Немчиновы. Часть 4. Я смогу!

Борька побаивался, что ребятня устроит у него в ресторане погром, поэтому решил их занять, попросил нарисовать дружеские шаржи на всех официантов. Перво-наперво ребята нарисовали Борьку. Здорово получилось. Я себе ксерокс сделал. Хорошая мишень для дартса будет. Борька на все на это посмотрел и заказал ребятне мой портрет для тех же целей. Как только у ребят что-то получилось, Люська потащила портрет мне, хотела показать. По дороге к ней подлетела Жаклинка.

–– Что, графиня, выкусила? Не одна ты на закрытые распродажи ходишь. Если мой папахен захочет, ты живо из нашей школы вылетишь. Поедешь в свой Мухосранск коз пасти. Мать, хоть она и училка, тебе не поможет. Даже, если в любовницы к нашему директору пойдет.

– А ну вали отсюда! – За Люську вступился Максик.

– А то что? Мой отец тебя живо в колонию отправит, будешь знать, как за немую заступаться.

Я увидел, что дядя встает из-за стола в полной готовности стереть в порошок любого, кто обидит Люську. Тетя Валя взяла его за руку и притормозила. К девочкам подошел Серый.

– Мадмуазель, – прелюбезнейшим тоном начал Серый. – Что за манеры? Где вы воспитывались? Здесь вам не блошиный рынок. Моя сестра не немая, вы это прекрасно знаете. Она неболтлива, но вряд ли это является серьезным недостатком. Да, мы из недобитых в семнадцатом. Лично я в своем происхождении не вижу ничего плохого. Мои предки, как со стороны мамы, так и со стороны отца, не просто коптили небо, они служили, заметьте, не прислуживали, а служили своей семье, окружающим людям, если хотите, Отечеству. Я этим очень горжусь. Если бы вы посетили музей в нашем родном Сосновске, вы были бы в курсе, что дворянское происхождение не мешает быть хорошими людьми. Наш папа считает, что титул – это атавизм. Может быть. Но мне ближе точка зрения нашего деда. Он считает, что дворянское происхождение не дает привилегий, оно накладывает обязательства. Например, никто из нашей семьи никогда не позволит себе одеться так, как вы. Посмотрите на моих сестер, на мою девушку – Юлю. Разве они одеты некрасиво? Стильно, молодежно, но немного консервативно. Так, как подобает уважающим себя девушкам. Кстати, Люси учится в вашей школе вовсе не потому, что наша мама там работает, а потому что она талантливая художница. И еще я попрошу вас запомнить раз и навсегда: адюльтер в нашей семье исключен.

Я даже пожалел Жаклинку. Серый – красивый парень. Получить такую отповедь от интересного молодого человека… Пока Серый проводил воспитательную работу, Обаяшка немного наклонил ухо к супруге, и она стала вводить его в курс дела. Только что пальцем не тыкала в наших, кто есть кто. Обаяшка выслушал и вынес вердикт. Всю одежду, которую выбрали для Жаклинки, вернуть и выбрать благородную. «Одной шлюхи в семье достаточно», – произнес он довольно громко. Потом он встал и подошел к дочери. Она, дурочка, решила, что отец пришел ее защищать, а вышло все наоборот.

– Извиниться перед графиней, это раз. Дрянь с себя снять и одеться так, чтобы молодому графу понравилось, – это два.

– Папа, ты что? Перед кем извиняться? Люська с Янкой заодно, а Янка меня козой дразнит.

– А кто ты есть, если я – козел. Идиот, имел глупость на твоей матери жениться.

–– Почему ты Зойку козой зовешь? Что она тебе сделала? – спросил Обаяшка у Яны.

– Не она, жена ваша, она нашим с Сенькой мамам сказала, что мы нищеброды, и нас из школы за это исключить надо.

– Так, придется и за эту дуру извиняться. – Обаяшка направился к столу, где сидели наши. Откровенно говоря, я заподозрил, что он просто нашел удобный предлог познакомиться с Анатолем.

