Побег

«Может, как Эльсун, попробовать исчезнуть на ицкаре (животное, подобное киту, но в несколько раз больших размеров)?»

«Что за наивность в тебе говорит? Что один раз прошло, второй – уже не действенно».

«Что тогда?»

«Думай. Ситуация порой поворачивается так, как мы на то и не рассчитываем…».

«Что-то знаешь?»

«То же, что и ты».

«А больше информации на заданную тему?»

Внутри меня перед внутренним взором развернулась газета. Я пробежал ее, слегка цокнул и сказал:

– Так-то лучше.

«Ты же прими к сведению. Веди себя прогнозируемо. Каждый твой шаг просматривается, а мысль прослушивается. Это здесь ты пока еще не как на ладони. Оэран для тебя – лучшее место в данный момент, но дом придется навестить…».

«Не хочется говорить с ичесантом (одно из уважительных прозвищ правителя Сихтэи)», – признался я.

«Говорить тебе придется в дальнейшем много, – успокоил меня Инсанг. – Привыкай. Веди себя по-иному, чем при первой беседе, после которой тебя упрятали в Оэран. Ты взрослый мужчина, а не больной лаэс, к тому же еще и наркоман. Еще немного и ты будешь готов, заметь, по своему желанию, возглавить армию, чтобы разобраться с Игулом. Не пытайся врать, что-то скрывать. Веди себя естественно. Тебе объективно нужен еще год, может, полтора, чтобы ощутить силу и подготовиться. Упирай на то, что поспешность в решениях и в действиях приводит к проигрышу, а ты этого не хочешь. Ты стремишься к тому, чтобы выполнить задание, покорить интов и распространить власть сэдаров на природную зону. Этолай должен быть включен в состав Сихтэи на правах отдельной области. Несогласные должны умереть вместе с семьями и отпрысками. При этом обязано соблюдаться правило: хорошие илахоцы – мертвые илахоцы. Кто не успел убежать и скрыться, тот будет уничтожен».

«И это говоришь мне ты?»

«Тебе важно показать отцу, что ты почти что согласился с его такими намерениями».

«Но инты, илахоцы тоже лаэсы. Их за что?»

«За то, что думают по-другому и мешают тэкваргу. А то ты не знал…».

«Отец чудовище. Зэак оду черарг имонг (дракон, пожирающий сам себя)».

«И что из этого? Он так привык жить. Ты его не изменишь. Он лишь реализует замысел, не больше».

«Да кому нужен такой замысел!» – возмутился я.

«Тебе сейчас, какая разница? Когда выберешься, у тебя будет возможность с этим разобраться. Оставь свои возмущения и негодования при себе. Чем больше ты проявляешь эмоций, несогласия и непокорности – тем больше, в конечном счете, работаешь на отца, на онгов (магов) и тем ты слабее и уязвимее. Что толку от твоего несогласия? Во что преобразуется твое возмущение? В пустышку и в твою слабость. Хочешь сражаться и с оружием в руках доказать свою правоту – вначале выберись отсюда».

Возразить Инсангу мне было нечего. Его аргументы были точны и исчерпывающи. Я же вел себя, как несформировавшийся подросток.

«Нашло на меня что-то», – разъяснил себе и Инсангу я свое поведение.

«У тебя нет твердых убеждений, как жить и что делать в жизни. Для того чтобы их обрести, потребуются даже не годы, а десятилетия и столетия, но вначале тебе нужно для того, чтобы ты мог начать становиться собой, покинуть Фаэю. Для этого в данный момент все средства хороши».

Многое тогда Инсанг мне не говорил. Все-таки мне надо было пройти должную школу. Сын правителя слишком мало сталкивался с реальной жизнью, витал в облаках, замотавшись в покрывало иллюзии. Я не видел мира, не знал реалий. Врожденное чувство справедливости, время от времени пробуждавшееся во мне, приводило лишь к ухудшению положения дел. Я не владел собой на должном уровне, не был выдержан. Всему этому еще предстояло научиться.

Меня же ждала беседа с отцом. От ее исхода очень многое зависело. Это я отчетливо понимал и чувствовал. Впервые тогда я начал играть роль блудного, но исправляющегося сына, чем, не скрою, порадовал отца, но не его помощника – Ловиуца. Бывший воцелл слишком хорошо разбирался в лаэсах и в их побуждениях, чтобы я смог его обмануть. Именно Ловиуц, которого я был вынужден признать своим наставником, едва не воспрепятствовал моему побегу.

