкнул:
– Скажи своему выродку, чтобы заявления забрал. А то до суда не доживете. Ясно, курица старая?!
Машина рванула с места и исчезла за поворотом, а женщина еще несколько минут стояла на месте, унимая бешеное сердцебиение и преодолевая слабость в ногах.
Потом Толик долго успокаивал мать, сдерживая ярость и страстное желание пойти и набить морду всем этим Левнякам и Забордянам.
– Может, и вправду уехать? – прошептала мать. – Квартиру продадим, работу в Пскове найдем.
– Это наш город, мам! – возмущенно выкрикнул Толик. – Почему мы должны уезжать?
– Это не наш город, сынок. Это уже их город. Житья они нам не дадут.
Вечером зашел Генка. Форму снял, нацепил старые джинсы и льняную рубашку оливкового цвета. Приветливо кивнул матери и увел Толика в его комнату.
– Спасибо тебе, – запоздало поблагодарил приятеля Толик. – Спас тогда.
– Ничего. Главное, выжил. Что у тебя?
– Я заявление написал, эти двое тоже. Адвокат сказал, что огнестрел просто так не скрыть, так что вроде шансы есть.
Генка покачал головой.
– Пойми, не будет никакого разбирательства. Судье гостинец занесут и отправит он тебя леса валить лет на десять.
– Как?
– Так! Олька-то показания дала?
– Дала, – помрачнел Толик. – Типа я напал, а эти перцы оборонялись.
– Вот сука! – ругнулся Генка. – Говорил я тебе, не хрена на нее западать.
– А сам-то? – не удержался Толик. – До армии вместе за ней бегали.
– Бегали. И после армии бегали. Только я еще тогда понял, что она за человек. У нее бабки и шмотки на первом месте. А таких, как ты и я не замечает. Потому и к этому гандону прилипла. Они для нее свои.
– А мы?
– А мы, друг мой Толян – нищеброды. Быдло. Ты полсотни в месяц имеешь?
– Ну, чуть поменьше.
– Тебе повезло, есть работа. У нас неплохо платят. Но все равно мы для них – плебс. Не рабы, но где-то рядом.
– Завидно, что она со мной… – Толик оборвал себя, вспомнив предательство Оли.
Генка засмеялся.
– С тобой, конечно. Ее папаша второй особняк достраивает.
– В городе?
– Ха! – Генка фыркнул. – В Италии. Знаешь, сколько они гребут? Бюджет пилят еще до его принятия. Там не особняк, там поселок можно выстроить. Ладно!
Он махнул рукой, обвел взглядом комнату. Здесь все было, как и до армии. На серванте кубки и грамоты за соревнования, в углу на крюке груша, под ней гантели. В другом углу стол и компьютер, рядом диван.
– На маму напали, – сказал Толик. – Утром.
Генка помолчал, почесал нос.
– У тебя оружие есть?
– Какое? – не понял Толик.
– Гаубица, блин! Ружье есть?
– Нет. Я не оформлял.
– Вот именно. Плохо. Так хоть дом бы защитил.
– Думаешь надо? Я могу…
– Уже нет. Здесь ты ничего не купишь. Разрешители[7] не подпишут заявление.
– Почему?
Генка вздохнул, с жалостью посмотрел на Толика.
– Ты наивный, как чукотский сапог. Толик, проснись! Ты под следствием. Пока оно идет, ты даже думать обо всем забудь. Да и потом не факт, что позволят. В городе вся верхушка и барыги друг друга знают. Один шепнет, второй кивнет и все.
Слова Генки перекликались со словами матери и Толик промолчал. Он вдруг понял, что последний год после армии жил в каком-то полусне. Работа, тренировки, Ольга, посиделки с приятелями. Свой мирок, за который он не хотел выходить.
А теперь оказалось, что мирка и нет. Подруга предала, власть готова сожрать, богатые подонки застрелить. И никто не поможет, не заступится.
Он и впрямь после армии захотел покоя и убедил себя, что все идет неплохо и жить можно. И, правда, наивный дурак!
– Ладно. Не страдай, – хлопнул по его плечу Генка. – Прорвемся. Только мать с работы встречай. И сам смотри по сторонам. Носи с собой отвертку или шило. Не забыл, как пользоваться?
Толик кивнул.
