Танец с одной туфелькой

– Хорошо, – девушка смущённо отстранилась, – С кордебалетом будем что-то ставить?

– Нет, – категорично ответил Мусcа, – Ненавижу коллективные танцы. Завтра репетируем позже, в шесть вечера. С утра не приходи, днём я занят.

– Днём репетиция кордебалета… – начала девушка.

– Ты в нём больше не танцуешь. Только со мной. Ясно?

– Ясно, – так же резко ответила Капитолина, схватила с барной стойки рюкзачок и выбежала.

Капитолина Климетова. Тайное убежище

Танец – любимая метафора мира.

Кристи Нильссон

Нет, с этим раздражением надо что-то делать. Мусса откровенно выводит её из себя. Но в то же время начать сопротивляться ему и его требованиям означало показать свой непрофессионализм. Девушка шла по бульвару под тенью каштановых деревьев, лёгкий бриз с моря доносил прохладу. Обычно после тренировки она принимала душ и шла куда-нибудь гулять с Ниной или Верой, соседкой по комнате. Город был настолько прекрасен, что бродить по его улицам доставляло немыслимое наслаждение. Но не сегодня. Мусса на репетиции так измотал её, что даже принять душ и переодеться едва хватило сил. И Капитолина поспешила покинуть ночной клуб как можно быстрее, чтобы случайно опять не встретиться с Муссой.

На пути попалась клумба с яркими цветами. Девушка остановилась и отвлеклась от своих мыслей. Цветы, по южному яркие, благоухали и пестрыми бутонами тянулись вверх, на некоторых лепестках ещё были капли росы. Капитолина осторожно провела рукой по нежному лепестку, а затем подняла взгляд. Напротив виднелось бледно серое здание в старинном стиле начала двадцатого века. На фасаде в красивом барельефе можно было различить маленькие фигурки ангелов. «Областная детская библиотека» значилось на латунной табличке. И сама не понимая зачем, девушка вошла в прохладный холл библиотеки. Её шаги отдавались эхом в старинном здании, охранник на входе не обратил на неё никакого внимания, продолжая читать разворот пёстрой газеты. Капитолина вошла в читальный зал. Мягкий свет струился в высокие старинные окна, витиеватая лепнина на потолке, столы вдоль зала и запах книг манили пройти – туда, к стеллажам с пёстрыми, новыми и старыми, уже выцветшими корешками. «Как здесь замечательно пахнет», – успела подумать девушка, прежде чем её окрикнула пожилая библиотекарша:

– Девушка, чтобы пройти в читальный зал, нужно взять книгу.

– Ах, да… конечно, – смутилась Капитолина.

– Что вы хотите взять почитать?

– Что-нибудь… На ваш выбор, – всё так же смущённо произнесла она.

Библиотекарша подошла к полке, что-то перебирая, и вытащила тонкую книжку и приветливо улыбнулась:

– Вот, я думаю, вам подойдёт. Не толстая, успеете прочитать до моего обеденного перерыва.

Капитолина взяла книжку, поблагодарила и прошла в зал, выбрала столик возле окна, откуда открывался чудесный вид на старинный парк. Читателей было не много. В основном, дети школьного возраста. Но никто не обращал на неё внимания. Девушка положила на стол книжку и взглянула на обложку, нежная улыбка появилась на её лице, взгляд потеплел, когда она прочитала заглавие «Корзина с еловыми шишками» Константин Паустовский. Это же одна из её любимых историй, прочитанных в детстве! И снова, как и тогда в детстве, она с волнением открыла первую страницу и начала читать: «Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена…»

А вот и так любимые ею строки: «Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи – от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.