Валя

Когда к нашему столу подошел отец Зои, я немного испугалась. Уж больно хорошая компания подобралась, не хотелось ее портить. Однако Геннадий Петрович приятно удивил. Он представился, сообщил, что работает в мэрии – ведает строительством, слышал о Вадиме и очень рад с ним познакомиться. Геннадий Петрович, даже с некоторым артистизмом, извинился за супругу перед родителями Яны и мамой Арсения и попросил у нас помощи и совета. Ему очень не нравится, как ведет себя Зоя. Со всеми ссорится, задирается, наглая, не слушается. Как одета, отцу смотреть тошно. Здесь, в ресторане, Геннадий Петрович увидел детей своей мечты – наших детей. Оказалось, дети учатся с Зоей в одном классе. Как бы вражду между нашими детьми и Зоей ликвидировать? Со своей стороны, он готов принять все необходимые меры. Все почему-то посмотрели на меня. Я, конечно, педагог. Я хорошо знаю, что с такими детьми, как Зоя, справиться нелегко. Завышенные, несоразмерные амбиции, а положение в классе не самое завидное. Зое надо найти свою нишу и принять, что всюду быть первой нельзя, где-то обязательно в хвосте окажешься. С ней надо много, тяжело работать, а судя по виду мамы Зои, она трудиться не любит. Наверное, пока я раздумывала, что ответить, я посмотрела в сторону Зоиной мамы. Геннадий Петрович проследил за моим взглядом и понял меня без слов. «Этот вопрос я решу», – отрубил он. К отцу, смущаясь, подошла Зоя.

– Папа, посмотри, – Зоя начала кружиться. Подол у платья пошел красивыми волнами. Чувствовалось, что Зоя себе очень нравится. Платье действительно было просто чудесное. – Папа, а еще мне подобрали джинсы, три блузки и курточку, как у художников. Правда здорово? – К столу подошли ребята, им стало интересно, что получилось из Зои. Даже Сережа подошел: «Вот, теперь девушка похожа на мадмуазель. Шарман!». Зоя покраснела.

– Да, ничего себе платьице, – это уже оценила наряд Яна.

– Пойдем, поможешь нам рисовать, а то нам шаржи на официантов заказали, а мы не успеваем. – Люся, когда надо, умеет разговаривать. Дети все вместе убежали.

– Надо сказать, на такую метаморфозу я даже не рассчитывал. Позвольте угостить дам шампанским и десертами. Принесите все самое лучшее. – Геннадий Петрович сделал заказ официанту. Лариса Константиновна, видимо, от полноты чувств, предложила, чтобы Зоя приходила по субботам вместе с ребятами в Пушкинский музей рисовать. Геннадий Петрович поинтересовался, где там можно рисовать.

– Обычно ребята рисуют или в Итальянском дворике, или в Греческом зале.

– Греческий зал – это то, про что Райкин когда-то рассказывал? Что там рисуют?

– Вы что, не были в Пушкинском музее, не видели Греческий зал? – Лариса Константиновна ужаснулась.

–– Почему, был, в нежном возрасте. Я тогда жвачку к какой-то скульптуре присобачил. Бабка-смотрительница заметила, начался скандал. Училка матери позвонила. Дома был разбор полетов, не очень хорошо он для меня закончился. С тех пор в музеи не хожу, почему-то не хочется.

– Приходите с Зоей, я вам весь музей покажу.

– Весь не надо. Давайте начнем с Греческого зала.

Мишка

В Москве мы стали часто общаться с Батищевыми. Бывает же такое. Надин подружилась с тетей Зиной. Она довольно часто стала приходить к нам в гости, вернее, не к нам, а к тете Зине. Надин приходила, здоровалась со всеми, а затем уединялась с тетей Зиной у нее в комнате. Уходила Надин от нас всегда с безупречным макияжем, но пару раз мне показалось, что глаза у нее были красноватые. Тетя Зина – могила, ничего не скажет, конечно, если не захочет.

