Рейд. Оазисы

– Ну, это несерьёзно, – сразу сказал геодезист, – что это за карта, привязок нет, глубин нет, координат нет, слои не отображены. – Он смотрит на пристава с укоризной. Так себе проверочка. И говорит: – Эту карту либо неуч делал, либо… жулик.

– Значит, карта фуфло?

– Думаю, что так.

– А к нам вы зачем? Вы уж извините, но я не от любопытства спрашиваю. Должность, понимаете, обязывает.

– По объявлению. В газете у нас, в Березняках, было объявление, что «Буровые Савинова» ищут инженера-буровика или полевого геодезиста. Я в любой должности готов работать, вот и приехал.

– А газетка с объявлением у вас случайно не сохранилась?

– Нет. – Геодезист потряс головой.

– Ладно, ясно, Андрей Николаевич. – Меренков убрал карту. – Так откуда вы ехали? – Он вернул Горохову удостоверение.

– С севера. – Горохов снова сел.

– С севера? Ранили, наверное, вас у дюны? – Пристав вытащил из стола другую карту, стал разворачивать её.

– Да, – Горохов кивнул, – стреляли с дюны.

– Руку зацепили? Или ещё что? – Он осмотрел одежду Горохова.

– Бок навылет и руку навылет.

– О! Повезло вам, что живым ушли.

– Не без этого.

– Дюна – поганое место, – сказал пристав, теперь разглядывая карту. – У меня нет людей, чтобы патрулировать ту дюну. Север я проверяю только пред тем, как отправляем на Соликамск автопоезд с водой. А так… Нет… Вот они на севере и промышляют. Моя задача охранять буровые и город, дороги я не контролирую.

Он говорил честно и убедительно. По сути, этот большой человек с усами и не скрывал, что ему плевать на северную дорогу. Видно, за неё ему не платят. Он вздохнул и продолжил:

– Ладно, пошлю туда людей, поставят там пару мин на месте их лёжки. Может, тогда дикари, поумнеют, перестанут стрелять с неё.

– Да я, в общем, не по этому делу, ранили – так это сам виноват, нужно дюну было объехать, да торопился, до темноты хотел в город попасть.

– Да? А из-за чего вы пришли?

– Мне помогали, когда я ранен был. Когда я помощь искал… Тип тут такой есть, Адылл.

– Есть такой. Есть. И что?

– Вот он и его мамаша мне помогали… Отводили меня к Валере.

– К Генетику?

– К Генетику.

– Так?

– И, кажется, они украли у меня деньги. Были деньги во внутреннем кармане, рублей пять серебром, не помню точно, сколько было, а когда Валера меня выпускал, то попросил денег за лечение, я полез в карман, а денег нет. Только мелочь, что в штанах была. Да и ещё кольчуга была ультракарбоновая. Тоже нет.

– Угу, и кольчуга, значит, пропала, а может, это не Адылл, может, это Валера у вас всё украл?

– Не исключено, – чуть помолчав, произнёс Горохов. – Но мне кажется, что это… Адылл.

– Значит, кажется?

Пристав смотрел на него, не отрывая глаз, и в его взгляде прекрасно читалось две фразы: «Вот откуда ты такой взялся?» и «Плевать мне на твои деньги».

И когда он начал говорить, он просто в условно вежливой форме высказал то, что читалось на его лице:

– Уважаемый. В десяти километрах на запад отсюда стоят дарги. Они сюда каждое лето откочёвывают вслед за ночным мотыльком. Но раньше приходила одна семья, а сейчас там стоят три!.. – Он даже показал три пальца для убедительности. – Три стойбища!

«Три стойбища – это от тридцати до пятидесяти мужчин. От тридцати до пятидесяти воинов», – сразу прикинул Горохов.

