Сокровища Анны Моредо

– А так как вы свой брак не расторгали, – продолжил Макгиннел, – то технически я являюсь частью вашей семьи – так говорят адвокаты. Ну и это значит… Извините, мне неловко. Но это значит, что на часть денег, которые сейчас находятся у вас, мы с отцом можем претендовать. Вы уж простите.

– Мы с отцом? – переспросила и так потрясенная Анна. – Мы? Он что, жив?!

– Да, он тоже приехал, – подтвердил рыжий. – Но настолько утомился, что я вынужден был оставить его в Севилье, куда мы прилетели самолетом. Возраст, донья Анна. Отец почти не ходит, если честно. Но он собирался приехать и быть тут через пару дней. Или я могу отвезти вас к нему, если хотите…

– Нет, не хочу! – резко ответила Анна, и голос ее снова задрожал, но уже от гнева. – Если говорить о моих желаниях, то самое горячее из них, это сделать так, чтобы никакого клада не было. И чтобы меня перестали беспокоить разного рода негодяи и мерзавцы. Тем более, такие, как эта гнилая вонючая падаль, Раймон Руис. От одного упоминания имени которого мне хочется рвать сильнее, чем от корня бузины.

Улыбка покинула симпатичное конопатое лицо Макгиннела, уступив место растерянности.

«Раймон Руис» – сделал себе пометку в старомодном блокноте комиссар и вмешался в разговор «родственников»:

– Донья Анна? Насчет угроз. Как я понял, вы его не опознаете?

– Каких угроз? – Макгиннел захлопал рыжими ресницами.

– Да какое там… – Анна пренебрежительно махнула рукой. – Там был хищник. Волк. А этот – не опасней домашнего кролика. Травоядный, сам же видишь.

– Что? – американский юноша окончательно потерялся. – Я вас не понимаю.

Его успокоил мэр:

– Все в порядке, не волнуйтесь. Это не обидно. Это в вашу пользу, поверьте.

Но хмурая тень, налетевшая на физиономию Макгиннела, не ушла. Его явно задели слова, сказанные Анной об отце.

– Я не знаю, что между вами произошло, сеньора. Отец не рассказывал, хоть я и просил. Но все же, если это возможно, я вас прошу, воздержитесь от…

– Невозможно. Не проси, – оборвала его старуха. – Я тоже не собираюсь ни тебе, ни другим ничего рассказывать. Ты вроде воспитанный и уважающий других парень. Я слышу. Это хорошо. Но твой отец… Он умер для меня много лет назад. Сдох! И надо сказать, это было одним из самых радостных событий в моей жизни. А она меня побаловала – я, в конце концов, нашла клад, не забывай!

Комиссар еле успело спрятать улыбку – чувство юмора Анны Моредо было непредсказуемым, как камнепад.

– Так пусть он остается там, – закончила Анна, – куда попадают, умирая, все безразличные мне люди. Эстебан? Вези меня домой!

Окончательно помрачневший Макгиннел, тем не менее, возразил:

– Синьора, скорей всего, вы имеете серьезные причины говорить то, что говорите. Я это понимаю. Но, к сожалению, вам придется встретиться.

– Для чего? – Анна теряла терпение.

– Чтобы разделить клад. Между вами и моим отцом. Вашим мужем.

– Черта с два! – Моредо стукнула кулаком по ладони. – Жадный подонок! Он еще смеет что-то от меня требовать!

– Отец разбит тяжелой болезнью и почти не разговаривает, – сказал Митчелл. – Но, если он что-то решил, переубедить его трудно. По закону, мы с отцом имеем право и это его позиция. Так говорят наши юристы, а к ним у нас в Америке принято прислушиваться. Честное слово, мне от этого всего действительно неловко, но я не могу спорить с ним.

– Да? Неужели? – Анна щедро сдабривала ядом каждое слово. – А я думала, может, он вспомнил о дне нашей свадьбы? Думала, он явился в город, из которого бежал, поджав хвост, потому что все это время его мучила совесть? Но нет. Деньги! Деньги! Деньги! Вот единственное, что ему было всегда дорого!

– Не думаю, что они его волнуют, синьора, – попробовал возразить Энтони. – Отец богат. Но он умирает. Я…

– Ты не расслышал! – перебила его Анна криком. – Он уже умер – я говорила. Много лет назад, сдох! Сдох прямо у меня на глазах. Я тогда еще видела, мальчик. А мертвецам деньги не нужны – так и прокричи ему в могилу, когда он, наконец, околеет и для всех остальных.