Как-то я сидел дома, эксперимент обрабатывал, Танька с Дюшкой пошли в гости к Ленке. Вдруг пришла Надин и сразу же прошла к тете Зине. Тетя Зина засуетилась, понесла в свою комнату чай и бутылку коньяка. Прошел час, второй, а Надин из комнаты тети Зины не выходила. Зато на цыпочках вышла тетя Зина и сразу прошла к деду в кабинет. Чудеса! Обычно у Надин день расписан буквально по минутам, и прохлаждаться у нас долго она при всем желании не может.

Примерно еще через час раздался звонок в дверь, пришли Анатоль и Борька. Анатоль был явно совершенно не в себе: «Надин пропала!». Уже обзвонили больницы и морги – нигде нет. Два часа назад в фирме Надин начался показ новой коллекции одежды. Надин ни разу не пропустила такое мероприятие, а тут – хозяйки нет. Все в панике!

– Надин у нас, спит! – проинформировал дед Анатоля и пригласил его пройти к нему в кабинет. Я бы сказал, тон у деда был неласковый.

Борька зашел ко мне. Вид у него был совершенно побитый: «Хорошо, что мать нашлась. Жесть, я как всегда крайний».

– Чего натворил?

– Вчера среди дня Нинка мне позвонила, приспичило ей перепихнуться. До вечера дождаться не могла. Я что? Я – юный пионер, всегда готов, тем более что и делать-то в ресторане было нечего. В общем, я одна нога там, другая здесь. Прихожу, а отец пообедать зашел. Все бы ничего, да Алка из бухгалтерии, Нинкина подруга, к отцу за стол подсела. Сиськи наружу, юбка едва трусы прикрывает. Смотрю, норовит коленом к отцу прижаться. Он это страсть как не любит. У него сразу изжога начинается. Я, естественно, Алку прогнал. Отец сильно на меня обозлился, велел Алку в тот же день уволить. А сегодня охрана говорит, Алка к матери ходила, мать ее выгнала, а потом сама оделась и ушла, как в воду канула. Отец голову потерял. Девки часто к матери ходят, о великой любви к отцу рассказывают, она вроде как привыкла, а сегодня ушла и мобилу выключила. Что там Алка матери наплела? Хрен ее знает. Может, про отца, а может, и про меня. Нинка-то на прошлой неделе заявила, что замуж за меня хочет. Я сразу ее из квартиры в чем была вытурил, вещички ее в пакет собрал и на лестницу выкинул. Ей хоть бы хрен, пришла на следующий день мириться. Я ей для лучшего понимания даже на бумажке написал, что не женюсь на ней НИ-КОГ-ДА. Пусть пасть свою не разевает. Хочет трахаться, это пожалуйста, а жениться – ни-ни. Она что-то верещать стала, что ребенка от меня хочет. Я ей даже по башке постучал. Мне от такой дуры спиногрызы не нужны. Хочет быть матерью-одиночкой, вольному – воля, а меня прошу не беспокоить. Нинка вида не подала, но наверняка обиделась. Могло дурам, Нинке с Алкой, в голову прийти отомстить мне? Черт их разберет. Нинке только шубу новую вроде купил… Иногда думаю, девки грабануть меня решили. Уж очень Нинка интересовалась, часто ли я пароль в компьютере меняю. Я охрану давно предупредил. Надеюсь, что бдят, сволочи.

В кабинет деда зашла тетя Зина. Тетя Зина громко, коротко и емко высказала свое мнение об Анатоле. Я мысленно перекрестился, что Дюшки нет дома. Борька выдохнул – дело было не в нем. Из кабинета деда Анатоль вышел совершенно багрового цвета. Махнул Борьке, мол, иди, поговори с матерью. Сам Анатоль пошел к дяде и попросил водки. Махнул сразу полстакана. Дядя робко спросил: «Это правда?»

–– Ты что, сдурел? Кто я без Надьки?

