Эскул. Небытие: Варрагон

(6) «Аннушка уже разлила масло» – у Михаила Афанасьевича Булгакова в оригинале романа «Мастер и Маргарита»: «Аннушка масло уже купила, причем не только купила, но и пролила». В переносном смысле используется для обозначения того факта, что какая-то неприятность уже подготовлена и избежать ее не удастся.

Глава пятая

Деньги делили между собой доктора; на жалобы, на дороговизну они отвечали на латыни: «Наши отцы питались нами, мы питаемся вами, а вы будете питаться иными.»

(мемуары аббата Бастона университета Сорбона).

Утром меня разбудил топот ног в коридоре, хохот и неразборчивое бормотание. Сначала я не понял, где нахожусь, потом оглядел комнатушку и события предыдущего дня нахлынули вместе с чувством голода. Часы интерфейса показывали 05:45, и я поспешил выйти во двор с кувшином для воды и полотенцем. Прислушался к себе. Не сказал бы, что сила и ловкость бурлят во мне и зовут на подвиги. Но утро было хорошим, просто замечательным.

У колодца образовалась небольшая очередь. Несколько молодых парней и мужчина средних лет тут же обливались из деревянного ведра по пояс. При этом громко вскрикивая и похохатывая. Я окунулся в атмосферу бесшабашной молодости и здоровья.

– Новичков принимаете? – улыбнулся я, уж очень заразно смеялись парни.

Несколько мокрых и взлохмаченных голов обернулись ко мне. И тут я постарался не подать виду. При пристальном взгляде над ними я увидел призрачные цифры уровней, а у ближайших разобрал имена! Вот оно что… Ночью я апнулся выше 25 уровня. Видимо появились новые преимущества. Но почему не было оповещения системы? Странно это. Не о всяких изменениях свойств персонажа игрок информируется. Возникает ощущение о дефектности игры…

– Ты – Эскул? Прима предупредила о тебе, – крепкий смуглый мужчина, которому можно было дать и тридцать, и сорок лет, с интересными продольными и косыми шрамами на спине и татуировкой в виде широкого ошейника и браслетов на запястьях, подошёл ко мне первым и протянул руку, – меня зовут Элькамино, я старший над работниками.

Я пожал протянутую мозолистую ладонь крепыша, а затем, у каждого по отдельности из четырёх ребят. Представлялись они односложно, немного настороженно посматривая на меня. Отто, Франсуа, Андрэ и Демис, крепкие парни, не более двадцати лет и уровнями между сороковым и пятидесятым.

– Эскул, умывайся и мы покажем тебе трапезную, – похлопал меня по плечу Элькамино. Я не преминул воспользоваться его советом. В животе урчало заметно. Ледяная вода из колодца взбодрила, налил в кувшин про запас и, только успел обернуться в комнату, как ко мне заглянул проходящий мимо двери Элькамино.

– Готов, клирик?

– Всегда готов, бригадир! – я вышел в коридор, – вопрос можно? – пристал я к крепышу уже на ходу.

– Валяй, если короткий.

– Я тут вчера оконфузился немного, чуть в отхожем месте в яму не упал, доска подо мной треснула, не хочу, чтобы на меня потом напраслину возводили. Я смогу починить, мне бы инструмент и доски….

Крепыш обернулся и как-то хитро взглянул на меня, из-за угла внезапно появились остальные работники и я оглох от громкого дружного хохота. Элькамино, красный, как варёный рак, держался обеими руками за живот и даже начал икать.

– Ик! С посвящением тебя, Эскул! Теперь ты по-настоящему наш. Это ребята тебе испытание устроили. Но ты ловок, мошенник, не провалился. Молодец!

Я не знал, что сказать. Улыбался до ушей, сцепив зубы. Хорошо, что они так и не поняли, что я умер ночью, захлебнувшись дерьмом. Посвящать в своё бессмертие в этом мире кого бы то ни было я не собирался без лишней нужды. И, пересилив себя, улыбнулся, пообещав мысленно припомнить любителям розыгрышей своё купание.

Вход в трапезную находилась в главном дворе. Это был большой вытянутый зал со стрельчатыми окнами. Столы и лавки разделялись условно на две части. Для сестёр и для работников. Я заметил, что обитательниц в монастыре было не менее сотни. Одинаковые одеяния делали массу служительниц безликой. Свободный покрой скрывал фигуры и возраст. Но нет-нет, да и кидали острые взгляды молодые работники в сторону соседнего стола.

