Рыцарь ордена НКВД

Талия словака была обернута кожаным патронташем, в котором лежали обещанные две сотни импортных часов.

– И что же это такое? – прищурился Ясный.

– Да так, знакомые просили передать, – пролепетал словак. – Вообще вы не имеете права меня обыскивать!

– А кто вы такой важный?

– Я дипломат. У меня дипломатическая неприкосновенность! – От отчаяния Крно решил наглеть.

– А, это другое дело, – начальник немецкого отделения подошел к телефону. Набрал хорошо знакомый Крно номер МИДа – на том конце провода сидел проинструктированный сотрудник НКВД: – Это с уголовного розыска. Мы тут дипломата задержали. Вор и спекулянт.

Неожиданно Крно подскочил к Ясному, хлопнул рукой по рычажку телефона и начал вырывать трубку, потеряв остатки самоконтроля. Его била дрожь. Глаза затравленные.

– Слушайте, что вы делаете? Моя обязанность – вызвать представителей МИДа, – возмутился Ясный.

А советник вцепился в трубку рукой и не отдавал ее.

– Может, как-то договоримся? – проблеял он жалобно.

Ясный кивнул оперативникам:

– Пойдите, товарищи, покурите.

Когда комната опустела, он посмотрел внимательно на советника и спросил:

– Ну и чего ты хочешь, дипломат?

– Давайте прекратим это дело.

– Такие дела не прекращают.

– Но я же вижу, вам что-то надо.

– Надо… Я из контрразведки. И мы вполне можем найти общий язык, как культурные люди.

– Вы что, меня вербуете?

– Можно и так сказать.

Некоторое время словак пыхтел, потел. А Ясный тем временем излагал его незавидное будущее. Говорил про дипломатический скандал. Про то, что фотографии его задержания облетят все газеты. Ну ладно, спекуляция и нарушение правил пребывания – это максимум выдворение со скандалом из страны. Но вот то, что он, сотрудничая с немецкой разведкой, долгое время встречался с сотрудником НКВД, да еще и выдал ему немало информации за разговорами, – это уже виселицей пахнет. Германия воевала и с предателями не церемонилась.

– А так еще неплохо и заработаешь, – затронул Ясный главную струну.

– Сколько? – Сознание Крно моментально переключилось. И у него впервые появился неподдельный интерес к происходящему – жадность все же великая сила.

– НКВД своих людей не обижает.

– А, все равно пропадать! – сказал дипломат. – Буду вам помогать.

Насчет пропадать – это он ошибся. После войны, когда будет разбор полетов – кто на фашистов работал, он объявит, что всегда был антифашистом и, ненавидя гитлеризм, пошел на сотрудничество с советской разведкой, которое продолжалось и во время войны. Так что отделается он легко.

– Что надо подписать? – спросил словак.

– Да что за игрушки? Ничего подписывать не надо, – отмахнулся Ясный. – Завтра сюда принесешь код к посольскому шифру.

Этот код позволял расшифровывать все дипломатические сообщения, в том числе немецкого посольства.

Василий нервничал. Был вариант, что Крно побежит к руководству каяться. И тогда все усилия насмарку. Но словак в назначенное время позвонил в дверь. И извлек из кармана книжку, которая и являлась желанным дипломатическим кодом.

– Только работайте быстрее, – попросил он. – Не дай бог заметят ее отсутствие.

Ясный устроился на кухне, попивая с дипломатом чай, беседуя о жизни и мировой политике и прикидывая, как его лучше использовать. А технари тем временем в соседней комнате фотографировали книжку.

Когда все закончилось, Ясный извлек из сапога девяносто долларов и протянул новому агенту. Сумма по тем временам была приличная, и Крно обрадовался неподдельно.

– Это только начало взаимовыгодного сотрудничества, – заверил начальник немецкого отделения.