– Раньше клан Серых Камней и клан Толстых Ног резали друг друга за каждый лишний бархан с саранчой, а теперь они стоят вместе. Дружат. А мне от дружбы людоедов не по себе. – Продолжал пристав Меренков. – Понимаете? Три стойбища лютых дикарей рядом с моей Губахой. И это только то, что мы нашли, а к середине мая так от Перми ещё пойдут кланы.

– Так они по реке пойдут. – Без всякой надежды произнёс Горохов.

– Не волнуйтесь, мимо не пройдут, они и к нам заглядывают. – Уверил его пристав.

– Значит, вы мне не поможете?

– Знаешь, геодезист, – вдруг заговорил пристав без всякого намёка на вежливость, – если бы Адылл с мамашей тебя убили бы и не успели до утра закапать где-нибудь в барханах, то я бы послал людей их убить. Понимаешь? Такие у нас правила. Нет тут у нас ни следователей, ни судей. Городской голова судит не такие дела, только дела серьёзные. – Он наклонился над столом, чтобы быть к собеседнику ближе. – Это тебе ни Березники и ни Соликамск.

Горохов понимающе кивает. Он не собирается ни спрашивать, ни просить. Ему уже всё ясно. Можно вставать и уходить. Но он сидит, ну, из вежливости, что ли.

А пристав Меренков продолжает:

– У меня тут дарги вокруг города бродят, разбойники из Гремячинска пить-кутить наведываются. А в городе свой промысловый люд по кабакам ошивается, те же самые разбойники, только более удачливые. А ещё полудикие охотники с высушенными жарой мозгами, рыбаки с озера, добытчики полыни и этой самой полынью обдолбанные торчки. Это всё здесь, тут, в моём городе, – он ногтем указательного пальцем потыкал в стол. – А через неделю или дней через десять мне ещё водяные поезда к вам на север отправлять. Это, дорогой мой, край карты. Край карты. Тут кражи никого не интересуют, убийства – унылая повседневность, а ты говоришь про пять рублей украденных. В общем, времени искать твои деньги у меня нет.

«А жути, жути-то нагнал, герой, сказал бы, что не станет искать и всё. Край карты! Можно подумать, в других оазисах по-другому. А лицо-то у самого чистое, ни одного лишнего бугорка, ни отёка нет, видать, на витаминах и антибиотиках сидит, не слезает, на проказу и намёка нет».

– Ну, ладно, – примирительно сказал Горохов и встал, – нет – так нет. Сам разберусь.

– Эй, геодезист. – Окликнул его пристав.

Горохов замер.

– Только без фокусов, смотрите, чтобы мне за вами не пришлось людей посылать.

– Понял, да я и не сбирался тут бучу устраивать, думаю поговорить с ними. Вдруг согласятся вернуть по-хорошему.

– Я вас предупредил. – Закончил разговор Меренков.

– Кстати, а у вас тут нет случайно «десять-шестьдесят»? – Горохов достал револьвер, открыл пустой барабан и показал его приставу. – А то у меня ни одного патрона. Может, хоть штук пять в долг дадите? До лучших времён.

– Такого калибра не держим, – сухо ответил пристав. – Спросите у Коли-оружейника, он тут за стеной лавку и мастерскую держит. Он делает на заказ.

– Ясно, спасибо.

В участке было прекрасно. Был бак с водой, можно было попить. Вышел на улицу и без термометра смог сказать, что температура перевалила за сорок три. Пекло не на шутку, а ведь ещё и полудня нет. Что тут будет к трём часам дня…

Дорогая, качественная полынь – это лёгкий порошок. Дозу не жуют и не глотают, её кладут в рот под язык, а там она сама быстро растворяется. От неё остаётся только чёрная слюна, лёгкая горечь, приятные видения и эндорфины в крови на полчаса. Полчаса. Всего полчаса, но ведь всем хочется эндорфинов всё время. И вот те, кто может себе это позволить, за вечер закидывают под язык три, четыре, пять или даже шесть порций этой горькой сладости.

