Доброе имя

Часть 1

Весь сентябрь было тепло, а в начале октября резко похолодало. Но дни стояли солнечные и безветренные. Клены и вязы разом пожелтели. Почти не было красного цвета, только золотой. Дождь осенних листьев лился сверху. Из своего дома на Каменном острове Сергей Аркадьевич Соловейчик ехал в офис. Машина сопровождения, идущая впереди поднимала за собой вихрь золотых листьев с земли. Звенящий хрусталем осенний воздух, солнце в голубом высоком небе, холод, будто зримо разливающийся со стороны спокойных вод Большой Невки, золотой поток и его отражение в капоте лакированного автомобиля Соловейчика настраивали на лирический лад. «Я старею, становлюсь сентиментальным», – думал он, любуясь невиданным для севера буйством цвета. Ему вспомнилось, как он гулял здесь со своей институтской подружкой. Она бегала от него, кидалась охапками желтых листьев и заливисто смеялась. «Вот, вот! Сентиментален! Что было бы, если бы я женился на Татьяне?» Этот странный вопрос он многократно задавал себе в последние годы. Сергей в молодости ни за что бы не женился на ней, слишком уж она была проста и бесхитростна во внешности. Но после того, как она вышла замуж в Америке и вырастила детей, она расцвела и стала красавицей. Один раз он заезжал в гости к ней и с тех пор не мог отделаться от навязчивой мысли: «А ведь все могло быть иначе».

От лирических воспоминаний Соловейчика отвлекла безобразная бытовая сцена: два молодых человека, с утра пьяных настолько, что с трудом держались на ногах, стояли на тротуаре у поворота с набережной. Сергея посетило неприятное предчувствие, ему показались знакомыми эти люди, и он стал наблюдать за ними. Передняя машина сопровождения в это время медленно перегораживала поток идущих по Каменноостровскому проспекту машин, освобождая место для шефа. Молодые люди двинулись переходить дорогу и навалились, не удержавшись на капот машины Соловейчика. Охрана из задней машины тут же выскочила, чтобы оттащить их в сторону. Но пьяные стали умело сопротивляться, завязалась драка, и молодых людей положили лицом в асфальт.

– Я так и знал! – воскликнул Сергей Аркадьевич, – Вова, твои гоблины по-другому работать не умеют?

Вова отозвался ему по локальной связи:

– Сергей Аркадьевич, это же постановка, они не пьяные совсем.

– Вова, ты мне очевидность не изъясняй! Я не слепой и вижу, что это постановка. Ты мне теперь расскажи, сколько я заплачу, чтобы съемку, как мои охранники прохожих на пешеходном переходе избивают, в СМИ не слили? Это уже третий раз за полгода! Не знаешь? Узнаешь! Из твоего бюджета заплачу.

– Сергей Аркадьевич, я Вам самых способных, самых преданных людей подобрал.

– Знаю, знаю! А толку? Как мне эти папарацци надоели! То выступления ювелиров твоих покупаю, то сын рот на улице откроет, бабы вообще дуры. Знаешь, сколько я за прошлый год заплатил? А!

Кортеж тем временем уже двигался, раздвигая поток автомобилей далеко от места драки. Настроение Сергея Аркадьевича было испорчено с самого утра.

– Может мне твою службу ликвидировать? – снова заговорил Соловейчик с начальником своей охраны.

– Сергей Аркадьевич, ушам своим не верю, как же без охраны?

– Да уж! Все-таки никак! Но понять уже не могу, кто в моем бизнесе выгодоприобретатель: я или толпа оболтусов – безопасность, связи с общественностью, финансовый? У тебя новое на него есть что-нибудь?

– Только то, что в прошлом месяце докладывал.

– Ну вот! Простую задачку решить не можешь. Мне самому заняться? А? Не понял. Самому?

Соловейчик замолчал, пытаясь успокоиться, и после долгого перерыва продолжил:

– Вова, ты уж собери своих интеллектуалов, найдите способ мне затраты на компромат снизить. Туркина подключи.

«А ведь все могло бы быть иначе».