И словак согласно закивал…

Глава 8

Медвежатники из НКВД

У Василия Ясного были свои вожделенные сокровища Флинта, которые он мечтал откопать. Это сейфы в кабинетах немецких атташе Кестринга и фон Баумбаха. Не раз представлял, как овладевает этими богатствами. Ну а если еще и услышать, что у них говорят на совещаниях, – так эти звуки были бы для него слаще райского пения. Но вот только особняки указанных господ были неприступными крепостями.

Но Ясный никогда не был бесплодным мечтателем. Он имел обыкновение реализовывать свои устремления.

Однажды он, посоветовавшись с начальником отдела Федотовым, собрал наиболее доверенных сотрудников и объявил:

– Готовим проникновение в логово Баумбаха и Кестринга. Слушаю ваши предложения.

Через некоторое время план броска был готов.

В то время прогресс не стоял на месте, и первым его плодами пользовался НКВД. Уже появились радиомикрофоны. Была техническая служба, которая обещала, что эта техника, установленная в нужном месте, будет давать информацию. Но пока еще ни разу ее в деле не опробовали. А пора было бы.

И вот осенью 1940 года в Хлебном переулке появилась бригада строителей.

– Авария, – объявил статный уверенный в себе прораб в засаленной рабочей одежде жильцам, заволновавшимся, что у них отключилось водоснабжение. – Все отремонтируем. Будет вам вода.

И в подвале дома начали что-то активно долбить.

Статный прораб был никем иным, как начальником немецкого отделения НКВД. А работяги – его сотрудники.

Предстояло прорыть метров семь земли и продолбить фундамент. Но как стахановцы с работой они справились ударно, за пару дней. Жителям домов пустили воду. А перед оперативниками открылся путь в заколдованный замок – особняк военного атташе.

Ясный там еще не бывал, но знал, где стоит каждый стол, где ванная и кабинет. Также ему до минуты был известен весь распорядок дня пунктуального немца.

– Сокровища Али-Бабы, – хмыкнул он, рассматривая проход.

– И мы их возьмем, – поддакнул оперативник.

Ясный на следующий день вызвал в свой кабинет на Лубянке молодого сотрудника технического отдела, отрекомендованного хорошим знатоком своего дела, и сказал:

– Ну что, инженер, посмотрим, на что годится твоя техника.

– Еще как посмотрим! – Сотрудник техотдела лучился энтузиазмом. Ведь им предстояло войти в историю как первым людям, поставившим радиомикрофон в СССР.

Ночью вдвоем они пролезли в проход, старясь ступать как можно тише. Дыра выводила в кладовую дворника, немца Поволжья, давно завербованного и ждавшего гостей.

Казалось, за каждым поворотом скрывается ловушка. Но ловушек не было. Дом был в их полном распоряжении. А сам Кестринг сладко спал в спальне после трудов праведных.

Техник с видимым удовольствием вкрутил в телефон микрофон. А Ясный пристроил еще два за радиатором парового отопления.

И уже утром группа контроля, разместившаяся в доме напротив, приняла устойчивый сигнал. Система работала отлично! И информация будет идти вплоть до начала войны. Немцы так и не обнаружат сюрприз.

Следующим объектом нападения был милый старинный особняк военно-морского атташе фон Баумбаха на улице Воровского, рядом с Международным сообществом писательских союзов.

Немецкий напыщенный аристократ был сильным любителем женского пола. И это Ясный знал прекрасно. «Топтуны» следили за моряком неустанно.

Однажды немец решил отдохнуть от трудов праведных и отправился в кинотеатр «Восток», напротив его особняка, на новую советскую музыкальную комедию «Музыкальная история». Фильм ему понравился – по сентиментальности и заряду оптимизма он очень напоминал немецкие фильмы. А тут еще на выходе после сеанса неожиданно столкнулся со смазливой девицей. Она нагнулась поправить ремешок на туфле, и он ее едва не сшиб. Последовали галантные извинения. А в жилах атташе уже закипала кровь. Очень уж девица была смазливая. Дама извинилась за свою неуклюжесть, улыбнулась ласково. И горячий жеребец голубых кровей забил в предвкушении копытом. В результате девица оказалась не прочь познакомиться с импозантным мужчиной, о роде занятий которого она, конечно же, не знала.

