Безвременник для Аэлиты. Иди вперед и не оглядывайся назад

– Жажда путешествий всегда манила меня, мне нравилось открывать и исследовать новые миры, но я увлекся. И, видимо, где-то допустил ошибку…

– А потом я открыл для себя ваш мир, и он стал мне вторым домом. Я полюбил его, как свой родной. Мне нравится все: ваш климат, воздух, особенно дожди, снег, вода, ваша еда – она безумно вкусна. А больше всего, я полюбил вашу литературу. Любая книга – это целый мир, жизнь и вселенная. Ничего подобного нет у нас. Хотя наш мир намного цивилизованнее, чем ваш, но мы что-то упустили, что-то потеряли. Что-то очень важное. Я бы очень хотел остаться в вашем мире. Но не могу… По воле Вселенной у вас я становлюсь гораздо старше и, если останусь, то скоро умру. Поэтому я живу здесь, один, в этом временном кармане, и иногда навещаю вас.

– А больше всего я люблю сидеть в парке вечерами и читать книги, благо, что здесь их очень много…

– И вот в один из таких вечеров у меня появился настоящий друг. Я познакомился с ним, так же как и с вами, Аэлита, на автобусной остановке. Мы были одного возраста, только выглядел я гораздо старше, и у нас оказались похожие интересы: это книги и тяга к путешествиям, к открытиям. Мы подружились. Он был очень и очень сообразительным, с хорошей памятью, ясным и подвижным умом. И мне захотелось открыть ему все то, что знаю я.

Он посмотрел на меня такими несчастными глазами, и в них читалась такая боль двойной утраты – своего родного мира и лучшего друга, что вылить на него сейчас свое возмущение и гнев у меня не хватило бы духу.

– Это был ваш отец Аэлита.

Об этом я уже догадалась и без слов.

Его боль коснулась и моего сердца, она передалась мне, как прикосновение. И я прочувствовала то, что только вскользь коснулось меня в детстве, что только задело и прошло мимо, потому, что мама приложила все усилия, чтобы я не так трагично пережила потерю отца. Она делала все возможное и даже невозможное, и это я поняла только сейчас в этом странном мире.

А его боль была настолько сильной и мучительной и разрывала сердце. И ведь действительно, как тяжело жить с мыслью о том, что ты один, совершенно один в этом лабиринте бесконечности, и нет никакого выхода отсюда, и никто, совершенно никто не протянет руку помощи, просто по одной причине, что сделать этого некому!

Глава пятая

И началось мое обучение… Иногда мне было даже смешно… Казалось, что я совсем маленькая и меня учат, как переходить дорогу, как держать вилку и ложку, и самое главное, на случай если вдруг потеряешься, свой домашний адрес.

Конечно, вроде бы все легко, ничего сложного… Но здесь это все было гораздо запутаннее… Да и учитель был настолько хорош, что я с каждым днем испытывала к нему все большую привязанность и симпатию. И, конечно же, моя влюбленность мешала мне в обучении, но ничего поделать со своими чувствами я не могла.

Арсений тоже радовался моему присутствию рядом, он все дольше держал мою руку в своей, все длиннее были наши беседы, а вечерами мы все дольше засиживались в библиотеке.

А каждое утро я находила под своей дверью букетик удивительных розово-лиловых цветов, которые напоминали мне подснежники, и каких я ни разу в своей жизни не видела.

С каждым днем мы становились ближе. Я постепенно начала забывать о своем мире, и стала привыкать к этому, а основной причиной был он – этот удивительный мужчина с внешностью древнегреческого бога, такой загадочный и родной, словно я знала его всю жизнь, а возможно и ранее.

Постепенно мы перешли на «ты», а расстояние между нами становилось короче и короче.

***

Как оказалось, в кармане нашего земного мира можно было жить и даже вполне комфортно, только нужно соблюдать определенные правила, но и к ним я стала постепенно привыкать.

Если в обычном мире мы перемещаемся не только в пространстве, но и во времени, и наши перемещения не изменяют окружающей нас реальности, и мы всегда можем вернуться в ту же точку, из которой переместились, только уже в другой промежуток времени, то здесь в Безвременье основными точками и начального отсчета, и движения являются именно пространственные значения, а конкретнее, в этом временном кармане – это каждый дом на улице.

И если ты не хочешь выпасть из своего кармана, то ты каждый раз должен, посетив какой-нибудь дом, сразу возвратиться в ту точку, откуда начал свой путь. А именно, в моем случае, всегда в переулок Песчаный 14!