Кроме нашей бригады на завтраке за столом собрались ещё несколько человек. Такие же молодые люди. Одеты в простую рабочую одежду, некоторые в кожаных фартуках с заткнутыми за пояс рукавицами.

Кормили без изысков, но сытно. С удовольствием съел чечевичной каши, обильно сдобренной оливковым маслом. Запивали её крепким травяным отваром с немного сладковатым терпким вкусом, напоминавшим малину и смородиновый лист. Завтрак не занял много времени, никто и не собирался засиживаться. На выходе меня снова принял Элькамино.

– Эскул, ты что делать умеешь?

– Даже и не знаю, что ответить на твой вопрос, бригадир, – я растерянно развёл руками, – могу лечить, а могу… не лечить, но, наверное, вам это здесь и сейчас не совсем нужно.

– Хм, шутник, будь ты врачевателем, к нам бы не попал. Небось опять Мария неприкаянную душу пожалела? Ты не смотри, Эскул, что ребята здесь молодые. За каждым из них трудная дорога в жизни. Кто сиротой на пожаре остался, кого настоятельница с улицы полуголодным да больным притащила, а кто и бродяжничал, да к нам попал в приют. Вырос, а идти не куда. Вот и подался в работники. Мария говорила, что ты с островов Великого Моря к нам добирался, вроде, как разбойники по пути напали, да память отшибли. Может и так. Только я никому не доверяю, пока человек себя не покажет. И за тобой присмотрю.

– Ты, как послушаю, тёртый калач. Самого то как занесло в обитель?

– Я – убийца, Эскул. Меня Мария Золано от плахи спасла. Перед Городским Советом поручилась. Давно это было. Восемь зим минуло. С тех пор я и живу в обители Трёх Сестёр. Хозяйством теперь заведую. Воспитанников приюта ремёслам простым учу. Столярничать, плотничать, гвозди и подковы ковать, гончарничать… Теперь все здесь – моя семья. А обитель – мой дом. Так, что, Эскул, не обижайся, но, если что худое задумаешь… – и крепыш недвусмысленно поднёс свои кулаки к моему носу и потёр их друг над другом. Выглядело это внушительно, учитывая его 107 уровень.

– Я дал повод? – удивлённо посмотрел я на бригадира, и сам ответил: думаю, что нет! Поэтому, договоримся сразу, Элькамино, никаких камней за пазухой у меня нет. Скажу сразу, здесь я только потому, что мне некуда податься в этом городе, и словечко за меня настоятельнице замолвила мамаша Хейген, которая встретила меня на дороге. А главная моя цель – поступить в университет, так как хочу стать целителем. И если для этого надо мыть сортиры с бывшими уголовниками, так я с превеликим удовольствием! – и я улыбнулся во все тридцать два зуба. Постарался, чтобы это выглядело внушительно.

– Хе-хе, а тебе палец в рот не клади! Не обижайся Эскул. Мария добрая, а проходимцев и ловкачей мы в приюте навидались много. Если ты с открытой душой и благой целью, милости просим, – и Элькамино тоже улыбнулся.

Потом начался рабочий день. Учитывая мою криворукость в бытовых делах, использовались меня в основном как грузчика или подай-принеси. Катал квадратное, носил круглое. Неожиданно для себя получил огромное удовольствие при сборе урожая яблок в монастырском саду, который обнаружился за корпусом работников.

Поднявшиеся за ночь характеристики, позволяли не сильно уставать. К одиннадцати часам Элькамино всем выдал кожаные фартуки, и мы пошли к лечебному корпусу. Длинное двухэтажное каменное здание имело два входа и широкие лестницы с добротными дубовыми ступенями. Вошли мы через задний ход, через который приносили еду больным из трапезной. В глаза сразу бросился недостаток света и тягостное ощущение от тяжёлого сладковатого запаха, от которого начинала кружиться голова и подташнивало. Запаха смерти и обречённости.

Здание не имело отдельных комнат, кровати просто стояли в метре друг от друга в несколько рядов по всему этажу. Грубые, сбитые из соснового горбыля, их покрывали матрацы, набитые соломой, прелый запах которой смешивался с запахом лежачих больных. Узкие окна давали мало света. Воздух, казалось, застыл в этих залах, его можно было нарезать ножом. Проходов едва хватало по ширине для тележек, на которых сёстры развозили еду, воду, на них же они забирали и судна с испражнениями и короба, в которые скидывали отработанными повязками. В воздухе постоянно стоял монотонный шум, состоявший из стонов, вскриков, скрипа колёс, и ещё десятков разнообразных звуков. Одна из тележек приблизилась к нам.