Вскоре фон Баумбах знал, что его новая знакомая Татьяна Зельцер работает на незначительной должности в наркомате торговли и является приверженкой свободных взглядов на отношения мужчины и женщины.

Встречи их стали регулярными. Немец, с одной стороны, конечно, общением наслаждался. Но его смущало, что подруга русская. Боялся и происков НКВД, и того, что его обвинят в связи с унтерменшами. Последнего боялся куда больше. И Ясный, узнав об этом, пошел морячку навстречу.

Вскоре появилась подружка сотрудницы Наркомторга – блондинка, чистая поволжская немка, хоть череп циркулем меряй, как было принято тогда в Германии. Истинная арийка. И зовут по-арийски – Грета.

Тут уже жеребец даже не копытом бил. У него пар из ноздрей пошел – настолько ему глянулась новая знакомая. Вскоре она оказалась в его постели. И он влюбился по-настоящему. Ему хотелось, чтобы она все время была рядом. И он предложил идти работать к нему в особняк горничной.

Для приличия немка поломалась: «А зачем? А что люди подумают? А я же гражданка СССР…» Но все-таки уговорил ее ариец, назначив приличную зарплату. И вскоре в особняке появилась новая горничная, по совместительству подрабатывавшая негласным сотрудником немецкого отделения 2-го отдела НКВД СССР. Ее незадолго до сказочных перемен в судьбе подтянул к сотрудничеству Николай Кузнецов.

Все в том же кинотеатре «Восток» оперативники оккупировали укромное помещение для проведения операции. И пошла работа.

Трудилась Грета аккуратно и эффективно. Она составила план дома. А однажды умудрилась выскочить из особняка и вынести ключ от сейфа атташе, который тот по недомыслию оставил в столе. Тут же оперативники сделали с него слепок. А потом специалисты изготовили ключ.

Подготовительные мероприятия операции «Игла» были проведены. И теперь предстоял точечный удар.

В один прекрасный день у Татьяны Зельцер грянул день рождения. Конечно же, она пригласила к себе своего доброго знакомого фон Баумбаха. Немца, охранявшего покои атташе, тоже утащила к себе какая-то развязная русская девица. В особняке осталась одна горничная Грета.

Стемнело. Была уже зима, подходил 1941 год. И Ясный ежился на ветру. Он ждал. Многоходовая комбинация подходила к своему пику. И сейчас решалось – будет ли результат.

И вот на подоконнике особняка замерцала свеча. Это был сигнал – дома никого нет, можно заходить.

– Наблюдай, – приказал Ясный своему помощнику Сергею.

И бодрой походкой направился к особняку. Грета была напугана, но держалась молодцом.

– Никого нет, – сказала она и провела чекиста в кабинет. И как-то обреченно показала на массивный сейф, стоявший сзади резного письменного стола.

Вот час настал. Сейчас откроется пещера Али-Бабы!

Ясный засунул ключ в щелку замка. Попытался повернуть. Тот чуть сдвинулся. И замер – ни туда ни сюда.

Такое бывает. Когда делаешь ключ со слепка, очень трудно исполнить его как родной. Особенно если ключ такой замысловатый и техника немецкая, то есть идеальная.

– Вот же черт, – прошептал Василий.

И начал шевелить ключ, как учили мастера взлома и подкопа.

– Может, масло принести? – участливо спросила Грета.

– Подожди, – отмахнулся Ясный. Еще не хватало маслом залить ковер и оставить следы.

Он продолжил раскачивать ключ… И тот со скрипом провернулся.

Медленно распахнулась дверца.

А сокровища… Они там были. Несколько папок документов.

Ясный сграбастал их, кинул в портфель и сказал нервничающей Грете:

– Жди. И не трясись так. Все хорошо. Твоего начальника и охранника до утра не отпустят, я тебя уверяю.