– Если эти пеньки предложат мировую и заплатят – соглашайся.
– Зачем?
– Потому что законным образом ты их не победишь. Останешься ни с чем. А так хоть компенсация за ранение. Понял?
В понедельник утром Толику объявили об увольнении. Начальник, пряча глаза, предложил написать заявление, потом отсчитал деньги.
– Держи. Это за последний месяц, премия и компенсация за быстрое увольнение. Извини.
Винить начальника было не в чем, Толик пожал ему руку и вышел за ворота. Предсказания адвоката и Генки сбывались с пугающей скоростью.
Вечером мать сообщила, что ее переводят из цеха, где она работала оператором, в простые рабочие. Вместо двадцати тысяч будет получать четырнадцать.
Родители мажоров мстили подло, но успешно. Наученный горьким опытом, Толик не стал качать права, не побежал в суд, и даже не выругался. Его грубо втолкнули в реальность, от которой он целый год успешно прятался.
В сети Толик списался с приятелями по секции, упомянул о своем несчастье. Ему тут же накидали ссылок на подобные случаи в городе и по стране. Толик опешил. Он и не знал, что подобное пережили тысячи человек. В ответ написал, что с этим надо как-то бороться, пока и вправду в рабов не превратили. Приятели позубоскалили и сменили тему.
Через день он встретил в магазине одноклубника по секции бокса. Тот приветливо кивнул и спросил:
– Ну что, пыл праведного гнева не угас?
– Это ты к чему?
– Да так. Зайдем в бар, напьемся апельсиновым соком.
Толик пожал плечами.
– Ну пошли.
В баре приятель уединился с какой-то подружкой, а к Толику подсел молодой мужчина и сходу сказал:
– Ты Толик? Здорово. Я Макс. Есть тема, пообщаемся на улице.
На провокатора он не очень походил и Толик после недолгого колебания вышел вслед за ним на улицу.
– Работу ты потерял, – начал Макс. – С законом и дельцами проблемы. Это плохо.
– А ты кто?
– Тот, кто может предложить тебе дело. Интересное. И шанс.
– Какой?
– Перестать быть биомассой. Опять почувствовать себя человеком. Хотя бы как в армии. Ты же в разведке служил?
– Да, разведрота, – растерялся Толик.
– Ну вот. Забыть вряд ли все успел. Ты вон на форуме плакался и сокрушался, что простой человек ничего не может. Один – да. А если не один?
– И что надо делать? Идти морды бить?
– Можно, но непродуктивно. Бить надо не по отдельным мордам, а по системе. Хотя и по мордам иногда неплохо! – рассмеялся Макс. – Завтра покажу тебе одно место и познакомлю с хорошими людьми. Посмотришь тогда и решишь, как быть. Идет?
Толик чуть помедлил и пожал протянутую руку.
– Идет.
2
Суровый город Сурсак
Новую партию гастарбайтеров привезли ночью. Три автобуса битком набитые людьми, свернули с трассы и после маневров между остовами старых деревянных домов встали возле длинного барака. Две сотни мужчин в возрасте от двадцати до пятидесяти лет выгрузились на площадку.
Сархат – прораб и влиятельный человек в таджикской диаспоре – властно махнул рукой, разом прекратив приглушенный гомон, и громко произнес:
– Заселяйте барак. Дрова у стены. Умывальники в коридоре. Во дворе два колодца, туалеты тоже там. Есть печки.
– Обещали денег дать, – прервал Сархата чей-то голос.
Тот недовольно дернул головой.
– После начала работы. Все, идите.
Приехавшие вяло потянулись к бараку, рассматривая в тусклом свете двух слабых фонарей новое жилище.
К Сархату подошел старший группы, протянул несколько листов.
– Тут список.
– Паспорта проверил? Все в порядке?
– Да. Но рабочих виз пока нет.
– Не нужны визы, – усмехнулся Сархат. – Зачем деньги тратить?
– А милиция?
– Полиция, – поправил Сархат. – А что они? Они не помешают.
– Люди спрашивают, боятся…
– Нечего бояться. Надо работать. Работы много, тут торговые центры строить будут, дома. Дороги прокладывать.