– Забирайте, – пожилая сестра указала нам на неё. Двое работников, стоявших впереди схватили верхнюю часть тележки за ручки, сняли с колёс и понесли к выходу.

– Эскул, не стой столбом, блевать на улице будешь, берите с Андрэ следующую тележку и несите. Поясняю для тебя, Холиен. Посуду оставите у входа в трапезную, там же бадья для дерьма, сливайте туда всё, повязки и гнилые бинты из коробов в яму на заднем дворе, бинты почище в мешки там же. Потом отнесёте в прачечную. Как бадья наполнится, несёте её в нужник и выливаете. Да осторожнее Эскул, не свались в яму снова! Ха-ха-ха… – Элькамино эта шутка показалась смешной.

Около часа наша шестёрка занималась выносом с этажей продуктов жизнедеятельности этого странноприимного дома. Продвигаясь между кроватями с тележками, я окунулся в уже порядком подзабытую атмосферу отчаяния и скорби.

Болезни, с которыми лежали здесь люди сделали бы честь любому справочнику в моём времени. О некоторых я только слышал от деда, другие в своё время изучал только по картинкам. Почти бессознательно, не обращая на улыбки работников, я соорудил себе повязку на лицо из относительно чистого полотенца, захваченного у трапезной.

Уже через час я понял, что лучше сдохнуть на улице без медицинской помощи, чем подвергаться лечению в этом странноприимном доме. Эта мысль гвоздём сидела у меня в голове на протяжении всего оставшегося времени, во время которого я занимался этой монотонной работой. Интересно, сколько выживает в обители в таких условиях. Никакой волшебной магии в лечении этих несчастных я не заметил. Многие просто гнили на своих койках, даже не притрагиваясь к еде и питью.

Единственное рациональное зерно, которое я заметил в организации больницы, это разделение на мужчин и женщин (мужчин держали на первом этаже, женщин – на втором). Оно хоть как-то вписывалось в мои представления о примитивной гигиене. Детей держали на женской половине.

Я находился среди больных и сестёр более пяти часов, и устал, словно весь день сражался с Парсумом, который убивал меня десятки раз. Я пропитался миазмами, которыми был насыщен воздух больницы Трёх Сестёр. Когда Элькамино объявил перерыв, я тупо уселся на колоду для колки дров у заднего входа трапезной. Руки и ноги гудели, никуда не хотелось идти. Было около четырёх часов по полудни. Обед должен был начаться через полчаса, надо хотя бы умыться и вымыть руки. Сменной одежды не было. Фартук спасал мало.

Здесь меня и нашла сестра Абигайль.

– Мастер Холиен, после обеда никуда не уходите, я провожу вас к Приме, – обратилась она ко мне холодным безапелляционным тоном.

– Хорошо, сестра Абигайль. Я буду готов. И… примите мои извинения за моё вчерашнее поведение, – я встал и поклонился.

– Извинения приняты, – тон девушки стал на волосок мягче, и она вошла в трапезную. Я поспешил к колодцу, предварительно захватив таз и мыло из комнаты. У забора я заметил заросли мяты и полыни. Попробую использовать. Быстро скинув куртку и рубаху, не жалея воды и мыла, вымыл дважды голову и торс. Растерся полотенцем. Стянул тугой жгут из травы, смочил его водой и тщательно вытер кожаные штаны и сандалии. Потом повторил все манипуляции с курткой. Понюхал, по-моему, получилось неплохо. Но полностью избавиться от запаха можно было бы только умерев. Я попробовал закинуть вещи в инвентарь и вынуть. Они стали заметно чище, но запах не прошёл. Видимо, так это не работает.

Приняв довольно приличный вид, поспешил на обед. Еда удивила наличием мяса, овощей и даже фруктов. Если здесь и больных так кормят, то не всё ещё потеряно для этой богадельни. В конце налили даже кружечку слабого, но умопомрачительно вкусного пива. Градус настроения поднялся и я, увидев ожидающую у выхода Абигайль, помахал рукой бригадиру. Тот кивнул, и мы с сестрой покинули трапезную.

Несколько минут по коридорам и галереям обители привели нас на просторную веранду на втором этаже. Здесь располагался небольшой столик, несколько плетёных кресел, удививших меня своим изяществом. До сих пор я видел только достаточно грубую мебель. Увидев на одном из кресел Приму обители, я поспешил поклониться и поздороваться.

