Веретено Судьбы. Книга 1

Сегодня же в наше время по необходимости по нему ездят автомобили, когда членам Ордена нужно что-нибудь или кого-нибудь доставить в замок.

С точки зрения оборонной стратегии замок был спроектирован очень выгодно. Большая часть его постройки возвышается на скале над морем, что в свое время позволило избежать лишних затрат по выкапыванию защитного рва, а в случае нападения, обеспечивало неприятелю серьезные трудности. В случае необходимости пешеходный мост быстро разбирался, а его соединительная перемычка с берегом, благодаря механизмам, на цепях по лебёдкам поднималась вверх. Входные ворота, окованные толстым железом, наглухо затворялись. А в притвор опускалась решётка с острыми кольями из массивных дубовых брусьев.

По выбоинам и по грозным отметинам щербатых стен, было заметно, что этот замок за века смог пережить уже не одну осаду. Высокие башни с узкими бойницами говорили с гордостью сами за себя. За всю историю этот замок так ни разу и не сдался на милость неприятелю. Его прочные стены уберегли от врагов своих защитников и сохранили жизни сотням горожан. В то время как близлежащие окрестные деревеньки были преданы разграблению и разорению. Да, страшные были времена – сегодня в Европе куда спокойней.

– Милорд, а нельзя ли нам вернуться обратно в замок? – спросил юноша, съежившись от холодного мокрого бриза и спрятал лицо за поднятым воротником. – Здесь так ветрено и холодно, а сырость такая, что пробирает прямо до костей.

– Терпение, мой юный друг, – ответил ему барон, – терпение…

По нему было видно, что разыгравшаяся на побережье непогода, не вызывает у него никаких неудобств. Несмотря на немолодой возраст, барон был ещё весьма крепок и полон сил. В осанке, в манерах, в чертах лица – во всём его естестве чувствовалась сила мужского характера и несгибаемая воля.

Он неторопливо ступал по сырому гравию, и каждый шаг его начищенных до блеска ботинок был настолько тверд и безупречен, что казалось, если взять линейку и измерить расстояние между его шагами, то оно будет выдержанно до миллиметра.

– Жан, мой юный друг, когда ты сетуешь на ветер и пронизывающий тебя холод, – произнес пожилой барон, – то ты признаёшься в том, что ты слаб, и изнежен как ребёнок. Мальчику твоего возраста за такое поведение должно быть стыдно. Пора уже поменять привычки и стать похожим на настоящего мужчину. Прекрати вести себя, как девчонка, и докажи, что у тебя тоже есть воля.

Несмотря на внешнюю черствость и суровость, барон Людвиг фон Эффенбах, был по отношению к этому юноше весьма терпелив и снисходителен. Что с него взять, думал он, ведь ребёнок – он и есть ребёнок. Но потакать его слабостям он не станет. Ничего, немного терпения и всё образуется. Потом еще сам будет его благодарить за то, что барон сделал его мужчиной.

Людвиг стоял у кромки берега и смотрел на волнующийся прибой. Ему нравилось наблюдать за тем, как пенные волны терзают каменистый берег. Они словно псы набрасывались на него, как на желанную добычу, и с клочьями пены, в пылу азарта вгрызались в его неприступную, выдубленную солеными ветрами плоть. В предчувствии бури их кураж нарастал и распалял охоту. Вот она – страсть разбушевавшейся стихии. Люди рождаются и уходят, им на смену приходят новые поколения, а морские волны и каменистый берег, как и тогда всё те же. И борьба между сушей и морем будет вечной.

– Я вижу, что ветер и брызги тебе не приносят удовольствия. Но все же прогулки в такое ненастье полезны и в некотором роде даже необходимы. Они закаляют и воспитывают настоящий мужской характер, – капли дождя окропляли блестящую лысину барона, стекали по гладковыбритым щеками и исчезали в его аккуратно подстриженной седой бородке эспаньолке. – А характер, мой мальчик – это самое главное, что есть у мужчины. Ничто, ни деньги, ни связи, ни знатное происхождение, его не заменят. И если у мужчины есть твердый характер, то тогда он сможет всего достичь. А если характера нет, то такой мужчина никому не интересен. Без характера – это уже не мужчина, а так, половая тряпка. Как правило, тряпки, используют и потом выбрасывают за ненадобностью. Подумай над этим на досуге, и реши для себя, кем ты хочешь быть.