Борька вернулся ни с чем. Надин ехать домой отказалась. Анатоль налил себе еще полстакана, махнул, перекрестился и пошел в комнату тети Зины. Некоторое время там было совершенно тихо, потом что-то загремело и раздался рев Анатоля: «Дверь открой!». Борька кинулся открывать дверь. Из комнаты тети Зины вышел Анатоль. Он молча тащил Надин на плече, а она колотила его по спине, тоже молча. Перед дверью на лестницу Анатоль крикнул Борьке, чтобы он забрал шубу Надин. Надин очередной раз стукнула Анатоля и приказала: «Поставь!». Анатоль опустил Надин на пол, Борька подал ей шубу. Надин поцеловала тетю Зину и вышла в распахнутую перед ней дверь, как королева. Анатоль и Борька составили свиту. Дядя исподтишка показал Анатолю большой палец. Анатоль победно улыбнулся: «Знай наших!»

Примерно через час мне позвонил Борька и предложил снять стресс за бильярдом. К этому времени домой вернулись Танька с Дюшкой, и я засомневался, стоит ли мне идти. Танька настоятельно порекомендовала мне составить компанию Борьке, даже обещала эксперимент за меня дообработать, когда Дюшка заснет. Уж очень ей любопытно было, чем дело кончилось!

Борька зашел за мной и предложил дойти до ресторана пешком. Благо все близко. Борька был чрезвычайно возбужден. Когда Батищевы вернулись домой, Надин сразу же взяла чемодан и молча стала складывать в него свои вещи. Анатоль начал орать. Надин собирала вещи, Анатоль орал, Надин собирала вещи, Анатоль орал… Борьке это надоело. У него на телефон записана сирена, иногда, когда у него в ресторане посетители сцепятся, он ее включает, здорово действует. На Надин с Анатолем тоже подействовало. Борька решил вызвать огонь на себя, рассказал про Нинку и Алку, причем подал все так, что девчонки решили его грабануть, а чтобы им было легче это сделать, вырубили всю семью. Надин с Анатолем призадумались, и оба начали орать, что Борька ведет беспорядочную жизнь и что ему пора жениться. Я знаю, что у Борьки на это один ответ: «Не на ком. Танька одна, а прохвост Мишка уже на ней женился». В конце концов Борька сумел задать вопрос, что такого Алка сказала Надин, что она решила уйти из дома. Выяснилось, что Алка сообщила Надин, что ждет ребенка от Анатоля. Анатоль и Борька потеряли дар речи, а Надин расплакалась. Анатоль ее обнял и мигнул Борьке: «Сгинь!». Борька и сгинул. Теперь он решал, как наказать Алку с Нинкой, такого коварства он от них не ожидал.

– Подставлю и посажу, – Борька зациклился на этой идее. – Ты пойми, Мишка, мать с отцом по жизни гламуром и черной икрой обожрались. До седин дожили и только что-то понимать стали. Вроде жить нормально начали, а то все работа да работа. Я раньше считал, что мы, дети, – побочный продукт их сексуальных отношений. Мать нас рожала и сразу отдавала мамкам, нянькам. Мать еще ничего, иногда нас целовала и гладила по головке, а отец нас вообще не замечал. Только когда уже выросли. А сейчас, прикинь, нашей с Ленкой жизнью интересуются. Вечером никуда не ходят, домой несутся. С Настенькой, с внученькой, поиграть нужно. Представляешь, сидят на ковре и в кубики с Настькой играют. А уж во что дома одеваются… Не поверишь, отец в футболке с дыркой ходит, говорит, хорошо проветривается. На прошлой неделе вечером к ним зашел, а мать картошку жарит. Представляешь, САМА! Пока жарила, достала из банки соленый огурец и стала хрумкать. Представляешь, без вилки, без ножа, без тарелки с золотой каемочкой – руками. Картошечка вкусная получилось. Мы с отцом здорово навернули. Огурчики тоже к месту пришлись. По мне, так мать с отцом только сейчас жить начали, любовь свою вспомнили, а эти дуры чуть все не испортили. Подставлю и посажу стерв.

