Рим

Мне понадобилось это отступление, чтобы: во-первых, дать пояснение в отношении религии карфагенян, которую ангажированные греко-римские историки извратили и оболгали, проигнорировав здравый смысл и тот факт, что принесение в жертву первенцев противоречило как принципу первородства, так и привилегированности положения сына-первенца; во-вторых, показать, что символы «Непобедимого Солнца» и Богини-Матери, почитавшиеся карфагенянами, и символы солнца и плодородия, запечатленные в архитектуре набатейских монументальных сооружений, – идентичны и подтверждают мое предположение о том, что карфагенские мигранты вполне могли достичь земли набатеев в 1-ой половине 2-го века до н.э.; построить там города и прекрасные храмы; проложить оросительные каналы, соединявшие огромные резервуары с водой, так что жители, несмотря на засушливый климат, никогда не нуждались в воде. И конечно, опытные в коммерческих делах чужеземцы взяли торговлю в свои руки, а также обучили кочевников письму. До нашего времени сохранились образцы набатейского письма, в основу которого положено финикийское письмо. Итак, быстрый культурный взлет Набатеи и ее бурное экономическое развитие очень напоминало ситуацию в начале 15-го века, когда ослабевшая Византийская империя, едва отбивавшаяся от натиска молодого агрессивного османского государства, эвакуировала своих ученых, философов, архитекторов, художников, инженеров и др. в Италию, обеспечив этой стране небывалый технический и культурный подъем, названный историками Ренессансом.

ГЛАВА 3. СОЗДАНИЕ ОРДЕНА. ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ВОЙНЫ ВОЛЬНЫХ ПЛЕМЁН В ИСПАНИИ

«Не знать, что случилось до твоего рождения – значит всегда оставаться ребенком – писал в своем сочинении „Оратор“ Марк Туллий Цицерон (106 – 43 г.г. до н.э.) – В самом деле, что такое жизнь человека, если память о древних событиях не связывает ее с жизнью наших предков». Действительно, память народа – удивительная вещь. Она способна объединить этнос и спасти его от распыления и исчезновения. До тех пор пока в народе живет коллективная память, неразрывно связанная с его самосознанием, этнос не погибнет, несмотря на изгнание, потерю территорий и уничтожение его культуры. Территориальный фактор не всегда значим. Этнические общности евреев, цыган, люти и др., на протяжении веков не имевшие собственных территорий, тем не менее, сохранили все характеристики этноса. Другие народы, находясь на своих исторических землях, подвергались культурному и религиозному геноциду. Так, греки со времен завоевания греческих средневековых королевств турками-османами не переставали бороться со своими мучителями, умудрившись сохранить язык, культуру и христианскую веру среди мусульман-оккупантов. Почти 500 лет продолжалась их борьба и закончилась образованием независимой Греции в 1830-м году. Похожие истории у сербов, хорватов, словен и македонцев. Это признанный официальной исторической наукой факт. И странным кажется радикализм ученых, утверждающих, что такой-то народ вымер, потому что язык, на котором в древности говорили его носители, ныне мертв. Это противоречит фактам. Латынь, действительно, больше не употребляется в повседневном обиходе, но римляне как этническая общность выжили и стали итальянцами, использовав топоним «Италия» для самоназвания. Вместе с тем, они, отказавшись от архаической латыни и взяв лишь ее материнскую основу, создали итальянский язык. Скорее всего, для этноса значимы биологическое и социальное наследование. В первом случае это наследство генетической программы, заложенной в хромосомах, во втором – передача культуры, или преемственность. В силу сложившихся условий, карфагеняне утратили многое из того, что делало их этнической общностью: землю, где на протяжении более шести веков жили их предки; культуру, религию, самоназвание, поскольку беженцы вынуждены были скрывать свою этническую принадлежность. Трагедия целого народа заключалась в том, что римляне, уничтожив государство Карфаген, обрекли его народ на рассеяние и исчезновение. И этот трагический факт определил дальнейшую судьбу и мотивы поведения пунов, их ненависть, помноженную на горечь невосполнимых потерь, и жажду мести, передаваемые из поколения в поколение. Все