После этих слов барон направился ко второму мальчику. Близнец – его звали Жак – закусил край поднятого воротника, засунул руки поглубже в карманы куртки, и дрожа на сыром ветру, старался не подавать виду, что ему тоже холодно и не комфортно от промозглой сырости. И хоть ему было так же зябко, как и его брату Жану, он в отличие от него стойко держался и прилагал все усилия, чтобы не огорчить барона.

– Посмотри на брата, – указал на него Людвиг Жану. И чтобы того поощрить, он по-отечески обнял Жака. – Видишь, Жан, ведь ему, между прочим, тоже холодно. Но парень держится молодцом и не хнычет. Он понимает, что рано или поздно это всё пройдёт. Проявляет терпение, мужество и ждёт. Вот именно так и воспитывается мужской характер. Советую тебе сделать вывод и в дальнейшем брать с него пример.

– Хорошо, милорд, я все понял. Я буду стараться, – покорно ответил Жан и без обиды посмотрел на брата. Он всем сердцем любил его, и это чувство у них было взаимно. Они с Жаком были не просто братья-близнецы, как два единоутробных родственника. Они вдвоём были единым целым и не представляли себе жизни друг без друга.

– Ручаюсь вам, – поддержал своего брата Жак, – он не подведёт.

– Я знаю, – барону, даже не требовалось этого говорить. Этот человек, был сама уверенность. Он никогда не ничего сделает, если не просчитает все свои действия на несколько ходов вперед. И почти всегда добивался желаемого. – Именно поэтому из многих кандидатов из монастырских школ и приютов я выбрал именно вас. Так что помните об этом. Вам выпал один шанс из сотни. Вот и используйте его, на все «сто».

Барон про себя улыбнулся, ведь он в очередной раз добился своей цели. Первый урок мальчиками был усвоен. Пример воспитания характера очень удачно совпал с непогодой и был весьма уместен. Теперь можно было возвращаться в замок – пока мальчики и в правду не продрогли до самых косточек. Испытание-испытанием, но чувство меры нужно иметь во всём. И тут главное выбрать момент и не перегнуть палку. Благо барон хорошо разбирался в психологии и физиологии – он понимал пределы возможностей юношеского организма.

Вечерело. Наступило время сумерек. Небо затянуло чёрными тучами. Буря не утихала, а наоборот, усилилась. Неуёмные волны разбушевались и разыгрались в настоящий шторм. Ещё недавно они накатывали на скалистый берег ровными, стройными рядами, а теперь, отдельные из них стали вырываться из общей массы, они поднимались на несколько метров ввысь, и стремительно обрушивались вниз, подминая под себя красные шары буев, и извергали на берег спутанные обрывки рыбацких сетей. Такие волны опасны и непредсказуемы. Они способны смести всё на своём пути.

Барон с близнецами прошли по пешеходному мостику, закрываясь от ветра – ребятам едва хватало сил, чтобы сохранить равновесие и не соскользнуть с него в бушующую пучину. Они крепко цеплялись за поручни и с трудом переставляли ноги. Ураган растрепал их одежду и с каждым новым порывом ветра норовил опрокинуть их навзничь. Зато Людвиг в отличие от мальчиков чувствовал себя отлично. Он как ни в чём небывало, был расслаблен и раскрепощён. Со стороны могло показаться, что разбушевавшаяся стихия не имела над ним своей власти и только попусту переводила силы.

Они остановились возле небольшой и едва заметной ниши в каменной крепостной стене. Двускатный навес над входом напомнил мальчикам вход в кроличью нору из сказки про Вини Пуха. Барон ухватился за массивное латунное кольцо, вмонтированное в полотно окованной железом двери и настойчиво им постучал три раза. Дубовая дверь перед ним тут же распахнулась и в тёмном проёме показалась долговязая фигура – в мокром дождевике, с наброшенным на голову капюшоном. Человек, что открыл ему дверь – это был привратник. В его правой руке раскачивался фонарь. Он поднес его к посетителям, и мальчики тут же зажмурились от непривычного яркого света. Под надвинутым капюшоном было не видно его лица. Плащ блестел под косыми струями дождевых потоков. Под ногами привратника образовалась лужа – еще немного и вода в ней поднимется до обода его калош. Но он стоял с таким видом, будто не испытывал от этого никаких неудобств – что-то подсказывало близнецам, что привратник тут уже давно – он мок под дождем и терпеливо дожидался их прихода.