И начинают к ней привыкать. Так привыкают, что и часа потом не могут без неё провести. Они даже есть без полыни не могут, пища без неё кажется просто безвкусной, и насыщения не наступает, сколько еды не сожри. Хоть до рвоты жри, даже и намёка на сытость не почувствуешь. И потом людям приходится лечиться. А те, кто не лечится….

Вроде, это главная городская площадь. В тени навеса у какого-то заведения стояли трое. Вернее, стояли двое, третий валялся в пыли. Спал или «улетал». Он увидал их первый, хотел пройти незамеченным, но уже знал, что они к нему прицепятся. Ну, хотя бы потому… Потому что больше тут никого не было.

– Эй, друг, погодь… – сипло, едва выдавливая из себя воздух, кричал один из них.

Он не обернулся, крикнул на ходу:

– У меня нет денег.

– Я вижу, ты тут впервой, – этот тип не отставал от него и шёл за ним. – А я тут всё знаю.

– У меня нет денег, – твёрдо повторил Горохов, не останавливаясь.

– Стой, друг… Ну, может, тебе что нужно, а вещи у тебя есть хорошие? Я знаю, куда их пристроить по хорошей цене…

Горохов остановился, повернулся.

Ни маски, ни очков, ни фуражки с козырьком. На солнце ему плевать, на пыль плевать. Так и есть, сгоревший от полыни человек. Черные, разъеденные полынью губы в язвах. Порошок – это для богатых. Такие жуют горькие, едкие стебли, жуют их всё время. А стебли полыни разъедают им зубы. А ещё у этого типа не видно глаз, почти не видно. Воды он пьёт мало, но бугристые и обширные отёки на лице у него не проходят. Пальцы корявые, он сам себя ими держит за грудки. Ему дышать тяжко. Это проказа, через полгода отёки начнут лопаться. Впрочем, Горохов не врач. Может, и через три месяца полопаются. Ко всему прочему, этот несчастный ещё и обмочился совсем недавно. Штаны не просохли даже при такой жаре.

– Ты знаешь Адылла? – Спрашивает Горохов.

– Дядя, я тут знаю всех, – сипит бедолага, он хочет казаться значимым, – пять копеек, и я тебе всё расскажу о любом, кто тут живёт больше года.

– Копейка. – Твёрдо говорит геодезист.

– Дядя, ты зря торгуешься. Я…

Горохов поворачивается и идёт дальше.

– Стой, ладно, копейка. – Сипит тип и, качаясь, идёт за ним.

– Ну, так кто такой Адылл?

– Да никто. И охотник, и саранчу давит, и за стекляшкой на озеро раньше ходил. Жена у него была, так её паук в пустыне укусил, померла, ребёнок был, так помер от проказы. Он и на буровых работал, и на «бетонке», но это так, по мелочи.

– А на бетонке кем?

– Не знаю. Врать не буду.

– С кем-нибудь дружит?

– Что? – Не понял торчок, слова такого не знал, наверное.

– В банде, в бригаде какой-нибудь состоит?

– Да в какой банде, кто его куда возьмёт, разве что с мамашей своей он в бригаде.

Горохов полез в карман, достал копейку, протянул её этому типу.

– Вот спасибо, дядя, – обрадовался тот и протянул руку.

Горохов кинул ему монету. Он не хотел прикасаться к этому человеку даже перчаткой.

Глава 5

На патронной мастерской вывески не было. Просто дом, такой же, как и все, только выбелен недавно, а на двери надпись нацарапана: «Коля урод».

Видно, не все здесь любят Колю. Горохов толкнул дверь, дверь тяжёлая, на ней засовы и замки мощные. Прилавок, а на полках все виды патронов: от пистолетных до пулемётных в лентах.

– Добрый день, – крикнул он.

– Добрый, добрый, – донеслось из другой комнаты. Там что-то работало, судя по звуку, какой-то станок, – сейчас.

