Чувство полета

– По крайней мере, у вас сохранилось чувство юмора, или это тоже пережиток прошлого?

Она в ответ пожала плечами.

Андрею стало очень неуютно. Кое-что встало на свои места. «Экипаж – продукт искусственного отбора. Лучшие особи человека, в определенной мере потерявшие человечность. Этим объясняется их поведение. Впрочем, «человечность» в нашем понимании. В их времени это норма. Здесь я выгляжу странно. Зато физически они прекрасны. Они могут преодолевать и пространство, и время. А еще они любят растения», – думал Андрей, входя в оранжерею.

– Это наша гордость. Посмотрите вокруг, – Арина обвела рукой купол оранжереи. – Здесь собраны растения из самых разных земных питомников.

Оранжерея действительно была великолепной. Она вертикально делилась на три круговых яруса, закрепленных на прозрачных пилонах. На каждом ярусе были посажены хорошо подобранные по видам и совместимости цветы, кустарники и деревья. Местами это переходило в буйные заросли, а лианы переползали с яруса на ярус. От пестроты цветов рябило в глазах. В воздухе, несмотря на мощную систему вентиляции, витали диковинные ароматы. От центра оранжереи радиально отходили дорожки, посыпанные самым обыкновенным на вид щебнем. Вдоль дорожек попадались многочисленные скамеечки и диванчики, стилизованные то под дикий камень, то под ствол упавшего дерева. Андрей посмотрел вверх: над головой было голубое небо. Как удавалось добиться такого эффекта, он пока не знал. Снаружи купол был прозрачен. Но чего-то явно не хватало.

– Вам бы сюда птиц или хотя бы бабочек, – посоветовал он.

– Я не знаю, почему нет птиц и насекомых. Видимо, есть определенные трудности с их жизнеобеспечением. Пойдемте, я покажу вам свое любимое место.

– Наверное, побоялись, что они расползутся по всему кораблю, – попытался пошутить Андрей.

Они свернули на одну из дорожек и вскоре вышли к красивому подвесному диванчику, окруженному зарослями вьющихся роз.

– Посидим, – предложила Арина. – У вас есть еще немного времени.

Они уселись. Ощущалось дуновение ветерка, очевидно, неподалеку была вентиляционная шахта.

«Наверное так должен выглядеть рай, – промелькнула мысль, – и ангел в синей униформе… продукт генетического отбора…»

– Значит, в вашем обществе все планируется, все – вплоть до рождения детей с определенными возможностями?

– Не совсем. Подбирается идеальный набор генов, а способности и наклонности ребенка выясняются позже, при генетическом тестировании.

– И вас определили в звездолетчицы? – Андрей попытался разрядить обстановку.

– Да, именно. Поэтому я на «Альбатросе».

«Синяя униформа определенно к лицу этому ангелу», – Андрей улыбнулся, продолжая осторожно рассматривать собеседницу.

– У вас две нашивки, что это обозначает – звание?

– Цвет нашивки определяет степень допуска к управлению кораблем, а их количество – звание. У меня золотые нашивки – это высшая степень допуска. Их две – это офицерское звание – капитан второго ранга. Я командую исследовательским отсеком.

Услышанное Андреем никак не вязалось с внешним обликом Арины. Он дал бы ей от силы лет двадцать пять. Спросить, сколько ей лет на самом деле, он не решился. Определенно, в будущем генетики добились больших успехов.

– Скажите, Арина, а что произошло с психикой людей? Я вижу замкнутых, малоэмоциональных биороботов. Хотя все улыбаются. Вы – первый человек здесь, с которым мне удалось пообщаться в какой-то мере по-человечески, – Андрей заглянул ей в глаза.

– Что ж, вы абсолютно правы. Когда наш звездолет застрял в вашем времени, и стало понятно, что вернуться скорее всего не сможем, мы стали активно изучать жизнь ваших современников. Мы просматривали и анализировали ваши телепередачи и информацию из глобальной сети, слушали телефонные разговоры. Это была огромная работа с одной лишь целью – понять, сможем ли мы жить в вашем обществе, поймете ли вы нас.

