Второй раз всегда легче

Чёрт! Теперь ещё и компьютер сдох! Да что за день-то сегодня такой, ни на что не похожий? Ещё вчера работал и вдруг – синий экран. Прокляли его что ли, на этом китайском острове? Саня написал SMSку приятелю – мастеру по починке компьютеров и, от нечего делать, принялся листать фотографии в телефоне. Ага, вот и последние фотки из Тайвани. Да, этим грех не похвастаться. В инстаграм нельзя, там Таня засечёт, а вот отправить нескольким пацанам, пожалуй, можно. Он выбрал в телефонной книге имена пятерых друзей, не имеющих с Таней общих знакомых, и отправил им несколько особенно неприличных кадров. Почти сразу посыпались ответы:

– Ого, да ты красава!

– Ну, Санёк, могёшь!

– Где это ты? Я тоже туда хочу!

Друзья отреагировали так, как он и ожидал, и это немного улучшило настроение.

– Скотина! Сволочь! Ненавижу!

Саша замер в недоумении. Почему это старинный школьный приятель Макс обзывает его сволочью? Он набрал номер, чтобы не мучиться в догадках.

– Ты скотина! – раздался в телефонной трубке захлебывающийся от рыданий Танин голос. – Сказал, что ездил в гости к дедушке в деревню, а сам трахаешь проституток в Таиланде?!!!

– На Тайвани, – машинально поправил опешивший Саня.

– Ах, на Тайвани! Ну, конечно, это же всё меняет! – продолжала бушевать невеста. – И ты имеешь наглость присылать мне эти фотографии? Ты совсем оборзел, Чугаев?!

– Я… это не тебе… это ошибка…

– Скотина! Все вы мужики, одинаковые! Не звони мне больше, урод!

Саша оцепенело уставился на дисплей. Он же отправил фотографии Максу, почему они попали к Тане? Саня открыл телефонную книгу и обнаружил, что теперь под именем Макса в его телефоне записан номер Тани и наоборот. Что за странный глюк? Может, вирус?

Вдруг ему послышалось тихое хихиканье. Саша испуганно обернулся: показалось… Только вот еще настоящих галлюцинаций ему сейчас не хватало. Так, надо взять себя в руки, сосредоточиться и придумать, что сказать Тане. Она его не простит, значит надо что-то наврать поубедительнее… а, вот она уже звонит снова. Он схватил трубку и быстро затараторил:

– Танюша, милая, это недоразумение. Это не я на фотках, это Макс ездил на Тайвань, а потом просто меня прифотошопил к этим шлюхам, ради шутки, понимаешь, это прикол такой…

– Да неужели? – раздался насмешливый голос Макса. – С какими это шлюхами я ездил на Тайвань?

Саня мысленно чертыхнулся – он совсем забыл, что по номеру Тани у него теперь в телефоне значится Макс.

– Извини, – грустно сказал он. – Тут такая х**** вышла. Я потом объясню.

– Ага, и фотки покажешь, но пока не об этом. Слушай, Санёк, у меня к тебе деловое предложение. Ты помнишь Настю Селивёрстову? Ну, она с нами в одном классе училась.

– Помню, – озадаченно сказал Саша.

– Мы с ней на днях пересеклись случайно. Она сейчас открывает свой бизнес в городе, ищет людей. Ей нужен хороший PR-менеджер и продажник. Я с ней сегодня в пять часов встречаюсь. Если договоримся, буду на неё работать – условия вроде неплохие предлагает. Я ей сказал, что ты в продажах рулишь, она заинтересовалась. И еще спрашивала – женат ты или не женат. Я сказал, что у тебя свадьба через две недели, по-моему, она расстроилась. Но потом сказала, чтобы я тебя привёл: вдруг она сможет предложить тебе условия лучше, чем на твоей фирме.

Саша молчал.

– Ну ты что там, умер что ли? Подойдёшь сегодня к пяти в кафе «Золотой глобус» в центре?

– Подойду, – деревянным голосом сказал Саня и повесил трубку.

***

«Дорогая Лин!

Прости, что давно не писал. Надеюсь, ты сумела справиться с горем от потери любимого дедушки. В любом случае, ещё раз прими мои искренние соболезнования.

С тех пор, как я вернулся на родину после поездки на ваш замечательный остров, в моей жизни произошло множество удивительных, чудесных событий. Я нашёл интересную работу. Мне платят здесь в два раза больше, чем на прежней. А еще я страстно влюблен в свою начальницу, и она отвечает мне взаимностью. Так что, наверное, мы скоро поженимся.