Звук стих и у прилавка появился седой человек в очках, в майке и с кобурой подмышкой. Очки не те, что защищают глаза от солнца и пыли, а те, что для улучшения зрения. Висели очки на самом кончике носа. Всё остальное лицо закрыто тряпкой. Руки в перчатках, хотя в помещении жарко, скрывает проказу. Это видно даже по бугру, что растёт справа от носа, тряпка сползла и его не прикрывает. Впрочем, для его лет он ещё неплохо выглядит.

– Вы оружейник? – Спрашивает Горохов.

– Именно. Ремонтирую оружие, делаю патроны. Николаем кличут. А вы у нас впервые, как я вижу. Работать к нам приехали?

– Надеюсь, что так.

– А чем промышляете?

– Геодезист и буровик Горохов. Мне вас посоветовали, говорят, что у вас можно купить любые патроны.

– Ну, не любые… Ходовые все есть. О! – Говорит Николай, оглядывая одежду Горохова. – Я смотрю, вы побывали в серьёзной передряге?

– Да, побывал…

– Я поначалу думал, что вы просто руку сломали. Здесь у нас с кем-то связались?

– Да нет. Дарги на северной дороге подстерегли.

– У дюны?

– У дюны.

– Приставу нашему рассказали?

– Только что от него, но, кажется, ему плевать.

– Вам не кажется. Так чем могу помочь?

Горохов молча достаёт револьвер, откидывает барабан, показывает мастеру, что тот пуст.

– О! Кольцов! Вот это вещь! Можно взглянуть?

Горохов даёт ему револьвер.

– Надо же! – Восхищается Коля-оружейник. – Никогда не видал. У вас и оптика к нему имеется?

– И оптика, и приклад… Всё было.

– Было? – Оружейник смотрит с интересом.

– Там, у дюны, всё пришлось бросить: и мотоцикл, и сумку. Нужно было быстро уходить.

– И мотоцикл?

– Вот думаю, как до него добраться? Может, дарги его ещё не разобрали?

– Аккумулятор, если был, стартер и проводку содрали, даже и не надейтесь, что уцелело, а вот железо, может, и не потащат.

Ну, это Горохов и сам знал. Дарги уже почти нелюди, но мозг у них есть, в любом оазисе найдётся сволочь, а то и парочка сволочей, которые даргам за медь, свинец и алюминий готовы поставлять оружие и патроны.

Горохов покивал согласно:

– Не знаете, у кого можно взять транспорт, чтобы туда доехать? Хотелось бы взглянуть, может, что осталось от моего мотоцикла и моей сумки.

– А на залог деньги есть у вас?

– Нет.

– Ну… Тогда не знаю, – старик помотал головой, а сам всё рассматривает револьвер. – Кто рискнёт незнакомцу, дать дорогой квадроцикл. Так вот дашь, а потом ищи вас по степи. И даже… Не в том смысле, что вы сбежите, а в том, что вас просто убьют те же дарги или казаки. Мало ли, на кого вы в степи нарвётесь.

Горохов опять понимающе кивает. Оружейник абсолютно прав.

– Ну, и как машина?

Николай всё ещё рассматривал револьвер, взводил курок, нажимал на спуск.

– В упор не хуже дробовика. – Ответил ему геодезист.

– А на дистанции?

– На трёх сотнях метров с оптикой и прикладом в стандартную канистру из пяти пуль три кладу.

– О, неплохо для такого короткого ствола! Ствол у него сколько? Двести миллиметров, кажется. Ну, где-то так. Может быть, вы стрелок хороший?

– Средненький, – отвечает Горохов скромно. – Есть и получше.

– Отличное оружие, но я вас огорчу, патронов у меня к такому оружию нет. – Оружейник возвращает револьвер Горохову. – В наших краях это пижонство, люди у нас простые. Берут «винтовка» семь шестьдесят два, «винтовка» десять, «пистолет» девять, «пулемёт» двенадцать и семь. Ну, и для ружья десятку и двенадцатый. Всё.