– Сеньора…

– Я все помню, так ему и передай. Разговор окончен!

Макгиннел, и без того сутулый, окончательно опустив плечи, бросил взгляд на Линарес и Ортегу, ища поддержки. Они ответили на него лишь разведенными в стороны руками.

– Вы знаете, отец предупреждал, что так будет, – сказал американский юноша. – Вообще, он был против того, чтобы я ехал сюда один. Но я ослушался. К тому же наши адвокаты…

– «Наши адвокаты!» – Анна Моредо не хотела больше ничего слушать. – Клянусь своим адвокатом, а он у меня тоже есть, так или иначе я затяну такую тяжбу, что он сдохнет раньше, чем получит от меня хотя бы цент. И, очень надеюсь, что в тяжелых болезненных мучениях.

– Оставьте ваши бумаги, сэр. Мы покажем их адвокату синьоры Моредо, – официально сообщил мэр, намекая, что разговор исчерпан. – И обязательно оповестим вас о том, какое решение ею будет принято.

– Как будто и так не понятно какое, – буркнула Анна, когда Макгиннел уже покинул кабинет.

– Так вы были замужем, донья Анна? – спросил комиссар, помогая ей подняться из кресла.

– И официально я, видимо, до сих пор там, – сказала с досадой старуха. – Черт побери! Я была уверена, что никогда не увижу этого негодяя. Ха, ну, этого-то, я, наверное, боюсь зря… Но одно то, что он осмелится появиться перед моими глазами!.. Черт, я устала. Чтобы ты знал, Эстебан, это из-за него сошел раньше срока в могилу мой отец, и вынужден был сгинуть мой брат. Мои глаза… Их я тоже потеряла из-за него. Не только из-за него, но… Это дело прошлое. Я не хочу вспоминать. Оказывается, это больно до сих пор, сколько бы ни прошло времени.

Проводив обладательницу нескольких десятков миллионов евро до дома, комиссар Линарес пообещал себе не спускать глаз с обоих объявившихся в Санта-Монике гостей. Уж больно накалялись вокруг их приезда страсти. Да и кто был тот подонок, что угрожал Анне Моредо, тоже так и не выяснилось.

Если бы в тот момент комиссару сказали, что претенденты на сокровища только начинают прибывать, он бы расхохотался в голос.

Глава 6. Агнешка и Родригес

В кабинете мэра, помимо его хозяина, синьора Эмилию Мануэля Хорхе Ортеги, находилась супермодель. Самая настоящая. Длиннющие ноги, не обратить внимания на которые не было никакой возможности, без предупреждения переходили в выпуклый рельефный зад и, через тонкий перешеек изящно изогнутой талии, заканчивались настолько убедительной грудью, что далее вверх мужские глаза Линареса подниматься отказывались. Комиссар попробовал несколько раз и все равно тормозился на этих прелестях, не в силах перевести взгляд выше. Выбранный моделью фасон платья состоял из минимума ткани, вряд ли по совокупной площади превышающий размеры галстука Линареса.

Супермодель, впрочем, такое внимание нисколько не смущало – очевидно, к подобной мужской реакции на собственную персону она давно привыкла.

С третьей попытки, собрав волю в кулак, комиссар добрался-таки до лица красавицы. Оно было накрашено так, словно через минуту должно было появиться с номером на Евровидении. Тени, густо перемешанные с золотыми и серебряными блестками, были нанесены на все веко. Ярко-вишневая помада полыхала на губах, темнели утопленные в щеках скулы. Длинные, ниже лопаток, завитые волосы – то ли в полном беспорядке, то ли в полном порядке – но очень натурально и привлекательно обрамляли вытянутый овал лица. Ресницы, очевидно накладные, были такого размера, что скорее напоминали крылья бабочки-махаона.

Обращаясь к Линаресу, супермодель, во-первых, подошла к нему вплотную, а, во-вторых, захлопала ресницами так, что комиссар почувствовал на своем лбу поднятый ими поток воздуха. Благодаря модельному росту, который к тому же складывался с длиннющими шпильками ее туфель, красавица была выше комиссара на голову с четвертью, минимум.

– Я приходила стать богатой, – заявила модель, наклонившись к нему. – Пожалуйста!

– Что? Я вас не понял, сеньорита, – захлопал в свою очередь глазами Линарес.

– Мне нужны деньги богатства, – сказала модель, сложив перманентные брови печальным «домиком».