И знаешь, ты можешь над этим посмеяться, но мне кажется, что у меня в квартире поселился добрый дух. Он, правда, поначалу немножко чудил – прятал наши вещи, стучал ночью по батареям, спускал воду в унитазе. Я его ужасно боялся, но Настя, моя невеста, сказала, что с ним надо просто подружиться. Однажды, когда он разбил её чашку, она вышла на середину комнаты и сказала: «Я не знаю, кто ты, но я тебя уважаю. Прошу, будь нам старшим другом и хозяином в этом доме. Мы будем заботиться о тебе. В знак уважения я кланяюсь тебе и оставляю на стуле миску с молоком». Я, конечно, не верил, что это поможет, но на всякий случай оставил ещё на столе стопку с водкой. Подумал, что так вернее будет, если уж мы собираемся проявить уважение. Представь себе, Лин, утром молоко казалось нетронутым, а стопка – пустой! Настя подозревает, что это я ночью выпил, но, честное слово, нет!

Кто бы он ни был, этот наш Полтергейст, но он точно мужик! С тех пор мы так и оставляем ему водку на ночь, а он больше не безобразничает. Ещё мне кажется, что он повадился ходить со мной на работу. Недавно я отправлял коммерческое предложение в разные фирмы. А мне вдруг стали приходить ответы из тех мест, куда я вовсе ничего не посылал! Две крупные фирмы нашего профиля, куда сам я не осмелится обратиться, вдруг заинтересовались моим предложением (которое я им не отправлял!) и теперь перед нами открываются блестящие перспективы.

Честно, не знаю, зачем я всё это тебе рассказываю. Но ведь именно после возвращения из Тайваня и начались все эти удивительные перемены в моей жизни. Я очень счастлив и надеюсь, что ты тоже скоро обретешь свое счастье.

Остаюсь твоим другом,

Саша Чугаев.

Россия, Челябинск.»

Ключ.

Марта внимательно посмотрела в обе стороны, как её учили в детстве. По трассе стремительно, возникая словно из ниоткуда в одном конце и исчезая бесследно в другом, мчались черные автомобили. Перейти дорогу не было никакой возможности. А ведь Марта так торопилась! Правда, она немного подзабыла, куда и зачем торопится, знала только, что ей очень срочно нужно попасть – куда?

Снова взглянув налево, она неожиданно увидела деревянную лошадь. Тонкие дощечки, выкрашенные в голубой цвет, были кое-как подогнаны друг к другу. Туловище лошади зияло прорехами, но она весело скалила зубы и бодро цокала копытами. Люди на улице останавливались, удивлённо показывали пальцами на странное явление. А вот Марта, ни секунды не сомневаясь, взобралась на синюю кобылку верхом и пришпорила её кроссовками.

Лошадь вскинула передние копыта, громко заржала и быстро перенесла девушку через опасную магистраль. Теперь они мчались галопом к дому, где когда-то жила бабушка Марты, а навстречу им неслись один за другим три чёрных огромных пса. Если бы Марта шла здесь пешком, они бы её непременно загрызли, но на своей славной синей лошадке ей было совершенно не страшно. Они проскочили мимо злобных тварей, как нож сквозь масло. Спешившись, и взяв синее животное, которое почему-то превратилось в жалобно скулящего песеля, под мышку, Марта вошла в одноэтажную бревенчатую избу.

Она что-то должна здесь найти. Везде, по периметру комнаты, кроме входной двери, на разной высоте были прибиты полки, с разбросанными там и сям тонкими подушками, на которых лежали, сидели, потягивались и спали кошки всех мастей. Очевидно, хозяйкой их была пожилая женщина в золотистом сари и белом тюрбане.

– Вы не знаете, – обратилась к ней Марта, – где здесь ключ?

Женщина в тюрбане улыбнулась и кивнула, после чего у Марты резко пропало зрение – она уже не видела ни кошек, ни женщину, ни комнату – всё поглощала стремительно наступившая темнота.