– Но вы же сможете сделать?

– Могу, да вы их не укупите. Две штуки за алтын купите?

– Алтын за два патрона? – Горохов посмотрел на него неодобрительно.

Оружейник его прекрасно понимал:

– Ну, пуля нестандартная, мне её точить. Но это я наточу, сталь есть, станок есть, но гильза-то! Гильза нестандартная, мне под неё фору делать. Да и пластик под гильзу ещё подобрать нужно, нужен самый твёрдый пластик, не то её в барабане после выстрела разопрёт, вы её прямо в бою будете выковыривать оттуда отвёрткой. Нет, это всё непросто. Ещё и долго, так что и браться не хочу.

Теперь Горохов сам понял, что дело это не такое уж и простое:

– Ладно, – он положил на прилавок обрез, – а для этого, сколько патроны стоят.

– Двенадцатые? Картечь, жакан – всё по одной цене, две копейки за штуку. Ну, вам, как человеку, которому не смог помочь, дам шесть за алтын.

– Ладно, – геодезист вздохнул и выложил на прилавок маленькую серебряную монету, – четыре картечи, два жакана.

Оружейник забрал монету и выставил перед ним четыре красных и два синих патрона, после чего сказал:

– Вы зайдите к нашему городскому голове, он мужик неплохой, может, что и придумает с транспортом для вас. Его управа тут, рядом. Сейчас он, скорее всего, у себя, от жары прячется.

– Да? Это дело, схожу. Попробую… – Геодезист спрятал патроны в карман пыльника. – А вот вы сказали, что пристав мне не поможет, что ему на всё плевать, так вы…

– Я не так сказал, – оружейник поднял палец, тон его сразу изменился, он потряс пальцем и повторил, – я не так сказал…

Он чуть наклонился над прилавком, словно боялся, что его кто-то может услышать:

– Вы тут человек новый, но сразу уясните себе, что от пристава и его людей нужно держаться подальше.

– Что, опасные люди? – Тихо спросил геодезист.

Коля-оружейник сдал вид, что не услышал вопроса. Начал смахивать с прилавка несуществующую пыль.

Стало понятно, что разговор про пристава он продолжать не хочет, да и вообще, что разговор закончен.

Горохов попрощался и вышел на улицу.

Вышел и замер. Вот это да! Это бросилось ему в глаза сразу. Любому неместному бы бросилось. И не, потому что на пустынной и раскалённой площади-перекрёстке ничего больше, кроме этого, не было, а потому, что это не вязалось с его представлениями об окружающем мире и даже о человеческой биологии. Такое любого удивило бы.

В большом промышленном пылесосе-уборщике, что убирал пыль с площади, ничего удивительного не было. Такие есть везде, иначе город завалит пылью и песком за месяц так, что двери домов люди открывать не смогут. Пылесос – дело обычное, а вот тот, кто шёл за ревущей машиной, тот был удивителен. Вот он и привлёк внимание Горохова.

Конечно, это был человек. Человек в два метра ростом, и он был почти гол. Это при сорокапятиградусном пекле в тени. А он разгуливал на солнце, судя по всему, абсолютно не переживая по поводу термошока, он совсем не боялся солнца.

Солнце? Ерунда. Парень бродил на солнцепёке в одних брезентовых шортах по колено. Геодезист поджал пальцы ног в своих башмаках, когда увидал, что этот гигант спокойно идёт по раскалённому грунту, не имея обуви. Грязные ноги должны поджариваться, а он идёт вразвалочку и тащит за собой огромную лопату. Лопата на мощной трубе и площадью в квадратный метр. Она такая огромная, что не верится, что её наполненную кто-то сможет приподнять.