И добавила, как нечто устраняющее любые вопросы:

– Мой брат.

Комиссар пришел в естественное замешательство.

– Повторите, если не трудно, – попросил он девушку. – Судя по всему, я не все понимаю.

Модель взяла его за руку, отчего на лысине Линареса сами собой зашевелились волоски, а по спине побежали полные восторга мурашки. Будто объясняя ребенку нечто очень простое и одновременно важное, модель с придыханием выдала очередную ахинею:

– Богатство мой бедный брат. Я приходила. Дайте, пожалуйста. Сейчас.

И закрепила сказанное такой улыбкой, что Линарес пожалел, что женат.

Комиссар растеряно взглянул на хозяина кабинета, по звонку которого прибыл в очередной раз в мэрию. Но Ортега, покачав головой, дал понять, что вряд ли чем-то поможет.

Опомнившись, инспектор полиции мягко высвободил свою руку из цепких объятий девушки. Отступив на пару шагов, он ослабил узел галстука и глубоко вздохнул. Стряхнув наваждение, Линарес попробовал взять контроль над ситуацией:

– Стоп, сеньорита! Так мы далеко не уедем. Давайте сначала. Пожалуйста, представьтесь. Кто вы?

Модель выслушала его с распахнутыми ртом и глазами, как бывает, когда плохо знаешь язык и боишься пропустить что-то важное.

Красавица обрадовано кивнула, показывая, что все поняла, и полезла в свою миниатюрную, висящую на плече на длинном тонком ремешке, сумочку. Удивительно, но оказалось, что в ней умещается паспорт, по размеру примерно такой же, как сумочка (во всяком случае, не меньше).

– Мою звать Агнешка Петржак, – проговорила она, протягивая документ. – Я Польша.

И добавила то, о чем уже упоминала:

– Мое богатство брат. Бедный брат.

Линарес наморщил лоб.

– Постойте. Я помню эту фамилию! – воскликнул он, разглядывая паспорт. – Богуслав?

– Правда! – обрадовалась Агнешка, всплеснув ладошками похожими на двух игривых рыбок. – Богуслав Петржак! Брат!

– Это имя и фамилия того идиота, который погиб, врезавшись в дом Анны Моредо, – пояснил вполголоса мэру Линарес.

– Дом Моредо! Да-да! Деньги мое! – радостно подтвердила Агнешка.

– Простите, это весь испанский, который вы выучили, сеньорита? – задал важный вопрос еще больше озадаченный комиссар.

Агнешка пожала плечами, показывая, что этого вопроса уже не поняла.

– Мда, – закатил глаза Линарес, предчувствуя, какой нелегкий разговор его ждет в ближайшем будущем. – Помоги нам, святая богородица и архангел Гавриил…

Спустя семь потов и около часу времени с определенной уверенностью комиссар Линарес и мэр Ортега установили, что Агнешка Петржак является сестрой туриста, чуть не убившего донью Анну. Который приехал в Андалузию на самом деле к ней, своей сестре, работавшей в одном из ночных клубов Коста-дель-Сол танцовщицей.

И еще она требовала, чтобы с ней поделились сокровищами.

– Почему? С какой стати! – возмутился мэр и Линарес его, естественно, поддержал.

Но Агнешка, оказалось, готовилась к встрече не только с помощью самоучителя по испанскому.

Вслед за паспортом из своей миниатюрной сумочки она извлекла книгу (уже совершенно точно в ней никак не умещавшуюся!). На ее обложке значилось: «Гражданский кодекс Испании». Примерно из середины книги торчала одна единственная закладка. Открыв на ней страницы, модель указала длинным акриловым ногтем на обведенный красным карандашом абзац.

Линарес вслух зачитал его мэру. В подчеркнутом тексте сухим, но совершенно недвусмысленным официальным языком утверждалось, что нашедший клад имеет право на часть его стоимости.

Все встало на свои места.

Расхохотаться в полный голос Линаресу мешал только тот факт, что все-таки девушка недавно потеряла близкого родственника и по праву могла оскорбиться. У мэра справиться с собой получилось хуже.

– Так вы что, считаете, что ваш брат нашел клад?! – в изумлении воскликнул он. – Нашел?! Вы это так называете?

– Да! – с радостной готовностью подтвердила полячка. – Мертвый брат, богатства Моредо. Да!

– Вы смеетесь? – бушевал мэр. – Вы над нами издеваетесь? Вы действительно всерьез на что-то рассчитываете?