это верно, как то, что римляне, потерпев поражения от карфагенян при Треббии, на Трапезундском озере и грандиозный разгром при Каннах не забыли и не простили Ганнибалу Барке позор и унижение от проигранных ими битв. И отомстили Карфагену, уничтожив его. Карфагеняне, избежавшие смерти и плена, нашедшие убежище у своих родственников и сородичей по обоим берегам и на островах Средиземного моря, начали тайно мстить Риму, используя любое недовольство подневольных народов римской властью. Очевидно, как показали дальнейшие события, была создана тайная организация во главе с Координационным Центром, задачей которого было планирование, организация а также координирование актов неповиновения и сопротивления римским властям. Общая беда уравняла всех, нивилировав социальное неравенство, а посему к работе в этой организации (ордене), по-видимому, привлекались люди разного социального происхождения и общественного положения, различного возраста, также и пола. Но всех их объединяли ненависть к Риму, жажда мести и надежда, в конечном счете, на победу. Несмотря на полное отсутствие каких-либо письменных источников, что неудивительно, учитывая сверхсекретный характер ордена, следы его деятельности можно обнаружить по той активности, с какой повели борьбу с римскими оккупантами народы, жившие на землях бывших карфагенских колоний. В 149-м году до н.э., с началом осады Карфагена, в Дальней Испании (Лузитания) было организовано восстание туземных племен с целью оттянуть силы римлян от стен Карфагена – это косвенное подтверждение тому, что из пунийской столицы уже эвакуировались люди, способные не только спланировать и организовать восстание, но и оплатить его в должной мере. Еще со времен 2-ой Пунической войны свободолюбивые племена лузитанов и кельтиберов, населявшие территорию Пиренейского полуострова, воевали на стороне Карфагена. Но Ганнибал проиграл свою войну, и полуостров оккупировали римляне, поступавшие с вольными иберийцами так же, как и с жителями других покоренных земель, – грабя, убивая и продавая в рабство свободных обитателей полуострова. Это вызвало недовольство среди свободолюбивых племен и вылилось в несколько мятежей, описанных Аппианом Александрийский в его многотомном сочинении «История Рима», в книге «Иберийские войны». В середине 50-х г.г. 2-го века до н.э. на территорию Дальней Испании, подчиненную Риму, вторглись лузитаны под предводительством Пуника. К ним присоединились веттоны, и объединенная армия двинулась к средиземноморскому побережью, населенному бластофиникийцами, оставленными там еще Ганнибалом. Армии римских преторов, выступившие им навстречу, были разбиты и потеряли почти половину личного состава. В 152-м году до н.э. претор Марк Атилий (? -? г.г. до н.э.) заключил с повстанцами мирный договор, повествовал Аппиан, но на следующий год война возобновилась с прежним накалом, и новому претору Сервию Сульпицию Гальбе (191—137 г.г. до н.э.), разбитому в Алентехо, пришлось обращаться за помощью к консулу Луцию Лицинию Лукуллу (? – после 142 г.г. до н.э.) скандально известному предательским захватом ваккейского городка Кауки и поголовным истреблением его жителей. (Под началом Лукулла тогда служил легатом Публий Корнелий Сципион Эмилиан). Римские войска ударили с двух сторон, нанесли поражение иберийским племенам, заставив их запросить мира и восстановить мирный договор, заключенный Атилием. Римские военачальники на это согласились, но как после оказалось, Гальба подготовил доверчивым варварам такую предательскую ловушку, что даже античные авторы, относившиеся показательно сочувственно к римлянам, порицали его за этот обман. Аппиан сообщал о том, что Гальба не только согласился восстановить старый договор, но и притворно пообещал землю нуждавшимся в ней лузитанам. Будто бы для переселения на плодородные земли он «…разделил их на три части и, указав каждой из этих частей долину, велел ждать его… Он наказал им, как друзьям, сложить оружие, – рассказывает автор – а когда они сложили оружие,… приказал своим воинам всех убить.» Немногим удалось бежать, и среди них был пастух Вириат, возглавивший восставших лузитанов в 149- м году до н. э. Луций Анней Флор (70 -140 г.