Теперь я поняла, почему Арсений не позволил мне зайти в дом с маленьким палисадником, который мне так приглянулся. Когда утром я вышла бы из него, то оказалась совершенно в другом кармане, а так как еще ничего не понимала и не разбиралась в здешних правилах, дорогу назад не отыскала бы никогда.

Этот дом Арсений и выбрал для первого наглядного урока по ориентации.

Мы полностью повторили путь, который проделала я в прошлый раз: сначала посидели в кофейне, затем пешком спустились вниз по улице до того деревянного дома.

Арсений отворил калитку, и мы вошли в дом. Внутри было так же просто, как и снаружи, и сравнив обстановку здесь и в моих апартаментах на Песчаной, я искренне порадовалась, что он не позволил мне остаться в этом доме.

Когда мы вышли на свежий воздух, глаза ослепил невыносимо яркий свет. Я даже прикрыла лицо руками, настолько нестерпимо было смотреть на залитое знойным, лучистым, огненно-желтым солнцем пространство после спокойного полумрака, царившего в доме.

Немного попривыкнув к столь яркому свету, я отвела руки и открыла глаза.

– Не бойся, пойдем. Здесь мы не заблудимся, я очень хорошо знаю эти пути, – уверил меня Арсений и, взяв за руку, повел в ту сторону, где должна была быть улица.

Но улицы как таковой не наблюдалось.

Дома, абсолютно одинаковые, один похожий на другой, с такими же прочными ставнями и дверями стояли в беспорядке то тут, то там, и будто прятались за огромными валунами, окруженные высокими исполинскими деревьями с голыми стволами и кронами, раскинувшимися так высоко, что с земли их было трудно разглядеть.

Дороги, если таковыми можно было считать проторенные тропы, вели от дома к дому. Местность была холмистой и, в основном, каменистой. Кое-где из-под камней пробивалась пучками редкая, высокая трава, а больше ничего разглядеть в первые минуты я не успела.

Спускаясь по одной из троп, мы завернули за холм, и моим глазам открылся удивительнейший вид. Я сначала не поняла, что передо мной. Серые холмы вдруг окрасились в розово-лиловый цвет, словно на них набросили разноцветные, однотонные, шелковые покрывала.

Присмотревшись, я чуть не взвизгнула от восторга – это были те самые удивительные цветы, которые каждое утро я находила у себя под дверью.

– Что это за цветы? Они цветут только в этом мире?

– Это – Безвременник, он цветет во всех временных карманах. Этот цветок – символ Безвременья и одна из его отличительных черт. А вторая – то, что ты уже знаешь – здесь нет никаких ощущений: ни запахов, ни вкусов. Но у карманов есть и один большой плюс – в них относительно безопасно, в отличие от оригинальных миров. Конкретно, вот в этот мир, копией которого является этот карман, нам с тобой лучше не попадать, не зря дома здесь такие крепкие. Не будем рисковать, нужно возвращаться домой.

Я нарвала целую охапку цветов, чтобы украсить дом, но в эту самую минуту мне больше всего на свете захотелось ощутить их запах. И не только… Захотелось почувствовать легкое прикосновение ветерка, приятную прохладу воды, ощутить горьковатый вкус кофе и приятный аромат ванили в булочной.

Я поднесла букет к лицу и вдохнула полной грудью, в надежде уловить аромат этих чудесных цветов. Но, просто выдохнула с грустью.

И, конечно же, все это не ускользнуло от моего попутчика, хотя меньше всего мне хотелось, чтобы Арсений понял, что я все-таки тоскую о своем мире.

Его лицо стало вдруг сосредоточенным, он резко развернулся и быстро зашагал в сторону деревянного дома.

***

Он несся впереди меня, чуть ли не бежал, я еле-еле успевала за ним с охапкой цветов и в платье до земли.

Мы проделали длинный путь: сначала из солнечного кармана в свой, а затем каким-то запутанным путем, в совершенно другой карман. Шли долго и молча, и я даже испугалась – неужели ненароком чем-то обидела его.

И в этом новом кармане я тоже заметила растущие вокруг безвременники, только немного другого лилового оттенка, более насыщенного.

Мы пробирались через заросли высоких кустов, похожих на цветущую сакуру, с мелкими нежно-зелеными листочками и такими же мелкими бледно-розовыми цветами, и вышли на залитый солнцем берег небольшого озера.

Странные, крупные насекомые размером с воробья летали над водой, но нас не трогали и не нападали. Мелкие лепестки с кустов густо осыпались и, плавно покачиваясь туда-сюда, опускались на молодую траву такого же цвета, как и листья деревьев, и воду, и от этого вода казалась розовой.