Подставлять девчонок не пришлось. Охрана их за руку поймала, когда они с Борькиного компьютера десять лимонов со счета ресторана на свои счета перевести хотели. Дуры, у Борьки на компьютере столько ловушек и хитрых паролей поставлено. Недооценили они Борьку! Борька позвонил отцу, тот велел вызывать полицию. Борька так и сделал. Алка с Нинкой, конечно, в слезы, но Борька им клятвенно пообещал, что условного срока не будет, отсидят по полной. На сем откланялся, и мы, наконец, пошли в бильярдную. Чтобы улучшить Борьке настроение, мне пришлось проиграть.

Валя

Работа в художественной школе меня увлекла. Я очень не хотела вести математику в классе, где учится Люсенька. И так девочка привлекает к себе повышенное внимание. Ей это совсем не нужно. Но выхода у меня не осталось, преподавательница математики, которая вела Люсенькин класс, ушла в декрет. Сначала я очень переживала. Дети по математике практически ничего не знали. Главное, что они не хотели ничего знать. Зачем им математика, когда все они великие художники. Вадим посоветовал мне почитать про Дюрера, вроде он написал какой-то математический трактат. Я почитала и поняла: это как раз то, что надо. Магический квадрат Дюрера. У магического квадрата сумма чисел в каждой строке, каждом столбце и на обеих диагоналях одинакова. Альбрехт Дюрер придумал магический квадрат 4×4 и изобразил его на своей гравюре «Меланхолия». С рассказа о Дюрере и магическом квадрате началась дружба ребят с математикой. Мне пришлось попотеть, чтобы держать ребят на каждом уроке в тонусе, но что-то у меня получилось. Мои классы написали городскую контрольную существенно лучше, чем параллельные. Завуч стала слезно просить меня взять дополнительные классы. Пришлось отказаться. Вадим категорически настаивает, чтобы я проводила побольше времени дома. Мне и самой этого хочется. Мы живем в самом центре Москвы. Вадим влюблен в старинные здания, которые еще можно найти в центре. Каждый вечер мы с Вадимом ходим гулять. Москва ничуть не хуже Парижа. Я очень люблю бульвары: Сретенский бульвар, Рождественский, Чистые пруды. Частенько мы гуляем в переулках в районе Покровки и Солянки. Вадим вычитал, что в Иваньковском монастыре в клетке держали Салтычиху. Иногда вечером мне кажется, что мы на машине времени переносимся в далекие времена. Только нет Салтычихи, а есть Добро и Свет, идущие от церквей.

Дети нас радуют. Сережа и Соня с интересом и старанием учатся. Соня почти каждый день после занятий, хоть на полчаса, заходит в лабораторию к Мишке. Соня жалуется, что Мишка не допускает ее до экспериментов. Вот когда его нет, Соне разрешают самостоятельно включать приборы и даже крутить какие-то ручки. Соня с Мишкой все время ругаются по этому поводу. Довольно часто к нам приходит Зоя. Они с Люсей вместе делают уроки и рисуют. Люся считает, что Зойка влюбилась в Сережку и ходит к нам, чтобы его увидеть. Думаю, Люся права. Сережке обожание Зои явно нравится. Он зовет Зою «мадмуазель» и играет роль умудренного жизнью графа. Не так давно Люся с Зоей пришли к Вадиму. Он сейчас работает над проектом очередного микрорайона. Девчонки предложили украсить фронтон зданий мозаикой. Они даже предложили несколько вариантов. Подошел Сережка, как всегда, со снисходительной усмешкой. Как ни странно, что он, что Вадим сильно прониклись предложением девчонок. Сережка предложил несколько изменить рисунок, Зоя стала отстаивать свой вариант. Смотрю, Сережка стал смотреть на Зойку с уважением, как на коллегу, а не как на несмышленыша. Самое интересное, что идеей Зои проникся и ее отец, Геннадий Петрович. Он приходил советоваться с Вадимом, стоит ли вкладываться в такой проект или нет. Между прочим, со своей супругой Геннадий Петрович развелся. В Пушкинский музей теперь он ходит каждую субботу. Лариса Константиновна открывает Геннадию Петровичу глаза на искусство. Правда, как мне кажется, его гораздо сильнее интересует сама Лариса Константиновна.

