За пределами известного

Если вы пойдете по дороге, вы увидите великолепие природы, необыкновенную красоту зеленых полей и открытого неба, вы услышите детский смех. Но, несмотря на все это, скорбь не исчезнет. Это мучения женщины, рожающей ребенка, скорбь, связанная со смертью, скорбь, когда вы ожидаете чего-либо, и ваши надежды не оправдываются, скорбь национальных бедствий, скорбь от разложения и упадка не только в обществе, но и в отдельном индивидууме. Если вы достаточно глубоко заглянете, вы увидите скорбь в вашем доме: скорбь от того, что вы не можете осуществить желаемое, скорбь, вызванная вашей незначительностью или неспособностью, и различные виды бессознательной скорби.

В жизни есть также смех. Смех очарователен – смеяться без повода, радоваться сердцем без какой-либо причины, любить без поисков вознаграждения. Но такой смех редко приходит к нам. Нас обременяет скорбь: наша жизнь – процесс несчастий и борьбы, непрерывный распад, и мы почти никогда не любим всем своим существом.

Этот печальный процесс мы можем встретить на каждой улице, в каждом доме, в каждом человеческом сердце. Везде несчастья, преходящие радости и постепенное угасание ума, и мы все время ищем выхода. Мы хотим найти решение, средство и метод, который помог бы нам освободиться от бремени страдания, и поэтому мы никогда по-настоящему не смотрим на скорбь. Мы пытаемся уйти от скорби с помощью мифов, теорий, образов, мы надеемся найти путь освобождения от бремени, которое наложила на нас жизнь, мы надеемся, что волна скорби больше нас не догонит.

Я полагаю, что всем известно все это. Я не сообщаю какихто новых сведений о скорби. Было бы абсурдным, если бы сейчас, слушая меня, вы вдруг попытались бы почувствовать скорбь или наоборот – быть безоблачно веселым, в этом не было бы никакого смысла. Но если вы хоть скольконибудь осознаете поверхностность, мелочность, узость нашей жизни, если вы понаблюдаете за бесконечными конфликтами, неудачами, усилиями, не приносящими ничего кроме разочарований, то вы неизбежно должны испытать скорбь. Вы не можете не знать скорби на какомнибудь уровне – поверхностном или глубоком. Скорбь следует за нами как тень, и мы не можем от нее избавиться. Поэтому я хотел бы, если возможно, говорить с вами о том, как кончается скорбь.

Скорбь имеет конец, но он не достижим с помощью какой-либо системы или метода. Нет скорби, когда имеется осознание того, что есть – пусть это будет факт, что жизнь не осуществила ваших надежд, что ваш брат или сестра мертвы, когда вы знаете факт таким, каков он действительно есть, без интерпретации, без какихлибо мнений о нем, без какой-либо деятельности мысли, без идеалов и суждений – тогда, я полагаю, наступает конец скорби. Однако большинство из нас безуспешно пытается покончить со скорбью с помощью воли, порожденной страхом и недовольством, воли, стремящейся к удовлетворению желания.

Я прошу вас не ограничиваться простым выслушиванием того, что я говорю, но осознавать самих себя, смотрите на свою жизнь, как будто ваше лицо отражено в зеркале. В зеркале вы видите то, что есть – ваше лицо без искажения. Точно также я прошу посмотреть на самих себя, без удовольствия или неудовольствия, без принятия или отрицания того, что вы видите. Просто посмотрите на себя, и вы увидите, что в вашей жизни господствует воля, порожденная страхом.

Страх, воля, скорбь неразрывно связаны, их невозможно отделить друг от друга. «Волей» я называю решимость быть чем-то, решимость, направленную к достижению и становлению, решимость, которая отрицает или принимает.

Воля – результат противоречия желаний. Что мы называем скорбью? Вы видите ребенка со здоровым телом и милым лицом, с лучащимися глазами и счастливой улыбкой. Когда этот ребенок подрастает, его пропускают через машину так называемого воспитания. Его приводят в соответствие со стандартами данного общества и уничтожают при этом радость, наслаждение жизнью. Печально видеть, как это происходит, не правда ли? Печально потерять человека, которого вы любите. Печально понять, что вы отвечали на все вызовы жизни так посредственно. А разве не печально, когда любовь кончается в маленькой заводи огромной реки жизни? Печально также, когда вами движет стремление к успеху, и вы достигаете успеха только для того, чтобы разочароваться в нем. Печально понять, каким незначительным является ум – но не чейнибудь, а именно ваш. Хотя ум может приобрести большое значение, быть очень умным, хитрым, эрудированным, он все же остается крайне поверхностен и пуст, и осознание этого приносит с собой печаль и скорбь.