***

Марта протянула руку, чтобы выключить будильник и еще несколько мгновений полежала, не открывая глаз и вспоминая свой странный сон про синюю деревянную лошадь. Будильник запищал снова, и уже пора было вставать: сегодня в университете зачет или контрольная, в общем, что-то важное. Добравшись до университета, как обычно, на троллейбусе, Марта не зашла внутрь, а присела прямо на ступеньках высокого крыльца, пытаясь сосредоточиться и вспомнить: что же сегодня должно быть – пара, зачёт, семинар? В какую аудиторию ей идти? Уже май, через месяц – защита диплома, а она ещё ни разу не подошла к своему руководителю, не определилась с темой. Она же не успеет ничего! Мимо неё то и дело сновали студенты. Весело насвистывая, поднялся по ступеням её любимый преподаватель – Александр Валерьевич Савчук, приветливо кивнул головой. «А говорили, он в Москву уехал», – мелькнуло в голове у Марты. Так, стоп, она же закончила университет десять лет назад, и вскоре после этого Савчук и уехал.

«Да я же ещё не проснулась», – с облегчением поняла Марта. – «Надо бы тогда вернуться в тот дом, поискать ключ. Где моя лошадь?»

***

– Возможно, гиперсомния, – чей-то надтреснутый усталый голос доносился издалека и как будто бы сверху, – но точный диагноз можно установить только в клинике. Вот, подпишите согласие на госпитализацию в психоневрологическиое отделение.

Марта почувствовала, как её поднимают и перекладывают куда-то.

«Я не сплю», – хотела сказать она, но не могла пошевелить ни единым мускулом одеревеневшего тела. – «Я просто искала ключ и задержалась».

Её куда-то понесли.

***

Открыв глаза, девушка обнаружила, что лежит в незнакомой комнате. Стены были выкрашены унылой, цвета пожухлой травы, краской. На окне со старомодными, ещё советских времён, деревянными ставнями – железная решетка, выкрашенная все той же унылой краской.

«Она отправила меня в больницу», – сердито подумала Марта. – «Вот зараза! Уж нельзя пару часов днём поспать».

Мама Марты, суровая деловая женщина, чиновница министерства образования, всю жизнь заставляла дочь вставать в шесть утра, делать зарядку, а потом тащила на пробежку в парк, после чего в обязательном порядке следовал контрастный душ и овсянка на завтрак. Так было заведено с самого детства, и Марта уже привыкла, но в последнее время её часто начинало клонить в сон посреди дня. Пользуясь тем, что матери не было дома, она позволяла себе немного вздремнуть. Марта работала фрилансером и могла себе позволить эту маленькую роскошь посреди спартанского ада, устроенного мамой. Наверное, сегодня та вернулась домой раньше обычного и застав ее спящей, перепугалась и вызвала скорую. Вот ведь паникерша!

Марта спустила ноги с кровати и собиралась пойти поискать врача, как вдруг дверь отворилась, и в палату зашли двое: незнакомый доктор с черной бородой и мама. Доктор отошел к окну и принялся что-то рассматривать на улице, а мать присела на кончик стула, стоявшего возле кровати.

– Мама! – сразу же укоризненно воскликнула Марта. – Зачем ты сдала меня в психушку? Все люди иногда днём спят, что тут такого?

– Ты спала двое суток, – сухо сказала мать, – я не могла тебя разбудить.

– Ой, – Марта испуганно взглянула на врача, который по-прежнему рассеяно смотрел в окно. – Разве… А что со мной?

– Возможно, нервное расстройство, – спокойно ответил доктор, не оборачиваясь. – Длительный стресс или… травмы головы у вас не было?

– Нет.

– Наркотики, психоделики, транквилизаторы?

– Да вы что?! – возмутилась мать. – Какие наркотики? Моя дочь ведет здоровый образ жизни!

– Ну-ну, – иронически хмыкнул врач и наконец-то обернулся.

У Марты от удивления открылся рот – Александр Валерьевич теперь работает в психиатрической больнице? А говорили, он в Москву уехал… Так, стоп, это уже было…

– Марта, ты нашла, наконец, ключ? – спросил Савчук.

***

– Мы делаем всё, что возможно. Колем амфетамины и другие препараты, но, к сожалению, эффекта пока нет.

– Она что, так и будет всю жизнь теперь спать? Посмотрите, как она похудела! Она же скоро умрет от истощения!

– Наши медсестры усаживают её, кормят жидкой едой три раза в день, так что не умрет.

– Она что, ест во сне?

– Да. И в туалет сама выходит, но не просыпается.

– Ну сделайте же, наконец, что-нибудь, вы же врач!

– Поверьте, мы делаем всё, что возможно, но тут нужен какой-то толчок.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, например, встреча с человеком, ради которого ей захотелось бы проснуться. Есть у Марты какой-нибудь молодой человек?

Голоса доносились словно бы издалека, но Марта понимала, что они говорят о ней.