В тот же день в офисе одного из крупнейших российских холдингов проходило срочное заседание службы безопасности. За столом громоздились характерные крупные фигуры силовиков – специалистов по рукопашному бою и давлению на подследственных. Хрупким телосложением выделялись только руководитель юридического департамента, начальник связи и ответственный за компьютерную безопасность. Возглавлял заседание мужчина примерно пятидесяти лет, ухоженный и приветливый, с тонкими интеллигентными и почти одухотворенными чертами лица, которого можно было принять за профессора консерватории, и которого хозяин звал Вовой.

– Ну что, ребятушки, наши коллеги опять уличных артистов крутить стали. После обеда пришло предложение фильм выкупить. Хозяин меня вызвал и говорит: у меня, мол, фильмов с вашим участием уже достаточно, теперь ты покупай. И стоит этот фильм столько, что мы полтора года бесплатно работать будем.

Собравшиеся зашевелились, выражая общее глухое недовольство. Один уже готов был что-то сказать, но Вова, подняв на него указательный палец, сказал с угрозой и предупреждением:

– Подожди! – а затем продолжил, обращаясь ко всем, – я хозяина уговорю. Он только условие поставил, чтобы мы нашли способ снизить затраты на компромат.

Тот же участник заседания, который выражал неудовольствие, наконец высказался:

– А это наш вопрос?

– Наш, товарищ майор… Если хочешь зарплату получать, – опять подняв на него палец, сказал Вова.

В своем обычном ключе высказался Гасан:

– Делов-то! Покалечить этих артистов или шлепнуть. Охотников не будет.

– А как об этом новые охотники узнают? По первому каналу расскажут? Да! Еще: калечить ты будешь, под запись крупным планом. Голову включай! Мы этих артистов теперь беречь должны как зеницу ока. Не дай Бог, с ними что случится.

Присутствующие погрузились в размышления, повисла тишина. Недавно принятый на работу офицер военной разведки нарушил общее молчание:

– Ко мне сослуживец обращался с предложением защиты от компромата. Просил клиентов поискать.

– Ну, ну, Петрович! – Вова требовательно поторопил говорившего.

– А что? Мы на стороне зарабатывать не можем. Я отказал.

– А о том, что это хозяину может пригодиться, ты не подумал?

– Думать в наши обязанности не входит. Это Ваша прерогатива или господина Туркина.

Туркин был связующим звеном службы безопасности с государственными органами.

– Ты что, медведь дрессированный? Думать полезно. Связывайся сейчас же с твоим сослуживцем.

Петрович достал свой телефон, покопался в записной книжке и позвонил:

– Валерий Сергеевич, здравствуй, дорогой! Раз ответил, понимаю, что можешь говорить. Помнишь, ты говорил про защиту от компромата? Контакты можешь скинуть? Кто у них презентации делает… Пускай сам позвонит. Да хоть сейчас. Спасибо, дружище. Будь здоров!

Он повесил трубку и показал ладонью на телефон: «Мол, ждем звонка». Спустя несколько минут раздался звонок. Петрович отвечал, включив громкую связь:

– Да. Здравствуйте! Мы бы хотели получить информацию о вашем продукте. Как раз сейчас удобно. Высылайте.

Петрович перенес трансляцию на экран, расположенный на стене. На экране появился элегантный и солидный человек. Улыбаясь, он заговорил:

– Здравствуйте, я представляю компанию «Доброе Имя».

Элегантный и солидный человек доложил об удивительно простом способе решения проблем с компроматом, чем вызвал восторг и радость собравшихся: компания «Доброе Имя» специализируется на изъятии из обращения компрометирующих материалов и гарантирует стопроцентный результат. Вова поднял свой указательный палец на Петровича и сказал: «Спасибо». Уже вечером он обсуждал детали с представителем компании «Доброе Имя», чтобы наутро доложить хозяину. Через день Соловейчик принимал у себя их представителя.

Представитель был одет в темно-серый костюм классического покроя – так одеваются финансисты среднего возраста, а не продажники, которые предпочитают что-нибудь, подчеркивающее индивидуальность и успех, обычно мнимые. С первых звуков его речи Соловейчик определил уроженца западной Белоруссии и едва заметно усмехнулся: таким дешевым ему показался способ расположить к себе клиента – прислать для переговоров земляка. Сам Соловейчик родился и рос до пятого класса в Бресте. Представителя звали Илья Дивинский. Сергей Аркадьевич был старше его лет на двадцать, но все равно попросил уточнить:

– Как Вас по отчеству?