Вывод был очень печальным – мы не понимали жизнь вашего общества. Мотивация ваших поступков для нас бессмысленна. Значительная часть населения Земли двадцать первого века не обладает способностью ощущать себя частью мироздания. Многим недоступно понимание основной цели Человечества – распространение разумной жизни во Вселенной. Но при этом эмоциональная составляющая вашей жизни очень высока. Я бы сказала – она занимает ведущую роль. Отношения между родителями и детьми, между мужчинами и женщинами выше нашего понимания. Об этом можно говорить очень долго. В библиотеке есть полный отчет о проделанных исследованиях.

В конце концов, высшим советом «Альбатроса» было принято очень трудное для всех нас решение – попробовать научиться у предков испытывать первичные эмоции. Сущность этих эмоций, их характер и интенсивность определяются расшифровкой сигналов, поступающих из внешней среды, и уровнем ответной активации организма. Конечно, остаток эмоциональных проявлений есть и у нас. Но связь с этими участками генетической памяти была безвозвратно утеряна, – Арина опять прикоснулась к своему лбу. – Наш мозг работает немного по-другому. Он плохо расшифровывает эти сигналы. Эволюция? Возможно. Но по-моему, мы потеряли что-то очень важное. Вы дали этому весьма своеобразное определение: «малоэмоциональные биороботы», – она грустно усмехнулась. – Когда вы смотрели на звезды, Андрей, мы уловили очень слабый поток мозгового излучения, обращенный во Вселенную. Проанализировав, мы сделали вывод, что вы очень близки по способу мышления к нам, хотя совершенно непохожи на малоэмоционального биоробота. И вот вы здесь, – она посмотрела ему в глаза, – и я очень рада этому.

К Андрею вернулось ощущение нереальности происходящего. Он машинально потянулся к ближайшему небольшому бутону розы, но опомнившись, одернул руку.

– Неужели я один такой? – вопрос звучал нелепо, но понял он это поздно.

– Достаточно много людей обладают таким же способом мышления, как и у вас, Андрей. Но… – Арина замешкалась, подбирая слова, – вы смотрели на звезды, и я… выбрала вас. Не знаю, почему.

«Видимо, утерянная связь с участками генетической памяти, отвечающими за влечение к противоположному полу, у нее все-таки сохранилась, – подумал Андрей. – Мне повезло!»

– Мне непонятно одно – как вы будете обучаться эмоциям?– после некоторой паузы спросил Андрей.

– Это очень просто – сканирование и передача вашего мозгового излучения обучаемому.

– Но ведь мне нужно испытывать эти эмоции, они же не могут возникнуть на пустом месте.

– Вы сможете заново пережить уже испытанное вами, переживая события из вашей глубокой памяти.

– Гипноз? – Андрей немного знал о гипнозе.

– Нет. Перенос событий из глубокой памяти в промежуточную.

Андрея совсем не радовала перспектива пережить некоторые события своей жизни заново. И уж совсем не хотелось, что бы кто-то копался в его мозгах.

Арина, видимо, почувствовала его настроение:

– Это не опасно и абсолютно безвредно. Просто легкий обруч на голове. Мы все так проходим обучение. Информация передается непосредственно в свободные области глубокой памяти. Быстро и надежно, – она закрыла глаза.

Андрей внимательно посмотрел на нее. Алкогольный румянец все еще красовался на ее лице. Грудь равномерно поднималась, и на секунду показалось, что она уснула.

– Арина, – мягко позвал ее Андрей.

Она открыла глаза и улыбнулась:

– Чудесный аромат. Простите, я немного устала, – она потянулась и понюхала тот самый бутон, который чуть не сорвал Андрей.

Время неумолимо приближалось к двенадцати, и, как ни хотелось остаться, нужно было уходить. Андрею назначил встречу сам капитан «Альбатроса».

– Арина, мне нужно идти, – голос предательски дрогнул.

– Я провожу. Ведь у вас встреча с капитаном? – она была хорошо осведомлена.

– Давайте лучше я провожу вас, – Андрей встал и подал руку, – в наше время мужчины провожали женщин.

Она встала и теперь уже гораздо смелее взяла его под руку.

– Я живу на втором уровне, зона «А1».

4.

«…Раннее утро. Солнца еще не видно из-за гор. Прохладно. Горьковатый запах полыни, смешанный с запахом авиационного бензина. На панели приборов горят контрольные огни. Андрей включил автоматы защиты сети – «аккумулятор», «генератор», «зажигание» и сделал пять качков бензонасосом.