Сархат пристально смотрел на собеседника, тот вежливо молчал. Прораб имел очень большое влияние в таджикской диаспоре и вообще среди всех мигрантов из Средней Азии. Он и среди русских пользовался авторитетом, а половина городских чиновников была с ним в дружбе. За эту дружбу они неплохо получали, причем не только деньгами. Но то дела личные, о них вслух не говорят.
– Ты всех проверил? – нарушил молчание Сархат. – Ловкие ребята есть?
– Есть. Я отметил, – вновь протянул прорабу листки собеседник.
Тот взял, скрутил в трубочку.
– Надеюсь, у них прошлых грешков нет?
Собеседник потупился.
– Кто-то воевал… давно уже.
– А те, кто воевал недавно? – насмешливо уточнил Сархат.
Старший группы не ответил.
– Я сам проверю. И чтобы здесь все было тихо! По городу не ходить, к женщинам не приставать. Вообще барак и двор не покидать без команды. На работу будут возить. Продукты доставят.
– Без женщин плохо, – заметил старший группы.
– Ничего. Будут хорошо работать, привезем и женщин. Продажных сук хватает. У русских бабы красивые и недорогие. Но это по отдельной цене.
– Сархат, я насчет второй группы. Мы ехали вместе, но потом они отстали. Это не наши.
– Знаю. Они будут работать в другом месте. Ты не волнуйся.
Улыбка у Сархата вышла злой и старший группы виновато кивнул.
– Все, иди. Утром на работу. Так что подъем в шесть часов.
Через полчаса Сархат сидел за столом в небольшом кафе с нейтральным названием «Променад». Напротив сидел хозяин кафе Гапур. По документам он был ингуш, бывший бухгалтер и водитель. На самом деле он носил другое имя, имел другую национальность и совсем иной послужной список. Но уже пятнадцать лет его звали Гапур. А те, кто знал его прошлую жизнь, либо умерли, либо держали языки за зубами.
Сархат один из немногих, кто помнил прежнего Гапура и его старую привычку носить с собой складной нож. Этим ножом он мог легко отправить человека на тот свет за несколько секунд.
– Люди прибыли, проблем нет, все хорошо, все тихо. Спасибо, дорогой, – с улыбкой сказал Гапур. – Деньги я отправил твоему другу.
Сархат склонил голову, принимая благодарность.
– Среди моих есть люди с опытом. Они пригодятся.
– Хорошо. Но пока не надо их выделять. Пусть работают, как все.
– Полиция проверяет все места. Многих забрали, несколько человек сильно избиты.
– Это из-за той истории, – поморщился Гапур. – Один дурак испортил жизнь многим людям.
Дураком был узбек, молодой парень, приехавший полгода назад. Работал неплохо, был знаком с руководством диаспоры и состоял на учете, как перспективный человек. А сорвался глупо.
Случайно увидел рядом со стройкой двух девчушек лет тринадцати. Те в укромном месте пробовали курить марихуану. Где-то раздобыли косячок и теперь испытывали прелести запретного наслаждения. Узбек уже давно обходился без женщин и испытывал вполне понятные проблемы с избытком гормонов.
Погода стояла теплая, девчонки сбросили куртки и стояли у забора в обтягивающих леггинсах и тонких маечках, являя взгляду озверевшего от стояка рабочего свои вполне уже созревшие формы.
Видимо, удар девичьего очарования пришелся точно в проблемную зону узбека, разом отрубив мозги. Когда девчонки ловили кайф, довольно хихикая и закатывая глаза, он подскочил к ним, одну оттолкнул в сторону, а вторую схватил поперек груди и потащил к старому полуразваленному сараю.
Девчонка сперва даже не сопротивлялась, только что-то мычала. Потом, когда узбек стащил с нее леггинсы и белье, стала отталкивать насильника руками. И только когда он резко вошел в нее, она заорала от боли и страха. Это подстегнуло узбека и он удвоил старания. А после завершения еще с минуту приходил в себя, ловя кайф и поглаживая бедро девчонки.
Подружка жертвы от ужаса пришла в себя и кинулась за помощью. Вскоре к стройке прибежали человек пять. В сарае нашли жертву насилия, а вот самого насильника и след простыл. Что удивительно, жертву не убил, даже не ударил.
Столь наглое нападение средь бела дня всколыхнуло город. Жертва – победительница конкурса красоты в подростковой категории, отличница. И тут такое!