Как я позже понял, нет ничего хуже, чем воцелл, ставший магом, который знает кухню мастеров изнутри. Если бы не предательство в рядах воцеллов, наша цивилизация не подошла бы к опасной черте, не погиб в будущем Фаэтон, многого бы не произошло. Но, опять-таки, слишком много «если». В конце жизни все чаще ловлю себя на мысли о том, что многого не сделал, что, знай я, что будет, то обязательно бы учел это и поступил бы по-другому. Не так я представлял себе будущее нашей цивилизации.

Да, еще недавно я возглавлял Совет Фаэтона, еще недавно правители ацалов (стран и отдельных зон), прислушиваясь к моему слову, делали все так, как и надлежит делать в соответствии с законами и со сводом правил Лючина, поправки к которому были отменены. Можно радоваться, глядя на пройденный путь и на достижения, но меня печалит будущее. Слишком отчетливо знаю я, что будет вскоре после моей смерти.

Хуже всего то, что следующее воплощение, а я его готовлю, не сможет выполнить то, что следует в ухудшающихся условиях проживания на Фаэтоне. И в данном случае излишен ответ на вопрос: почему так? Я дам ответ на него развернутым повествованием на страницах десятков книг, по желанию потомков, естественно. Ведь я записал всю историю своей достаточно продолжительной жизни. А скитаться мне пришлось вдоволь, прежде чем ответить себе на вопросы: кто я, кем мне необходимо быть и что делать, чтобы Фаэтон и цивилизация прямоходящих существ на нем не сошли в бездну.

Я смог добиться некоторой отсрочки. Речь идет, в конечном счете, о миллионах лет, что само по себе немало, но я не смог остановить нисходящие процессы, протекающие в материи на всех планах и уровнях Фаэтона, бескрайнего космоса, в котором существует планета. Но, если не смог я, то это, как я вижу, смогут сделать потомки, живущие на Земле. Для них мои записки. В них я рассказываю отчасти историю нашей цивилизации.

Как и было оговорено, в положенное время я прибыл во дворец к отцу. Меня провели, как и прежде, в Оцвилум. Поднявшись на лифте в Сакоэй – сферу, располагавшуюся на самом верху Оцвилума, я, наконец, вошел в один из залов. Его больше всего любил отец. Здесь он принимал самые важные решения, размышлял о жизни и предавался философским беседам.

Когда створки, закрывающие вход в зал, разошлись в стороны, я прошел внутрь. Отец уже ждал меня. Одет он был предельно просто. Синрай (верхняя одежда, чем-то похожая на сюртук) удобно сидел на нем и был подпоясан широким поясом. Слегка широкие штаны доходили до голеностопного сустава. Койты (обувь, схожая с туфлями-мокасинами) на ногах подчеркивали, что здесь Вахутирн чувствовал себя, как дома. В целом его наряд был больше домашним, чем официальным. Отец, как обычно, пока ожидал меня, рассматривал город и открывающиеся с высоты красоты. Столица отсюда представала во всем своем великолепии.

Обернувшись на звук шагов и оторвавшись от созерцания пейзажей, отец при виде меня изобразил на лице улыбку.

– Ты повзрослел и возмужал, – были первые его слова.

– У меня были подходящие учителя, – слегка наклонив голову, уведомил я.

– Похвально, что ты отмечаешь заслуги учителей. Как я понимаю, преимущественно Эльсуна?

– Ницаг не учил, а калечил меня.

– Он получил по заслугам. Я даже рад, что так произошло. Ты показал, на что способен потомок славного и древнего рода.

– Я всего лишь учусь. Могу больше. Мне нужно время.

– Время нужно всем, но не всегда оно есть, – вздохнув и сложив руки за спиной, поразмыслил вслух отец.

Он был склонен к философской беседе.

– Садись, поговорим, – жестом указал Вахутирн на ложе.

– Лучше, если я постою. Все-таки шатерн (роскошное ложе) больше располагает к иному времяпрепровождению…

– Да, ты изменился. Знаешь, зачем я тебя позвал?

– Только лишь предполагаю.

– Готов услышать твое предположение.

– Думается, ты хочешь поручить мне что-то важное.

– В чем-то ты прав, – отозвался отец.

На месте он не стал стоять, а начал прохаживаться мимо меня, о чем-то размышляя. Что-то тревожило Вахутирна. Внезапно, остановившись напротив меня, отец произнес:

– Хотел поговорить с тобой о важных делах. Ты мне нужен и не только мне…

Я молчал.