Лицо Агнешки снова приняло то выражение, когда она не понимала (или делала вид, что не понимает) вопроса.

– Она серьезно, – ответил за нее Линарес. – Ты же видишь.

Выпроводив модель, с обещанием разобраться с этим вопросом в самом ближайшем времени, вдвоем они принялись думать, что же делать с этой абсурдной ситуацией дальше. Придя к выводу, что без юридической консультации тут не обойтись, друзья разошлись по своим делам, которых у каждого было по горло.

На удивление, в тот день это были не последние события, связанные с кладом Моредо. Вечером, оторвав комиссара от ужина с семьей, мэр снова срочно вызвал его к себе.

Недоужинавший Линарес застал Эмилио Ортегу в кабинете, в состоянии, в котором в комедиях изображают готового с минуты на минуты «поехать крышей» человека.

– Они меня доконают! Так нельзя! – громкими криками встретил его раскрасневшийся, растрепанный глава города. – Полюбуйся, Эстебан! Еще один!

Навстречу комиссару с дивана для посетителей поднялся невысокий, кряжистый мужчина, лет сорока. Одет он был просто: джинсы с гавайской рубашкой, бейсболка и кроссовки. Носил густые усы и жесткие кучерявые баки, составляющие ансамбль с похожими на них кустистыми насупленными бровями.

Было видно, что мужчина нервничал, но пытался держаться при этом с достоинством, или вернее, с вызовом. Его взгляд – снизу верх, но при этом исподлобья – указывал на решительный настрой. Говорил он, при этом, бубня, и смотрел куда-то поверх головы собеседника:

– Не кричите на меня, я честный человек. Я себя обмануть не дам. Я свои права знаю. Все должно быть по справедливости и закону.

Комиссар вопросительно посмотрел на мэра. Мэр раздраженно изобразил руками в воздухе нечто, что можно было принять за показанную в пантомиме скульптуру Гауди.

– Синьор, прошу вас. Я правильно понял? Вы тоже претендуете на клад Анны Моредо? – спросил Линарес.

– На клад, найденный в доме Анны Моредо, – поправил мужчина. – А как же! – усач проявил силу воли и опустил глаза с потолка на комиссара, чтобы сказать ему в лицо то, что он считал особенно важным. – А то, что же? Какая-то родственница туриста получит миллионы, а тот, кто на самом деле все нашел, останется с носом? Не по справедливости это! Видит и бог, и дева Мария, и вообще спросите, кого хотите.

Рука комиссара уже опустилась в карман и зашарила там в поисках трубки.

– Кто это? – устало спросил он у Ортеги.

– Синьор Хосе Родригес, будьте знакомы, – в словах мэра сквозил сарказм. – Рабочий муниципалитета, который после пожара разбирал стену в доме. Тоже считает, что имеет право на свою долю драгоценностей.

– Иисус Мария… – комиссар прикрыл ладонью глаза.

– А что? Разве нет? – не понравилось это Родригесу. – Чем я хуже какой-то…?

Хосе Родригес назвал утреннюю посетительницу словом, за которое дети получают от родителей по губам.

– Я не проститутка! Я танцую! – возмущенно заявила Агнешка – на этот раз грамматически безупречно.

От неожиданности комиссар подпрыгнул на месте. Оказалось, девушка тоже тут – Линарес ее не заметил, так как модель сидела за его спиной, рядом с входной дверью в кабинет. Польская красавица занесла в мэрию некоторые, нужные, по ее мнению, документы: разрешение на работу и свидетельства о рождении и смерти брата, присланные ей из Польши родными.

– Угу. А я служу мессы, – буркнул Родригес и обиженно уставился в окно.

– Не надо так! Перестаньте, прошу вас, – воззвал к благоразумию мэр. – Давайте вместе подумаем, что делать дальше.

Хосе Родригес взял слово.

– Не знаю, как с ней, а мне-то уж точно полагается доля, – забурчал он снова, подкрепляя слова ударами кулака в ладонь. – Я битый час провел на сайте законов, как только узнал, что какая-то… какая-то родственница… что она пытается получить часть денег за мою находку. Все должно быть по справедливости!

– Закон!

Модель опять достала из сумочки Кодекс и многозначительно постучала маникюром указательного пальца по его обложке.

– Хорошо, – ответил Линарес. – Мы все приняли к сведению. Дайте нам минуту.