Рояль мог петь обо всем – о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали…»

Капитолина вдруг вспомнила родной посёлок, маму, подругу Майю и старый концертный рояль, стоящий в музыкальном классе в их школе искусств. Как там сейчас её мама? Как она справляется с ученицами, которых Капитолина без зазрения совести бросила на неё, даже не спросив на то её согласия. Но девушка знала, была уверена, что её мама справится. Анфиса успевает всё – и обучать детей сольфеджио, и ездить на гастроли с «Макарьевной» и вот теперь заниматься хореографией с ей девочками. При воспоминании о маме, сердце Капитолины, как всегда, наполнилось нежностью. Её мама, такого же невысокого роста как она сама, тоненькая, изящная, похожа на старшую сестру своей дочки. И действительно, кто не знал, их принимали за сестёр. А её глаза… такие синие, васильковое поле отражается в них. И всегда такие умиротворённые, тихое спокойное счастье навсегда поселилось в них. И снова, как всегда, вспоминая маму, Капитолина ощутила лёгкий свежий аромат сирени. Мама пользуется только духами с запахом сирени. И словно весенний лёгкий ветер пролетает над сиреневым садом, когда мама заходит в комнату. Сама Капитолина предпочитает тяжёлые восточные ароматы дамасской розы и жасмина. Девушка снова улыбнулась, чувствуя, как глаза застилают слёзы. Наверное, нелегко маме быть постоянно в разъездах с ансамблем, постоянно тряска в автобусе, сумки с реквизитами, ночёвки в дешёвых гостиницах, но всё это окупается, когда она выходит на сцену к зрителю. А как их ансамбль ждут в каждой деревне, а как тепло встречают! И за все эти годы отец ни разу не высказал недовольства частыми разъездами жены. Отец… папочка… Капитолина вспоминает и то, как нежно отец смотрит на маму, как просит её что-нибудь спеть только для него… и тогда, когда слушает её голос, таким нежным взглядом смотрит на Анфису, что не передать словами! Если бы её парень хоть раз так посмотрел на неё, Капитолину…

При воспоминании о своём парне Андрее девушка резко вздрогнула и продолжила читать рассказ.

«Ты как солнце, – говорит ей Григ. – Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.

Ты – белая ночь с ее загадочным светом. Ты – счастье. Ты – блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.

Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься»,

А вот и самое любимое место в рассказе, когда Дагни впервые слышит музыку великого композитора: «Скачала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается струнный оркестр.

Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.

Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!»

И вот Капитолина уже плачет, прикрыв лицо рукой. Её плечи вздрагивают, она отворачивается к окну, но даже высокие южные деревья не могут успокоить её печаль по родному дому. Что она, Капитолина, вообще здесь делает, в этом чужом южном городе? Ей так хочется пробежаться через васильковое поле босиком до бабушкиного домика в Камышовке. Из окон бабушкиного дома виднеется купол храма, что стоит за рекой. И каждое утро бабушка крестится и читает молитву, смотря в сторону храма. И когда ветер с реки дует в сторону Камышовки, можно услышать колокольный звон.

Капитолина смахнула слёзы, поднялась из-за стола и вышла из зала.

– Понравилась книжка? – с интересом спросила библиотекарша, внимательно вглядываясь в лицо девушки, в эти ясные глаза, блестящие от слёз.

– Очень… – произнесла девушка, – А можно я завтра снова сюда приду?

– Да, конечно, можно, – с улыбкой отозвалась пожилая женщина.

За полчаса перед выступлением Мусса заставил её прогнать номер ещё раз. Она не возражала, только сосредоточенно считала ритм про себя. А когда закончили, Мусса сдержанно похвалил её: «Умница, ни разу не сбилась»

В этот раз выходить на публику не было так волнительно, как всегда. Что-то исчезло с уходом Диего. Всё было не то. Девушка смутно отдавала себе отчёт, что Муссу она возненавидела с первого взгляда только за то, что он не Диего. И во время выступления, когда крепкие уверенные руки Муссы прикасались к её обнажённой спине, она чувствовала раздражение. Слишком много мужского было в его взгляде, в его прикосновениях, всё не так, как с Диего. Исчезла лёгкость, свобода, бесшабашность. Одно только: «Сосредоточься. Не сбивайся. Соберись. Не расслабляйся» И всё в приказном тоне. После первого выхода был пятиминутный перерыв, но то ли слишком душно было в зале от большого скопления народа, то ли сказалось напряжение, которое она испытывала, когда работала в паре с Муссой, но только, снова выйдя на сцену, Капитолина почувствовала, что начинает задыхаться, ей не достаёт сил вытянуть быстрый ритмичный латиноамериканский танец. Номер, как назло, долгий – целых семь минут. И вот уже и Мусса заметил, что она выбилась из сил. Он подхватывает её сильными руками в поддержке и тихо говорит: «Ещё немного. Потерпи, сейчас закончится» Но девушка чувствует ужасную слабость. А когда делает резкий поворот, но ноги её подкашиваются, голова кружится, в глазах пелена тумана. И только Мусса не даёт ей упасть на паркет. Ловким движением он подхватывает её, берёт на руки и уносит со сцены под громкие звуки зажигательной музыки.