– Не нужно церемоний, мастер Холиен, вы трудились весь день, прошу, присаживайтесь и она указала мне на соседнее кресло, кивнув Абигайль, которая поспешила удалится, – вы пьёте отвары из трав, Эскул? – спросила она, когда я устроился.

– Да, сестра Мария, мне очень понравился напиток, которым нас потчевали на завтраке. И я должен сделать комплемент трапезной, у вас очень вкусно и сытно кормят. А, главное, такая пища полезна и больным.

– Хм, спасибо, мы стараемся обеспечивать работников, но подопечных и сестёр балуем хорошей едой только в выходные дни. Вы уже видели наш сад, есть ещё огороды, свинарник, птичник. Всё это хозяйство круглый год поставляет на наш стол свежие продукты, – отметила Золано, разливая по маленьким деревянным кружкам отвар из медного чайника.

Аромат приятно защекотал ноздри. Я сделал глоток терпкого и сладковатого напитка с фруктовой кислинкой.

#Ментальная атака среднего уровня.

Благодаря Магии Разума 100 % отражение воздействия#

Я насторожился, но продолжал мило улыбаться, смотря на настоятельницу. Щёки женщины немного порозовели и её голубые глаза пристально уставились на меня. Хм, непростая штучка эта настоятельница.

– Сестра Мария, – после небольшой паузы вступил я, – как дела у матушки Хейген? Я очень благодарен этой женщине и хотел бы ещё раз осмотреть её сына, мне пришлось прооперировать его и наложить швы, которые следует снять через несколько дней. И рана требует квалифицированного ухода и контроля.

– Хм, мастер Холиен, вечером у вас будет свободное время и вы можете пройти в город. Рынок недалеко от обители, а там вам любой подскажет, как найти мамашу Хейген.

Я ещё раз посмотрел на настоятельницу и только теперь отметил, что не вижу её уровня! Интуиция буквально кричала об осторожности с этой женщиной.

– Ммм, мастер Холиен, где вы учились?

Хм, странный вопрос, хотя… она уверена, что подавляет мою волю. Что же, поиграем в её игру.

– В Российской Медицинской Академии!

– Это в каком королевстве?

– Это очень далекое королевство, сестра Мария, недостижимое и непостижимое. Мамаша Хейген вам разве не говорила?

– Матильда сказала, что у себя вы были довольно сведущим в своём деле целителем и хотели бы получить медицинский диплом университета Варрагона. Она сказала, что вы помогли Бруно и даже поклялась, что такого не смог бы сделать даже Королевский Цирюльник!

– Вы правы, Прима, я хотел бы посвятить целительству свою жизнь в этом королевстве. У меня здесь ни родных, ни друзей. Доброта Матильды Хейген привела меня к вам.

– Но одного желания и способностей, пусть и выдающихся недостаточно…

– Прошу прощения, что перебиваю, сестра Мария, но на пути в Варрагон со мной произошла странная встреча, результатом которой стала моя уверенность в правильности моего выбора.

– Что же с вами произошло? – Мария была очень заинтересована.

Я постарался поведать в подробностях о своих приключениях в лесу, упуская детали воскрешения и умалчивая о подарке Богини Надежды.

– Значит, сон в заброшенном святилище… Странности случаются. Может ты удостоился великой чести, Эскул? А может, тебе просто всё привиделось. Ты хочешь стать целителем? Дерзай. У тебя есть целый месяц до вступительных испытаний. Поработай в обители, здесь тебе будет и стол, и крыша над головой.

– У меня будет возможность покидать обитель вечером, хотелось бы заняться и своими делами?

– Конечно, ты вольная птица, мастер Холиен, но до полуночи должен быть в обители. Мы закрываем ворота и тебя уже не пустят.

– Ммм, могу я задать один интересующий меня вопрос, уважаемая настоятельница?

– Конечно, Эскул, я постараюсь ответить, – Прима с интересом посмотрела на меня и слегка склонила голову набок.

– Прошу простить, может быть я буду несколько бестактен, ещё раз прошу отнестись с пониманием, я новый человек у вас, – я дождался поощрительного кивка от настоятельницы, – я сегодня впервые увидел вашу больницу изнутри и у меня возникли опасения, что большинство попавших сюда людей кроме сочувствия, милосердия и ухода, что так же, соглашусь, немало, не получают существенного лечения. Может я чего-то не увидел? Пациенты с травмами, гниющими повязками лежат вместе с больными заразной инфекцией. Многие страдают от боли не получают ни минуты отдохновения от неё. Или есть врач, который их посещает? Роженицы в одном помещении с больными детьми…

Я замолк на полуслове, увидев, как посуровело лицо Марии. Пауза затянулась на целую минуту.