Большого труда стоило убедить Родригеса и модель покинуть кабинет, чтобы иметь возможность обсудить ситуацию. Под присмотром Исабель Фернандес, перечить которой они не рискнули, парочка проследовала в приемную. А мэр и комиссар остались скрипеть мозгами над запутанным клубком притязаний на клад, о находке которого сожалела уже не только донья Анна.

– Может собрать их, как пауков в банке? И пусть отгрызут друг другу головы? – уставший за день мэр потер виски.

– А хорошая, на самом деле, мысль, Эмилио, – согласился комиссар. – Стоит провести общую встречу и попытаться разобраться – к чему мы вообще идем?

– Думаю, это стоит поручить Адриану, – предложил Ортега, имея в виду ведущего юриста Санта-Моники, синьора Адриана Молину, к услугам которого прибегала и мэрия, и комиссариат, и почти все в городе, у кого хватало средств на то, чтобы вести хоть какие-то дела.

– Правильно! Кстати, – заметил Линарес, – нам надо познакомить всех еще и с новостями, которые пришли из Мадрида.

Комиссар достал бумаги, присланные в комиссариат на запрос по Сильвио Саласару. Вообще он собирался обсудить их с мэром завтра, но раз уж так сложились обстоятельства…

Ортега пробежал глазами документы, ключевые места в которых уже были любезно отмечены Линаресом ярким желтым маркером.

Информация была совершенно поразительная.

– Что же из этого получается? – спросил обескураженный Ортега, не отрывая взгляда от текста.

– Прежде всего, – ответил комиссар, – что именно он, мерзавец, приходил к Анне с угрозами.

– Но она же не узнала его по голосу?

– Значит, он кому-то заплатил. В любом случае, подонок много чего от нас скрыл. И он за это ответит. Жаль только, что Анне теперь ничего из сокровищ не останется.

Комиссар показал Ортеге нужное место в документах.

– Этот мерзавец действительно имеет на них все права. Но в любом случае надо собрать всех вместе. Я поручу Бунимаре пригласить Сильвио и рыжего подсолнуха, а к донье Анне заеду сам.

– Хорошо, – сказал, наконец, мэр. – Но, давай, не завтра, а на денек попозже? Молине понадобится время, чтобы во все вникнуть. Да и у меня дел по горло с этим чертовым парком.

– Хорошо, какая разница, – уступил комиссар. – Что, плохи наши дела?

Мэр сокрушенно покачал головой.

– Ты не представляешь, чего мне стоит удержать хотя бы тех инвесторов, что уже есть. Не говоря о привлечении новых. Если мы не начнем строить к концу года…

Друзья вышли в приемную, чтобы сообщить Родригесу и Агнешке Петржак о намеченном собрании.

Их, однако, на месте не было.

– Поищите дальше по коридору. По-моему, они в комнате для совещаний, – сказала Фернандес.

И добавила многозначительно:

– Только на вашем месте я бы сначала постучалась.

Через минуту взгляду Ортеги и Линареса предстал раскрасневшийся, снова прячущий глаза (но уже по другой причине) Родригес, на чьей шее отпечатался след губной помады, удивительным образом совпадающий с оттенком на губах польской танцовщицы.

Агнешка при этом взгляда не прятала. Наоборот, невинно хлопая ресницами, как само собой разумеющееся, она сообщила очередную, касающуюся сокровищ, новость:

– Мы богатство теперь вместе! Пожалуйста.

И обняла нервно запихивающего обратно в штаны свою расстегнутую до последней пуговицы рубашку Хосе.

– Что? – опешив, переспросило мэр.

– Мы подаем коллективный иск, – пояснил красный, как засахаренный гибискус, муниципальный рабочий. – Вместе. Так надежнее, мы решили.

– Вот, – показала наманикюренным пальцем соответствующую страницу в кодексе ушлая модель-танцовщица.

Глава 7. Собрание претендентов

Встречу назначили на шесть часов вечера, в мэрии, как и предполагалось, при участии синьора Адриана Молины – лучшего юриста города и личного друга комиссара и мэра.

Молина и Ортега пришли немного заранее. Исабель Фернандес, встречающая приглашенных в приемной, провожала гостей прямо к ним – в рабочий кабинет мэра.

Первым прибыл пунктуальный Макгиннел. Поздоровавшись, он скромно занял место на одном из стульев в дальнем углу кабинета.

За ним явился Сильвио Саласар. Он выглядел еще хуже, чем накануне. Сильвио без конца обмахивался шляпой, по его бледному бугристому лицу беспрерывно струился пот. Саласар занял место около графина с водой, откуда сразу же, не спрашивая разрешения, налил и выпил полный стакан воды.