Капитолина чувствует едкий запах нашатыря. Приглушённый голос Маши, гримёрши, звучит как сквозь вату:

– Очнулась! Ну и напугала же ты нас, Линочка! Лежи, лежи, не вставай! Мусса запретил тебе подниматься.

– А где он? – девушка чуть приподнимается на локтях и замечает, что она лежит на маленьком диванчике у себя в гримёрке, накрытая тёплым шерстяным пледом.

– Он номер дорабатывает. Вместе с Ниной. Она же единственная знает сольную программу.

– Как же я его подвела… – шепчет Капитолина с отчаянием.

– Да не думай об этом! Отдыхай, сил набирайся. Я свет выключу и оставлю тебя, а ты поспи.

Маша выходит из гримёрки, по пути выключая свет, а Капитолина проваливается в тревожный беспокойный сон.

Её никто не беспокоит до самого утра. А утром девушка уходит в свою комнатку для персонала и принимает душ, смывая грим кокосовым молочком. Ничего хуже нет, как уснуть и не снять грим. Это ещё предупреждение её мамы. И действительно, Капитолина убеждается в этом на собственном опыте. Она смотрит в запотевшее зеркало над раковиной и видит синеву под глазами, раздражённую макияжем покрасневшую кожу лица. Девушка выходит из ванной, закутавшись полотенцем и наносит на лицо увлажняющий крем из алоэ. Этот крем всегда помогал. А под глаза кладёт пакетики с чаем, размоченные предварительно в кипятке. Но после косметических процедур Капитолине не становится лучше. Она чувствует слабость, тошноту, её знобит. Но тем не менее, переодевшись в трико, футболку и чешки, она приходит на репетицию вовремя.

Она сидит за барной стойкой и кутается в широкий пёстрый шарф, когда появляется Мусса. Его недовольный мрачный взгляд красноречивее слов. Но девушка не отводит взгляда.

– Мусса, прости, – говорит она, но парень не даёт ей закончить, перебивает:

– Сейчас с тобой всё в порядке?

– Да, – спешит она с ответом, – Пошли работать.

– Погоди, – он, рукой прикоснувшись к её плечу, сдерживает её порыв, – Ты что-нибудь ела вчера?

– С утра кофе… – вспоминает девушка, – А потом, не помню… кажется, нет. Аппетита не было, тошнило…

– Ты беременна? – бесцеремонно интересуется он.

– Нет, нет, – Капитолина спешит с ответом, – Со мной всё в порядке, правда.

– Температуру измеряла? – продолжает допытываться он.

– Нет.

– Иди к себе и измерь температуру, – приказывает Мусса.

Она не спорит, даже рада, что тренировка временно откладывается, и Мусса даёт ей передышку. А когда приходит в свой номер и измеряет температуру, то понимает, что Мусса прав. Тридцать семь и восемь. Она возвращается назад и сообщает об этом Муссе.

– Иди к себе и отлёживайся, сегодня не работаем, – говорит он.

– Ты можешь с Ниной…

– Я сам разберусь, – резко перебивает её парень, – Иди к себе.

Капитолина переоделась в уютный ситцевый халатик и нырнула под одеяло, как раздался стук в дверь. Она нехотя поднялась с кровати и открыла дверь. На пороге стоял Мусса. Она даже спрашивать не стала, как он узнал, где её номер. Он протянул ей пакет с логотипом аптеки и произнёс:

– Вот. Лечись и приводи себя в форму.