Арсений остановился, и я увидела, как у него вздымается грудь, будто забирает в себя побольше свежего воздуха. И только сейчас поняла, что это настоящий, живой мир, где дует ветер, летают насекомые и главное – я чувствовала аромат, настоящий аромат, исходящий то ли от розовых кустов, то ли от букета безвременников, которые я так и держала в руках.

Я подошла к воде, разулась и наступила на мягкую, молодую травку, устилающую берег ровным ковром. В душе всколыхнулись ощущения, которые уже стали потихоньку забываться.

Я посмотрела на Арсения «Можно ли намочить ноги?»

Он одобрительно кивнул.

Вода в озере была теплой, даже слишком, как парное молоко, но ступни ног ощущали живительную влагу. Ветерок был ровным и мягким, слегка освежающим, я закрыла глаза, чувствуя его легкие прикосновения.

Но кроме ветерка я почувствовала и другое прикосновение, такое нежное и трепетное. Арсений провел пальцами по ситцевой ткани платья на моей руке от плеча до запястья, а затем уткнулся носом в мои поднятые и собранные на затылке волнистые волосы, растрепавшиеся от долгой ходьбы и пробивание через кусты, и глубоко вздохнул, словно хотел полностью вдохнуть меня вместе с платьем и заколкой.

Я замерла, тепло от его дыхания и рук разливалось по телу, что-то сказать или пошевелиться, чтобы остановить эти движения, не было сил. Он начал целовать затылок, шею, а его руки медленно расстегивали пуговицы на платье, оголяя плечи.

– Ты пахнешь лучше всех цветов, которые я когда-либо видел во вселенной, – шептал он, разворачивая меня сильными руками к себе лицом, продолжая осыпать поцелуями. – Ты сводишь меня с ума с самого первого дня, как мы встретились.

Мы медленно опускались на мягкий ковер из травы. Одежды на нас становилось все меньше, его атлетическая фигура притягивала и манила, а пальцы сами скользили по разгоряченному телу, изучая и запоминая каждый миллиметр этого красивого и идеального мужчины, непонятно откуда свалившегося на меня, о котором я мечтала всю свою жизнь.

***

Мы не заметили, как огромный солнечный диск закатился за холм, и стало резко холодно и сыро. Насекомые-воробьи попадали на ковер из травы и с жутким писком и скрежетом поползли по траве, пожирая все, что было перед ними.

– Сейчас здесь все изменится, надо уходить, – сказал Арсений, резко соскакивая на ноги.

Я заторопилась и, поднимаясь на склон холма по сырой траве, поскользнулась и покатилась вниз. Насекомые наступали со всех сторон, не оставляя за собой ничего кроме голой земли. Заколка слетела с головы, и волосы разметались по траве. Я услышала металлический скрежет и, обернувшись на звук, увидела, как насекомое-воробей, одновременно похожий и на жука, и на осу, своими огромными и мощными челюстями перемалывает мою заколку так легко, будто она сделана из мягкого материала, и ни на секунду не затормаживая своего движения, подбирается к моему лицу. Я закричала.

Сильные и родные руки рывком подхватили меня с земли и легко, и быстро понесли прочь из этого опасного мира. Иногда я слышала неприятный звук раздавленных насекомых, от воспоминания о которых меня начинало трясти. Я обхватила Арсения руками за шею, прижалась всем телом и закрыла глаза, опасаясь увидеть что-нибудь еще более жуткое.

Открыла я их только после того, как перестала чувствовать запахи и холодный сырой ветер, когда мужчина поставил меня на землю и, обхватив голову руками, начал горячо целовать лицо, нашёптывая при этом:

– Прости, прости меня! Я словно сошел с ума! Я потерял чувство реальности! Я подверг тебя опасности! Родная моя!

Я отвечала на его поцелуи жарко, не отнимая рук с его шеи, и еще сильнее прижимаясь к нему.

И только губы шептали иногда: «Люблю… Люблю…»

***

Ночью у меня начался сильный жар. Дико ломило тело, и сильно болела голова. Настолько сильно, что я даже не могла открыть глаз, а уж о том, чтобы пошевелиться и речи быть не могло. В ушах стоял шум, а каждый звук невыносимой болью отдавался в голове. И кроме этого я больше ничего не помнила.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Аэли́та» – фантастический роман (1923 год) и его переработка в повесть для юношества (1937 год) Алексея Николаевича Толстого о путешествии землян на Марс. Впервые роман (с подзаголовком «Закат Марса») был напечатан в журнале «Красная новь», 1922, №6 – 1923, №2. Первое отдельное издание произведения вышло в 1923 году, под названием «Аэлита (Закат Марса)».

2

Фриз – резная доска, установленная на карнизе, обычно покрывается симметричным повторяющимся узором, который идентичен или перекликается с рисунком причелин.