Как родных сыновей

– Мама, мама, пахнет дымом, я боюсь!

«Началось, Господи, помоги нам».

– Сыночек! – ей пришлось кричать, чтобы было слышно сквозь грохот и треск. – Сыночек, посмотри на меня, вытри слезки, всё будет хорошо, ты мне веришь, мой вихрастый?

– Да, – робко сквозь слёзы улыбнулся ребёнок.

– Тогда закрой глазки и крепко прижмись ко мне.

***

Внезапно наступила тишина. Малыш открыл глаза и осмотрелся вокруг.

– Мама?

– Всё закончилось, я же обещала, – легкая улыбка скользнула по уставшему лицу.

Она встала со скамейки, поставила сына на землю, и, взявшись за руки, они пошли навстречу немолодому мужчине, приближавшемуся торопливым шагом.

– УСПЕЛ?

– Не знаю, о чём вы, но наверное…

– БОЛЬНО БЫЛО?

– Больно?

– ЗНАЧИТ, УСПЕЛ.

– Дядя, а вы кто, ангел?

От неожиданности мужчина споткнулся и, отвернувшись, пробормотал:

– ДА, БЫЛ ИМ, КОГДА-ТО…. ЛУЧШЕ ПОСМОТРИ, КТО ТАМ СТОИТ, – он показал рукой вправо и, кажется, немного улыбнулся.

… В лучах восходящего солнца появилась фигура мужчины, он шёл, опираясь на палку, держа в руке пробитую фуражку…

– Папа! Мама, это же наш папа, – малыш радостно бросился вперёд, его вихры развевались по ветру, а вокруг разносилось звонкое «Папа, папа!»

– ИДИ, ОНИ ТЕБЯ ЖДУТ.

– Спасибо вам, но я не понимаю…

– ЧЕЛОВЕКУ ДАНО ПРАВО ВЫБОРА, НО, К СОЖАЛЕНИЮ, ЧАСТО ЭТОТ ВЫБОР ПРИНОСИТ ГОРЕ И СТРАДАНИЯ.

– И вы?..

– ДА, И Я ИНОГДА ВМЕШИВАЮСЬ. ПОЭТОМУ ДЛЯ ВАС ОСТАНОВИЛ ВСЁ РАНЬШЕ.

– А разве вам это позволено?

– У МЕНЯ ТОЖЕ БЫВАЮТ ЧУВСТВА, – немного раздражённо фыркнул мужчина, – И АЗ ВОЗДАМ. ИДИ К НИМ, ОНИ ТЕБЯ ЖДУТ, – повторил он…

Они шли вперёд, к свету, крепко взявшись за руки: опирающийся на плку офицер, маленький мальчик, восхищённо крутивший головой во все стороны и почти утонувший в простреленной окровавленной фуражке, и молодая стройная женщина. В полной тишине только ласковый ветерок весело трепал подол её немного обгоревшего платья.

Они шли, не оглядываясь, лишь раз она бросила взгляд вниз – пьяные каратели, сидя на бронетранспортёре, с весёлым смехом глазели на пепелище, в центре которого на каменной лавке сидел обгоревший труп, крепко прижавший к себе крохотное обугленное тельце…

Неожиданно мелькнула огромная черная тень. Лёгкий ветерок, словно испугавшись, взметнул пепел и бросил горсть искр на пустые канистры, распространявшие вокруг резкий запах бензина. Прогремел взрыв…

– И Аз воздам, – задумчиво повторил мужчина.

Василиса

Укрыв землю тёмным бархатом, ночь с усмешкой наблюдала за молодой луной, нетерпеливо ожидающей, когда заходящее солнце последний раз мигнёт багряным светом и скроется за горизонтом. Ночному светилу хотелось поскорее искупаться в небольшой речушке, бережно укрытой густыми зарослями прибрежного камыша.