В кинотеатре уже ждал техник с приготовленной аппаратурой. Торопливо, но аккуратно техник щелкал документ за документом. А Ясный ощущал, что внутри как кол стоит. Конечно, он надеялся на постельное искусство своих помощниц. Но по опыту знал – редко какая операция проходит по плану. Всегда вкрадываются случайности и неурядицы. Как сейчас с этим ключом, который еле провернулся.

– Все, – сказал техник. – Готово.

– Ты только пленку не засвети, – буркнул Ясный.

– Обижаете. Все с запасом сделано.

– Ну смотри. Мы пошли…

Снова в особняк. Аккуратно положить документы на место, листок к листку, точно на том же месте, под тем же углом, как лежали, – не дай бог что напутать. А потом еще осмотреться – не наследил ли в кабинете.

– До встречи, Грета, – сказал напоследок Ясный. – Еще заглянем. – Грета затравленно кивнула. Ее трясло. –   Только не нервничай. Смотри, чтобы твой аристократ ничего не заподозрил.

– Я постараюсь, – произнесла Грета и всхлипнула.

Она смогла взять себя в руки. И явившийся утром фон Баумбах, любвеобильный и довольный, ни о чем не заподозрил.

Ясный еще несколько раз наводил ревизию в документах атташе. Его расчеты на сокровища оправдались. Там были стратегические документы, стенограммы совещаний в Берлине у Гитлера, свидетельствующие о подготовке войны против СССР. И текущие документы, проливающие свет на работу немецкой дипмиссии. Ну и на закуску – попались списки агентуры, навербованной немецкой разведкой за последнее время среди советских граждан.

Предоставленные материалы вызвали ажиотаж у руководства наркомата. Ясного вызвал Берия, страшно довольный – ему теперь было что доложить наверх. Получив все пояснения, он кивнул:

– Молодцы, конечно. Но про один момент забыли.

– Какой? – не понял Ясный.

– Немца бы этого сфотографировать на бабе. И тогда он наш.

– Сделаем.

Предложение было не лишено смысла. И открывало перспективы в работе с военно-морским атташе.

Результаты мероприятий оказались настолько обнадеживающими, что Ясный решил расширить их фронт. И сделать то, о чем давно мечтал, – взяться за посольство Словакии, состоявшее всего из пяти человек. Один из которых – его новый агент Гейза-Ладислав Крно.

Особняк словацкого посланника располагался около Комсомольского проспекта, близ памятника Тимирязеву. И там тоже был подходящий сейф, который просто ждал своего русского первооткрывателя. И ключ к нему уже был – Крно постарался, сделал слепок.

Ясный дней десять ходил кругами, присматривался к особняку. Рядом церковь. Дальше жилые дома. Но место малолюдное. Работать в принципе можно. Но нужен человек из обслуги – Крно тут не помощник.

Подключили наружку. Изучили распорядок дня посла. Знали каждого человека из обслуги, кто бывает в особняке. Выяснилось, что там постоянно торчал один сотрудник – мастер на все руки, он и камердинер, и сторож. Человек тот был наполовину словак – наполовину русский.

За этим камердинером установили наблюдение. И вот он напился и начинал бедокурить на Киевском вокзале. Оперативники наружки подвели его под задержание железнодорожной милицией, отвели в отдел. И сообщили Ясному. Тот тут же запрыгнул за руль своей «эмки» и рванул на Киевский вокзал.

Камердинер уже чуток протрезвел и был хмур в предчувствии грядущих неприятностей. Дебоширов и алкоголиков в посольствах не держали, так что, судя по всему, ему предстоял расчет и возвращение на родину в Словакию. И родина его не тянула – там хозяйничали фашисты, и вообще все было крайне плохо.

Ясный в тесной прокуренной комнате отделения милиции по Киевскому вокзалу остался один на один с задержанным.

– Слушай. Ну какой ты словак? Ты же русский, – улыбнулся чекист. – Тебе на фашистов охота работать? Хочется потерять сейчас все? А ведь я тебя могу отпустить.

– Это как? – мрачно посмотрел на него камердинер.