– Сихтэе и сэдарам нужен мужчина-воин, который разберется с валбами и интами. Как я вижу, ты вскоре будешь готов это сделать. Скажи мне, только честно, видишь ли ты для себя такую судьбу?

Выдержав некоторую паузу, я ответил положительно. Отец спокойно воспринял мои слова. Какое-то время он молчал, а потом с его губ слетели следующие слова:

– Если ты говоришь правду – это похвально, если нет, – обман все равно вскроется.

– У меня нет какого-то особого желания разбираться с нашими врагами. Мне лучше жить так, как я жил. Я хотел бы покинуть Оэран и жить, как прежде…

– Этого пока не произойдет. Ты должен пройти все, что следует для подготовки. Будешь не только грицархом (воин младшего звена управления), но и полководцем. Под твоим командованием будут десятки тысяч воинов, готовых по первому зову выполнить приказ.

В глубине естества отлегло. Покидать Оэран я не хотел, но Инсанг настоял на том, чтобы я работал на упреждение и заявил при удобном случае в завуалированной форме отцу о своем желании перейти жить в привычные мне условия. Ход сработал.

– Не останавливаются на половине дороги, – продолжил высказываться отец. – Ты должен стать воином. Как думаешь, сколько тебе еще нужно для этого?

– Год, – не колеблясь, произнес я.

– У тебя полгода и возможность самому выбрать себе одного учителя.

– Почему одного?

Легкое недоумение читалось на моем лице.

– Другого наставника выбрал для тебя я сам. И это мое решение обжалованию не подлежит.

– Кто он?

В следующую секунду в воздухе передо мной возникло точное голограммное изображение Ловиуца и начало медленно вращаться вокруг своей оси, чтобы я его хорошенько рассмотрел.

– Лицо мне знакомое. Он воцелл?

– Бывший, – уточнил отец. – Это то, что тебе нужно. Ловиуц вскоре переедет к тебе поближе в Оэран. Вместе с ним будете заниматься.

Чего-чего, а этого мне точно не хотелось.

– А без этого нельзя?

– Ты же должен обтесаться и мудрости набраться. Ловиуц умен. Его помощники, Зуглай и Целин, помогут тебе.

– Был Ницаг, теперь Ловиуц. Зачем тогда мне еще учитель?

– Ловиуц будет с тобой заниматься, как с моим сыном, преимущественно интеллектуальной работой, а тот, кого выберешь ты из кандидатур тебе известных, займется больше твоей физической подготовкой.

И тут я все понял. Меня будет обрабатывать Ловиуц. «И это тебе, Тэатан, не прямолинейный Ницаг, который рубит с плеча», – подумалось мне.

«Нехотя соглашайся», – прозвучала в голове подсказка Инсанга.

Я так и сделал, слегка сопротивляясь для виду, вяло убеждая отца, что справлюсь и без Ловиуца. Взамен этого я вновь настоял на том, чтобы Женарт, Паис и Као Ван были моими друзьями и помощниками. Отец согласился, слегка пожурив меня за то, что я выбрал общение с уборщиками, лаэсами из низшей касты. Я же в ответ сказал, что все равно никто из моих бывших друзей и знакомых не захочет и не будет вместе со мной выполнять упражнения. Возразить отцу было нечего. Он согласился. Да и чего было отказываться? Шла игра очень тонкая и на полутонах. Я не был специалистом в ней, делал только лишь первые шаги, но, как потом оказалось, весьма удачно.

Как-то само собой и незаметно мы разговорились. Отец ни с того ни с сего на первый взгляд начал меня расспрашивать о ситуации, о том, что я думаю по поводу представителей разных групп населения. Я отвечал подчас жестко и нелицеприятно для них. Выделил из всех жителей я только лишь воинов и интеллектуалов-ошей. Остальных я назвал презренным рабами, влачащими жалкое и полуживотное проживание. Вахутирн спокойно воспринял мои слова, но внутри, что я отметил, он остался довольным.

Интов, валбов и бларгов (мастера 4-5-6 ступени посвящения) я тоже заклеймил, назвав их грязью и мусором, который надо убрать как можно быстрее с планеты. Отцу понравились мои слова. Он даже слегка для виду разоткровенничался, начал называть вещи своими именами. Наша беседа тогда была беседой двух друзей, делающих одно дело. Я слушал себя и удивлялся, как это у меня все так легко выходило. Я даже заверил отца, что, если мне удастся разобраться с Игулом, то я хотел бы получить в управление сразу несколько областей. Вахутирн, не моргнув глазом, согласился. При этом отец пообещал, что даст мне выбрать самые процветающие области Сихтэи, если это случится. Обещать, я вам скажу, не тяжелые снаряды передвигать, напрягая мышцы. В общем, мы расстались, довольные собой и друг другом. Так мне показалось. Я отправился в Оэран, а отец сразу ж вызвал к себе Нагриха и Ловиуца. Их беседу я также вкратце привожу.