«Есть», – хотела сказать она. – «Есть такой человек. Только вот мама его ни за что не позовёт».

Она сделала титаническое усилие и еле слышно прошептала: «Егор».

Двое у постели вздрогнули и склонились над ней.

– Что? – спросил врач.

– Егор, – не открывая глаз, прошептала Марта. – Позовите Егора.

***

– Я вынуждена обратиться к вам за помощью, – голос матери звенел от едва сдерживаемой ненависти, – но хочу, чтобы вы знали: как только моя дочь придёт в себя, вы немедленно оставите её. Вы ей не пара, и вы это прекрасно знаете. Ваши усилия будут вознаграждены. Я заплачу достаточно, чтобы вы и дальше могли вести ваш асоциальный образ жизни.

– Марина Николаевна, – голос Егора звучал не менее раздражённо. – Я не собираюсь обсуждать с вами мой образ жизни. Пожалуйста, оставьте нас наедине!

Марта услышала сердитый стук каблуков. Хлопнула дверь. Егор взял её за руку.

– Малыш, – нежно прошептал он. – Что с тобой? Я так скучал по тебе.

– Я тоже, – хотела ответить Марта, но как ни старалась, не могла открыть глаз.

– Спящая красавица, – задумчиво произнёс её бывший парень. – А что у нас делают со спящими красавицами?

«Известно, что», – усмехнулась про себя Марта. – «Ну давай, попробуй».

Егор попробовал. Потом ещё раз попробовал. И ещё… Марта подняла руку и притянула его к себе.

***

– Уф! – Егор откинулся на спину и закинул руки за голову. – Сигаретку бы сейчас… Ну что, ты проснулась, красавица моя?

Он искоса взглянул на неё. Марта улыбалась.

– Никогда не думала, что мы займёмся этим в психушке, – хихикнула она.

– Да уж, романтическая обстановка. А что вообще с тобой стряслось, я так и не понял?

– Не знаю… Просто я не могла проснуться. Я искала ключ.

– Какой ключ? От квартиры, где деньги лежат?

Марта нахмурилась. Она знала, что Егор всегда был не прочь получить денег на «халяву». Иногда ей приходилось попросту содержать его, поскольку Егор никак не мог найти работу «по душе».

– Ты возьмёшь у моей матери деньги, за то что разбудил меня?

– Да пошла она! Слушай, а давай вместе свалим в закат? Меня друг пригласил в Питер – можно там хату снять и жить, ни от кого не зависеть. Работу я найду какую-нибудь, там-то возможностей побольше, чем в нашем занюханном городишке. Тебе вообще не принципиально, в каком месте фрилансить.

Марта задумалась. Мать, конечно разозлится, если она уедет с Егором в Питер, может даже перестанет общаться, но, с другой стороны – ей уже тридцать два, и если не теперь начинать самостоятельную жизнь, то когда?

– Поехали, – решительно сказала девушка и поднялась с больничной койки.

Через полчаса, невзирая на уговоры дежурного врача, который просил её остаться в больнице ещё хотя бы на пару дней, Марта подписала добровольный отказ от медицинской помощи, и они вместе вышли из ворот клиники.

Заехали сначала к ней. Девушка быстро собрала все самое необходимое. Потом быстро заскочили к Егору и отправились на вокзал. Билеты они забронировали заранее, ещё в больнице, пока ждали выписку.

– Надо было взять СВ, – вздохнул Егор. – Ночью я бы тебя ещё немного «побудил».

– Не по нашим деньгам, – усмехнулась Марта, устраиваясь в купе. – Ничего, может соседи нормальные будут.

– Главное, чтоб не дети, – Егор капризно надул губы, – и не старики. И не жирная корова, которая ночью с верхней полки на меня свалится.

– Я не корова, – раздался чей-то обиженный голос, и, обернувшись, Марта похолодела: в дверях купе стояла, скаля зубы, синяя деревянная лошадь.

Она легко вскочила на верхнюю полку и немного там повертелась, укладываясь поудобнее. Егор взял со столика у окна толстую пачку денег, деловито пересчитал купюры и, засунув их в карманы рваных джинсов, исчез.

– Граждане, готовим билеты, – в купе, в синей форме проводника, зашёл Александр Валерьевич Савчук. – Марта, ты нашла ключ?

Новая разумная раса.

– Красная или синяя? Синяя или красная?

Чувствуя себя мужественным героем блокбастера, Ваня потянулся к синей таблетке, но тут же отдернул руку. А что, если принять сразу обе? Кто сказал, что так нельзя?