Где-то самозабвенно трещали цикады, ухал филин и пищали летучие мыши. А здесь, у реки, старательно прокашлявшись, лягушачий хор затянул свою бесконечную песню. Мириады звёзд любовались отражениями в тёмной воде, невозмутимо перекатывавшей на гребнях волн серебряные блики. В этом пейзаже было что-то по-настоящему сказочное.

Прибрежные кусты, залитые потоками лунного света, и дремлющие березы, потревоженные лёгким ветерком, нехотя шевелили ветвями, создавая в зыбком призрачном свете удивительные картины. Мелькнула хитрая рожица Луговика, протопал вечно озабоченный Леший, а две подружки-кикиморы, хихикая, что-то увлечённо рассказывали друг другу. Тени появлялись и исчезали под всплески волн и тонкое зудение.

Это, измученные дневным светом, радостно гудели комары, неторопливо облетая берег в поисках очередной жертвы. Тем более одна из них позволяла себя кусать абсолютно безнаказанно.

Николай вздохнул:

«Если вернусь, комполка одной пачкой "Казбека" не отделается, только за комаров двойная норма положена».

Борясь с диким желанием прихлопнуть очередного крылатого наглеца, офицер напряжённо вглядывался в противоположный берег.

Задача была проста и понятна. Разведчикам незаметно форсировать реку и вырезать всех: артиллерийские расчёты и пулеметчиков, обитателей дзотов и блиндажей. Причем сделать быстро и, главное, тихо. Иначе…

***

– … завтра вода в реке станет красной, ты понял, лейтенант? – полковник в упор смотрел на командира разведвзвода. – От твоих головорезов зависит, сколько штаб оформит похоронок. Справишься – всем ордена. А тебе лично от меня – пачка «Казбека», берёг для особого случая.

Командир полка встал и подошел к офицеру:

– Готовность на том берегу – две зелёные ракеты. Начало операции – в пять ноль-ноль. Даже если ты сигнал не подашь. Отправляю на смерть, понимаю, но ты постарайся, Николай, я не приказываю, прошу.

И крепко пожав руку, полковник добавил:

– Удачи, лейтенант.

***

Легко сказать – постарайся. Весь день, неподвижно сидя в камышах, взводный наблюдал за противоположным берегом. Любая деталь была важной – и шевеление кустов, и случайный лязг металла, и приглушённые команды.

Опустившийся на воду густой туман наконец-то дал возможность размять затёкшее тело и спокойно проанализировать детали. Итак, три пулемета, позади – минометный расчёт, плюс дзоты. Их два. Укрепили берег серьёзно, мышь не проскочит. Если заметят – никто не доберётся и до середины реки.

– А добраться нужно до берега, – прошептал Николай и посмотрел на часы: 00-05, через сорок минут подойдут бойцы и вперёд, на смерть.

– Зачем себя раньше времени хоронишь, – неожиданно раздалось справа.

Лейтенант вздрогнул и резко выхватил пистолет. Инстинкты разведчика мгновенны, иначе ему не жить, поэтому ствол оружия смотрел точно в середину лба… девушки?

– Настоящий воин, – хмыкнула гостья, – ты в меня ещё гранату брось.

Николай смущённо опустил пистолет.  Окутанная клубами серебристого тумана, перед ним, абсолютно не скрываясь, стояла гибкая стройная девушка в мокрой ночной рубашке. Ослепительно белая кожа, безукоризненно чёткие линии бровей и длинные золотистые волосы завораживали своим совершенством. А тёмные блестящие глаза (почему-то Николай был уверен, что они зелёные) смотрели спокойно и открыто.

Гостья без тени смущения смотрела на лейтенанта и улыбалась:

– Так ты никогда не женишься, если судьбе своей ко лбу пистолет приставлять будешь, все девки разбегутся.

– Если найдётся та, что не побоится ночью рядом оказаться перед пулемётами и никуда не убежит, – лейтенант улыбнулся в ответ, – значит, сама меня искала.

– Искала, – кивнула головой девушка, – потому и пришла.

Даже в зыбком лунном свете было видно, как покраснели щёки офицера.

– Ой, вы только посмотрите, – заливисто рассмеялась гостья, – засмущался!