Взглянув на советников, Вахутирн спросил:

– Что думаете по поводу беседы? Сын, как я вижу, изменился, но думается мне, что во многом он поменял тактику и притворяется, высказываясь о наших врагах.

– Как бы это ни было, но сдвиги есть, – высказал мысль Нагрих.

– Твой сын играет, – убеждено заявил Ловиуц. – И в данном случае меня волнует один вопрос: кто и как ему помогает. Не может урчай сам в таком возрасте так искусно играть партию без опытных советчиков. Надо выяснить, кто они.

– Тебе будут даны широчайшие полномочия для этого. Если дело обстоит так, как ты говоришь, для нас это еще лучше. Надо только лишь сменить вектор направленности.

– Мне нужно будет просканировать и изучить его сны, а также деятельность в бодрствующем состоянии. Больше всего меня интересуют его мысленные беседы, то, с кем он общается.

– Эта информация будет тебе предоставлена, – пообещал Вахутирн.

– Ты просматривал ее? Там есть что-то интересное?

– Почти ничего, – сознался отец.

– Значит, – сделал вывод Ловиуц, – это не то, что нам нужно.

– Копай. Все предоставляю для этого.

Ловиуц слега заметно наклонил голову.

– Игра становится все интереснее, – заметил Нагрих.

– Ты, я надеюсь, на нашей стороне? – поинтересовался Вахутирн.

Его вопрос поколебал Нагриха, хотя виду он не подал.

– А есть какие-то сомнения в том, что это не так?

– До меня дошли сведения, что ты связан с Эльсуном и работаешь на его стороне, – решил открыть карты Вахутирн.

Скрывать, что это так, было бы неверным в данной ситуации, поэтому Нагрих, нисколько не смущаясь, ответил:

– Да, это так. Я не только помог бежать семье Эльсуна из Фаэи, но и пообещал позаботиться о Тэатане. Эльсун также просил, чтобы я помог ему бежать из Фаэи, но, как я вижу, в этом нет необходимости.

– Пообещай мне, что не будешь больше делать то, о чем тебе намекал, говорил или просил Эльсун, – тихо произнес Вахутирн, искоса поглядывая на советника.

– Эср цу оклиум (Даю честное слово), клянусь, – добавил Нагрих.

– Черз оцар виг суатил ммаанфериурм (Ничто так не радует, как искренние слова друзей), – процитировал Вахутирн слова одного из мудрецов. – Смотри, не ошибись. Ошибки порой дорого стоят. Хоть ты и помог мне справиться с чеиками (представители спецслужб), Дзургом, Ироханом и другими, этого совсем недостаточно, чтобы не впасть в немилость…

– Мне дважды объяснять ничего не нужно.

– Значит, мы поняли друг друга. Не помогай Тэатану, если он обратится. В таком случае наши с тобой отношения останутся неизменными.

Нагрих едва заметно наклонил голову, соглашаясь.

Еще немного побеседовав, Вахутирн не стал больше задерживать советников. Когда они ушли он какое-то время размышлял, а потом позвал Свицеллу. Когда начальник его личной охраны пришел, Вахутирн, взглянув на него, произнес:

– Проследишь за Нагрихом. Не нравится он мне. Если будут свидетельства двойной игры – сразу представишь мне их. Только так, чтобы твоих помощников не уличили.

Свицелла едва заметно наклонил голову, соглашаясь.

– И еще, надо бы и за Ловиуцем присмотреть… Только грамотно. Бывший воцелл все-таки.

– Только собирать информацию? – уточнил Свицелла.

– Да, кто у тебя отвечает за слежку и ведение?

– Цэнал.

– Пришлешь сейчас же его ко мне. Надо будет всерьез взяться за дело. Мне нужна личная служба, которая будет вести наблюдение и, если надо, предпринимать действия против моих личных врагов.

Отпустив начальника охраны, Вахутирн в одиночестве предался размышлениям. Он чувствовал, что приближается решительный момент.