Исабель Фернандес не только встречала гостей, позже она должна была вести протокол собрания, а сейчас любезно предлагала всем кофе.

– Привет, Фернандес! – поприветствовал ее Хосе Родригес явившийся вслед за Саласаром.

Остальным вместо приветствия от него достался лишь хмурый, полный подозрительности взгляд.

За Родригесом вошла Агнешка, дружелюбно помахавшая рукой всем сразу:

– Здравствовать!

Незнакомые с польской красоткой Саласар, Макгиннел и Молина уставились на нее во все глаза. На этот раз ее гардероб состоял из джинсовых мини-шорт и топика с открытыми плечами. Все это ей шло настолько, что даже Ортега втянул живот и засуетился, предлагая гостье удобное кресло вместо жесткого стула.

Фернандес тихонько фыркнула себе под нос по этому поводу и насмешливо покачала головой.

Агнешка уселась в кресле, скрестив свои умопомрачительно длинные ноги у всех на виду. Хосе ревниво окатил взглядом всех мужчин и встал позади нее.

Фернандес приготовила кофе всем, кроме отдавшего предпочтение воде Сильвио. До начала встречи оставались считанные минуты.

Тут у синьора Молины зазвонил телефон и он, извинившись, вышел.

Вернулся он в сопровождении неизвестного никому мужчины. Средних лет, невзрачной внешности и телосложения, какого-то робкого и кроткого внешнего вида.

Под вопросительными взглядами всех присутствующих Молина провел его внутрь и усадил на свободный стул.

– Дон Адриан? – спросил за всех Ортега.

– Позже я объясню, – успокоил юрист.

Последним явился Линарес, привезший с собой донью Анну. Под руку он провел ее в кабинет и усадил в еще одно, услужливо пододвинутое мэром, кресло для посетителей.

Комиссар также с недоумением отреагировал на неизвестного робкого мужчину, спросив глазами «это еще кто?» у Ортеги. Тот в ответ пожал плечами и кивнул на юриста. Линаресу пришлось этим удовлетвориться.

– Итак, все в сборе? – начал встречу Молина. – Первым делом, прошу учесть, что наша встреча не является официальной в строгом понимании этого термина. Вы присутствуете здесь без своих юристов и адвокатов, мы просто пробуем достичь ясности в этом запутанном и сложном деле. На сокровища, найденные в доме синьоры Моредо, целиком или на определенные его части, на данный момент претендуют…

Учитывая, с какой динамикой появлялись претенденты, формулировка «на данный момент» Линареса мрачно повеселила.

Молина начал перечисление:

– Сестра погибшего при столкновении с домом Анны Моредо Богуслава Пет… Богуслава Петр… тут сложная фамилия, простите… В общем, гражданка Польши, Агнешка… с такой же фамилией, как у брата.

– Петржак, – помогла Агнешка и еще раз помахала всем, словно представляясь аудитории в развлекательном шоу. – Бедный брат. Если не брат, никому денег нет. Бедный брат хорошо!

– Далее, – продолжил Молина, – рабочий муниципальной бригады по благоустройству городского пространства, синьор Хосе Родригес, лично обнаруживший клад.

Кряжистый Родригес покраснел и кивнул. Взгляд его при этом остался напряженным и неприветливым – вероятно, так себя в его организме проявляла твердость и решимость, с которыми он пришел на встречу.

– Насколько я понял, сеньорита Петржак и синьор Родригес подали кооперированное заявление? – уточнил юрист.

Агнешка обезоруживающе улыбнулась, а Хосе, покраснел еще больше. И буркнул, выйдя из-за кресла на шаг:

– Так надежнее. Учитывая, какие тут ведутся игры, синьор Ортега!

Агнешка, успокаивая компаньона, положила свою руку ему на бедро. Родригес мгновенно утих и вернулся на место, как хорошо выдрессированный пес.

Мужчины глаз не могли оторвать от руки Агнешки. Фернандес же еле слышно прошептала: «Святая Мария… Мужики!».

– Синьор Саласар, – очнувшись, продолжил Молина и указал рукой на обмахивающего себя шляпой и прикончившего уже половину графина Сильвио. – Утверждающий, что является наследником драгоценностей, ранее принадлежащих его семье. И предоставивший, в качестве доказательств этого утверждения, свои семейные фотографии.

Сильвио тяжеловато приподнялся и одарил собравшихся натянутой улыбкой скверного конферансье.