– Под гарантии НКВД. И под твое доброе отношение к нам… Ну что ты ощерился? Денег заработаешь. От неприятностей себя спасешь. И фашистам каверзу сделаешь. Соглашайся. Другие варианты куда хуже. Мы тебе много неприятностей можем доставить.

Камердинер задумчиво и мрачно посмотрел на него:

– Я же принеси-подай. Ничего не знаю.

– А нам много не надо.

Камердинер дал расписку о сотрудничестве с НКВД. И на связи у Ясного появился еще один агент. Можно было приступать к операции.

Стали нового агента использовать по отлаженной схеме: сначала, чтобы он привык к новому статусу, легкие задания – доложить, когда посол приходит, уходит, распорядок дня, с кем встречается. Агент потихоньку втягивается, ему даже интересно становится информировать о руководстве, появляется ощущение, что приобщаешься к чему-то большому, а заодно делаешь пакость осточертевшему начальству.

Через две недели Ясный объявил ему:

– Вот в гости к тебе решил заглянуть. Когда посла не будет.

Агента перекривило. Но возражения не принимались.

И вот настал день экспроприации. Рядом с особняком подготовили помещение с техникой – чтобы переснять документы. Ясный пригласил к себе милиционера, охранявшего здание посольства. Довел до него задание партии и правительства. Договорились, что милиционер стоит на стреме, в случае чего должен подать сигнал, ну а если совсем плохо будет, то обязан прийти и под видом представителя власти навести порядок.

Поначалу все шло как по маслу. Посол празднично оделся для похода в Большой театр. Московская театральная жизнь тогда ценилась очень высоко. И пропускать премьеры было признаком дурного тона.

Камердинер открыл двери опустевшего особняка. И Ясный прошел внутрь. Поднялся в кабинет. И облизнулся – перед ним был вожделенный сейф. А в его кармане был ключ.

На этот раз ключ повернулся мягко. Как влитой. Дверь сейфа открылась. И Ясный уже приноровился загрести документы в свете фонаря – при этом тщательно запоминал, где и в каком порядке все лежало, чтобы вернуть на место.

Тут и послышался предупредительный крик. Милиционер подал сигнал, означавший опасность. Оказалось, посол то ли что-то забыл, то ли раздумал идти в театр и вернулся.

И что делать? Через парадное не выскочишь – там посол. В окно не выпрыгнешь – на нем решетка. А уже шаги слышны. Кто-то поднимается по лестнице. И что главное – сволочь такая, идет прямо к кабинету.

Ясный спрятался за портьеру в тщетной надежде, что его не заметят. Только портьера была короткая и ноги в сапогах сорок третьего размера никак скрыть не могла.

Посол, насвистывая и пребывая в хорошем настроении, зашел в кабинет. Включил свет. И тут свист пропал.

На миг словак застыл, пытаясь переварить увиденное и прийти в себя от такой наглости. А потом с каким-то возмущенным визгом разогнался и ударил ногой по бедру контрразведчика.

Ясному было очень больно. Но он сдержал стон и стойко продолжал стоять.

Посол примерился, куда бы еще врезать побольнее. Но тут появился милиционер и завопил возмущенно:

– Стоять! Ах мерзавец, по посольствам решил шарить! Квартир мало, ворюга!

Приехала машина из местного отделения. Повели родимого, руки ему за спину.

В милицейской конторе быстро сообразили, что к чему. И стали судить-рядить, что делать. В итоге милиционеры составили документы на рецидивиста Белова, застигнутого при совершении преступления.

А на следующий день в «Московской правде» появилась статья, как обнаглели поганые ворюги, что уже по посольствам лазают.

Скорее всего, посол все понял. Но сделать ничего не мог.

Василию потом во сне снился этот сейф. Интересно, какие сокровища были там? Жалко, конечно, но его ждали другие дела. Время сжималось в пружину и текло все быстрее. Было ощущение больших событий впереди.

Глава 9

Тучи сгущаются

Ясный продолжил усиленно окружать фон Баумбаха. У него была мечта – завербовать этого спесивого любвеобильного фашиста. И вот наконец начала складываться вербовочная ситуация, притом достаточно крупнокалиберная, чтобы завалить такого лося.