«Неужели, – думал Вахутирн, – дело с Тэатаном принимает нужный оборот? Если так, то можно не сразу его устранять после того, как он справится с Игулом. Сын все-таки. С другой стороны – еще неизвестно, как все сложится. Три года, а какой результат. Эльсун все же мастер своего дела. Ушел он, конечно, в Ваицилн. Куда же еще бежать, но почему предупредил? Не хотел, чтобы престол захватили чеики и сделали кого-то из двойников правителем, став править через него? Вроде все верно и логично, но что-то не совсем так, как мне кажется, не совсем».

Не любил тэкварг неразгаданных загадок, а именно это в случае с Эльсуном и произошло. Многое бы дал Вахутирн, чтобы узнать подоплеку и причины такого поступка со стороны Эльсуна, чувствовал, что было еще что-то, почему ему помогли. Также уже тогда решил отец разобраться и с Нагрихом, который, как ему показалось, обрел слишком большое влияние при дворе. Этого тэкварг точно не любил. Рассуждал он логично: что мешает Нагриху, точно так же, как Ирохану и Дзургу, подсесть его? Ничего.

Так считал тэкварг. Дело в том, что он мыслил в рамках, свойственных правителю. Нагрих-то на самом деле не хотел большей власти. Его вполне удовлетворяло сложившееся положение. Эльсун в беседе предупредил намеком Нагриха о том, что он может быть следующим, кто попадет в немилость к Вахутирну. Но предупреждение предупреждением, а что можно сделать для того, чтобы не попасть в немилость? Нагрих тогда над этим вопросом не слишком задумывался.

Вопросов, над которыми следовало поразмыслить, у тэкварга было много. Я же оставлю Вахутирна предаваться размышлениям, перенеся внимание потомков на Эльсуна и на то, чем занимался учитель в пригороде катра Ваицилн. Эльсун все делал для того, чтобы помочь мне выбраться из Фаэи до того времени, пока меня не переделают. Он быстро понял, что Нагрих не будет мне помогать в связи с изменившимися обстоятельствами, поэтому решил задействовать прежние связи.

Был у Эльсуна друг, проживавший в пригороде Ваицилна. Звали его Айма Угваот, но инты звали Айму Моаталом или Моа, что означало – вездесущий и всевидящий, наделенный силой лесной житель. Именно к нему направился Эльсун после беседы с Цусом, отметив для себя, что за ним уже следят.

«Цус, друг тоже мне. Ищеек приставил и думает, что я их не замечу, – размышлял про себя Эльсун. – И чем, интересно, Ваицилн для меня отличается от Фаэи? Получается, ничем. Хорошо еще, что Цус не стал ограничивать мою свободу до выяснения всех обстоятельств моего появления в здешних местах. А что ему мешает это сделать сегодня или завтра? Ничего, – сам себе ответил Эльсун. – Придется тебе Эль, исчезнуть на время. А что делать, если будут прижимать?»

Рассуждая так, Эльсун покинул пригород Ваицилна, выйдя за укрепленные стены, и исчез в зелени пилга (девственный тропический лес на Фаэтоне). Здесь шансов за ним проследить у агентов, приставленных Цусом, не было. Эльсун применил один из своих фокусов, а он долгое время был проводником в пилге, который позволил ему без хвоста прибыть на место к давнему другу.

Эльсун обошел ловушки, расставленные Моаталом в лесу на подходе к жилищу непрошеным гостям, и вышел к нескольким домам, притаившимся за укрепленной стеной, окружавшей небольшое поселение. Он бы мог и дальше скрывать свое присутствие, даже попробовать пробраться и войти незамеченным за стены, но поступать таким образом не стал.

Моатал был одновременно и гидом-проводником по пилгу, поддерживающим дружбу с самыми различными племенами илахоцев и разведчиком интов, и лицом, пользовавшимся большим доверием исуцина (правителя округа) Эфарола. Дело в том, что местность вокруг катра Ваицилн была разбита на восемь округов, примыкавших к катру. И в каждом округе был свой правитель. На эту должность Игул назначал своим решением помощников и лаэсов, которым доверял. Эфарол был одним из доверенных лиц Игула и еще ни разу за несколько столетий совместной работы его не подводил, хотя за это время происходили самые разнообразные события. Пилг видел разное: и наступление понров (кадровые войска), и стихийные бедствия, когда лес превращался в одно большое болото, и применение сверхмощного оружия, уничтожавшего все живое. Многое менялось, но не отношение к Моаталу со стороны Эфарола.