– Да… Спасибо, – она взяла пакет и смущённо отвернулась. Мусса вышел. Чёрт, почему в его присутствии она начинает смущаться и чувствовать себя неуверенно?!

В пакете Капитолина обнаружила упаковку парацетамола, витамины и обезболивающее. Она налила в кружку тёплой воды из старого чайника на маленьком столике, примостившегося в углу их комнатки, открыла яркую упаковку с парацетамолом и высыпала порошок в кружку. Выпив растворённый порошок, она приняла ещё и обезболивающее и легла в постель, уснула мгновенно.

Проснулась Капитолина уже вечером, когда лучи солнца окрашивали небо на западе пурпуром. Головная боль и тошнота прошли, но осталась слабость. «Надо что-нибудь поесть», – сообразила девушка, достала из маленького холодильника пакет молока, налила его в кружку, подогрела в микроволновке и выпила. И почувствовала себя лучше. А на следующее утро уже пришла в спортзал, где тренер по требованию Муссы подобрал ей новый комплекс упражнений.

Фронтовые письма

Мы танцевали перед лицом неизвестного будущего

под эхо ушедшего прошлого.

Джон Уиндем, «День триффидов»

На этот раз репетиция прошла быстро. Мусса не придирался к ней и не обращал внимания, когда Капитолина не успевала за ритмом. Отработав номер пару раз, он сказал:

– Всё, прощаемся до вечера.

– Как? И всё? – удивилась девушка, – Но я совсем не устала. Мы можем ещё.

– Всё, – категорично ответил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Всё, так всё. Капитолина взяла бутылку минералки в баре и прошла в холл, где под звук включенного телевизора дремал охранник. Услышав её шаги, он открыл глаза и потянулся.

– Добрый день, Василий Петрович, – поприветствовала его девушка.

– Добрый день, дочка, – улыбнулся ей дядя Вася, – Ты всё уже?

– Да, мы закончили.

– Сегодня рано, – заметил охранник.

Девушка пожала плечами:

– Мусса так захотел. Он не считает нужным со мной советоваться.

– А это у него старая армейская привычка, – неожиданно произнёс мужчина и, заметив удивлённый взгляд девушки, пояснил, – Он в морской пехоте с моим сыном служил, старшиной у него был. А ты, дочка, случаем, никуда не торопишься? А то мне за сигаретами край как нужно, а пост оставить не могу.

– Я побуду вместо вас, Василий Петрович, – согласилась Капитолина, устраиваясь в кресло, стоящее рядом.

– Спасибо, дочка, я быстро.

Дядя Вася проворно вскочил с кресла, накинул лёгкую куртку и выбежал на улицу. Капитолина от нечего делать посмотрела на экран телевизора. Работал телеканал «Звезда» и повторяли старую праздничную передачу с 9 мая. Ведущая в кадре говорила с приветливой улыбкой:

– А в Волгограде сегодня пахнет сиренью и хлебом. С раннего утра выпекают хлеб Победы, чтобы доставить его в дома ветеранов.

Капитолина невольно улыбнулась, смотря, как десятки красных флажков украшают фасады домов города-героя.

– После реставрации памятник обрёл первоначальный ярко-серый цвет, да и сами улицы города преобразились. Цветы и флажки, шарики и улыбки прохожих встречают этот майский день.

Внезапно что-то кольнуло в сердце. Девушка удивлённо прислушалась к себе. Ведь она хотела что-то сделать. Что-то очень важное и нужное, но забыла, что именно. Закрутилась – завертелась в клубной жизни яркого города, и сейчас уже и не вспомнить, что…

Передача подошла к концу, а охранника ещё не было. Наверное, встретил какого -нибудь старого знакомого по пути в супермаркет и заболтался. Началась передача про военных лётчиков. На экране Капитолина узнала на чёрно-белом снимке любимого писателя детства.