– Добро пожаловать в замок Штайнерхольм, – обратился он к вновь прибывшим гостям почтительно и торжественно. – Юные господа, поторопитесь, а то промокнете.

Близнецы вежливо поздоровались в ответ и едва не в припрыжку поспешили под навес, в укрытие. Им хотелось как можно скорей оказаться в замке. Он буквально гипнотизировал их своим величием.

Человек в дождевике посторонился, чтобы их не задеть мокрым дождевиком, повесил фонарь на крюк и учтиво поклонился барону.

– Добро пожаловать в нашу обитель, милорд. Да, давно же вы у нас не были.

– Здравствуй, брат Себастьян, – ответ барона, был сухим и кратким.

Он и привратник оба состояли в братстве – только один относился к разряду слуг, а другой к хозяевам. Несмотря на их разницу в статусах, в манерах Людвига не было и намека на какое-либо неуважение или превосходство. В общении с обслугой замка он всегда выдерживал чёткую дистанцию. Ведь слуги – они для того и существуют, чтобы служить. А иначе традиции братства могут утратить свое значение, веками сложившаяся система выйдет из равновесия, и механизмы этого мира начнут ломаться, что приведет к катастрофе и он разрушится.

Жан и Жак, не проронив ни слова, переглянулись. За сегодняшний день это стало для них ещё одним уроком.

Привратник им подал заранее приготовленные плащи-накидки, – и начиная с барона, всем их помог надеть, по очереди. Затем, потянулся к корзине, из которой торчали три зонта-трости. Но Людвиг его остановил, положив ему руку на мокрое предплечье.

– Не нужно, Себастьян. Это ни к чему. Сильный ветер и дождь всё равно сделают своё дело. Да и от сильных порывов ветра зонты может вывернуть на изнанку. Погнутся спицы… – Барон подхватил один зонт и повертел его в руке, чтобы полюбоваться тем, как он был ладно сделан. После чего поставил его обратно. – Жалко будет испортить такую вещь. Ведь в двадцать первом веке, таких уже не делают.

Никакого фарфора и серебра

Дворик замка был освещён электрическими фонарями. Отлитые из чугуна, они хорошо сочетались с общей стилистикой архитектурного ансамбля. Но можно было догадаться, что круглые стеклянные плафоны были совсем не ровесниками этим стенам из грубо отесанного средневекового камня. Скорей всего их привезли сюда и установили на заре прошлого – двадцатого века. После эпохи факелов и канделябров, пришла другая – сначала газовая, следом за ней керосиновая, а уже позже их сменила электрическая. С тех пор эволюция принципов освещения остановилась. Менялись формы, дизайн, технологии, но принцип энергии остался тот же.

Гости проследовали за привратником по булыжной мостовой. И вскоре они подошли главному парадному входу, украшенному геральдическими символами на высоких каменных колоннах.

Себастьян, опережая гостей, бодрой походкой поднялся по ступеням, и распахнул перед ними витражные, двустворчатые двери.

Тщательно вытерев ноги о коврик у входа, близнецы переступили порог и сразу же оказались в просторном холле. С высокого потолка помещение холла освещала огромная, потрясающих размеров люстра, с сотней лампочек, выполненных в форме маленьких свечей и мириадами нитей с гирляндами сверкающих на них подвесок. Глядя на эту красоту, мальчики не могли себе даже представить – сколько же времени и труда может потребоваться для того, чтобы поддерживать эту красоту в ее изумительном блеске и умопомрачительном великолепии.

Прямо напротив них на фронтальной стене висел портрет, размеры которого так же были внушительными и огромными. Его массивная золочёная рама произвела на них неизгладимое впечатление. Портрет вызывал уважение своим размахом, масштабом и величием. От этой картины так и веяло духом рыцарской феодальной власти. На близнецов с высока с портрета взирал какой-то знатный вельможа – уже не молодой, но и ещё совсем не старый, в расшитом парчой камзоле, с массивной герцогской цепью на груди, его пальцы, сжимающие рукоять меча, были унизаны кольцами и перстнями с жемчугами и драгоценными камнями, а голову украшал бархатный берет со страусиными и павлиньими перьями. Возможно, этот суровый и властный господин, когда-то и был хозяином этого замка – и всех необъятных, прилегающих к нему владений.