г.) называл его Ромулом Испании. Этот удивительный «пастух», владевший навыками опытного военачальника, своей манерой ведения боя очень напоминал Пуника, будто бы погибшего тремя годами ранее от удара камнем, или Кайсара, сменившего Пуника и бывшего копией предыдущего. Впрочем, эти загадки и слухи вокруг имени лузитанского вождя-пастуха лишь добавляли притягательности и создавали ему образ бессмертного героя. Вириат стал символом свободы и предводителем еще одного восстания, на этот раз инициированного карфагенским Координационным Центром. Поначалу казавшийся стихийным мятеж перерос в «лузитанская войну», продолжавшуюся почти 10 лет и изменившую римский календарь. Античные авторы сообщали о том, что лузитаны одержали ряд значительных побед, поэтому римляне отправили туда крупные подкрепления, а новым консулам-главнокомандующим разрешалось вступать в эту должность не 15-го марта, как прежде, а 1-го января, – с того времени этот день и считается началом года. Аппиан Александрийский в своем сочинении повествует: «Вириат вел столь успешную партизанскую войну, что для усмирения восставших Римская республика направила два легиона под командованием претора Гая Ветилия (? -147 г.г.до н.э.)». Но повстанцы избегали открытого боя с римскими войсками, предпочитая партизанскую тактику, обеспечивавшую им успех. «Если в сражении перевес оказывался на стороне противника, они (лузитаны) отступали, вынуждая врага преследовать их – пишет Аппиан в „Иберийских войнах“– Когда же во время преследования вражеский строй распадался, они нападали на него и одерживали в конце концов победу». В 147-м году до н.э. восставшие разгромили нескольких римских полководцев, в том числе Гая Ветилия, армия которого потерпела поражение в горах у Треболы, а сам он погиб в бою. После разрушения Карфагена и уничтожения пунического государства в 146-м году до н.э. лузитанские повстанцы не прекратили борьбу и продолжали наносить ощутимые удары римлянам до тех пор, пока в 142-м году до н. э. Вириат, пользуясь огромной популярностью среди своих соплеменников, не объявил себя царем и подписал с римлянами мирный договор. Этому предшествовали успешные военные действия лузитанов. Согласно Аппиану, Вириат окружил в горах войско полководца Квинта Фабия Максима Сервилиана (? – после 140 г.г.до н.э.) и заставил его подписать договор, по которому «…Вириат объявляется другом римского народа, а все бывшие с ним владеют той землей, которая в данный момент у них в руках». Рим признал Вириата царем и наградил его титулом «друга римского народа». По-видимому, такое решение предводителя лузитанов шло вразрез с целями карфагенского Координационного Центра, и КЦ (КЦ – Координационный Центр; я и дальше буду использовать эту аббревиатуру) лишил Вириата своей поддержки, что (отчасти) привело к гибели лузитанского вождя и подавлению восстания. Ревностный почитатель Рима Теодор Моммзен, оправдывавший римскую экспансию и утверждавший, что «…римская политика вовсе не была завоевательной по принципу…", вынужден был признать: „…вообще, в этой войне римляне действовали в открытом поле столь неудачно и бесславно, а в сношениях с противниками так вероломно и бессовестно, как никогда…“ В 139-м году до н.э. консул Квиний Сервилий Цепион (ок.183-после 135 г.г.до н.э.) и претор Марк Помпилий, нарушив мирный договор, коварно нанесли поражение Вириату, а затем подкупили приближенных к нему лиц. По сообщению Аппиана, самые верные друзья вождя Авдак, Диталкон и Минур „…подкупленные Цепионом большими подарками и многими обещаниями, уговорились с ним убить Вириата… Авдак и его сторонники подстерегли благоприятный момент, когда он только заснул, вошли к нему в палатку… и убили его“. По преданию, когда убийцы Вириата явились за своей наградой, Сервилий Цепион ответил им фразой, ставшей крылатой: „Рим предателям не платит“– (Roma traditoribus non premia). Между тем, за два года до смерти Вириата, в 141-м году до н.