– От винта!

Запуск. Кабина наполнилась грохотом мотора. Андрей включил остальные автоматы. Справа и слева тоже послышался шум запущенных двигателей соседних «Яков».

– «Восемьдесят пять» вырулить!

– Выруливайте, «Восемьдесят пятый»! – короткий ответ руководителя полетов.

– «Восемьдесят пять» понял!

Андрей сделал жест механику «убрать колодки», отпустил тормоза и вырулил по грунтовке на взлетную полосу.

– «Восемьдесят пять», взлет круг!

– «Восемьдесят пятому» взлет разрешил!

– «Восемьдесят пятый» понял, разрешили!

Винт «облегчен», сектор газа до конца вперед. Андрей отпустил тормоза и… Вот он – его первый самостоятельный взлет. Скорость девяносто, отрыв переднего колеса. Сто двадцать – самолет перестало трясти, отрыв…»

– Нет, – Андрей снял с головы легкий ободок сканера мозговых волн. – Нет, тогда я не испытал настоящего чувства полета. Оно пришло гораздо позже, когда я летал уже на сложный пилотаж. Давайте попробуем еще раз.

– Хорошо, давайте еще раз, хотя эмоциональный всплеск был близок к максимуму, – сухо прокомментировал оператор сканера.

Андрей снова надел ободок, сосредоточился. Погружение в глубокие слои памяти было всегда неожиданным. Полное ощущение реальности происходящего. Его мозг хранил каждый миг прожитой жизни. Он сознательно избегал неприятных воспоминаний, хотя точно знал, что очередь дойдет и до них.

«…Жарко. Капельки пота стекают из-под шлемофона, попадают в глаза. Андрей открыл фонарь кабины за верхний шарик. Сразу стало прохладней. Высота две семьсот. Третья пилотажная зона. Основной ориентир – полуразрушенная старинная крепость. Полный газ, резко ручку от себя. Пикирование. Невесомость. С пола в лицо полетел случайный мусор. Скорость триста. Андрей выровнял самолет. Легкая перегрузка. Плавно ручку на себя. «Авиагоризонт» пополз вверх. Перегрузка «четыре». Вдруг он оторвал взгляд от приборов и посмотрел вверх. Небо медленно надвигалось на него, и вот уже над головой земля. Необыкновенное чувство свободы. Нос самолета опустился. Фигура сделана. Вот оно – чувство единения с крылатой машиной. Чувство эйфории и восторга – чувство полета!»

Переход от воспоминания к реальности так же неожидан. Как пробуждение от глубокого сна. Андрей не сразу понял, где он. Заново пережитые воспоминания вызывали тоску, тоску по прошлому, по далекой Земле. Капитан «Альбатроса» еще раз уверил Андрея, что он вернется назад, в свое время, в тот самый миг, когда он покинул Землю. Но это произойдет не скоро. А пока, пока он должен помочь этим людям. Помочь снова стать людьми.

Подошла Арина. В ее глазах было восхищение:

– Я не знаю, как это передать словами! Это восхитительно. Даже не верится, что это происходило с вами в реальной жизни. Сколько вам было лет тогда?

– Семнадцать, я уже оканчивал школу, – Андрей посмотрел на часы. Восемь вечера. Пребывание в памяти происходило в реальном времени.

Арина стала его первой «ученицей». Она уже не была совершенной генетической куклой. Его эмоции научили ее радоваться и грустить, испытывать страх и восторг. Она многое знала о его жизни, точнее, «проживала» вместе с ним самые яркие моменты памяти Андрея. Было немного странным узнавать в ее поведении себя, наблюдать свои реакции на разные вещи в ее исполнении. Но все-таки они отличались от его реакций – они были женскими.

– Устали? – в официальной обстановке она упорно продолжала называть его на «Вы».

– Немного. Предлагаю поесть чего-нибудь.

Они пошли в столовую, которую Андрей окрестил «Плакучая пальма» – по аналогии с известным фильмом. Их место было свободно, и они заказали ужин.

Арина все еще находилась под впечатлением пережитого:

– Почему ты не стал пилотом? – она сменила формальный тон на дружеский.