– Адольфович.

Сергей Аркадьевич опять улыбнулся про себя.

– Так мы с Вами земляки?

– Земляки, – подтвердил представитель, добродушно улыбаясь, – правда, я уже давно гражданин мира, дольше пяти лет в одной стране не живу. Сейчас мой дом в Швейцарии.

– Вы с дороги?

– Да.

– Я как радушный хозяин обязан Вас накормить.

– С удовольствием приму Вашу заботу, но я все-таки по делу. Боюсь тратить Ваше время на незначащие мелочи.

– Жизнь состоит из мелочей…

Гость любезно улыбнулся:

– Если позволите, кофе.

– Конечно!

Принесли кофе. Собеседники пока продолжали как будто незначащий разговор.

– Так, значит, бизнес у Вас трансграничный? – поинтересовался Соловейчик.

– Так и есть.

– И где работаете?

– Везде. Во всех крупных странах.

– Я ничего о вас не слышал.

– Мы не занимаемся рекламой. Даже наоборот, нам удобнее работать, будучи неизвестными.

К удивлению Соловейчика, собеседник не старался расположить его к себе. Более того, Илья Дивинский держал себя так, будто клиент сам просит о заключении контракта на любых условиях. «Он беседует со мной так, как будто я трудноизлечимый пациент», – подумал Сергей Аркадьевич. Дивинский тем временем предложил перейти к сути встречи.

– Сергей Аркадьевич, должен перед Вами извиниться: предварительная информация, которую мы представили Вашим работникам, не позволяет Вам составить ясное представление о нашем продукте. Я прекрасно понимаю, сколько стоит Ваше время, но все-таки взял на себя смелость проводить нашу встречу недостаточно подготовленной. Однако, это сделано исключительно в Ваших интересах.

– Мне доложили, что Вы осуществляете выкуп компрометирующего меня и мою семью материала, а я должен вносить, условно говоря, абонентскую плату.

– Именно так. Но вот детали, которые, составляют идею нашего бизнеса, мы стараемся не раскрывать никому, кроме самого клиента. Выкуп компромата – это, согласитесь, бизнес как минимум наполовину криминальный. Просто выкупая материал для клиента, посредник должен получить для себя более низкую цену, чем та, за которую предложат купить самому клиенту, иначе откуда возьмется вознаграждение посредника? А как сломать продавца по цене? – Дивинский поджал губы и немного развел руками, – Появляются репутационные риски уже от связи с подобными посредниками.

– Но иногда приходится идти и на это, – с фальшивой грустью ответил Соловейчик.

– Это не про «Доброе Имя». Мы понимаем, что работаем в самой чувствительной зоне делового мира – репутационной, поэтому ничего подобного себе не позволяем. Все действия осуществляются исключительно в рамках закона.

Соловейчик склонил голову набок, выражая недоверчивое удивление.

– Да, да! – продолжил Дивинский, – именно так. С чем мы все имеем сегодня дело? В наше время каждый человек является объектом непрерывного наблюдения. Только съемка производится от одной до нескольких тысяч камер одновременно. А ведь обработка прочих сведений кроме визуальных дает даже больше сведений о человеке. В полной темноте не спешите думать, что фиксация ваших действий не происходит. Никого не удивляет, что климат-контроль дома проводит анализ температуры, влажности и воздушных потоков. При желании на основании этих данных можно, например, установить основные параметры сексуальной жизни отдельного человека. Добавьте сюда запись звуков. А теперь подумайте, какие возможности открывает анализ переписки, анализ маршрутов, предпочтения в выборе новостей и развлечений. Невозможно предполагать, что какое-либо наше действие, а часто просто намерение останется не зафиксированным.

– Неужели все так плохо?

– Люди стараются об этом не думать. Если они не представляют интереса для шантажистов, так еще можно будет некоторое время жить. Но уже не долго – не больше трех-пяти лет. Дальше накопленными сведениями можно будет опозорить любого человека. И если кто-то захочет сохранить свободу от стыда, он вынужден будет платить за это. Но, похоже, «Доброму Имени» удалось не только обеспечить защиту своих клиентов, но и вытеснить разбойников на самый край цивилизованного общества, и их жертвами могут стать только такие же отбросы общества, как они сами.