э., Координационный Центр подготовил следующее выступление свободных племен, и в Ближней Испании, как говорится в официальных источниках, „вспыхнуло восстание“ кельтиберов. Это заезженное словосочетание часто встречается в работах многих историков и в учебных пособиях по истории. Если восстание, то непременно – вспыхнуло, если борьба, то – классовая. Восстание само по себе никогда не „вспыхнет“, его нужно подготовить и обеспечить, как принято говорить сегодня, информационной и материальной поддержкой, иначе, не имея стратегической цели, выступление масс останется всего лишь стихийным бунтом, и будет ликвидировано государственной машиной в короткие сроки. Как уже говорилось, после заключения мирного договора между римлянами и лузитанским вождем в 142-м году до н. э. КЦ, заинтересованный в продолжении борьбы с римским господством, перестал оказывать информационно-материальную помощь лузитанам и переключил свое внимание на другой вольный народ – кельтиберов, которых удалось поднять на восстание против Рима. В греко-римских источниках это восстание с центром в городе Нуманция (исчезнувшее поселение в испанской провинции Сория) освещено очень скудно, несмотря на то, что „нумантинская война“ перманентно продолжалась больше восьми лет. В 137-м году до н.э. попавший в окружение римский консул Гай Гостилий Манцин (? -ок.136 г.г.до н.э.) – при участии знаменитого Тиберия Семпрония Гракха (163—133 г.г. до н.э.) – подписал позорный для римлян мир с нумантинцами, требовавшими от римлян признания своей независимости. Плутарх, автор сочинения „Сравнительные жизнеописания“, в главе о Тиберии Гракхе повествует: „Римское войско, в котором к этому времени распущенность и упадок дисциплины достигли небывалых размеров, принуждено было поспешно снять осаду, а затем было окружено ареваками и купило себе спасение весьма невыгодным миром, в утверждении которого поручились все высшие офицеры…“ Но сенат не утвердил этот договор. В знак своего несогласия с условиями заключенного „нумантинского мира“ римский сенат отправил к нумантинцам виновника договора Манцина. Об этом Плутарх написал следующее: „…сенат… выдал не всех виновников, а одного консула Манцина, не более других виновного, но не имевшего знатной родни. Манцин был приведен к воротам Нуманции в жалком рубище со связанными руками и в таком виде простоял целый день, потому что нумантинцы не приняли его.“ Война с нумантинцами возобновилась и продолжалась еще несколько лет. И только в 133-м году до н.э. победитель Карфагена Сципион Эмилиан сумел захватить мятежную Нуманцию измором после пятнадцати месячной осады. Аппиан Александрийский в упомянутом томе „Иберийские войны“ описал финал этой войны: „В Риме народ был не доволен нумантийской войной, оказавшейся для него столь долгой и неудачной. Поэтому римляне выбрали второй раз консулом Корнелия Сципиона, взявшего Карфаген“. В распоряжении Сципиона находилось 60 тысяч человек и, имея слонов, а равно и нумидийскую конницу под началом царя Югурты (160—104 г.г.до н.э.), Сципион деятельно принялся за осаду Нуманции. Хосе И. Лаго в своем очерке „Нуманция – символ независимости Испании“ приводит интересный исторический факт. Среди добровольцев, следовавших за Сципионом Эмилианом, было 500 человек родственников, друзей и клиентов консула, которых он сгруппировал в специальную когорту для его персональной свиты. Местом расположения командного пункта выбрали местечко, называвшееся Pretorio, а эту когорту переименовали в cohorte Pretoriana. Название прижилось, и через полтора столетия элитное военное подразделение при римских императорах называлось Преторианской гвардией. Как полагают Цезарео Перес Гонсалес и его коллега Эмилио Гомес, авторы статьи „Римская военная археология“, Сципион изначально планировал взять город измором, перекрыв доступ в Нуманцию провизии и оружия, доставлявшиеся туда по реке Дорий (совр. Дуэро). Для этого римляне построили по обе стороны реки башни, точно расположенные одна против другой. Между ними протянули закрепленные канатами длинные бревна, утыканные лезвиями мечей и дротиками (стимулы), что исключало провоз лодок и плотов. Город был полностью изолирован, и Сципиону оставалось только ждать, когда ослабевшие от голода жители сдадут Нуманцию. Аппиан сообщает, что одному из аревакских вождей по имени Ретоген удалось вместе с пятью воинами и пятью слугами пробраться под покровом ночи сквозь римские заслоны. Ретоген обратился за помощью к другим городам с призывом поднять антиримское восстание, но на его зов откликнулись лишь жители маленького городка Лутий. Городские старшины