Но есть еще значительно более глубокая скорбь, которая приходит, когда вы осознаете свое одиночество, изолированность. Вы можете быть среди людей, в толпе, на званом вечере, вы можете разговаривать со своей женой или мужем, но внезапно вы почувствуете неизмеримое одиночество, появляется чувство полной изолированности, несущее с собой скорбь. Имеется также скорбь, связанная с болезнью.

Большинство из нас хочет избежать скорби. Мы не хотим понять скорбь, мы не хотим посмотреть на скорбь, мы не говорим: «Каково значение скорби?» Нас интересует только, как убежать от скорби. Это бегство не является неестественным, это инстинктивное движение желания, но мы считаем его неизбежным, и поэтому бегство от скорби становится для нас гораздо более важным, чем сам факт скорби. Убегая от скорби, мы улавливаемся мифами, символами, поэтому никогда не пытаемся исследовать, возможен ли конец скорби.

В конце концов жизнь ставит перед нами все новые и новые проблемы. Ежеминутно от жизни исходят вызовы, требования, и если ответ неадекватен, неадекватность ответа вызывает горечь и разочарования. Именно поэтому для большинства из нас стали так важны разные формы бегства.

Если я не могу разрешить свои проблемы здесь, на Земле, что же, я всегда могу надеяться на загробную жизнь. Если я не могу покончить со скорбью, я попытаюсь забыть ее в развлечениях, если мой ум несколько серьезнее, я обращаюсь к книгам, к приобретению знаний. Мы убегаем от скорби также с помощью переедания, непрерывной болтовни, ссор или погружаясь в глубокую меланхолию.

Это все разные способы, как убежать от скорби; они становятся для нас чрезвычайно важными, и мы даже боремся друг с другом из-за некоторых из них – ваша религия и моя религия, ваша идеология и моя идеология, ваш ритуализм и мой ритуализм.

Я прошу вас понаблюдать за собой, а не быть загипнотизированным моими словами. В конечном счете то, что я говорю – это не абстрактная теория, это ваша ежедневная жизнь. Я описываю ее, но я прошу вас не ограничиваться выслушиванием моего описания. Через это описание осознайте себя сами, и вы увидите, что ваша жизнь уловлена различными способами бегства. Поэтому так важно посмотреть на факт, исследовать, понять, глубоко проникнуть в то, что есть, ибо то, что есть – это вне времени, вне будущего. То, что есть – вечно. То, что есть – это жизнь, то, что есть – это смерть, то, что есть – это любовь, без успехов и разочарований. Все эти факты – истинная реальность. Но уму, вскормленному, воспитанному на различных дорогах бегства, необычайно трудно посмотреть на то, что есть, поэтому такой ум посвящает годы изучению символов и мифов, о которых написано столько толстых книг, или погрязает в ритуале, в применении какого-либо метода, системы, дисциплины.

Важно наблюдать факт, а не цепляться за различные мнения об этом факте, не говорить только о символе, репрезентующем факт. Понятно ли вам это? Символ – это слово. Возьмите смерть. Слово «смерть» – символ, используемый для того, чтобы передать все, связанное с данным фактом: страх, скорбь, необычайное чувство одиночества, пустота, умаленность, изолированность, глубокое и не-проходящее разочарование. Все мы знаем слово «смерть», но лишь немногие из нас видят все, что связано с фактом смерти. Мы почти никогда не смотрим в лицо смерти и не понимаем необычайных вещей, связанных с нею. Мы предпочитаем убегать от факта с помощью веры в загробную жизнь, или же мы цепляемся за теорию перевоплощения душ. У нас есть эти успокоительные объяснения, целая груда идей, убеждений и отрицаний, множество связанный с ними символов и мифов. Я прошу вас понаблюдать за собою. Таковы факты.