– Я знаю некоторых уважаемых людей, которые покрывают этот бизнес.

– Уверяю Вас, Сергей Аркадьевич, уже недолго им оставаться уважаемыми.

– Неужели?

– Простите мою самоуверенность, я не произношу слов зря, – лицо Дивинского при этих словах выражало даже не уверенность, а высокомерие. Сергей Аркадьевич залюбовался выверенной дозировкой доброжелательности и наглости.

– А сейчас самое время рассказать о нашем продукте, – улыбаясь, видимо, почувствовав настроение собеседника, продолжил Дивинский, – итак, любое действие человека зафиксировано! Мы привыкли думать, что поступаем добросовестно, и поступки наши, в основном, не могут повредить нам. Это не совсем так, но для простоты допустим, что так. А что делать, если действия противоречат закону? Ведь возникает основание для преследования по закону. А если действия противоречат нравственности, могут пытаться шантажировать оглаской неприглядных поступков. «Доброе Имя» предлагает полную блокировку порочащих материалов, – Дивинский сделал небольшую паузу и продолжил, выделяя каждое слово, – с добровольного согласия обладателей таких материалов. Более того, попытки представить какую-либо информацию в неприглядном для Вас виде также блокируются добровольно со стороны потенциальных противников. Оформляется наш продукт как пакет страховки от любых попыток использовать компрометирующие Вас материалы.

Последняя фраза вызвала у Соловейчика неприятное предчувствие, что ему пытаются навязать какую-то мутную игру.

– Страховка – финансовый продукт. Я ожидал, что Вы предложите механизм защиты от шантажистов, которые, честно признаться, одолели, – сказал он с явным разочарованием.

Дивинский мягко улыбнулся, как будто прощал собеседнику его непонимание.

– Сергей Аркадьевич, наш продукт – нечто новое и по технологии, и по оформлению. Деньги в нашем продукте – это основной инструмент, поэтому неудивительно, что оформлен он как продукт финансовый. Рассмотреть на примере проще. Допустим, кто-то совершил наезд на пешехода. Это зафиксировали множество камер. Мы тут же сообщаем этому человеку о возникновении угрозы его имени с описанием ситуации. Если он согласен на урегулирование ситуации, мы ее урегулируем. Связываемся со всеми владельцами камер, зафиксировавших происшествие, и на определенных условиях безвозвратно удаляем запись. Связываемся с пострадавшим и урегулируем претензии с его стороны. Никаких дополнительных затрат, кроме стоимости страховки это от Вас не требует. Вот, в принципе, все. Но, поскольку это кажется излишне простым, у Вас возникают сомнения, и я готов их развеять. Вы можете задать любой вопрос о нашей работе, я готов даже раскрыть секреты бизнеса.

– Зачем свидетелю преступления безвозвратно стирать запись? В чем его интерес?

– Их, собственно, два: пряник и кнут. Пряник – это некоторая компенсация за беспокойство, она не очень велика, но все же и не так мала. Фактически, оператор нескольких удачно расположенных камер может обеспечить на этом ежегодный отдых семьи на море, если камеры стоят на бойком месте. С другой стороны, важно понимать, что договор, который мы предлагаем Вам, уже заключен с огромным количеством людей, мы первооткрыватели, а, значит, монополисты. Если свидетель откажется удалять запись, мы откажемся заключать с ним договор страховки, в результате возникает риск нанесения непоправимого ущерба его имени. Поэтому всякому человеку следует сотрудничать с нами. О Вас и Вашей семье я не говорю: Вы сильный и самостоятельно можете защищать свое имя. Правда, для Вас это будет дороже, чем для нас, да и возможностей у нас все же несоизмеримо больше, ведь мы этим специально занимаемся.

– А если человек не совершает проступков и не нуждается в вашей защите?

– Допустим, серьезных проступков он не совершает. А нарушения правил дорожного движения, а ссоры с близкими? Уже сегодня о наших клиентах нельзя найти даже сведений о превышении скорости. Те, кого мы не защищаем выглядят на их фоне отталкивающе.

– Положим, убедительно, а что может заставить жертву согласиться на уничтожение записи?