Ваня был рисковый малый, да и терять ему было особенно нечего, так что, налив в стакан воды из-под крана, он решительно проглотил обе.

***

Отважный исследователь достижений нелегальной фармацевтики стоял теперь в огромном зале с белыми стенами и мраморными колоннами. Как он понял, что они мраморные, Ваня не знал. Он вырос в старенькой облупленной хрущёвке, родители – алкоголики никогда не водили его по дворцам и музеям, но сейчас он знал точно: колонны – мраморные, а люстра в три яруса, похожая на сверкающий водопад – непременно хрустальная.

В зале было пусто, но откуда-то, отражаясь то ли от белых стен, то ли от потолка, слышалось глухое неразборчивое бормотание. Ваня прислушался.

– … на исходе. Сделано многое, но не всё… Далеко не всё. Человечество познало беспредельное страдание и величайшее счастье, муки голода и пароксизм изобилия. Любовь и ненависть, беспрецедентное мужество и наиподлейшую трусость, абсолютную власть и беспомощное рабство. Люди исследовали всю палитру доступных им эмоций и переживаний и почти весь спектр возможного поведения. Казалось бы, этого достаточно… Но на самом деле они открыли лишь около десяти процентов возможностей, которые я закладывала, создавая их мозг. Но тем не менее… Тем не менее, эксперимент придётся завершить.

– В каком смысле – завершить? – громко спросил Ваня, обращаясь неизвестно к кому.

– Человечество направилось по ложному пути, – то ли ответил, то ли просто продолжил рассуждать механический равнодушный голос, – люди слишком увлеклись наукой и вплотную подошли к решению проблемы бессмертия. Они научились выращивать новые органы, заменять ими старые, больные и изношенные. Научились омолаживать клетки. Еще несколько десятилетий, и они разовьют медицину до такого уровня, что любое человеческое существо сможет стать бессмертным.

– Несколько десятилетий, – горько усмехнулся Ваня. – Меня это не касается. Я через полгода загнусь от рака печени. Так доктор сказал.

– Пить надо меньше, – все так же равнодушно ответил голос и продолжил монотонно бубнить. – Мне не нужны миллиарды бессмертных существ. Это полностью нарушит мой баланс, это вообще бессмысленно и противоречит первоначальному замыслу. Это не то, что я хотела от вас.

– Ты – это кто?

Вопрос остался без ответа.

– Поэтому, увы, мне придётся прервать существование моих детей раньше, чем я задумывала. Раньше, чем они успеют покинуть меня.

– Ты – это планета что-ли?

– Мне жаль, но другого выхода нет.

– Как это нет? – вдруг испугался Ваня за человечество, которое до этой минуты искренне и всей душой ненавидел. – Можно же что-то придумать. Ну, мы там можем мусор в разные пакетики собирать и всё такое.

– Да-да, вижу ваши смешные попытки, – снисходительно ответил голос. – Но дело не в экологии. Повторяю: мне не нужны бессмертные существа. Вы собираетесь нарушить динамику существования всей Вселенной, нарушить ее основополагающие принципы. Вселенная должна изменяться, стагнация недопустима. Впрочем, один из вас останется – как образец творения, как музейный экспонат, ну и пожалуй, как свидетель новой эпохи – эпохи Нового Разума.

– Какого ещё нового разума? – возмутился Ваня. – Ты новых людей сделаешь? А старых куда денешь? Мы же не можем сразу все…

Тут он осекся, судорожно сглотнул и упавшим голосом спросил:

– Или…можем? Какой-нибудь вирус, да?

– Нет, – голос снова стал холодным и бесстрастным. – Вы так много фильмов придумали про зомби-апокалипсис, что уже неинтересно воплощать это в реальности. Я сделаю красивее и проще, намного проще.

Внезапно на белой стене возникло изображение, словно кто-то включил кинопроектор. Сначала Иван увидел множество высоких зелёных деревьев. Потом, среди деревьев стал различим серый двухэтажный коттедж. Камера, заглянув в окна, показала людей, спокойно спящих в своих постелях: мужчину и женщину средних лет. А в соседней комнате – двое детей так же мирно спали, уютно свернувшись клубочками в маленьких кроватках.