Так же, как любовь невозможно культивировать, невозможно приобрести с помощью дисциплины, скорбь нельзя уничтожить с помощью бегства, с помощью церемоний и символов, с помощью благотворительной общественной деятельности, с помощью национализма или другим отвратительным способом из числа изобретенных людьми для этой цели. Скорбь нужно понять, а понимание не от времени. Понимание приходит вместе со взрывом, с восстанием, с колоссальным всеохватывающим недовольством. Но ведь мы ищем легкого пути, чтобы заглушить наше недовольство. Мы занимаемся общественной деятельностью, загружаем себя работой, идем в храм, поклоняемся созданным нами идолам, цепляемся за какую-нибудь систему или верование – все это, без сомнения, только убегание, и все это нужно нам, чтобы не смотреть в лицо фактам. Просто смотреть на то, что есть. Это никогда не вызывает скорби. Скорбь никогда не возникает просто от того, что вы видите свое тщеславие. Но в тот момент, когда вы хотите изменить ваше тщеславие во что-то другое, в этот момент начинается борьба, тревога, бедствие, которое в конечном счете приводит к скорби.

Когда вы любите что-либо, только тогда вы действительно внимательны, но как редко вы смотрите глазами любви на все то, что нас окружает. Для того, чтобы осознать значение смерти, нужен своего рода взрыв, который молниеносно сжигает все символы, идеалы, успокоительные верования, и тогда вы смотрите на смерть с полным и всеохватывающим вниманием. Это очень печальный факт, но вы, вероятно, никогда не смотрели на что-либо с полным вниманием, не правда ли? Смотрели ли вы на вашего ребенка с полным вниманием, всем своим существом, т. е. без предубеждения, без одобрения или осуждения, не говоря и не чувствуя: «Это мой ребенок»? – если вы можете это сделать, вы откроете необычайную значимость и красоту ребенка. Тогда больше не будет разделения – вы и ваш ребенок, но не будет и искусственного отождествления с ребенком. Когда вы смотрите на что-либо с полным вниманием, нет места отождествлению, потому что нет места разделению.

Точно также – можете ли вы смотреть на смерть с полным вниманием? Это значит – посмотреть без страха, всем своим существом, и вы увидите, что смерть имеет совсем другое значение. Именно страх заставляет вас спрашивать, что будет после смерти, и страх находит свой ответ в веровании, что после смерти имеется или не имеется продолженность существования. Но когда вы смотрите с полным вниманием на то, что называется смертью, у вас нет печали. В конечном счете, что я чувствую, когда мой сын умер? Я растерян. Он ушел и никогда не вернется. Я чувствую пустоту, одиночество. Он был мой сын, в существование его я вложил все свои надежды на бессмертие, на увековечивание своего «Я», а теперь эти надежды на продолженность существования разбиты, и я чувствую себя совершенно несчастным. Поэтому я так ненавижу смерть, это ужасная вещь, от которой нужно как-то отгородиться, потому что она раскрывает мне, что я собой представляю. Я отгораживаюсь от смерти через верования, через различные формы убегания, поэтому страх продолжается, а от страха рождается скорбь.

Итак, скорбь не кончается через какое-либо действие воли. Как я уже говорил, скорбь может окончиться только тогда, когда вы порвете со всем, что ум изобрел для того, чтобы убежать от скорби. Вы полностью оставляете все символы, мифы, идеи, верования, потому что вы действительно хотите видеть, что такое смерть, действительно хотите понять, что такое скорбь – для вас это жгучий вопрос, вы стремитесь к осознанию всем своим существом. Что же тогда происходит? Вы находитесь в состоянии интенсивного осознания, вы не принимаете и не отрицаете, потому что вы не пытаетесь убежать. Вы встречаете факт таким, каков он есть. И когда вы таким образом встречаете факт смерти, факт скорби, когда вы таким образом встречаете все, что случается с вами в каждый момент, вы обнаруживаете, что происходит взрыв, не рожденный постепенностью, медленным движением времени. Тогда смерть приобретает совершенно другое значение.

Смерть – это неизвестное, также как скорбь. Вы не знаете в действительности скорби, вы не знаете ее глубины, ее необыкновенной жизненной силы. Вы знаете только реакцию на смерть, но не действие смерти помимо обусловленных реакций, вы не знаете – отвратительна смерть или прекрасна. Познать подлинную природу, глубину, красоту и привлекательность смерти и скорби, означает конец смерти и скорби.