Жизнь в Москве шла не без приятности. Меня беспокоил только Виталий Петрович, он медленно угасал. Мы с тетей Зиной пытались его растормошить, но он только улыбался, и все. Однажды в субботу мы возвращались домой от Батищевых в прекрасном настроении, дети пересмеивались. Мы с Вадимом наслаждались покоем. Дети рядом, радуются жизни, все хорошо. Никто из нас не обратил внимания, что рядом с нашим подъездом стоит скорая помощь. Никто, кроме Люси.

–– Мама, папа, стойте, дедушки больше нет. Он умер. – Люся говорила тихо-тихо, но ее услышали все. В первый момент мы остолбенели, а потом ринулись домой бегом. Мы с Вадимом поехали на лифте, а ребята во главе с Мишкой побежали вверх по лестнице. К квартире мы подбежали почти одновременно, дверь была открыта настежь. В первый момент, когда я влетела в комнату, мне показалось, что все не так уж страшно. Врачи суетились рядом с тетей Зиной, а Виталий Петрович сидел в кресле и дремал. Вадим начал говорить: «Папа!» и осекся. Люся не ошиблась. Виталия Петровича с нами уже не было.

– Я приготовила чай с ватрушками, – начала рассказывать тетя Зина. – Кричу, старый, иди чай пить, а он не идет. Пришла в комнату, говорю, вставай, будем чай пить. Ватрушки вкусные. А он: «Зина, сядь. Хорошо, что дома никого нет. Знаешь, Зина, я вот посчитал, что живу в России меньше двадцати лет, а кажется, что всю жизнь. Знаешь, я был очень счастлив в детстве с родителями, потом с женой Люси, а потом уже здесь с тобой и детьми. Спасибо тебе. Я вот все думаю, все ли я сделал, что должен был сделать, и выходит, что все». Я как закричу: «Старый, ты чего удумал?» А он мне: «Устал я, Зина, пора мне. Прости, если, когда обидел». Глаза закрыл, пару раз вздохнул и отошел. На кого только меня, старую, оставил. – Тетя Зина заплакала.

– Валька, ноги не идут, помоги подняться, попрощаюсь с Виталием и пойду к себе лягу, наверное, литр лекарств в меня вкололи.

Мы с Соней помогли тете Зине подняться, подвели к Виталию Петровичу, она поцеловала его в лоб, и мы потихонечку отвели ее к ней в комнату. Я помогла тете Зине раздеться, она легла, но никак не могла задремать – плакала. Через некоторое время в комнату заглянула Надин. Видимо, кто-то успел сообщить Батищевым печальную новость. Надин осталась с тетей Зиной, а я пошла к Вадиму и детям. Все молча сидели за столом. Рядом с Вадимом было пустое место для меня. Я села, и Вадим сразу же взял меня за руку.

Организацию похорон взяли на себя Анатоль с Борисом. В обязательном порядке нам было предписано выпить снотворное. Утром мы должны были собраться и вылететь в Сосновск на вертолете Анатоля.

Дети притащили раскладушки и легли спать в нашей с Вадимом комнате. Мы были рады. Остаться один на один с горем было просто невозможно. Утром я встала пораньше, боялась, что Дюшка рано проснется и раскапризничается, но опоздала. Тетя Зина уже кормила его на кухне.

Николай

Мне позвонил Юрка и сообщил скорбную весть. Я сразу поехал домой. Пока ехал, прикидывал, как сказать родителям. Мать с отцом считают Виталия Петровича нашим благодетелем. Разве они могли мечтать о таком доме, который он нам подарил. Опять же завод… если бы не Виталий Петрович, неизвестно, удалось ли бы отстоять завод. Отец это очень хорошо понимает. Приехал домой, а все уже знают. Мать плачет, у Маньки тоже глаза красные, отец ходит угрюмый, дети притихли. Пришел друг отца дядя Ваня. Мать собрала на стол, бутылку поставила, надо помянуть. Я не возражал.