По левую сторону холла располагался большой камин. Как в случае и с портретом, ребят поразили его размеры. Он представлял собой огромную арку с резными сводами и готическими колоннами, выполненными из полированного мрамора, увитого тонкими розовыми прожилками. В камине лежали дрова и пылал огонь. Поленья потрескивали и стреляли угольками, поднимая фонтанчики ярко-алых искр.

В помещении холла витали запахи благородных дерева, горящего в камине – может быть бука, а может дуба. Тепло очага согревало и привносило в атмосферу замка чувства благости и умиротворения. Поле сырой и промозглой погоды, которая бушевала там снаружи, вы попадали как будто в другой мир, где мягкая нега покоя и уюта располагала вас к ненавязчивой беседе, за чашечкой кофе со сливками или же сладкого чая с подогретым молоком.

Рядом с камином, на старом ковре, который не впечатлил ребят – потому как был старым, выцветшим и потёртым, и не вписывался в общий интерьер богатого убранства замка, – стояли четыре глубоких кресла, с пухлыми, мягкими подушками и массивными валиками на подлокотниках. Между ними стоял небольшой чайный столик на ажурных ножках с сервировкой, рассчитанной на три персоны.

Высокие своды узких витражных окон до половины скрывали подобранные бронзовыми подхватами портьеры. Помимо основного лестничного марша была еще одна небольшая лесенка, она уходила витой спиралью наверх на балюстраду второго яруса, перила которого обрамляла искусная резьба в форме орнамента из желудей и дубовых листьев.

По стенам холла под штандартами с геральдическими символами были развешены рыцарские щиты, с написанными на них рыцарскими девизами. Везде рядом с ними, куда не кинешь взгляд, висели остроконечные алебарды, скрещенные двуручные мечи, тяжёлые боевые секиры, бердыши и арбалеты.

По углам главной залы стояли манекены в парадных доспехах, отполированных до зеркального блеска. Доспехи были украшены вычурной, золочёной гравировкой либо рельефной искусно выполненной чеканкой. В особенности ребятам понравился один нагрудный панцирь с изображенной на нем сценой охоты на кабанов.

От всего увиденного мальчики были в таком восторге, что даже забыли про то, что замёрзли и вымокли до нитки.

– Шесть лет, Себастьян… – барон повернулся к слуге спиной, чтобы позволить тому снять с себя мокрое пальто.

Его взгляд, словно камера оператора плавно перетекал от одного предмета в интерьере замка к другому – каждый из них пробуждал в нём почти позабытые воспоминания. Не то чтобы Людвиг грустил по прошедшим временам – скорее нет – но всё же если бы он мог вернуть их назад… что ж, он бы был совсем не против. Многое из того, что он совершил, можно было бы сделать иначе – и да, он бы это сделал намного лучше.

Вслед за лёгким осенним пальто, в руках Себастьяна оказалось серое кашне барона – из шерсти альпийских овец, ручной работы и тончайшей выделки. Слуга повесил одежду Людвига на специальное приспособление, извлеченное им из пенала дубовой гардеробной, и умелыми, ловкими движениями принялся охаживать пальто барона ворсистой щёткой.

– Шесть лет… – повторил снова Людвиг и услышал, как эхо от его слов раздалось из-под высоких сводов холла. – А кажется будто всего один день прошёл. А здесь всё по-прежнему. Так ничего и не изменилось.

– Так точно, милорд, – в голосе Себастьяна прозвучала выработанная с годами покорность.

Жак с Жаном оглянулись на голос слуги и при виде его несколько удивились. Теперь, когда они оказались в освещенном помещении замка, то увидели перед собой совсем другого человека.

Без дождевика с капюшоном, под которым было не разглядеть лица, из безликого, окутанного сумраком привратника Себастьян преобразился в высокого и статного дворецкого. В безупречном чёрном костюме, в белой рубашке с накрахмаленным до хруста воротничком, с шёлковым галстуком цвета спелой сливы, и в белоснежных хлопковых перчатках. На вид ему было лет семьдесят, – а, может, больше. Но, держался он для своего возраста весьма бодро и уверенно.