Она тряхнула головой и золотистые локоны засияли, щедро посеребрённые молодой луной.

– Пригнись, – лейтенант рывком схватил её за руки и усадил на землю.

Глядя в смешливые глаза, он прохрипел:

– Как вообще ты здесь оказалась?

– Отпусти.

– Нет.

– Отпусти, я сказала.

– Если пообещаешь не высовываться.

– Обещаю.

Офицер нехотя отпустил холодные ладони, со вздохом признавшись, что делать это ему совсем не хотелось, наоборот, он был готов вечно смотреть в бездонные глаза и слушать мягкий смех этой удивительной незнакомки. Глядя как девушка, насупившись, поправляет растрёпанные волосы, Николай рассмеялся.

– Что смешного? – фыркнула гостья.

– Ты как маленький ребёнок, у которого отобрали игрушку, – улыбнулся лейтенант. – Кстати, меня Николаем зовут.

– Василиса, – зелёные глаза озорно блеснули, – русалка.

– К-кто? – переспросил офицер.

– Р-русалка, В-василисою звать, – передразнила девушка, – испугался?

– С чего вдруг, – Николай внимательно посмотрел на собеседницу, – только разве…

– Хвоста нет, – перебила девушка, – волосы не зелёные, губы не синие, под воду не утаскиваю? Сказки это. Я, Коленька, самая настоящая русалка. Зря ты переживал, нас сейчас никто не видит и не слышит, туман оберегает.

– Эх, – мечтательно улыбнулся лейтенант, – нам бы этого тумана на всю реку, на часик.

– Нельзя, – вздохнула русалка, – и рада бы помочь, да только сила моя не безгранична.

– Жаль, – Николай посмотрел на собеседницу и подмигнул, – тогда жди своего жениха, красавица. Если нас заметят, встретят таким салютом, что, глядишь, я к тебе…

– Молчи, – холодная ладонь прикоснулась к губам офицера, – не нужен ты воде, ты земле нужен.

Василиса поднялась и с улыбкой посмотрела на лейтенанта:

– Потому я и пришла, чтобы помочь. У того берега есть огромный валун, ты его видел. Держитесь левее, вправо – минное поле. А будете плыть, не волнуйся, река вам поможет, обещаю. Ну, мне пора.

– Подожди, – Николай не хотел верить, что девушка уйдет просто так, – мы еще увидимся?

– Кто знает, – рассмеялась русалка, – говорят, каждый в этом мире с двойником. Возьми на память, – девушка протянула немного вытянутую жемчужину, – она будет твоим оберегом. А встретишь суженую – дари смело.

– Такую, как ты, я не найду, – вздохнул лейтенант.

– Придет время, найдёшь. Только пистолетом не размахивай, – Василиса рассмеялась.

– Спасибо, – лейтенант взял жемчужину и сжал в кулаке.

– Не потеряй, – девушка с грустью посмотрела на офицера, – прощай, Коленька.

Туман закрутился густыми клубами, сквозь которые на секунду сверкнули огромные девичьи глаза, и всё исчезло.

***

Офицер вздрогнул и посмотрел на часы: 00-20. «Я уснул?».

Вспоминая этот удивительный сон, Николай улыбнулся и разжал кулак: на ладони мягким светом сияла продолговатая речная жемчужина…

***

– Готовы?

– Так точно.

– Валун на том берегу все видят? Берём левее, вправо – минное поле. Вперёд, мужики.

***

По реке беззвучно скользили небольшие плоты, за которыми изредка мелькали головы разведчиков. Бойцы смотрели на тот берег и ждали. Заметят или нет? Каждый понимал, что малейшая оплошность и…

Метрах в ста правее раздался громкий всплеск. Ещё один. И ещё. На берегу раздались гортанные команды, вверх с шипением полетели осветительные ракеты.

– Быстрее, – сквозь зубы прошептал Николай.

Берег ощерился огненными трассами. Пум! Где-то еле слышно ухнуло.