– Да те же обстоятельства! Только вознаграждение в этом случае будет совсем другое, да и возможные потери в случае несогласия тоже существенно больше. Их может быть огромное количество. Например, стоимость судебных расходов. Я думаю, Вы понимаете, что наши юристы обеспечат для истца их огромную величину даже, если наша сторона проиграет. Кроме того, если наша сторона проиграет, мы определенным образом информируем общество. О том, что наш клиент проиграл суд, не узнает никто, ведь СМИ с удовольствием продают нам свое молчание. А вот кто захочет брать на работу человека, который выиграл суд у Вас? Это же опасно! Потенциальных работодателей мы тоже информируем. После такой победы вся семья и окружение такого человека окажется в изоляции и станут изгоями. Кто согласится на такую перспективу?

Теперь прошу Вас вспомнить: я говорил, что страховка защищает даже от желания превратно истолковывать Ваши добросовестные или нейтральные с точки зрения морали и закона действия с целью навредить Вам. Достаточно нашего вмешательства, чтобы навсегда отбить у недоброжелателей охоту вредить Вам. Действуют те же механизмы.

– Потрясающе, – не скрывая восхищение идеей, произнес Соловейчик, – А как можно гарантировать что вы уничтожите все записи?

– Я понимаю Ваши сомнения. Съемку проводят огромное количество камер одновременно. Но все они сбрасывают информацию в сертифицированные хранилища. В них-то и происходит отслеживание тех камер, которые засняли интересующий объект в нужное время. Те камеры, которые не сбрасывают информацию, почти не используются, поскольку очень уж устарели. Но их нахождение также известно. Поэтому, если такая камера оказывается где-то поблизости, мы просто в ручном режиме отслеживаем ее возможность снять объект в интересующее время. Ну, а в зависимости от результата действуем.

Наибольшую сложность представляют съемки военного ведомства, разведок и контрразведок. Чаще всего съемка не может быть использована, поскольку и разведка, и военные не хотят демонстрировать, что их секреты не просто существуют, но и могут быть использованы. Но с ними мы работаем: проводится анализ заинтересованности государственных органов в идентификации наших клиентов на съемке проблемных эпизодов. Если такая заинтересованность есть, Вы будете информированы, что дает ценнейшую информацию. Если же заинтересованности нет, то кадры подчищаются таким образом, чтобы невозможно было определить, кто на экране. Исходя из имеющейся практики, даже в тех случаях, когда государственные структуры сопротивлялись, нам всегда удавалось убедить их удалить свидетельства против ВИП-персон, как Вы и Ваша семья. Наконец, если я Вас не убедил, послушайте, какие компенсации мы предлагаем, если нам не удается убрать порочащую информацию. По каждому такому факту мы готовы выплачивать один миллиард долларов.

– Сколько же тогда стоит страховка? – Соловейчик усмехнулся, поскольку названная цифра оказалась совсем несуразной, и нелепым завершением весь рассказ Дивинского моментально обесценивался.

– Собственно, я мог бы предложить Вам страховку и бесплатно, а штраф хоть 200 миллиардов. Но я не пустозвон, все это экономически обосновано. Страховка стоит половину того, что Вы, по нашим сведениям, тратите на выкуп компромата: 75 миллионов в год. Другая половина позволит Вам контролировать чистоту нашей работы.

– А почему это Вы готовы предложить мне страховку бесплатно, в чем Ваш интерес?

– У нас в России уже очень большое число клиентов. Но Ваш круг мы пока не сумели охватить. А нам нужно завязать отношения и с Вами конкретно, и с Вашим кругом. Понятно, что Вы не хотите доверять чужим защиту своего имени. Этим занимается своя служба. Ну и пусть занимается. Только скоро Вы увидите, что им нечем заниматься, кроме как проверять нас, полностью ли уничтожены следы компрометирующей информации. Вот и пускай: если они найдут такие следы, мы выплатим компенсацию. Тогда служба безопасности будет доходной, а не затратной.