Подстегиваемая общественностью полиция начала поиски. Девчонки лицо-то насильника разглядели, но описать его толком не смогли. Азиат и все. Но полиция упорно искала.
Диаспора нашла виновника гораздо быстрее. Доложили Гапуру. Тот от злости на стены кидался. Как не вовремя! Только-только в городе стихли разговоры о мигрантах и преступности среди них. О засилии выходцев из Средней Азии, о дешевой рабочей силе и прочем. Сколько диаспоры денег отдали, чтобы в газетах и по радио не мелькали упоминания о мигрантах! Гапур лично отправлял щедрые подношения в администрации губернатора и мэра, накрывал для чиновников богатый стол, а потом отвозил в сауну и подкладывал под местное разжиревшее начальство стройных студенток.
Вроде стихли толки и на лицах людей при виде случайного мигранта не проступала злость. А тут на тебе, с разбегу на грабли!
Хуже, что этот кретин был задействован в кое-каких наработках и если полиция его прихватит… Можно и самим убрать, но как успокоить полицию? Сдать виновника, но так, чтобы его при задержании пришили? Это сложно.
Спустить дело на тормозах не удавалось. Руководство полиции, прежде лояльное, воротило нос. Люди в администрации города вообще на контакт не шли. Те, кто шел, сухо поясняли, что сейчас ничего сделать не могу.
Времени на исправление ситуации оставалось все меньше и Гапур уже был готов к самым решительным действиям. Вот только озвучивать все это сейчас Сархату не имело смысла.
– Поищи среди своих, кто может работать с сантехникой и электрикой, – сказал он Сархату. – Только чтобы точно умели.
– Хорошо.
– Тогда все.
– Деньги для работников, – напомнил Сархат.
– Завтра вечером. Еду вам к бараку возить будут, воду тоже, если надо. Никого никуда не пускать. Подбери надежных парней, пусть следят.
– Сделаю.
Гапур махнул рукой, прощаясь, и протянул руку к пиале с зеленым чаем, который успел остыть.
Он еще полчаса просидел за столом, чертя на салфетке одному ему понятные круги, овалы, ромбики, соединяя их стрелками, зачеркивая одни и рисуя новые. Что-то не выходило у него нужной композиции, и опять все зачеркивалось, а потом уже на краях салфетки возникали новые круги, ромбики.
Изрисовав салфетку с обеих сторон, Гапур скомкал ее, положил в пепельницу и поджег зажигалкой. Приподнял левую руку с вытянутым указательным пальцем.
За спиной возник официант – здоровый парень с наголо бритой головой.
– Кофе и коньяк. Армянский.
Официант так же бесшумно исчез.
Гапур проследил, чтобы вся салфетка сгорела, вилкой поворошил пепел, подставляя огню даже самые мелкие кусочки, потом взял со стола стакан и залил пепельницу водой.
Подошел официант, поставил перед Гапуром чашку с кофе и рюмку с коньком. Протянул руку к пепельнице.
– Не надо.
Рука замерла.
– Иди.
Горячий кофе Гапур пил мелкими глотками поочередно с коньяком. Варварски мешать оба напитка не стал.
Ромбики и овалы должны бы сойтись. Может, еще пары не хватает?! Надо снова посчитать. И только потом докладывать результаты своих изысканий. А докладывать уже скоро. Как время-то мчится.
Подсчетами занимался и замглавы администрации города. У него все сходилось прекрасно. Счет в Австрии, счет в Италии. С последнего все пойдет в Швейцарию. А с австрийского на оплату дома на берегу теплого моря и за учебу сына. Оболтус, конечно, но голова варит, так что выгодное вложение капитала. Остальные счета можно не трогать, пусть рента идет.
Как же ко времени эта история с насильником! Когда бы еще уважаемые люди зашли в гости, долго просили, уговаривали, клялись все сделать, лишь бы потушить пожар народного гнева. Ха! Нашли гнев! Вот когда губернатор, накрученный из Москвы, грозил прислать аудит на подконтрольные фирмы и в банк, вот тогда сердечко екало. Неужто обошли и первые шепнули о недостачах? Валидол с корвалолом рекой лились.