– А у вас разве не так? Мастер Холиен! – ледяной тон не предвещал мне ничего хорошего, – это лечебница для бедных, хочу вам об этом напомнить, господин всезнайка. Больные здесь существуют благодаря пожертвованиям, бесплатной и самоотверженной работе и помощи сестёр! Да будут мне свидетельницами Три Сестры, я день и ночь думаю, как добыть лишнюю серебрушку на полотно для простыней, да солому для тюфяков. Сёстры все свободное время тратят на вышивание салфеток, уход за огородами и подсобным хозяйством, чтобы продать излишки на рынке и выручить деньги, которые уходят на содержание несчастных… – лицо настоятельницы побелело, руки тряслись.

– Прошу ещё раз простить меня, сестра Мария, я отнюдь не умоляю заслуг всех достойных людей, которые трудятся в обители. И вопрос мой не праздный. Я хочу помочь, всем, кому смогу. И я знаю, как это сделать! Я смогу гораздо больше, чем просто работая грузчиком или вынося нечистоты! Мне всего лишь нужно разрешение от вас… – я тоже разошёлся не на шутку. Мы так и стояли друг перед другом с настоятельницей. Я – упрямо сжав кулаки и не отводя взгляда. Она – бледная и возмущенная. Странно, но я только сейчас понял, как красива Золано. Монашеское одеяние обезличивает человека. Сейчас же в своём праведном возмущении моей наглостью она была просто прекрасна. Наконец, настоятельница справилась с собой.

– Хм, что же, не будем спешить с выводами, мастер Холиен. Я позволила себе быть несдержанной, забыв, что вы далеки от нашей жизни. Хотя Матильда и предупреждала меня. Что вы хотите предложить?

– Я понимаю, что прошу слишком многого. Для начала, я мог бы попробовать лечить наиболее тяжёлых больных. Я не требую особого к себе отношения, но, может быть выделите мне угол на мужском этаже. Я отгорожу его ширмами. Неплохо бы в помощь одну из ваших наиболее опытных сестёр. Необходимые мне материалы я постараюсь достать сам, учитывая стеснённость обители в средствах. Я – начинающий травник и костоправ, немного алхимик. Сегодня на рынке посмотрю, что из необходимого возможно купить. Пусть не сразу, но я постараюсь доказать вам, что не бросаю слов на ветер.

– Что ж, мне будет вдвойне удивительно узнать, что вам что-то удалось сделать. В нашу больницу целителей калачом не заманишь. Платить нам не чем. Да и цирюльники никогда не занимались благотворительностью. Я ценю ваше желание помочь, мастер Холиен. Я распоряжусь, чтобы вам выделили сестру. Вас не будут распределять на хозяйственные работы. Я дам вам неделю. И если по истечении этого срока не будет результатов, то я, рискуя поссорится с Матильдой, выставлю вас за порог обители! Но, чтобы вы знали, что и я держу слово, в случае успеха я обещаю дать вам рекомендацию в университет Варрагоны. Моё слово пока ещё что-то значит для ректора…

– На большее я просто и не мог рассчитывать! – я искренне поблагодарил настоятельницу, – я могу начинать готовится прямо сейчас?

– Ох, Эскул, неугомонный вы клирик, идите уже, да и если собираетесь бродить до трёх лун, зайдите на кухню, вам дадут с собой хлеба и сыра.

– Спасибо… – ещё раз произнёс я, уже поворачиваясь к двери.

#Вы получаете характеристику Харизма +1#

Вот так. Нежданно нагадано. Но зачем же настоятельница меня пыталась прощупать на откровенность? Да и уровень её мне не виден. В земных играх это значило бы, что персонаж её выше моего более чем на 100 уровней. Серьёзная дама…

Теперь нужно спланировать свои действия. Для осуществления моей цели у меня есть поддержка руководства, помощницу дадут, ширмами и своим углом займусь завтра с утра. Надо посмотреть, чего я стою, как травник и алхимик. Нужны ингредиенты и расходники. Хм. Все пути ведут на рынок. Начну ка я с мамаши Холиен, она-то там все места знать должна. И, наконец, деньги, мани, тугрики, баксы, фунты, йены… или что тут у них есть. У меня их нет. Надо где-то заработать. Мдаа… Если в доме нету денег…

Вечерний Варрагон, в особенности окрестности обители, не поражал многолюдством. Если бы сторож монастыря на воротах не сказал мне куда идти, я бы точно запутался. А так, потихоньку, сначала вдоль внешней стены монастыря строго на запад, потом я увидел один из загадочных шпилей, замеченных мной на подъезде к Варрагону. Там-то, по словам сторожа и находился один из входов в центральный рынок.