За годы, проведенные в приходском приюте – практически в полной изоляции от остального мира, – мальчикам не так часто приходилось бывать за высокими монастырскими стенами. Их общение с незнакомыми мирскими людьми можно было охарактеризовать, как поверхностное и эпизодическое. На всех послушников – таких же, как и они сирот, – взрослых служителей церкви – монахов, прислуги и назначенных муниципалитетом воспитателей, – общим счетом было не более десятка. Те из них, кому перевалило за шестой десяток, по сравнению с Себастьяном – с ним даже рядом не стояли. Близнецам импонировало то достоинство, с которым он держался перед бароном, чей статус в Ордене был безусловно несоизмеримо выше. Но он относился к этому весьма спокойно и даже в общении с мальчиками был уважителен, учтив и сдержан. Словом, дворецкий Себастьян им очень понравился и пришёлся по душе, за что они так же прониклись к нему доверием и уважением.

– Над этим местом, время не имеет власти, – окинув взглядом просторное помещение, Людвиг описал мимолетный жест и переместил свое внимание снова, на чистящего его пальто дворецкого. – Да, и ты, Себастьян, всё такой же… Как этот замок. Не стареешь и не меняешься. Это не комплемент, Себастьян, а просто сухая констатация факта. И не более.

– Вы очень добры, милорд, – Себастьян по-военному щёлкнул каблуками и отвесил короткий поклон, в соответствии с этикетом. – Замок Штайнерхольм, всегда рад своим старым постояльцам. Я могу уточнить: какие будут распоряжения на сегодняшний вечер?

Барон заложил руки за спину и неспешным шагом проследовал к камину. На ходу – голосом в пол тона – он отдал распоряжения:

– Покажи мальчикам их комнату. А после, накорми…

Тут вдруг во внутреннем кармане его пиджака раздался едва уловимый зуммер.

Барон вынул тонкий, плоский телефон, посмотрел на мерцающий экран и пробежался взглядом по строчкам сообщения. При этом он не прервался ни на секунду, и продолжил давать указания сухими, короткими фразами – в той манере, которая присуща некоторым аристократам и высокопоставленным особам, считающим, что их основное призвание заключается в том, чтобы править и повелевать.

– Сегодня вечером всё будет скромно и обыденно. Никакого фарфора и серебра, – Людвиг фон Эффенбах опустился в кресло, которое располагалось ближе остальных к камину, закинул ногу на ногу, поднял руку и принялся любоваться, как отражаются в его перстне языки, пылающего в очаге пламени. – Ужин не нужно сервировать в столовой. Отныне и впредь мальчики будут есть на кухне. Немного спартанской скромности им не повредит.

– Как прикажете, милорд, – Себастьян поклонился и с одобрением подтвердил. – Там достаточно места, чисто и вполне уютно. И между прочим, даже теплее, чем в трапезной.

Барон никак не отреагировал на его слова. Всем своим видом он демонстрировал, что ему не требовалось его одобрения. Он относился к дворецкому по-хозяйски – как к добротной и хорошей вещи. Которая, вроде не так уж важна, но тем не менее, – без неё, никак.

– После ужина, пусть отправляются спать. На сегодня им хватит впечатлений. С замком, его историей и достопримечательностями я самолично познакомлю их завтра. Да, и вот еще что… У нас ещё сохранились те старые мишени для стрельбы из лука и манекены, оснащенные для фехтования?

– Да, милорд. Они в полном порядке. Сложены вместе с другим снаряжением в оружейной.

– Завтра, достань тогда их и подготовь.

– Будет сделано, милорд, – склонился в поклоне Себастьян.

Несколькими днями ранее, когда барон забрал мальчиков из приюта и оформил над ними опеку, то кроме их содержания он взял на себя еще и заботу об их воспитании и образовании. Уже тогда Людвиг для себя решил, что наряду с обязательными общеобразовательными дисциплинами, неплохо бы было привить им навыки стрельбы, классического фехтования и рукопашного боя. Он считал, что эти качества для ребят будут более важными и необходимыми, чем элементарная и банальная зубрежка. Безусловно, школьные знания им пригодятся и послужат хорошим фундаментом для дальнейшего, высшего, профильного образования, но в отличие от других воинских дисциплин, они не способны будут сделать их мужчинами.

– Вы будете ужинать вместе с мальчиками, или вам следует подавать отдельно? – Себастьян исподволь наблюдал, как ребята шушукаются и смеются, тыча пальцами в свои искажённые отражения, отзеркаленные в доспехах рыцарского манекена.