– Антуан Сент-Экзюпери никогда не хотел воевать и служить в армии. Он сознательно выбрал гражданскую авиацию. Делая рейсы в Южную Америку, он считал работу воздушной почты очень важной и искренне радовался, когда ему удавалось доставить письма до их адресатов вовремя. Но когда фашисты напали на его страну, он одним из первых поменял гражданский самолёт на военный бомбардировщик. Отважно сражался на протяжении всей войны в Северной Африке, сбил несколько немецких самолётов, но 31 июля 1944 года не вернулся из разведывательного полёта. Он уже погиб, когда на родину его матери пришло письмо: «Дорогая мамочка, я так хотел бы, чтобы к Вам дошло это письмо. Когда, наконец, станет возможным сказать тем, кого любишь, что ты их любишь!»

Капитолина вздрогнула. Ну, конечно же! Письма! Она хотела поставить номер «Фронтовые письма», ещё когда преподавала в школе искусств. А потом переписка с Диего, измена Андрея, её бегство сюда… Но додумать эту мысль Капитолина так и не успела, вернулся охранник, поблагодарил её и занял своё место.

И вот Капитолина лихорадочно взбегает по лестнице на свой этаж, не дождавшись лифта, включает телефон и ищет в интернете то письмо с фронта… Через несколько минут она его находит. Вот это письмо, которое писал простой танкист Иван Колосов в 1941 году. Не офицер, простой солдат, но как писал! Какими словами! Капитолина читает знакомый текст так, как будто это письмо адресовано лично для неё:

«Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. Твой Иван Колосов».

Капитолина закрывает глаза и слышит нежную тоскливую музыку. Что же это? Что-то знакомое и забытое. Она уже приготовилась снова искать в поисковике, как вдруг её телефон, жалобно пискнув, гаснет. Ну конечно же! Зарядка кончилась, а она, как всегда, не сподобилась вовремя зарядить! С досады Капитолина бросает телефон на покрывало, вскакивает с кровати и выбегает из комнаты, одна её туфелька слетает с ноги и падает на пол. Но Капитолине некогда обращать внимание на такие мелочи. В баре у Гарика она попросит телефон. Только быстрее, пока эта мелодия опять не ускользнула от неё!

Она вбегает в бар, на ходу заправляя растрепавшиеся локоны в шпильки и, не глядя с кем разговаривает Гарик, лихорадочно обращается к нему:

– Гарик! Дай телефон, срочно! Нужен интернет.

Но парень с сожалением пожимает плечами:

– Телефон есть, а трафик на интернет кончился, забыл вовремя деньги положить.

И в этот момент собеседник Гарика поворачивается на крутящемся стуле. Чёрные глаза Муссы с усмешкой глядят на неё, а в его руке телефон.

– Возьми мой, – говорит он. И только в этот момент Капитолина осознаёт, что оба парня смотрят на её ноги. Гарик прячет улыбку, тактично отворачивается к кассе и начинает считать выручку, а вот Мусса, напротив, взгляд смеющихся чёрных глаз не отводит, красноречиво разглядывая её одну босую ногу, а другую в туфельке. Но девушке не до этих жизненных мелочей, она боится упустить ускользающую из её сознания мелодию – упустить и не найти.

Капитолина хватает из его руки телефон и снова убегает по лестнице вверх.

– Заполошная какая… – замечает Гарик, уже отойдя от кассы, начинает протирать стаканы накрахмаленным белым полотенцем, – И главное, не замечает, что в одной туфле бегает.

Мусса никак не реагирует. О том, что он думает, он не спешит говорить вслух.

Девушка нажимает на треки. Нет не то… и это, не то… И вот наконец зазвучала именно эта мелодия. Ну, конечно же! «Аппассионата» в исполнении Golden Gardens. Теперь можно вздохнуть и выдохнуть, и отдать телефон обратно Гарику. То есть не Гарику… И вдруг телефон буквально прожёг её руку, стоило ей лишь вспомнить, кто держал этот телефон несколько минут назад до неё.

В этот раз в бар она уже заходит степенно, обе ноги обуты в туфли, как и положено, подходит к парням, кладёт телефон на барную стойку и вежливо произносит:

– Спасибо.

– Да не за что, – отвечает Мусса, убирая телефон в карман, а Гарик глумливо хохотнул:

– Что, красотка, общалась со своим бойфрендом и зарядка, как обычно, села?

– Может и так, – безразлично пожимает плечами и ловит на себе тяжёлый ревнивый взгляд Муссы. Смущается и убегает обратно к себе.