Геодезист тут его рассмотрел. Точно, теперь понятно, почему он не боится солнца. Коже его была точно такая же, как и кожа даргов, тёмно-коричневая в пятнах. Неужели это дарг? Нет, не может быть. Но ни фигурой, ни ростом, ни причёской этот тип не походил на дикарей. Те поджарые и низкорослые, все с брюхом. Этот же мощный гигант. У тех шапка жёстких, черных волос на голове, этот же почти лыс, волосы хлипкие, их совсем мало, через них темные пигментные пятна на малюсенькой башке видно. Руки у него крепкие, длинные, ноги мощные, на боках и талии заметны складки сала. Нет, совсем на дарга не похож, только кожа такая же.

Этот гигант шёл и волок за собой свою огромную лопату. Оператор пылесоса остановил свой агрегат. Тот протяжно гудел в испепеляющем дневном мареве. Ту пыль и песок, что не всасывал пылесос, гигант стал сгребать лопатой в кучу. Сгребал небыстро и не очень ловко, но, собрав кучу, он запросто, одним махом все, что было на лопате, закинул в бункер пылесоса.

«Здоровый паренёк!»

Может, он был и не очень ловок, но такую гигантскую лопату песка закинуть в бункер мог только очень сильный человек. Пылесос затарахтел громче и поехал дальше убирать песок. И снова полуголый гигант поволок свою лопату за пылесосом.

– Первый раз, что ли такое видите?

Горохов вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним стоял Коля-оружейник.

– Признаться, первый раз. – Произнёс Горохов, доставая сигарету. – Это кто…? Какой-то полукровка? Смесь дарга и человека, что ли?

Кожа у него дикаря… Но это же не дикарь. Дарги работать совсем не умеют. Кто это?

Было понятно, что под тряпкой Коля-оружейник улыбается:

– Видно, давно вы на юге не бывали? Тут у нас такие хлопцы уже не в диковинку.

– А кто это… Откуда такие тут? – Горохов даже не знал, как называть такого человека.

– Их ботами называют.

– Ботами? А что это значит?

– Значит это биологический робот. Бот.

– Биологические роботы? И давно такие хлопцы у вас? – Не верил Горохов.

– Уже год-полтора как.

– И так по всему югу?

– По всему югу.

«Врёшь, дядя, не по всему югу такие красавцы ходят. Боты. Глянь, уже и название им придумали».

Горохов закурил, всё ещё глядя вслед удивительному существу, что уходило по улице за пылесосом:

– А эти боты… Вот только такой модели бывают?

– А почему интересуетесь, может, приобрести желаете? – Опять Коля улыбался под своею тряпкой.

– Да нет, боюсь, что появится такой бот геодезист или бот инженера-буровика, куда мне тогда деться?

– Да нет, кажется, умных их не делают. Лопатой махать – это пожалуйста, а геодезист и водоискатель – это вряд ли. – Успокоил его оружейник.

Горохов вспомнил, засмеялся:

– А вот девки в столовой… Подходили ко мне, одна за другой, говорили одно и тоже…

– Они, – кивал Коля.

– Боты?

– Боты.

– Ты погляди, – восхищался геодезист, – таких красавиц сделали, а ума не дали. Им бы ума малость…

Коля-оружейник смеётся:

– Если им ума малость дать, так такую себе захочешь купить и жену на улицу выгонишь.

– Это да, это да… – Соглашается Горохов.

– А вы, значит, давненько на юге не были, раз про такое не слыхали.

– Да, давненько. Полгода южнее Березников не заезжал.

– Значит, до Березников наши боты ещё не добрались? Не видели там таких?

– Нет, не видел, – признался Горохов.

– А говорят, что люди из Березников их покупали. – Продолжает Коля-оружейник.

«Чего ты прицепился-то? А? Чего вынюхиваешь?

– Может, и покупали, я у себя дома и недели не прожил, не видел. Я больше года в других местах был, – говорит Горохов.

– На севере, наверное, в прохладе?

– Нет, – не стал врать Горохов, – на западе.

– За рекой, что ли? – Удивляется оружейник.

– За рекой, за рекой.

– Вон оно как, за рекой, значит. Говорят, там места суровые.