Наш ум механически функционирует в сфере известного, и через известное мы пытаемся подойти к неизвестному – к смерти и скорби. Но может ли произойти взрыв, после которого известное больше не будет искажать действенность ума? Вы не можете избавиться от известного. Это было бы глупо, неразумно, это никуда бы вас не привело. Важно только не позволять, чтобы деятельность ума искажалась известным. Но этого неискажения нельзя добиться с помощью решимости, с помощью какого-либо действия воли. Это неискажение приходит, когда вы видите факт таким, каков он есть, а вы можете видеть факт таким, как он есть – факт смерти, факт скорби – только тогда, когда вы уделяете ему все свое внимание. Полнота внимания не есть концентрация, это состояние полного осознания, в котором нет исключения.

Как фрагментарно мы знакомы с этим необыкновенным явлением, называемым жизнью, мы никогда не смотрим на скорбь иначе, чем через завесу убегания от скорби, мы никогда не видели красоту и необъятность смерти, и мы познаем смерть только через страх и печаль. Понимание жизни, понимание значения и красоты смерти возможно только тогда, когда ум мгновенно осознает то, что есть.

Хотя мы их отличаем друг от друга, но по существу любовь, смерть, скорбь – это одно и то же, потому что, воистину, любовь, смерть, скорбь непознаваемы. В тот момент, когда вы говорите, что познали любовь, вы больше не любите. Любовь вне времени, у нее нет начала и конца, а у знания есть. Вы знаете только ощущение, стимул. Вы знаете только реакцию на любовь, но эта реакция не есть любовь. Точно также вы не знаете, что такое смерть. Вы знаете только реакцию на смерть, и вы откроете всю глубину и значение смерти, только когда реакции прекратятся.

Я прошу вас слушать то, что я говорю, не как простую лекцию, а как нечто жизненное для каждого человека на любой ступеньке общества. Эта проблема, непосредственно затрагивающая каждого из нас, и мы должны знать ее так же, как проблему голода, проблему секса, так же, как мы познаем благословение счастья, посмотрев на вершины деревьев или на открытое небо. Это благословение приходит, только когда ум находится в состоянии деятельности без реакций.

Знать смерть – благословение, потому что смерть – неизвестное. Если вы не понимаете смерти, вы можете потратить всю жизнь в поисках неизвестного и не найти его. То же самое с любовью, которой вы не знаете. Вы не знаете, что такое любовь, вы не знаете, что такое истина. Любовь не может быть целью поисков, также как и истина. Когда вы ищете истину, это всего лишь реакция, бегство от факта. Истина в том, что есть, а не реакция на то, что есть.

Беседа седьмая

Религиозный дух, религиозный ум

Я хотел бы, с вашего позволения, исследовать, что такое религиозный ум, религиозный дух, и проникнуть в эту проблему так глубоко, как мы только сможем. Это сложная проблема, как и все проблемы человеческого существования, и я полагаю, что мы должны подходить к ней очень просто, с чувством глубокого смирения, потому что глубокое исследование такой проблемы требует ясного ума, не обремененного грузом окаменевших и навязчивых знаний, и тогда, быть может, вы откроете что-либо оригинальное, новое, что-либо, не сказанное ранее авторитетами, не принятое вами на веру под давлением ваших потребностей и вашего принуждения.

Проблема, о которой идет речь, нелегкая, и поэтому, прежде всего, необходимо забыть на время все, что вы знаете о ней, все приобретенные вами традиции и воспоминания, чтобы самому попытаться открыть, что такое религиозный ум.

Наша жизнь не становится все легче и проще, как раз наоборот. Давление на человеческую личность становится почти непереносимым; с увеличением этого давления, с усилением влияний и бесконечных требований к человеку со стороны современного мира усиливается зависть, ненависть и отчаяние. Ненависть распространяется все шире, а отчаяние – не просто проблема молодого человека, который не может найти работу, это только часть, только поверхностное выражение проблемы отчаяния. Отчаяние – не просто чувство, которое вы испытываете после смерти близкого человека или когда вы хотите, чтобы вас любили и не получаете любви. Отчаяние, без сомнения, нечто более значительное, глубокое. Для того, чтобы найти путь из отчаяния, для того, чтобы выйти за пределы ненависти, а также за пределы надежды (ведь надежда, улавливающая всех нас, всего лишь противоположность отчаяния), мне кажется, мы должны исследовать вопрос о том, что же в действительности представляет собой религиозный ум, религиозный дух.