– Значит, не ошибся, – подумал лейтенант, – он есть.

– Пум, пум, пум, – соглашаясь, засипел миномёт.

Поднятая разрывами вода рассыпалась на тысячи брызг. Грохот заглушил все звуки: и лягушачий хор, и писк летучих мышей. Даже ночь, ослеплённая ракетами, взмывающими над рекой, испуганно сдёрнула покрывало. Но это было там, в стороне. А здесь до берега оставалось не более двадцати метров.

Николай посмотрел вправо. Ему показалось, что среди взбудораженной воды мелькнула девичья голова.

– Василиса?

То исчезая, то появляясь, девушка непостижимым образом увёртывалась от пулеметных трасс и разрывов.

– Пум.

Лейтенант до рези в глазах вглядывался в поднятую разрывом воду. Есть! Уходи, Василиса, мы добрались, уходи.

Словно услышав, русалка резко повернула к берегу.

– Пум.

Николаю показалось, что он услышал приглушённый взрывом крик. Скрипнув зубами, лейтенант выскочил на берег:

– Вперёд!

Черные тени, как демоны, влетели в окоп. Разведчики без единого звука втыкали ножи в тех, кто минуту назад поливал огнём реку. Николай не слышал сипения перерезанных глоток, хруста шейных позвонков и воплей. В его ушах звучал предсмертный девичий крик, а перед глазами стояла стройная гибкая девушка с огромными, он был в этом уверен, зелёными глазами.

Как две ракеты, с шипением взлетевшие над рекой.

***

По наведённому сапёрами понтону торопливо бежала пехота, натужно гудя, полуторки тащили орудия. Изредка, погромыхивая гусеницами, катились лёгкие танки.

А на берегу, не обращая внимания на комаров, молодой лейтенант, командир разведвзвода, молча смотрел на воду, крепко сжимая в кулаке немного вытянутую речную жемчужину.

***

Июнь 45-го. Германия.

Виллис лихо развернулся у штаба, подняв тучу пыли.

– Жди здесь, – капитан выпрыгнул из автомобиля.

Сержант-водитель кивнул и полез в карман за кисетом.

– Слышь, земляк, табачком не угостишь? – к джипу подошёл пожилой старшина.

– Держи, – сержант протянул кисет.

– Угрюмый? – старшина кивнул в сторону штаба.

– Он самый, – согласился водитель, – командир разведроты, лихой мужик. Сколько мы с ним пережили, одному Богу известно.

– За что прозвали так?

– Не улыбается никогда, – сержант вздохнул, – было дело. В сорок третьем. Чтобы переправу обеспечить, нам приказали немцев почистить на другом берегу. Там с командиром неладное случилось. Что и как, никто не знает. Мужики говорили, после боя он долго на берегу сидел и звал кого-то. С тех пор не улыбается.

– Война не одну душу покалечила, – согласился старшина, – даст Бог, ещё будет весельчаком. Спасибо за курево, земляк, удачи.

– И тебе, – сержант крепко пожал протянутую руку, – скоро дома дымить будем.

Из штаба выбежал капитан:

– Поехали.

***

– Куда прёшь, пехота, – водитель беззлобно переругивался с бойцами, – жить надоело?

– Глаза разуй, не танк, свернёшь, – под хохот ответил кто-то из красноармейцев.

– Ишь, разухарились, – сержант улыбнулся, – нам куда?

– За перекрёстком направо, – думая о чём-то своём, ответил Николай.

– Товарищ капитан, а вы как, скоро домой? – повернув, водитель просигналил проезжавшей мимо полуторке с солдатами.

– Вот сдам все дела и… Стой!

Сержант не успел нажать на тормоз, а Николай уже бежал назад.

– Василиса!

Молоденькая ефрейтор-регулировщик с золотистыми волосами, выбивавшимися из-под берета, удивлённо смотрела на запыхавшегося офицера.

Огромными зелёными глазами.

– Здравия желаю…

– Василиса?

– Откуда… – девушка хотела что-то добавить, но капитан перебил:

– Это тебе, я сохранил.