А что сейчас? А сейчас все прекрасно. И шеф доволен, ему вон сколько перепало, и гости довольны, обещал ведь сделать, что можно. И сам доволен, какие бабки упали в руки служителя народа. Ну почему только одну девку трахнули? Почему не пяток? А лучше бы десяток. Им-то что, десять минут в небо посмотрела или, хм, носом в землю полежала – и все! Они вон с двенадцати лет все целки ломают, на вписках[8], за компанию и просто по приколу. Зато навар какой идет!
Ладно, то мысли приятные, но ведь и дело надо сделать. Позвонить главному редактору газеты, потом советнику по вопросам молодежи намекнуть, что нечего всякое там писать нехорошее о мигрантах. И уполномоченного по правам человека навестить, что-то он затих в последнее время. Опять у нарколога зависает? Сколько же в него лезет или печень синтетическая?! Ну и полиции напомнить, что всякие там митинги и протесты легитимны только с позволения власти. Даже если закон позволяет, решает все равно власть. Иначе на кой она?
Впрочем, народец может и не послушать. Продолжит справедливости и соблюдения закона требовать. Наивные. Ну пусть требуют. Может, гости еще разок зайдут, привет передать? Было бы неплохо.
Замглавы закончил подсчеты, убрал записную книжку в сейф и только потом вспомнил, что не посмотрел сводку УВД по преступлениям. Но это не к спеху. Шеф все равно только через два дня приедет, есть еще время ужасы почитать.
Чиновник встали из-за стола, довольно потянулся и посмотрел на часы. Продуктивно день прошел. С пользой. Теперь домой. Или… домой, но по другому адресу. Там молодая девочка ждет. Жена тоже молодая, но ей ближе к тридцати, а этой только восемнадцать стукнуло. Еще свежая.
Замглавы вспомнил причину визита гостей и хмыкнул. Ну да, всех на молоденькое тянет. Ладно, тогда второй вариант. А жене привычно совру. Мол, заседание, совещание и решение важных вопросов. До утра.
Игорь Смардин, студент первого курса Технологического Университета, домой не спешил. Опять там совместный плачь матери, бабки и тетки. Все причитают, охают, трут платками глаза. Надоело за два дня. Как только отец их терпит? Выгнал бы, пусть идут к тетке орут.
Да еще соседи с кислыми рожами ходят. Сочувствуют вроде, а некоторые злорадствуют. Мол, воспитали дочку, отличница называется! Косячки курит, а потом к мигрантам пристает. Вот и попала под раздачу.
Мать от таких слов опять реветь начинает, отец матерками заворачивает, чуть не подрался вчера с соседом. Надоело!
Сестренку жаль. Олька, конечно, та еще вредина. Как тринадцать стукнуло, словно подменили. Переходный возраст, взросление. Фигурка стала оформляться, грудь округлилась. Наряды, косметика, журналы мод. Наказание одно. Правда, училась хорошо, но с этой студией красоты сколько хлопот. Выиграла конкурс, забила голову планами и мечтами о модельном бизнесе.
Кой черт понес ее к стройке? Где вообще нашла марихуану? Следствие пока молчит, подружка ее плачет и что-то лепечет о знакомом. Что за знакомый, у которого наркотиков полно?
А теперь Олька в больнице, ни с кем не разговаривает. Врачи обнадежили, ничего серьезного нет. Только синяки и ссадины, внутренности целы. Ну да, не девочка больше. Хотя если захочет потом, восстановят эту самую потерянную невинность. Вот бы еще нервы восстановить.
В университете Игорь никому ничего не сказал, но слухи по городу разошлись быстро. Тоже смотрят с любопытством, сочувствуют. Девчонки успокаивают, мол, ничего выжила ведь.
Только друзья по клубу не мямлили и слов сочувствия не говорили.
– Мочить их надо, чурок долбанных! – зло выдал Никита Быстров. – Совсем берега потеряли от безнаказанности.
Многие его поддержали.
– Хорошая идея! Только пустая, – возразил Олег Костров. – Полиция нас же и завернет.
Парни поутихли. Олег зря не скажет.
Пять лет назад Костров организовал первый городской клуб паркура. Вложил свои деньги, знакомые бизнесмены поддержали. Три десятка парней и девчонок с увлечением осваивали модное направление спорта и даже успели войти в тройку призеров межрегионального первенства. В городе Костров стал известной личностью, о нем писала пресса, показывали на телевидении. В спортивном мире авторитет Олега был высок.