Позвольте мне откровенность: мы не работаем с каждым желающим. Всех людей мы разделили на четыре группы: абсолютные изгои, поле, средний класс, семьи. С абсолютными изгоями мы не будем заключать договор страхования никогда, это генетически дефектные люди, вырожденцы, для восстановления статуса которых в нормальных условиях потребуется не менее трех поколений, а также те, кто отказался сотрудничать с нами. Поле – это основная часть людей, из которой немногие способны подняться в средний класс. С этими немногими мы иногда заключаем договоры. Средний класс – основная наша кормовая база, почти все они сегодня наши клиенты. Для них действуют пакеты услуг, которые оговаривают, в каком объеме мы обеспечиваем их защиту от компромата, кроме тех случаев, когда задеты интересы государственной безопасности. Наконец, мы готовы охватить своими услугами и Вашу семью. Но для вас услуги поистине исключительные: Вашему доброму имени ничего не угрожает.

– Ну а если, я побью сына или соблазню жену кого-нибудь из заметных людей, и он не захочет уничтожить сведения? – Соловейчик уже вполне оценил новизну и своеобразие предложения, оценил и самого Дивинского – давненько не приходилось общаться с достойным внимания переговорщиком. Но тем принципиальнее было задать Дивинскому трудноразрешимый вопрос.

Но представитель «Доброго Имени» нисколько не потерялся:

– С ним не будет заключен договор страховки. Через полгода его имя будет навсегда опорочено.

Сергей Аркадьевич ждал чего-нибудь в этом роде, но был оскорблен. «Они обещают мне защиту, и сами говорят, что приготовили поводок для меня. И угрожают мне! Вот это наглость! Почему их до сих пор не укоротили?», – подумал он, но следуя старой привычке переговорщика сохранил бесстрастное лицо.

– Это угроза? – внешне спокойно спросил Соловейчик.

– Нет, что Вы, это логика обстоятельств. Прогресс. Не мы виноваты, что жизнь любого человека прозрачна, – Дивинский замолчал и доброжелательно смотрел собеседнику в глаза, показывая тем самым, что вполне осознает, что чувствует и думает Соловейчик. А Сергей Аркадьевич прикидывал, чем ему может навредить неизвестно откуда взявшаяся контора, действительно ли они могут то, о чем говорит этот выскочка, стоит ли им противостоять или нужно находить способ сосуществования. Соловейчик научился находить компромисс даже там, где это невозможно, приспосабливаться к любым угрозам. Нужно только подумать. Но обо всем, что сообщили ему, у Соловейчика не было надежной перепроверенной информации, и получить ее было можно только начав сотрудничать с Добрым Именем.

А Илья Адольфович Дивинский продолжил:

– Знаете, я родился в простой семье, много труда приложил, чтобы подняться. Я очень ценю элиту. Больше того, для меня Ваш круг – цель моего существования. Разве же я могу допустить его разрушение? Наоборот, Вы не найдете более преданного Вам слуги, – и без всякого перехода добавил, – Я полагаю, Вы понимаете, что отказаться от страховки уже не сможете?

Да, Соловейчик умел решать сложные задачи. Но теперь условия были не ясны. Сергей Аркадьевич наполовину интуитивно, наполовину осознанно чувствовал, что старый прием отложить решение до прояснения обстоятельств не годится. Нужно пытаться ввязаться в дело с минимальными обязательствами.

– Со мной так еще никто не говорил. И если то, что Вы здесь рассказали, правда, отказаться я не смогу. Берегитесь, если это неправда. Но я не представляю, как мне строить отношения с Вами? Ведь Вы же … – это был любимый прием Соловейчика, когда он, якобы не может подобрать определение, собеседник подскажет ему свое видение. Так и случилось, Дивинский с готовностью подхватил:

– Я Ваш ангел. Я не позволяю злому существовать в памяти людей.

Соловейчик рассмеялся в ответ на ловкий ход.

– Слушайте, а почему я ничего не знал о вашей услуге?

– Это предельно конфиденциальная информация. Согласитесь, не принято сообщать, что ваше имя имеет некоторую защиту. Вы тоже не скажете, даже службе собственной безопасности. А проверить мои слова очень просто: попросите найти запись нашей встречи. Надеюсь, мое самоуправство в распоряжении записями Вы не поставите мне в вину. Это просто демонстрация возможностей.

Соловейчик склонил голову на бок.

– Неужели это возможно?

– Запросите.

Сергей Аркадьевич напрямую позвонил Вове и попросил его подобрать материалы наблюдения за его кабинетом за последние полчаса. Через двадцать минут ему сообщили, что записи найти не удалось.