В холодную ладошку легла слегка вытянутая речная жемчужина.

– Товарищ капитан…

– Меня Николай зовут.

***

– Уснул? – водитель полуторки нетерпеливо сигналил.

– Да погоди ты, – отмахнулся сержант, глядя на перекрёсток.

Где командир, держа за руки смущённую девушку, что-то рассказывал и… улыбался.

Мама

Лето 43 года. Август. Вдалеке громыхал гром, прогоняя за лес серую пелену дождя. А здесь только изредка запоздалые капли срывались на мокрую землю. Воздух был чист и свеж.

– Мама?

Из-за поваленного дерева высунулась измазанная землёй детская голова. Ребёнок осторожно посмотрел по сторонам. Тишина нарушалась лишь далёкими раскатами и шёпотом запоздавших капель. Набравшись смелости, он вылез из своего укрытия и вновь осмотрелся. Никого.

Ему было очень стыдно. За то, что убежал из дома и заставил маму волноваться. Она, наверное, сейчас бегает по деревне, ищет его. А может, уже и сосед, дед Василий, кряхтя, припустил по соседским хатам, разыскивая непоседливого мальчугана.

– Мама?

В ушах звенело, а грязные волосы слиплись от крови. Ребёнок потрогал голову: очень больно, наверное, когда бежал, споткнулся и упал прямо под корягу. Ещё и штаны порвал. Мама будет сильно ругаться, зашивая дыры на коленках. Ему казалось, он что-то забыл, что-то очень важное. Это нельзя было забывать, но он забыл. В ушах шумело, может, из-за шума он и не может вспомнить?

– Мама?

Слегка покачнувшись, мальчик неуверенно зашагал через поле в сторону дома. Очень хотелось поскорее оказаться на печи, послушать урчанье Мурзика, который тут же завалится под бок и будет меланхолично вылизываться.

– Мама?

Скорее бы положить голову на колени мамы и почувствовать её руки на своей голове. Когда она рядом, ничего не страшно. Нет, он не трусишка, он будет большим и сильным, когда вырастет, таким же сильным, как папа. Но сейчас он боится, потому что маленький и потому что один.

– Мама?

Вот и показалась верхушка яблони. Она видна отовсюду, большая, старая, рядом с ней хата деда Василия, а следующая – их. Скорее бы домой, не важно, что мама отругает, а может, ещё и отшлёпает. Главное, что потом он почувствует теплые руки на своей голове, услышит её ласковый успокаивающий шёпот. Главное, что потом ему не будет страшно, больно и холодно.

– Мама?

Не глядя под ноги, ребёнок побежал к дереву, казалось, и оно радушно распахнуло свои голые ветви, встречая маленького непоседу. Голые? Малыш остановился и с недоумением посмотрел на яблоню. Листьев не было. Но ведь утром…

– Мама?

Он вспомнил. Крики, плач. И мама, крепко прижавшая его к себе. Она что-то шептала ему на ухо, а злые чужие дяди в форме толкали её в спину. Огонь, дым. Мурзик выскочил из-за дерева… Выстрел и смех. И хоть мама закрыла ему глаза рукой, он понял…

Дед Василий, тряся головой, что-то прокричал и замахнулся палкой. Треск автоматной очереди и… Он перелетел через плетень и больно ударился о землю.

– Беги!

– Мама?

– Сынок, беги!

И он побежал. Густой дым скрыл маленького мальчика, юркнувшего за пылающий сарай.

– Мама?

Он медленно шёл по пустой улице, не было домов, только обгоревшие печи. Вот дед Василий, он смотрел, не мигая, сжав в руках свою палку. На рубахе застыли расплывшиеся пятна крови. Затихший у сгоревшего плетня Мурзик и…

Мама.

Малыш сел рядом…

Лето 43 года. Август. Вдалеке громыхал гром, словно прогоняя серую пелену дождя. А здесь уже было тихо, только изредка запоздалые капли срывались на мокрую землю. Воздух был чист и свеж.