– В наше время это не так просто. Нужно иметь отличное здоровье. А я его растерял со временем.

– Я не замечала, что ты нездоров. В медицинском отсеке есть генетический репликатор. Ты можешь восстановить свое здоровье на исходный уровень.

– Снова стать младенцем?

– Не младенцем, а взрослым здоровым человеком. У тебя мало информации о возможностях современной медицины. Конечно, ведь мы все время тратим на сканирование твоей памяти. Нужно устроить тебе отдых, – она прищурила глаза. – Как бы ты хотел отдохнуть?

Как хотелось Андрею сказать, что им давно пора пойти в его каюту и «отдохнуть», но вряд ли Арина имела эмоциональное представление о таком виде отдыха, а он об этом стеснялся вспоминать при сканировании. Он было открыл рот, но она опередила его:

– Я знаю! Нужно пойти в библиотеку! – она торжествующе посмотрела на Андрея.

– Я давно мечтал об этом, – выдавил он.

– Поедим и пойдем. Поверь, ты не будешь разочарован.

– С детства обожаю отдых с хорошей книгой, – кисло добавил Андрей.

– С книгой? Ха-ха! Никаких книг, прапрадедушка! – шутить она уже научилась.

5.

Как и предполагал Андрей, библиотека не имела ничего общего с библиотеками его времени. Несколько сервис – терминалов, роскошные мягкие кресла и обязательные здесь комнатные растения.

– Ну, что тебя интересует? История, научные достижения или…

– Как это происходит? – прервал он Арину.

– Вот, смотри,– она что-то понажимала в сервисном меню «библиотекаря».

Из глубины автомата выехала площадка с уже знакомым ободком.

– Работает так же, как и сканер, только в обратную сторону. Он передает информацию непосредственно в память. Наверное, ты знаешь, что человеческая память – это сложный процесс, связанный с представлением, хранением и извлечением информации. В памяти информация распределяется и обрабатывается в нескольких различных «хранилищах». Эти «хранилища» обладают разными способами хранения и извлечения информации. В каждом из них информация кодируется в различных видах. Кодирование и транспортировка информации управляются так, что память функционирует очень эффективно, и обеспечивает широкий диапазон различных функций – от простого восприятия и запоминания до такой сложной деятельности, как понимание и анализ речи. Информация в ободке уже кодирована, а транспортировка осуществляется резонансным мозговым излучением. Садись, – она жестом указала на кресло.

– Что в этом ободке?

– Наша первая звездная экспедиция! – Арина торжественно водрузила ободок на голову Андрея. – Этот отчет очень короткий и предельно сухой. Но тебе следует его увидеть. Она нажала сенсор, и свет в глазах «читателя» померк.

«Сегодня… – голос раздавался откуда-то сверху, – … сегодня сбудется мечта всего человечества! Мы шагнем к звездам. Этот корабль – воплощение гениальности и целеустремленности сотен тысяч людей, конструкторов и инженеров, астрофизиков и биологов. Невозможно перечислить всех, кто создавал этот корабль. «Альбатрос» – наша надежда, надежда на коренной поворот в истории жителей Солнечной системы. Возможность обрести новый дом для наших потомков, возможность обрести братьев по разуму. В добрый путь!» Главный конструктор не любил долгих речей. Он подошел к капитану нового корабля и передал кристалл с кодом доступа. Торжественная церемония закончилась. Немногочисленные зрители – сотрудники орбитальной верфи – не спешили расходиться. Все ждали главного – старта звездолета.

Экипаж уже давно был на своих местах. Наконец капитан поднялся на мостик. За его плечами был большой опыт планетарных перелетов. Ему удавалось выходить целым и невредимым из совершенно гиблых ситуаций. В него верили, как верят в талисман удачи. Владимиру Витальевичу Перевалову было уже восемьдесят два года, но выглядел он не старше любого члена его экипажа. За год до этого он решился на генную регенерацию. Теперь он был снова молод и полон сил.

– Все системы в рабочий режим, – команда была обращена к двум пилотам, рабочие консоли которых располагались справа и слева от капитанской.

– Все системы функционируют штатно, – голос процессора корабля был четким и холодным.

– Первый, выводим на курс разгона.