– Суровые, – отвечает Горохов, – это у вас тут, вроде как, тишина. Там не так.

– И что же вы там делали, воевали?

«А ты дядя, настырный, что ж тебе нужно?»

– Да нет, зачем же.. Бурил, воду искал. Под Кудымкаром воду искал. Там реки плохие, амёбой заросли, вот и помогал людям.

– Ну, нашли воду-то? – Не отставал Коля.

– Если бы нашёл, я бы сейчас работу не искал бы, я бы до конца жизни работу не искал бы.

– А, ну ясно…

– А где этого… такого бота можно купить? – Спросил Горохов, затушив окурок и стрельнув им в пыль.

– Заинтересовались, значит?

– Заинтересовался… – Геодезист усмехается. – Не дают мне покоя те девки, что в столовой видел. Очень красивые.

– Девки они… дорогие, – оружейник тоже усмехается, но всё равно не говорит, где купить бота.

– А вдруг разбогатею? Так не подскажете, у кого можно узнать про ботов?

– Ну, у Ахмеда спросите. Он ими торгует.

– А этот Ахмед такими вот ботами… Ботами-девками торгует или всякими?

– Девками, а вам что, ещё и промышленные нужны?

– Ну, не знаю, хочу взглянуть, прицениться… Узнать о таком чуде побольше… У меня есть знакомые, которые и промышленных ботов купят. Вдруг на буровых пригодятся.

– На буровых они у нас и работают, но я не знаю, где таких берут. Вы там будете, вот и спросите. А девок берут у Ахмеда.

– У Ахмеда?

– Ага, у него кабак в конце это улицы, – Коля указывает направление, – но он сейчас закрыт, он с сумерками открывается.

– Ясно, спасибо… – Говорит Горохов и выходит из тени на солнце.

Время – второй час, в тени было сорок семь градусов.

Глава 6

А Горохов пошёл дальше. Шёл из тенька в тенёк, стараясь не торчать на солнце подолгу, кругом почти никого не было. Проехал один электрический грузовичок, подняв пыль. У одной вонючей лавки двое мужичков выгружали банки с саранчой – утренний улов. И всё, больше людей на улице не было.

И тут, наверное, от жары ему стало тяжко, словно воздуха перестало хватать. Он остановился у стены одного дома, присел на корточки, достал флягу. Вода во фляге едва ли не горячая, но это всё равно вода, она всегда ему помогала.

Он сделал десять маленьких глотков и подышал. Нет, на тепловой удар, не похоже. Голова не кружится, ясная, вроде. Перед глазами картина чёткая. Наверное, это последствия ранения. Он сжал и разжал пальцы на левой руке. Вот ещё один повод для беспокойства. Такое впечатление, что отлежал руку. Пальцы слабые и подчиняются плохо. Он ещё выпил воды.

Закрыл флягу, огляделся. На другой стороне улицы приземистый дом без окон, а на нём два мощных кондиционера и неброская вывеска.

«ГубахаБанк».

«Эти везде хорошо живут: два кондиционера, шутка ли? Вся крыша в солнечных панелях. Только вот на такие кондиционеры никаких панелей не хватит, значит, электричество на стороне покупают, значит, процветают. Стоит заглянуть, там прохладно».

Горохов встал и, хоть и чувствовал себя не очень, пошёл быстро, чтобы не задерживаться на солнце.

Да, чёрта с два. Бронированная дверь заперта. Рядом с косяком кнопка. Тут тени нет. А солнце жарит немилосердно. Он давит на кнопку.

– Добрый день. – Доносится приятный женский голос из динамика, который он сначала не заметил. – «ГубахаБанк» рад, что вы пришли, не сообщите цель вашего визита?

Он подёргал дверь. Нет, заперта. А ещё он не видел микрофона и не знал, куда говорить, поэтому решил говорить погромче.

– Моя фамилия Горохов, я геодезист. Я хочу обналичить чек.