При правильном исследовании не может быть простого принятия или отрицания. Большинство из нас всегда говорит либо «да», либо «нет». Наш ответ на трудности жизни зачастую является установкой на принятие, «да», сказанным жизни. Но жизнь слишком сложна, слишком необъятна, чтобы простое «да» оказалось удовлетворительным. Те, кто говорят «да», следуют традиции со всей ее мелочностью, узостью, жестокостью, они удовлетворены так называемым прогрессом, внешней эффективностью, они принимают вещи такими, как они есть, и плывут по течению, не желая, чтобы их слишком беспокоили. Те, кто говорит «нет», – это люди, отвергающие мир, следуя путем отрицания, они убегают от мира в религиозный символизм, в фантастические мифы разных видов. Они становятся монахами, санниази или вступают в одну из религиозных организаций. Какая у вас жизненная установка, к какой категории принадлежит каждый из вас?

Есть святые и есть политики. Политики – это люди, говорящие «да», они принимают непосредственную данность вещей, их ответ на эту непосредственную данность поверхностен. Наоборот, святые – это люди, говорящие «нет». Они чувствуют, что мир недостаточно хорош, что должен быть более глубокий ответ, поэтому они уходят из мира, отрицают его. Мне кажется, большинство из нас не отрицает и не принимает жизни очень глубоко, удовлетворяясь словесными «да» или словесными «нет».

Если мы действительно хотим исследовать, что такое религия, я думаю, мы должны начать с внутренней ясности, говорим мы миру «да» или «нет». Нет, сказанное миру, часто бывает только интеллектуальным, человек восстал против мира, не исследовав действительно глубоко дух религии. Интеллектуально вы порываете со всем, пока ничего не останется так же, как ничего не останется от цветка, если вы оторвете его от стебля и бросите у дороги; и ваши надежды, в конце концов, принуждают вас принять какую-либо форму религиозных верований.

Многие из нас не слишком интеллектуальны или агрессивны, нас удовлетворяет легкая, посредственная жизнь и прогресс, процветание, умножение принадлежащих нам вещей только превращает нас в рабов в еще большей степени. Совершенно очевидно, что мы быстро становимся рабами машин, рабами вещей, и не нужно быть очень глубоким наблюдателем, чтобы увидеть, как наш поверхностный ум удовлетворен своим рабским состоянием.

По мере того, как ум все больше превращается в раба, зона свободы, естественно, все сужается. Если вам недодают принадлежащие вам вещи, вы жаждете новых вещей, или действия или власти. Если вы не можете достичь этих целей, вы чувствуете разочарование, впадаете в отчаяние и спасаетесь бегством с помощью религиозных верований, с помощью церкви, храма, символики, ритуалов и т. п. Если мы не ищем выхода в религии, в нас накапливается гнев против мира – а гнев порождает свое собственное действие. Гнев очень легко переходит в действие, не правда ли? Когда вы восстаете, движимые гневом, гнев дает вам энергию, а энергия пробуждает ваши способности. Все это считается чем-то новым и оригинальным. Но гнев, цинизм, горечь и отчаяние – эти чувства, безусловно, не нужны для подлинного понимания наших жизненных проблем. Мы не знаем, что такое действительно хорошая жизнь, мы не знаем, каков смысл нашего повседневного существования, этого необычайного процесса, состоящего из несчастий и борьбы, мелочного и уродливого, полного клеветы и жадности, в чем смысл этой борьбы, не прекращающейся до самой смерти. Поэтому мы изобретаем цель, конечный результат, к которому мы стремимся, является ли эта цель немедленно достижимой или она спроецирована вдаль, как например, Бог, в любом случае она продукт ума, фактически находящегося в отчаянии, в несчастии и хаосе. Это становится совершенно очевидным как только вы начинаете думать ясно и объективно, а не просто оценивать, что вы можете получить от жизни для себя.