Консоль первого пилота светилась голубым светом. Пилот не шелохнулся, но процессор уже получил от него нейронный импульс, и корабль послушно отошел от центральной фермы. Медленно разгоняясь, он прощально мигнул всеми бортовыми огнями и начал разворот, выходя на условную линию старта.

Традиционно мостик больших кораблей оснащали прозрачными блистерами, и сейчас они медленно закрывались защитными плитами обшивки. Маневр выхода на курс плавно перешел на первую стадию разгона. Почти месяц квантовый ускоритель основного двигателя будет разгонять «Альбатрос» до скорости света. На последней стадии разгона включится трехмерный плазмотрон, и корабль, окутавшись голубым сиянием, исчезнет из нашего пространства. Он должен вынырнуть между звездами А и В в системе Альфа Центавра. Произойдет ли это на самом деле, не может гарантировать никто.

Пробные полеты заканчивались относительно успешно. Беспилотные модули ныряли и возвращались из другой метрики пространства. Парадокс заключался в том, что определяющим фактором места финиша корабля была конечная стадия разгона, точнее – курс модуля во время перехода в другую метрику пространства, и продолжительность нахождения в этой метрике. Любое отклонение от курса после достижения скорости света приводило к изменению времени финиша.

Опытным путем было установлено, что максимальное отклонение времени полета равнялось примерно одному году. Модуль, совершивший банальную петлю в засветовом пространстве, вернулся на год раньше запуска, чем немало удивил всю орбитальную верфь, на которой его только начали собирать. Стало понятно, что во время полета со скоростью, превышавшей световую, можно управлять как координатами финиша в пространстве, так и временем этого финиша. Улетев на год, можно было вернуться в момент вылета. Оценив все последствия таких путешествий, с определенной долей риска было решено послать пилотируемую экспедицию к ближайшей звездной системе – Альфа Центавра.

И вот наступило время ожидания. Целый месяц экипаж практически был не нужен кораблю. У людей, привыкших к постоянной суете предстартовой подготовки, появилось свободное время. Появилось оно и у капитана «Альбатроса». Он наполнил свой мозг всей информацией, которая была в библиотеке по Альфе Центавра и по временному парадоксу. Он освоил новейший способ подводного плавания с использованием гребенчатого моноласта. Бассейн переполнялся от скучающих звездоплавателей, и пришлось ввести жесткое расписание. Привыкшие к постоянной работе люди старались провести свободное время с максимальной пользой, развивая свой мозг и тренируя тело.

К моменту выхода на световую скорость стали проявляться первые признаки недомогания. Несмотря на особую подготовку, экипаж стал ощущать рассеянность внимания и замедление реакций. Замедлились и остальные признаки жизнедеятельности: пульс и дыхание стали редкими, аппетит – плохим.

Перед капитаном встал выбор: либо прекратить полет, либо продолжить разгон. Люди уже летали на субсветовых скоростях, но это были короткие полеты. Владимир Витальевич собрал всех офицеров, чтобы узнать их мнение. Оно было однозначным – лететь дальше. «Альбатрос» продолжил разгон.

Момент перехода оказался сложным. Техника работала безукоризненно, а вот люди пережили очень странные и болезненные ощущения. Скорость работы внутренних органов изменялась скачкообразно. Почти все потеряли сознание, были случаи разрыва сосудов, некоторые на время потеряли зрение. Генные регенераторы медицинского отсека были перегружены.

Стало очевидным, что необходимо разрабатывать новые способы защиты людей от воздействий перехода светового барьера. Но времени на это не было, через тридцать один час предстоял обратный переход. Однако его последствия оказались менее тяжелыми. Все, кто не успел пройти регенерацию, чувствовали себя удовлетворительно, а остальные испытали лишь сильное головокружение и слабость.

Началась интенсивная работа. Прежде всего нужно было установить, где находится корабль. К счастью, «Альбатрос» совершил обратный переход очень точно – впереди по курсу были А и В системы Центавра. Корабль начал долгое торможение.

Уже через несколько часов подтвердилось, что А не имеет планетарной системы. Теперь все надежды были связаны с В. Более крупная звезда не давала обнаружить планеты с околоземных обсерваторий. Но экипажу «Альбатроса» повезло – вокруг В вращались три планеты. На двух из них присутствовала атмосфера, причем на самой дальней – кислородная. Через две недели после начала торможения была открыта еще одна планета.