Игорь занимался в клубе три года и планировал продолжать до окончания университета. Бег, прыжки, финты, драйв. Отменная физическая форма и прекрасное самочувствие.
– Но что-то делать надо, – не унимался Никита. – Сколько терпеть?
Костров только пожал плечами.
– От полиции толку нет, власти молчат, а чурки творят, что хотят.
– Собрать друзей и навестить этих гандонов, – предложил кто-то. – Выгнать на хер из города!
– Не дадут, – откликнулся Костров. – Бизнес на них бабки делает, платит гроши и никаких гарантий. Активисты бились за запрет миграции, но толку? Власть сама поощряет.
– И как тогда?
Тренировка внезапно переросла в митинг. Высказывались, предлагали, настаивали. Но ни к чему конкретному не пришли. Да и не могли придти. Либо самим восстанавливать справедливость и нарушать закон, либо сидеть молча и ждать милости от власти.
– Бизнес за них, власть за них, – подвел печальный итог Никита. – Полиция не вмешивается. Нам-то как быть?
Игорь долго слушал друзей, не влезая в спор, а потом для себя решил, что первым делом купит ружье. А то в доме кроме кухонных ножей и топора ничего нет. Отец охотой не увлекался, к оружию был равнодушен. А наше время быть безоружным в своей стране стало опасно.
Через месяц Олег привез из Ижевска карабин «Сайга-12К». Для самообороны дома самое то. Вот только жизнь одним домом не ограничивается. И как защитить себя и родных на улице, не попав при этом под суд, Игорь пока не знал.
3
Точка невозврата
Крайняя перед принятием окончательного решения встреча проводилась в офисе юридического отдела частной компании. Меры безопасности были стандартными и практически полностью исключали возможность прослушивания. Тем не менее, опять никаких электронных носителей и иной аппаратуры.
– Данные по точкам, – разложил на столе листы бумаги Джон.
– Чьи? – уточнил Майкл.
– В основном их собственные, мы просто добавили фактов, которых нет в сводках. Полный расклад: структуры власти, бизнес, полиция, прокуратура, ФСБ, миграционные отделы. Средства СМИ, в том числе интернет-издания.
– Это интересно, но к чему такие подробности? Это уровень исполнителей среднего звена.
Джон переглянулся с Кеном, тот растянул губы в усмешке.
– Майкл, Джон пытается донести одну простую мысль. Нашей команде ничего и делать-то не придется. Фактически русские все сделали сами. Своими способами ведения бизнеса, методами управления регионами и страной они довели ситуацию до такого состояния, что она стала напоминать дырявый мешок с порохом. Достаточно случайной искры и… Все что нам надо – просто сконцентрировать весь этот массив и направить его наружу. Проще говоря, пожар раздуют они сами, а мы загребем жар.
Майкл скользнул взглядом по листам, задержал внимание на итоговых цифрах и выводе аналитиков, скривил губы. За десятую долю всех проступков в какой-нибудь Австрии или Бельгии региональных боссов просто бы бросили в тюрьму и конфисковали все наворованное. А в Мексике или Боливии прихлопнули бы по приговору суда. Как русские позволили так себя унижать?
– Готовность? – спросил он.
– Стартовая, – ответил Кен. – Большинство спецов на местах, предварительная работа проведена. В выбранные регионы уже заведены параллельные сети коммуникаций. В соседних регионах группы контроля.
– Тогда пора давать отмашку, – подвел итог Майкл.
– Мой доклад руководству завтра, – сказал Кен.
– И мой отчет будет готов завтра, – Майкл посмотрел на Джона. – Ваша команда?
– Ждем сигнала.
– Отлично. Тогда давайте еще раз по этапам.
Джон кивнул, сгреб листы в сторону и стал методично излагать:
– Местные кадры уже проводят начальную подготовку, собирают информацию, накапливают технику, оборудование, инструменты, подбирают людей. Работа ведется не один месяц и даже не один год.
– Утечки на этом этапе?
– Исключены. Ни на одном уровне никто из исполнителей даже о промежуточных целях не знает.
– Остальные?
– Мы называем их волонтеры. Они будут на месте в течение двух-трех суток. Легенды, документы, прикрытие – все готово. Под них зарезервированы базы, дома, квартиры, залы.