Дядя Ваня все беспокоится, чтобы венок от завода самый лучший купили. Позвонили Пантелею. Они с Анной Александровной к нам зашли. Анна Александровна вся зеленая, с матерью обнялась и сразу в слезы. Понятно, такого человека потеряла. Отец с дядей Ваней вызвались помогать с организацией похорон. Пантелей сразу их к какому-то делу пристроил. Пришел дядя Гриша. Весь наш сосновский дом в трауре. Хотя Виталий Петрович и жил последнее время в основном в Москве, наши бабульки фасон держали. Во двор в халате и тапочках не выходили, вдруг Виталий Петрович приедет… А вот как вышло, теперь приедет в последний раз… Одно слово: Сосновск осиротел.

Мишка

Отпевали деда в главном храме сосновского монастыря. Служил сам владыка. В хоре солировал Монтекки. Проститься с дедом пришло человек сто, а может быть, и больше. Рядом с гробом стояли тетя Зина, тетя Аня с Пантелеем Ивановичем, Лариса Ивановна, Паганель, Вера Ивановна, родители дядя Коли. У меня сжалось сердце. Все они уже очень немолоды. Если они все уйдут вслед за дедом, мир без них станет совсем другим. Мне стало очень больно.

Похоронили деда на монастырском кладбище рядом с могилой его прабабушки Сони. Он сам выбрал это место. Как только дед успевал позаботиться обо всем. Поминки Пантелей Иванович организовал в Мэрии. Очень многие хотели сказать и сказали теплые слова о деде. Я вспомнил, что Серый говорил Зойке о служении. Жизнь деда иначе как служением не назовешь. Вроде бы прожил в Сосновске не так долго, а скольким людям сумел помочь. Конечно, почти все вспоминали, что благодаря ему город сумел отразить рейдерский захват нашего завода. Завода, который кормит у нас в Сосновске практически всех. Сколько проектов в городе выполнено при его спонсорской помощи. Это по-крупному, а сколько по мелочи, по кажущейся мелочи. Кого-то внимательно выслушал, кому-то дал совет, с кем-то просто уважительно поздоровался. Я слушал людей, меня переполняли чувства, но что-то сказать, связать хотя бы два слова, я не мог, в голове был звенящий вакуум. Наконец поминки закончились, и мы вернулись в наш осиротевший дом. Совсем старенькие Жан-Пьер и Мадлен приготовили на ужин все, что особенно любил дед. Мы и все самые близкие нам люди собрались за столом. Я видел, что все очень устали, поэтому не удивился, что довольно быстро все, кроме членов нашей семьи, разошлись. У дяди были огромные синяки под глазами, я думал, что он тоже уйдет к себе, но он попросил нас остаться за столом. Он должен был донести до нас последнюю волю деда. Перво-наперво он от имени деда поблагодарил тетю Зину и Жан-Пьера с Мадлен, которых дед считал своей опорой в жизни, друзей, которые помогали ему и разделяли с ним горе в самые трудные минуты его жизни. Дед просил их принять некоторые суммы денег в память о нем. Дядя достал сберкнижки.

– Что старый удумал? Ты, Вадим, что, выгнать меня решил, в богадельню сдать? Так Валька не даст, даже не думай. Забери деньги, на кой они мне? Живу у вас как у Христа за пазухой. Пожалуй, только машину пожарную Дюшке купи, уж очень машину парень хочет. – Тетя Зина даже кулаком по столу стукнула. Мадлен с Жан-Пьером тоже отказались от денег, сказали, что вся их жизнь в нас, что мы их семья. Попросили только, чтобы из дедовского альбома им одну фотографию подарили. Там они все такие молодые вместе с дедом в Париже. Больше ничего не надо. Я сразу же сбегал за фоткой, конечно, копию для себя сделал.