Мусса достаёт телефон, включает интернет и смотрит последний запрос, затем с удивлением читает – «Аппассионата» Golden Gardens.

– Возле этой девчонки постоянно парни крутятся, – вставляет Гарик свои пять копеек, заметив, какой взгляд бросил ей вслед Мусса. Но Мусса успокаивается так же быстро, как вспыхнул. К Golden Gardens ревновать глупо.

Предел чувственности

Словно занимаешься любовью,

но не стыдишься,

а получаешь удовольствие от подсматривающих.

Сергей Пичуричкин

Вот уже несколько дней они выступают в паре, и пока ещё серьёзно не поскандалили. Но только не в этот раз. Они поменяли танец. Теперь на паркете звучит чувственный голос Милвы, которая поёт «Танго». Сначала они делаю основной шаг – плитку и променад, а затем Мусса берёт её ногу под коленкой и резко закидывает себе на бок. Капитолина чуть не падает от неожиданности, но в последний момент всё-таки сохраняет баланс. К тому же его вторая рука крепко держит её за талию. Она не спорит и не возмущается, терпеливо повторяет то, что он от неё хочет, прогибается назад, головой до самого пола, уже твёрдо зная, что Мусса её поддержит и подстрахует. Вообще, выполнять с ним сложные поддержи и трюки она не боялась. Она была уверена в его быстрой точной реакции, в его концентрированности на ней, он её всегда страховал, в любой комбинации. Но сейчас она вдруг почувствовала, как его горячая сильная рука легла ей на грудь и медленно последовала по животу вниз, к бёдрам. Её сердце бешено забилось, она дёрнулась в возмущении, чувствуя обжигающий след от его прикосновений, но его вторая рука крепко держала её за спину. Пришлось вытерпеть, но, как только он вернул в вертикальное положение, Капитолина резко вырвалась.

– Что ты делаешь?! – возмутилась она, – Мы об этом не договаривались.

– Импровизация, – спокойно отреагировал Мусса, – Работаем дальше.

– Нет, мы убираем это из танца! – стояла на своём девушка.

Мусса не стал спорить, и они продолжили танец. Очо, волькада назад, резкий поворот вниз, девушка делает два оборота в нижней поддержке и его руки резко взметают её вверх. Она чувствует себя невесомой пушинкой, и со стороны кажется, что он мотает её из поддержи в поддержку легко, как будто тряпичную куклу. Затем он требует от неё обхватить его ногами и прогнуться назад и вниз.

– Я не буду этого делать, – протестует Капитолина, – Это будет выглядеть пошло, вульгарно.

– Нормально это будет выглядеть. Ты же делала так с Диего.

– Я тот номер исполняла в брюках, а сейчас на мне будет платье.

– Но сейчас же ты в трико, – не отступает Мусса.

– Я считаю это излишним, – бросила девушка, отворачиваясь и отходя к краю сцены.

Мусса догнал её, резко схватил за тонкое запястье, не давая уйти.

– А я так не считаю. Мы не в Мариинском театре выступление даём для почтенной публики, а в ночном клубе, где люди ходят на зрелища.

– Я не уверена, что мы должны пробуждать у публики низменные инстинкты, – парировала Капитолина, дерзко и с вызовом глядя в упрямые глаза своего партнёра.

– А я считаю, – неожиданно возразил он, и видя её изумлённый взгляд, добавил, ухмыляясь, – Да, я так считаю! Ты должна дразнить, соблазнять, быть чувственной. И в то же время никому не доступной. И в этом весь кайф, крошка. Когда на тебе жадные взгляды, но никто не смеет даже притронуться к тебе. Никто, кроме меня.

– Не понимаю я тебя, Мусса, – девушка дёрнулась, пытаясь освободить свою руку из его крепкого захвата.

– Да всё ты прекрасно поняла! – Мусса резко разжал пальцы, и её рука безвольно упала в воздухе, – Перерыв полчаса, а потом – всё с самого начала.

– Нет, я с ним с ума сойду! – жаловалась Капитолина, усаживаясь за столик напротив Нины и отпивая воду из бутылки.