На деревенской улочке, среди обгоревших печных труб, маленький мальчик обнимал свою мать, положив на голову её холодные руки.

Эпилог.

В ходе карательной операция «Болотная лихорадка», проводимой в августе-сентябре 1943 года в Беларуси, было убито более десяти тысяч мирных жителей и партизан.

Иванушка и Златовласка

– По поверьям, русалка может оборачиваться и птицей, и зайцем. А если она живёт в болоте, то выходит замуж за Болотника. И вот эта счастливая семейная пара, Болотник и Болотница, охраняет утопленные клады и сокровища от людского ока.

– Хорош заливать, Иван, – хмыкнул пожилой старшина, – хотя заливаешь ты складно.

– Николаич, вот что ты вмешиваешься, я ж до призыва в институте учился, изучал славянскую мифологию, – тот, кого назвали Иван, с наслаждением затянулся переданной кем-то из солдат самокруткой.

– Ты бы не сказки рассказывал, а за водой сходил, по карте за нами болото в километре, глядишь, встретишь своих болотников, заодно гранат и патронов попросишь, – добродушно хмыкнул старшина.

Красноармейцы рассмеялись.

– Ладно, давайте бидоны, схожу, – Иван с хрустом потянулся, – да и прогуляться не мешало бы.

***

Иван шёл по лесу и улыбался. Вокруг щебетали птицы, деловито сновали муравьи, лихой поползень с озадаченным писком носился по полуповаленной сосне. Солнце щедро грело своим теплом всё вокруг: этот лес, деревья, носящихся наперегонки стрекоз – оно грело эту землю. И совсем не хотелось думать о том, что где-то под лучами летнего светила греются пушки, танки, ружья, пулемёты, несущие смерть.

Не хотелось думать, что нагретая земля по локоть уже пропитана кровью, а изо всей группы студентов–филологов, попросившихся добровольцами на фронт, остался он один, за две недели войны дослужившийся до младшего сержанта, но так и не успевший перешить новые петлицы. Иван машинально потрогал нагрудный карман – там они, родимые, вручены комбатом месяц назад, он ещё помнил крепкое рукопожатие майора и пожелания успехов. Петлицы в кармане гимнастёрки, а комбат уже две недели как в земле – собой остановил танк. После боя собрали, что осталось, и похоронили вместе с остальными.

Не хотелось думать о том, что завтра утром опять атака, а гранат – с гулькин нос, да и патронов по обойме на человека. Не хотелось думать, что завтра можно остаться на этом поле, остаться навсегда. Жутко, дико, безумно хотелось жить – жить, вдыхая полной грудью этот пьянящий густой воздух, пропитанный запахами хвои, можжевельника, грибов, пропитанный запахами жизни.

А кто знает, будет ли оно, это завтра. Может, после боя ты останешься на поле с разорванным животом, как Васька, или за пару секунд истечешь кровью, как Серёга. А может, как Андрюха, будешь в дикой агонии корчиться под гусеницами равнодушного к твоим крикам танка. Нет, так нельзя, надо наслаждаться этими минутами, пока ты ходишь по земле, а не лежишь в двух метрах под ней.

Иван рассмеялся, глядя, как трое воробьёв, непонятно как залетевших в лес, яростно чирикая, пытаются поделить уже распрощавшуюся с жизнью гусеницу. Слева что-то зашелестело и, наученный горьким опытом, младший сержант упал на землю, выставив винтовку. Никого, но дребезжание и, кажется, тихие стоны, не стихали.

«Зверь?».

Иван привстал и посмотрел вперёд: метрах в десяти, возле куста можжевельника яростно трепыхалось что-то маленькое.

Заяц. Точнее, зайчонок. Он изо всех сил пытался вырваться из капкана, но стальные зубья крепко держали окровавленную лапку.

«Ну вот и здорово, мясо не помешает, который день кишка кишке дулю тычет», – подумал Иван.

Он подошёл и взял косого за уши.

«У каждого своя судьба, малыш, твоя – накормить нас».