– Я не голоден, – Людвиг фон Эффенбах пренебрежительно отмахнулся. – Приготовь-ка мне лучше крепкого чая, с подогретым молоком и парой тостов. Надеюсь, среди твоих запасов отыщется апельсиновый джем?

– Да, милорд.

– Тогда, пару тостов с апельсиновым джемом.

Барон поднялся, расправил складки на пиджаке и направился к лестнице – не к основной, а к той, что вела наверх в левое крыло.

В кабинет или в библиотеку? – наблюдая за ним, подумал Себастьян.

За прошлые годы он хорошо изучил и запомнил привычки Людвига.

Тот повернул налево. Значит – в кабинет. Справа от лестницы располагалась библиотека, а за ней уже спальня, которой пользовался Людвиг во все времена, когда останавливался в этом замке.

Раз он направился в кабинет, то скорее всего будет связываться по тайному каналу с Советом Ордена, а потом после этого до полуночи просидит над отчетами и секретными документами.

Если все так, значит точно, тут затевается что-то важное. Ведь не случайно он появился здесь – спустя шесть долгих лет. Да ещё и с мальчиками сиротами.

Нина, книги и Надежда

Чудеса там – где в них верят,

и чем больше верят,

тем чаще они встречаются.

Дени Дидро

Она очень любит это место. Вообще, во всём мире есть всего лишь два места, которые она любит больше всего на свете. Хотя, нет – пожалуй, три… Три места.

Первое – это дом, где по утрам вкусно пахнет мамиными блинчиками. Мама часто готовит их на завтрак, когда провожает её в школу, – а папу на работу.

Второе место – это дача. Она находится далеко за городом, в сосновом лесу возле небольшой быстрой речки. Раньше, пока папа не купил машину, они добирались туда на электричке. Это было не очень удобно, поэтому они ездили на дачу – от случая к случаю. А теперь, когда у них есть автомобиль, они катаются туда каждую неделю. Там так здорово, что к концу выходных не хочется даже уезжать обратно.

Она любит свой домик с верандой, где можно устроиться с книжкой в плетёном кресле. И свою уютную крохотную комнату на втором этаже. В этой комнате есть всё самое необходимое: старая деревянная кровать, пуховые подушки с рюшами, лоскутное одеяло, – которое ей сшила бабушка, – письменный стол, допотопный маленький телевизор и видик. Про такую технику, наверное, уже давно забыли, но ей нравится пересматривать на нём любимые мультики и кинофильмы, запавшие в душу с далекого раннего детства.

В углу у двери папа поставил огромный кованный сундук, доставшийся им в наследство от прежних хозяев, у которых они купили эту дачу. Теперь, в нём хранятся игрушки, которые прошлым летом она привезли сюда из дома. Большую часть из них она раздарила соседским ребятишкам. А самые-самые, с которыми так не хотелось расставаться, теперь обитают здесь – в этом сундуке. Иногда она их достаёт из него и подолгу с ними разговаривает. Интересуется, как им здесь живётся в её отсутствие, – а в ответ рассказывает о себе. О своих надеждах, тайных желаниях и достижениях. Игрушки из детства – самые верные друзья – они лучше всех тебя понимают, и как никто умеют хранить тайны.

А ещё в её комнате стоит старинный книжный шкаф – это кладезь части её самых дорогих сокровищ. Почему, только части? Потому что основной «алмазный фонд» хранится дома. Дома у неё столько книг, что вам даже и не снилось. То, что было можно, она уже давным-давно прочитала. А некоторые из книг, даже не по одному разу. Есть ещё взрослые книги, но до них ещё нужно дорасти. Но есть ещё книги, которые хочется прочитать, но дома их нет. Возникает резонный вопрос: где же тогда их взять? А я вам отвечу: есть такое место…

И вот она здесь – в этом, третьем её любимом месте. Догадываетесь, что это за место? Правильно – это детская библиотека.

Первый раз её привела сюда мама – несколько лет назад. Точнее, наоборот – это она привела сюда маму. А началось всё с того, что однажды на даче, Нине (так зовут эту девочку) попался на одной из видеокассет мультфильм «Волшебник Изумрудного Города». Он ей так понравился, что она пересматривала его столько раз, пока плёнка в кассете в конец не рассыпалась от старости.