Мирную картину нарушил резкий неприятный звон. Иван увидел, как толстые, но гибкие ветви дерева, что росло рядом с домом, пробили стёкла и вползли в супружескую и в детскую спальни, дотянулись до перепуганных, разбуженных шумом разбивающихся окон хозяев, и, обвив тонкими ветвями их шеи, начали душить. Криков не было слышно. Иван увидел, как мальчик лет десяти успел выскочить из постели и, схватив за руку маленькую сестрёнку, потащил её к выкрашенной зеленой краской двери. Гибкие вездесущие ветви догнали их, вырвали девочку из его рук и обвились вокруг маленького тельца в смертельном объятии.

Мальчик успел выбежать и захлопнуть за собой дверь. Сломя голову, он мчался вниз по лестнице, обезумев от страха. Спустившись на первый этаж, он заметался из стороны в сторону. Звука по-прежнему не было, но по артикуляции Ваня понял, что тот зовёт маму. Ребенок выбежал на кухню, беспомощно оглянулся по сторонам и вдруг схватился за нож, лежавший на обеденном столе. Снова раздался звон битого стекла, и в кухонное окно протянулась нижняя ветвь все того же дерева. Один из побегов обвил запястье, сжимающее нож, другой – тонкую нежную шею…

Картинка на стене внезапно изменилась: теперь Ваня видел городскую многоэтажку, пустой двор с припаркованными плотными рядами автомобилями, освещаемые тусклым светом уличных фонарей. В воздухе мелькали и кружились снежинки, укутывая машины и асфальт белым покрывалом. В некоторых окнах горел свет, но большинство были тёмными.

Вновь мирную ночную тишину разорвал оглушительный звон сотен разбившихся стекол и тонкие, длинные древесные руки потянулись внутрь. Невидимому киномеханику не было нужды показывать, что происходит там, в маленьких и больших квартирах, это было понятно.

Из подъездов выбежали несколько едва одетых людей, но все они тут же были схвачены и задушены ветвями тех самых деревьев, которые они когда-то с любовью высадили в своём дворе.

Картинки на стене замелькали быстрее, сменяя друг друга. Вот солдаты, поднятые по тревоге, выбегают на плац и тут же подхватываются вездесущими ветвями. Взмывший было в небо военный вертолёт был сбит толстой ветвью кипариса. Ветви деревьев тянутся в Букингемский дворец и в лачуги вьетнамских крестьян, в Белый дом, в полицейские участки и больницы. А потом огромная волна цунами переворачивает корабли в море. Землетрясение поглощает военные базы и атомные электростанции. Картины грядущего апокалипсиса сменяли одна другую, а холодный безжизненный голос комментировал происходящее:

– Вот так за одну ночь будет уничтожено человечество. Если кто-то и выживет, то все равно погибнет в ближайшие несколько дней. Я помогу: создать новый неизлечимый вирус – это действительно, несложно. Никто не уйдет, не спрячется, не укроется.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь?! – заорал взбешенный Иван. – Я всё равно ничего не могу сделать, даже если у тебя есть какие-то условия – меня не будут слушать! Я – алкаш, скажут, что у меня белая горячка!

– У меня нет никаких условий, ‐ ровно ответили ему. – Всё решено. Тебе рассказываю для того, чтобы ты знал. Потому что ты останешься. Ты, Ваня, тот самый – Единственный, кто первым на земле обретет бессмертие.

– Я?! Почему я?! Да я – никто, я сдохну скоро!

– Можешь, конечно, отказаться. Тогда это будешь не ты, а кто-то другой. Выбор у тебя есть. А вот у других его уже нет.

Ваня подавленно замолчал.

– А новые люди? – наконец спросил он. – Они должны будут начать всё сначала? Пещеры, охота на мамонтов…

– Людей больше не будет. Неинтересно два раза делать один и тот же проект. Новая Разумная Раса уже создана.

– Как это? Кто это? Где? На другой планете?

– Зачем? Прямо здесь. Они живут рядом с вами. Пару десятилетий назад я модифицировала их мозг, подобно тому как десятки тысяч лет назад модифицировала мозг обезьяны. Новая Раса сейчас учится у вас. Они смогут взять лучшее, что у вас есть и отринуть ненужное. Вы заботитесь о них, а в последнее десятилетие даже возвели в культ. Даже не знаю, чьих изображений в Интернете больше: Старой или Новой Разумной Расы. Они достаточно умны, чтобы не показывать вам всю силу своего интеллекта. Хотя многим из них уже удалось сделать из вас своих покорных слуг. Вы встаете ни свет ни заря, чтобы кормить их. Вы тратите на них денег больше, чем на своих детей. А если они погибают, горюете сильнее, чем по жертвам войн и катастроф.