поспешили донести Сципиону на своих сограждан, и римляне тотчас заняли Лутий, а Сципион приказал старшинам выдать 400 молодых воинов, которым римляне отрубили правую руку. Нуманция осталась без поддержки один на один с превосходящим числом противником. „Столь велика была любовь к свободе и человеческому достоинству в этом варварском и небольшом городе. – пишет Аппиан – Хотя во время мира их было всего восемь тысяч, сколько и сколь жестоких поражений не нанесли они только римлянам. Многие из них добровольно сами на себя наложили руки различными способами, и лишь горстка голодных оборванцев на третий день после этого вышли из города“. Сципион, умудренный опытом карфагенской военной кампании тринадцатилетней давности, отлично знал, кто подбивал кельтов-ареваков на борьбу с римлянами, оказывал аревакам помощь продовольствием, а также вооружал их на протяжении восьми лет, поэтому он приказал сжечь и сровнять город с землей, и этот не санкционированный римским сенатом акт был его посланием невидимому врагу. В 129 году до н.э."…Сципион Эмилиан Африканский – пишет римский историк Гай Веллей Патеркул — был однажды утром найден со следами удушения на лице. Умер он почти в 56 лет.» Расследования не было. Почему? Веллей не дает на этот счет никаких объяснений, лишь сообщает, что у победителя пунов не оказалось в доме богатств, только небольшая сумма денег. Внезапная смерть знаменитого римлянина породила множество слухов, среди которых были неубедительные версии о тяжелой болезни, о самоубийстве и экстравагантная версия об отравлении Сципиона женой и тещей. Впрочем, близкие Сципиону люди тотчас отмели их как несостоятельные, так как, утверждали они, накануне трибун был здоров; рядом с телом лежала навощенная дощечка, на которой должен был появиться конспект речи в народном собрании. К версии об отравлении никто серьезно не отнесся. Наконец, Аппиан настаивал на том, что Сципиона Эмилиана Африканского задушили какие-то иноземцы, проникшие в дом ночью. В любом случае, те, кто хотел расправиться с победителем Карфагена, сделали это.

ГЛАВА 4. РАБСКИЕ ВОЙНЫ ПРОТИВ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Очевидность такова: едва восставшие лузитаны Дальней Испании, устав от долгих баталий, заключили перемирие с римлянами (142-й год до н.э.), тотчас в Ближней Испании, словно подхватив эстафету борьбы, кельтиберы-ареваки начали следующее восстание (141-й год до н.э.). Вероятно, КЦ, оценив возможности свободных иберийских племен, пришел к выводу: несмотря на ожесточенное сопротивление и храбрость иберийцев, их борьба неэффективна: во-первых, из-за малочисленности жителей (Нуманцию во время пятнадцати месячной осады удерживало около 4-х тысяч горожан, способных носить оружие, против шестидесяти тысячной римской армии); во-вторых, борьба обитателей удаленной от Рима Испании-Иберии, не могла нанести Республике ощутимый вред. Вот почему сразу после заключения нумантинцами мирного договора с Манцином в 137-м году до н.э. таинственная организация перенесла свою деятельность на территорию бывшей карфагенской колонии – остров Сицилию, к тому времени ставшую провинцией Римской республики и ее житницей, где использовался труд многочисленных рабов в огромных сельскохозяйственных владениях. (Впрочем, КЦ продолжал оказывать поддержку нумантинцам вплоть до начала осады Нуманции Сципионом Эмилианом в 134-м году до н.э.). На Сицилии Координационный Центр начал подготовку следующего восстания, отличавшегося от предыдущих двух стратегическими целями и тактикой. Все историки Нового времени отмечали, что во 2-ой половине 2-го века до н.э. заметно участились заговоры и восстания. Как правило, причину этих всплесков недовольства подневольного римлянам населения видели в огромном наплыве в римские провинции дешевых рабов – военной добычи, и, как следствие – жесточайшей эксплуатации рабского труда. Три наиболее крупных восстания рабов времен Римской республики античные историки назвали «тремя рабскими войнами», бессознательно, или осознанно, объединив их. В историографии данные события известны как 1-е сицилийское восстание (136—132 г.г.до н.э.), 2-е сицилийское восстание (104—101 г.г.до н.э.) и восстание под предводительством Спартака (73—71 г.г.до н.э.).