Вопрос о том, существует ли подлинная реальность, существует ли Бог, существует ли нечто постоянное, оригинальное, новое – этот вопрос возник не здесь и не сейчас. Ответа на него люди искали столетиями. 35000 лет назад на стенах пещеры в Северной Африке люди изобразили борьбу добра и зла; в этих рисунках зло всегда побеждало. Мы все еще ищем ответа на этот вопрос, но это должен быть не глупый ответ школьника, ответ незрелого ума, рассчитанный на удовлетворение наших потребностей – нам нужен действительно истинных ответ, всеохватывающий ответ на всеохватывающий вопрос. Я полагаю, что мы не задаем полного, всеохватывающего вопроса, именно в этом заключается трудность. Только когда мы в отчаянии, мы ищем, спрашиваем, надеемся. Но когда в нас кипит энергия, когда мы захвачены потоком жизни, наши требования не являются полными, мы говорим: «Оставьте меня в покое, я хочу самореализации».

Полнота требования возникает только в полной уединенности. Когда вы исследовали все вокруг себя, когда вас больше не привлекают религиозные системы с их символами и несуразностями, с их организованным догматизмом, когда вас больше не удерживают объяснения, слова, книги, все, что может изобрести интеллект, когда вы отвергли все это, но не потому, что вы ищете удовлетворения своих желаний и не можете его найти – только тогда вы действительно уединены. Незрелый ум принимает или отвергает исходя из удовлетворенности или неудовлетворенности. Но когда вы сомневаетесь, когда вы задаете вопросы и не получаете ответ ниоткуда, кроме как из традиции, обусловленности, когда вы глубоко и полностью отвергли все это, что вы и должны сделать – только тогда вы уединены, потому что ни на что больше не можете положиться, и эта уединенность подобна цветку, растущему в пустыне.

Но это чрезвычайно трудно, это тяжелая работа, а вы не любите тяжелой работы. Вы предпочитаете легкое ленивое существование: зарабатывать себе на жизнь, принимать то, что приходит к вам, и просто плыть по течению. Или же, если вы не делаете этого, вы принимаете какую-либо форму принуждения, дисциплины. Вы встаете каждое утро в 4 часа утра, чтобы заниматься медитацией, медитацией же вы называете принуждения себя к концентрированности с тем, чтобы привести ваш ум в соответствие с определенным образцом. Вы неустанно, день за днем тренируетесь и считаете, что это тяжелая работа. Но мне кажется, что это детский подход к работе, что так не должен работать зрелый ум. Тяжелой работой я называю нечто совершенно другое. Тяжелая работа – исследовать каждую свою мысль и чувство, каждое верование, не поддаваясь предубеждениям, не защищаясь от страха щитом идеи, вывода, объяснения. Для всего этого нужна тяжелая работа мысли, и мысль должна быть совершенно ясной, это и есть истинная работа. Мы предпочитаем добиваться чувственных удовольствий.

Вы называете религиозным человека, каждый день посещающего храм, мечеть, церковь. Или вы говорите, что люди, поклоняющиеся учителям, святым, гуру, очень религиозны. Но это, без сомнения не религиозные люди, это испуганные люди. Они из категории говорящих «да», они не знают и не исследуют, чтобы знать, они не в состоянии это делать, потому что эти люди полагаются на чтото внешнее, на образ, изготовленный рукой или умом. Если вы видите все это, если вы осознаете несчастья, жестокость, невыразимую грязь вне и внутри вас, если вы хотите найти здоровый и разумный путь из этой неразберихи, вы должны исследовать, что такое религиозный ум.

Как происходит исследование? Существует ли состояние исследования, когда имеется положительный подход, или только при отрицательном подходе? Каков путь исследования? Как мы начинаем исследовать? Положительным подходом я называю рассмотрение проблемы с желанием найти ответ. Когда я потерпел неудачу, когда я в отчаянии ищу ответа, у моего исследования есть мотив, не правда ли? Мои поиски – результат желания найти выход, и я найду выход, но он окажется крайне поверхностным и пустым, я буду полагаться на какой-либо авторитет либо следовать какой-либо системе, и завтра это снова доведет меня до отчаяния. Будучи несчастным, жалким, полным скорби, в состоянии непрерывного конфликта, я пытаюсь спастись бегством от всего этого, так возникает мотив, порождающий положительное действие. Такое положительное действие представляет собой поиски с жаждой ответа, оно очень ограничено, оно не отворит вам двери в рай.