Моатал входил в десятку самых ближайших товарищей и сподвижников Эфарола, хотя виделись эти две особы редко. Моатал также был другом и побратимом Эльсуна, хотя был моложе его примерно на сто лет. Однако в пилге такие мелочи, как возраст, быстро стираются. То, что за прожитые годы жизнь изрядно потрепала Моатала, можно было не сомневаться, особенно в условиях непрекращающихся боевых действий между интами и понрами, которые, особенно в двести последних лет, с того времени, как Вахутирн стал тэкваргом, только лишь усиливались.

Поэтому, как только Моаталу доложили, что к тэйну (фактория, небольшое поселение) приближается незнакомец, обходящий ловушки, нечто похожее на усмешку появилось на лице энлага (проводник-разведчик в пилге). Можно было попытаться схватить незнакомца. Группа прикрытия тэйна могла это сделать, но каким-то шестым чувство Моатал понял, что к тэйну приближается не враг. Когда же на экранах высветились фигура, а потом и лицо незнакомого мужчины, то на лице Моатала и вовсе появилась усмешка, которая, впрочем, сразу же пропала.

Так что Эльсун без проблем и сразу прошел внутрь тэйна через главные ворота, подвергнувшись процедуре усиленного сканирования. Ничего необычно замечено не было. Оружие в счет не шло. Без него по пилгу не ходили. Хвоста за путником тоже не было.

Беседа, которая произошла между Моаталом и Эльсуном, прольет некоторый свет на то, каким образом Эль решил мне помочь бежать. Давние друзья, оставшись наедине, после слов приветствия не спешили обниматься и бурных восторгов по поводу встречи не проявляли, лишь внимательно присматривались друг к другу, отмечая самые незначительные изменения.

– Давно тебя не было в наших краях, – после длительной паузы отозвался Моа. – Говорят, ты стал агентом, обучал их, как интов лучше достать…

– Было и такое, – слегка усмехнулся Эльсун.

– Хоть ты и на чеиков работал, похоже, агентом ты не стал. Пахнет от тебя, правда, некоторой гнилостью, как будто залежался где-то, но это пройдет. Давно в Ваицилн прибыл?

– Уже несколько дней, как прошло, – не стал скрывать время прибытия Эльсун.

– Чем думаешь заняться? Если ко мне пришел, значит, я тебе нужен…

– Дело есть к тебе.

– Дел с бывшими агентами у меня не было и быть не может, разве что, – Моатал слегка усмехнулся, – они работают на нашей стороне.

– Хочешь меня проверить? Я готов.

– Проверка такого, как ты, все равно ничего на первых порах не даст, – поразмыслил вслух Моа. – Если тебя перевербовали, то это умело скрыли. Если же ты действительно не работаешь на чеиков, то ты чист, настолько, насколько можно таким быть в Фаэе. Лоск на тебе столичный. Понимаю, что без этого – никак.

– Царг мосило нежтай цварг (примерно то же самое, что и с волками жить – по волчьи выть).

– Так-то оно так, но ты вернулся к интам. Здесь тебе точно не рады. Хорошо, что хоть хвоста за собой не привел. Еще ходить по пилгу не разучился.

– Свои следят. Цус, как и ты, не верит, что я не играю за чеиков или еще на кого-то.

– Цус силу набрал. Он – один из ближайших помощников Игула и Васурая.

– Цус не захотел мне встречу с Игулом устроить. Боится, что я его устраню.

– Его понять можно. Рассказывай, зачем пришел. Вижу, что за помощью.

Эльсун вдохнул, медленно выдохнул, провел ладонью по лицу, повел плечами, словно освобождаясь от невидимого груза, и начал рассказ. Говорил он долго. Когда закончил, в помещении, где происходила беседа, на некоторое время установилась тишина. Ее нарушил голос Моатала:

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, тогда надо помочь Тэатану немедленно. Гарантий, как я понимаю, иных у тебя нет?…

– Кроме моего прихода сюда. Сейчас тебе покажу, как он расправился с Ницагом.

В воздухе после слов Эльсуна возникло в кубе объемное изображение поединка. Какое-то время Моатал смотрел на него, а потом произнес:

– Как для Тэатана – это слишком много, а для Эосая – в самый раз. Если он станет врагом Игулу, возможно, что угодно. Ты Цусу это говорил?

– Он меня не слышит, видит во мне агента.

– Хотя с другой стороны тут надо действовать гибко и тонко. Я бы на месте Тэатана согласился бы временно сотрудничать с Вахутирном. Так лучше будет для него.