Ориентируясь на шпиль, я потратил ещё не более получаса, петляя по кривым улочкам. И вот, за очередным поворотом появилась небольшая площадь, на которой расположилась башня со шпилем и монументальная каменная арка ворот с прибитым на ней деревянным щитом, раскрашенным в цвета Варрагона: красный, белый и чёрный. Небольшая герцогская корона венчала вставшего на дыбы Парсума, располагавшегося в правом углу щита. Было ещё достаточно светло и торговый день не закончился. Стоящие и сидящие тут и там у ворот фигуры нищих в грязных обносках добавляли некий извращённый колорит этому месту. Башня со шпилем оказалась неожиданно высокой. У основания был вход, затворённый внушительной дубовой дверью, у которой стоял часовой в оранжевом плаще с интересным оружием – полутораметровым копьём с крючьями по обеим сторонам древка.

Пройдя под аркой, я натолкнулся на толстого и заросшего бородой до самых глаз человека, который прохаживался перед воротами и периодически вскрикивал осипшим голосом:

– Жетоны, королевские жетоны, не забудьте взять жетоны!

– Добрый человек, я гость в вашем славном городе, зачем нужны жетоны? – задал я вполне объяснимый вопрос, в тайне надеясь завязать беседу и узнать где мне искать маркитантку. Толстяк удивлённо уставился на меня.

– Торгуешь? Покупаешь?

– Нет. Человека встретить одного нужно.

– Торгуешь – красный жетон, одна серебрушка, покупаешь – зелёный жетон, пять медяков!

– А, так ты налоги собираешь? – догадался я.

– Ну да, налоги-берлоги-каталоги. Я – королевский мытарь (1). Покупаешь-продаёшь? Плати! – толстяк звякнул тощим кошельком с герцогским гербом на кожаной печати.

– Ответственная и почётная работа, наверно? – попытался я грубо польстить. И прокатило. Толстяк приосанился и расплылся в дружелюбной улыбке.

– Ну да, мы – слуги короля и на нас всё держится.

– И вы, конечно всё и всех тут знаете? – продолжал я обрабатывать мытаря.

– Ну так уж… – толстяк разве что ножкой не шаркнул, глазки его заблестели от самодовольства.

– А не знаете ли такую, мамашу Хейген? Маркитантку?

– Кто же эту старую шлюху не знает? На что тебе она?

– Да у меня поручение к ней от настоятельницы обители Трёх Сестёр, – не стал я выдавать истинную цель, – а на рынке – впервые, где мне её найти, добрый человек?

– Хе, ну такому парню, как ты, грех не помочь. Сейчас повернёшь направо и иди до кузнечного угла, увидишь, там печи чадят всё время. Потом свернёшь на оружейные ряды, не ошибёшься – там бронькой, да оружием торгуют. Дойдёшь почти до конца, там и стоит её фургон, не перепутаешь. Старьёвщики там, точильщики разные ошиваются.

– Спасибо! – поблагодарил я и ускорил шаг.

А вокруг было на что посмотреть. Шум в оружейных рядах стоял такой, что сводило зубы. Такое впечатление, что весь Варрагон собрался на рынке. Я невольно замедлил шаг. Игровая натура не позволяла пройти мимо, чтобы не взглянуть хотя бы одним глазком. А посмотреть было на что. Слева шли бронные мастерские с лавками, на витринах которых весели, лежали и даже стояли латы и доспехи со всего мира. Здесь были представлены кольчуги тонкого плетения и грубые поделки, успевшие подёрнуться ржавчиной без чистки. Были и побогаче, воронёные, со вставками из бронзы и сырого железа. Ламелярные доспехи соседствовали с полными латами конных рыцарей. Боевые и тренировочные. Ристалищные, парадные и даже театральные! Вот это ассортимент. Я приблизился к одной из витрин, увидев клееный нагрудник и толстой воловьей кожей с искусным тиснением. Прикасаясь к нему, я ощутил непередаваемое ощущение добротности этой вещи. Но никаких характеристик не увидел, как не старался.