«Первая рабская война»

1-е сицилийское восстание, или «первую рабскую войну», Диодор Сицилийский описал в сочинении «Историческая библиотека». По мнению автора, основной причиной восстания была чрезмерная жестокость в обращении с рабами. Вот что он писал: «Каждый из крупных земельных собственников покупал для обработки земли целые толпы рабов. Поэтому такое количество их затопило всю Сицилию, что слышавшие об этом не верили и считали это преувеличением. Те из сицилийцев, которые приобрели большие богатства, соперничали с италийцами в высокомерии, жадности и злобе к рабам. Пускаясь на мелкий обман, те, у которых было большое количество рабов, держали пастухов, но не кормили их, а предоставляли им жить грабежом.» «При такой свободе, данной людям, которые по своей силе могли совершить все, что решили, людям вольным и праздным, принужденным вследствие недостатка питания заниматься различными рискованными делами, – при таких обстоятельствах скоро начали увеличиваться разного рода бесчинства.» «Сицилия ночью перестала быть доступной для путешественников, и исчезла всякая безопасность для местных жителей. Весь остров был полон насилий, грабежей и убийств. Естественно, что пастухи, проводящие жизнь в поле и вооруженные, были все исполнены высокомерия и дерзости. Одетые в шкуры волков и кабанов, они имели почти воинственный и устрашающий вид. За каждым следовала свора резвых собак; большое количество пищи – мяса и молока – делало дикими их души и тела.» Судя по приведенному тексту, «чрезмерная жестокость» и злоба крупных земельных собственников-рабовладельцев заключалась в их нежелании проявлять заботу о пище и одежде своих рабов, предоставляя им добывать все необходимое собственными силами. Автор также утверждает: рабы, бывшие пастухами, жили «вольными и праздными», были предоставлены сами себе, имели «большое количество пищи – мяса и молока-" и от избытка свободного времени занимались грабежами. Единственное, чего им не хватало, – вожака, который организовал бы их в банду. И им нашли главаря. Дальнейшие события Диодор добросовестно излагает так: „Был один сириец, родом из Апалии, раб Антигена из города Энны, своего рода маг и чародей. Он хвастался, что может по указанию богов, данному ему во сне, предсказывать будущее, и, благодаря своей ловкости, обманул таким образом многих… Ещё до восстания он говорил, что Сирийская богиня (богиня Астарта) является ему и предсказывает, что он будет царем.“ „…Рабы Дамофила сговорились восстать и убить господ. Придя к Евну, они спросили его, дают ли боги согласие на задуманный план. Он с обычными своими фокусами (выдуванием огня) заявил, что боги согласны, и убеждал рабов тотчас же приняться за дело.“ „Собрав 400 сотоварищей по рабству, они, как только наступил благоприятный момент, вооружились и вторглись в Энну под предводительством изрыгающего огонь Евна.“ „…К ворвавшимся в Энну рабам присоединилось большое количество городских рабов, которые расправились сначала со своими господами, затем приняли участие в общей резне.“ В отличие от сильной харизматической личности Вириата и храбрых нумантинских вождей свободных кельтов-ареваков, сириец Евн – раб, но вдобавок он – маг-фокусник и жрец. По мнению инициаторов „первой рабской войны“, только такой человек мог возглавить рабов-сирийцев и сикулов, поклонявшихся Сирийской богине. Чтобы перестраховаться на случай, если кто-нибудь из рабов не поверит в исключительность мага, среди невольников распространили слухи о покровительствующей Евну богине, отсюда и утверждение Евна о том, что явившаяся ему во сне Астарта предсказала ему роль царя. Нет сомнения в том, что план восстания тщательно разрабатывался, подготавливался и сохранялся в тайне до последнего момента, иначе кто-нибудь из рабов, надеясь на милость хозяев, предал бы своих товарищей, как это часто бывало прежде (например, несостоявшиеся заговоры рабов в Риме в 198-м году до н.