Заяц, словно поняв, что судьба отсчитывает последние секунды жизни, замер и посмотрел на Ивана. Глаза. Удивительные, не заячьи глаза. Тёмно-синие, глубокие и… И совсем без страха. Но в них была жажда жизни. Безумная жажда жизни.

Иван на секунду замер. Так на него смотрел Виталя, друг детства, которому взрывом оторвало ноги, а кровь хлестала так, что земля вокруг пропиталась за секунду. Он понимал, что остались минуты, но не хотел уходить. И в его глазах было такое же безумное желание остаться на этом свете. А потом Игорь – одногруппник, прошитый очередью насквозь, харкая окровавленными кусками легких, смотрел на Ивана таким же взглядом – обречённым и с дикой жаждой жизни, пусть минуту, пусть секунду, но пожить ещё, посмотреть на небо, на воду, на землю, ну ещё немного, пожалуйста, Господи, ну что тебе стоит, Господи!

Иван положил косого на землю и, поднатужившись, раскрыл капкан. Заяц не шевелился.

«Давай, дружок, беги, вылечишься сам или мамка тебя вылечит, а перед боем брюхо набивать солдату – плохая примета. Беги».

И младший сержант легонько шлёпнул по дрожащему хвостику.

«Беги, дурилка картонная».

Заяц неуверенно пошевелил ушами, посмотрел на Ивана и…. прихрамывая, поскакал вглубь леса.

Иван улыбнулся и, громыхая бидонами, двинулся к болоту.

***

– Иванушка!

Младший сержант оглянулся – никого.

«Показалось».

– Иванушка, я здесь.

– Иванушкааааааааааааааааааааа.

Младший сержант посмотрел вправо и замер. У края болота на пеньке сидела девушка. В белом полупрозрачном платье. Золотистые волосы рассыпались по плечам. Девушка медленно водила по ним серебряным гребнем, внимательно глядя на бойца.

«Глаза такие же, как у зайца», – подумал Иван.

– Это мои глаза, Иванушка, – она встала и, слегка прихрамывая, подошла к младшему сержанту.

– Кто ты?

– Я? – она рассмеялась, и словно жемчужины раскатились по полу. – Болотница, русалка, выходила в лес посмотреть, что и как, но в капкан попала, а ты меня спас, солдатик, за то тебе и я, и муж мой, Болотник, по гроб жизни обязаны.

Невдалеке что-то булькнуло.

– Это… Это он? – Иван сглотнул.

– Да, не любит показываться, – девушка опять рассмеялась.

Иван не хотел верить, но вот же она, перед ним, самая настоящая русалка.

– А как звать тебя, Златовласка?

– Златовласка? – русалка на секунду задумалась. – А мне нравится, ты согласен?

В болоте опять булькнуло.

– Как ты меня назвал, так и будет, Златовласка я, солдатик, – девушка ярко улыбнулась, – ну, рассказывай, спаситель мой, зачем пришёл.

– Воды бы чистой, день жаркий, а мы после боя, утром опять пойдут, – невпопад начал Иван.

Из воды высунулись руки, больше похожие на огромные лягушачьи лапы, и бидоны тихо поплыли в сторону.

– Муж мой принесёт сейчас, – Златовласка улыбнулась, – значит, ты богатырь былинный, землю родную защищать будешь?

– Я солдат, и я не один, – в ответ улыбнулся Иван, – защищать будем родину нашу. Везде – и на земле, и на воде, и, если даст Бог, в воздухе.

– Жаль, помочь я не могу тебе ничем, – вздохнула девушка, – только проход через болото покажу, а гранат и патронов нет у нас, извини, Иванушка.

– Откуда ты знаешь? – младший сержант не хотел и одновременно безумно желал верить в реальность происходящего.

– Межевички2 рассказали о беде вашей, – Златовласка задумчиво посмотрела на возвращающиеся бидоны, – вы кочки там не сильно топчите, обижаются они, как детки малые.

– Передам своим, – Иван кивнул.