Это была огромная безжизненная планета, двигающаяся по траектории, похожей на восьмерку. Она совершала полет и вокруг А, и вокруг В. Ее обнаружили как раз в период перетягивания гравитационным полем звезды А с орбиты В. В этот момент на планете происходили грандиозные катаклизмы. Она содрогалась от землетрясений, повсюду появлялись разломы в коре. Ландшафт планеты менялся прямо на глазах. Не удивительно, что ей не удалось сохранить атмосферу. Это было крупным открытием. До сих пор никто даже не предсказывал существования таких планетарных систем.

Временная потеря четвертой планеты оказывала серьезное влияние на общую гравитационную картину всей системы В. Орбиты остальных трех планет были нестабильными.

Было подсчитано, что период прохождения всей восьмерки четвертой планетой составляет около шести земных лет. «Альбатросу» очень повезло прилететь сюда именно в такой момент. Однако это было не главным открытием этого полета. На девятнадцатые сутки торможения были зарегистрированы слабые импульсы электромагнитного излучения со второй «атмосферной» планеты. Импульсы были явно модулированы искусственно.

Подкорректировав курс, «Альбатрос» повернул ко второй планете звезды В. Странным было то, что сигналы шли от планеты, атмосфера которой была метановой. «Кислородная» планета молчала. Были применены все средства дальней разведки, однако не было обнаружено даже намека на присутствие жизни.

Но импульсы были устойчивыми и повторялись с одинаковой периодичностью. Расшифровка их содержания одновременно и удивила, и разочаровала экипаж звездолета. Процессор корабля объявил, что импульсы являются стандартным сигналом буйка разведывательного флота гиперполиса Луна, установленного здесь звездолетом «Чайка».

«Альбатрос» был первым звездолетом не только лунного, но и всего земного флота. На момент его старта создание других звездолетов было только в далеких планах. Научным советом корабля было сделано единственное предположение, объясняющее происходящее: «Чайка» была отправлена сюда намного позднее «Альбатроса», но прилетела сюда раньше благодаря временному парадоксу.

Капитаном было принято решение изъять буек со второй планеты для подтверждения этой гипотезы. Экипаж стал готовить посадочный модуль для входа в метановую атмосферу. Модуль представлял собой переоборудованный боевой беспилотный челнок. На нем полностью сохранили вооружение и дооснастили исследовательскими элементами. На его борту находились два независимых робота – разведчика, способных заменять людей в сложных физических условиях.

Через восемь суток звездолет лег на орбиту вокруг «Второй»; это простое название закрепилось за планетой. Внешне она очень напоминала Венеру Солнечной системы. На ее поверхности бушевали пыльные бури и кипели метановые озера. Плотный слой облачности разрывали бесчисленные молнии.

Модуль пошел точно по пеленгу буйка и через четверть часа совершил посадку. Роботы занялись демонтажем восьмитонной конструкции. Взамен буйка «Чайки» они установили и активировали буй «Альбатроса». Без каких-либо осложнений модуль вернулся на звездолет.

Практически сразу удалось выяснить дату создания буйка – сорок два года после старта «Альбатроса». Значит, уже в недалеком будущем станет возможным преодолевать годовой промежуток маневрирования во времени. Это опровергало предыдущие исследования временных корреляций и открывало фантастические возможности перед человечеством.

Еще две недели экипаж «Альбатроса» проводил исследования планет звезды В. Третья планета имела кислородную атмосферу. Процент кислорода здесь был почти в полтора раза больше земного. Но органическая жизнь здесь не зародилась. Девяносто процентов поверхности планеты было покрыто океаном. Суша представляла собой гигантские скалистые острова серо-голубого цвета.

Точно не известно, кому из экипажа пришла мысль попробовать поселить на планете часть растений из оранжереи корабля. На одном из островов разместили репликационный синтезатор, и через двое суток часть скал была преобразована в слой почвы. После этого модуль доставил наиболее подходящие для климата планеты растения и трех специалистов-биологов. Растения были бережно посажены, и на острове оставили робота – разведчика для ухода и наблюдения. Здесь же разместили еще один импульсный буек.