э. и в 196-м году до н.э.). И только после того, „как наступил благоприятный момент“, т.е. когда оповестили рабов в других районах и дали приказ (а также провожатых, так как большинство невольников были иностранцами и не знали местности) всем идти в Энну, рабы получили оружие и под предводительством мага двинулись на город. Заняв Энну, восставшие избрали своим царем Евна. Бывший маг и чародей принял имя Антиох, созвал народное собрание, где образовавшееся государство назвали Новосирийским. Высшим органом управления был учрежден совет. О нем Диодор пишет: „…Членами совета Евн назначил людей, которые казались наиболее выдающимися по уму. Среди них особенно отличался своей сметливостью и мужеством Ахей из Ахайи. В 3 дня он вооружил более шести тысяч человек топорами, секирами, пращами, серпами, обожжёнными палками, поварскими вертелами и прошел по всей Сицилии, предавая все разграблению. Присоединив к себе огромное количество рабов, он осмелился вступить в борьбу с римскими военачальниками и часто одерживал над ними верх, благодаря численному превосходству, т.к. имел в своем распоряжении более десяти тысяч вооруженных людей.“ Диодор не упоминает других членов совета, кроме Ахея, и остается предположить, что одним из советников царя-марионетки был эмиссар (или несколько человек) Координационного Центра, направлявшего все действия мятежников. Иначе ничем невозможно объяснить оперативность, с какой собрали и вооружили отряд из шести тысяч человек, увеличивавшийся по пути из Энны оповещенными рабами и ждавшими его появления. Как следует из сообщения Диодора, одновременно с восстанием в Энне в другом конце острова также началось выступление рабов: „В это время некий киликиец Клеон (бывший пират) поднял другое восстание рабов, и создалась крупная организация их… Он напал на город Агригент и на всю ближайшую область… Все были полны надежд, что восставшие начнут междоусобную войну и истребят друг друга, освободят Сицилию от мятежа, но они против ожидания объединились. Клеон, имевший у себя пять тысяч бойцов, добровольно отдался под власть Евна, тем самым как бы пополнив недостаток царя в полководцах.“ Если бы эти два восстания возникли отдельно друг от друга без общего руководства, так и случилось: два вождя со временем вступили бы в конфликт. Но план скрыто действующих инициаторов мятежа состоял в том, чтобы поднять восстание в нескольких районах острова, и, объединив восставших, разорить огромные хозяйства-латифундии сицилийских рабовладельцев, тем самым нанеся существенный урон Риму, так как провинция Сицилия поставляла в Республику зерно, производством которого стали пренебрегать на материке. Хозяйства мелких свободных землевладельцев восставшие не трогали, таким образом сохраняя производственные возможности острова. Координационный Центр не ставил перед собой цели уничтожения римского владычества. Рим обладал пока еще несокрушимой мощью, и время его ещё не пришло. Поэтому когда цель „первой рабской войны“ была достигнута, – восстание нанесло огромный ущерб сельскому хозяйству, и поставки сельскохозяйственной продукции в Рим были сорваны, – координаторы восстания свернули свою деятельность, предоставив рабов и их главарей их судьбе. Клеон погиб, защищая Энну, Евна взяли в плен, и он умер в тюрьме. Об Ахее и других людях, „которые казались наиболее выдающимися по уму“, ничего не известно. Ахей, вероятно, был более осведомленным, чем остальные, а потому бесследно исчез. А может быть, он оказался среди тех спутников Евна, которые, по словам Диодора,"…понимая ожидавшую их неизбежную участь, перерезали друг друга мечами.» Все имена предводителей, упоминаемые Диодором, – греческие, но не факт, что они были настоящими. Диодор не приводит конкретных цифр погибших повстанцев, и вполне возможно, многим из них удалось спастись, затаиться и выступить в следующем восстании под другими именами.