Фон Баумбах пустился во все тяжкие. Те девицы, которых под него подвели, буквально сводили его с ума. И он стал делать непозволительные ошибки.

Однажды от своей очередной подружки он получил предложение – а не хочет ли он повеселиться с двумя подругами сразу. Конечно же, он хотел.

Оргия была намечена на квартире в центре Москвы. Ясный заявился на соседнюю квартиру, где проживало тихое еврейское семейство. Конечно, приходу сотрудника НКВД они, мягко сказать, не обрадовались, даже испугались.

– Нам нужна ваша квартира на пару дней, – сказал начальник отделения.

Отец семейства затравленно посмотрел на него и произнес:

– Да за ради бога. Лишь бы вы не решили предоставить нам свою квартиру с решетками!

Хозяев переселили в гостиницу. От щедрот из статьи на оперативные расходы еще насыпали немножко монет, так что семейство было счастливо – пожили в гостинице, заработали, да еще живы остались.

А в их жилище расположилась группа технарей. Готовилась съемка эпического порнографического фоторепортажа.

На конспиративной квартире, предназначенной для разврата, висела картина с просверленной дырочкой. Через нее и пялился на безобразие объектив.

Час настал. На столе выпивка, деликатесы. Фон Баумбах расслаблен, весел в предчувствии порочного удовольствия.

Хватанул немец рюмочку за счет НКВД, заел чекистскими деликатесами и кинулся раздевать ближнюю к нему девицу. Та для порядка взвизгнула. Захохотала. Сделала вид, что отбивается. Но вскоре уже была полностью обнажена и готова к употреблению.

– А ты пляши! – пьяно крикнул немец второй женщине.

Вскоре все уже были в костюме Адама и Евы. И аристократа потащили в ванную.

– Вот же незадача! – воскликнул смотрящий в объектив технарь.

– Не бойся, – успокоил его Ясный. – Девочки знают, что им делать.

Девочки действительно знали. Мокрого и чистого военно-морского атташе привели в комнату, прямо под объектив.

И началось такое – не опишешь в словах…

Поручение наркома было выполнено. Федотов принес Берии результаты оперативных трудов в виде пачки фотографий. Нарком был с утра смурной, чем-то встревоженный. Однако посмотрев фотообвинение немецкого фашизма, тут же приободрился. Дурного настроения как не бывало. Кивнул:

– Ну-ка, давай ко мне Ясного.

Когда Василий зашел в кабинет, обычно мрачный Берия рассматривал фотографии и хохотал. При этом причмокивал:

– Ну ты посмотри, какая талия у этой девчонки. А какое бедро. Ну королева!

Потом Берия сгреб все фотографии в сторону и уже серьезно произнес:

– Хорошая работа. Действуйте дальше.

– Есть…

Конечно, порнофотографии – слабоватенький предмет для вербовки. Они могли погубить карьеру объекта, но не жизнь. А то и вообще амурное приключение могло остаться безнаказанным для жертвы – как уж вожжа под хвост его руководству попадет. Советский персонал за границей всегда натаскивали – попались с девками, так придите, повинитесь. Аморалка – это не предательство.

Но козыри у советской контрразведки были куда серьезнее. Ведь выходило, что Баумбах завел шашни с хоть и прекрасными, но все же представительницами НКВД. Его поведение привело к изъятию важных секретных документов. Да еще можно было комбинацию провести, убедить немцев, что он сам за деньги свои документы фотографировал и передавал русским.

Ясный был уверен – еще немножко, и военно-морской атташе у него в кармане.

Немножко. Вот только этого немножко у них и не было. Близилась война. И не видеть это было невозможно…

Неотвратимо двигались часовые стрелки, перемалывая секунды в минуты, часы и дни. Последние дни мирной жизни.

С каждым днем у Василия крепло убеждение – война на пороге.

За последние три месяца почти в три раза увеличилось количество немецких посольских работников. Создавались совершенно надуманные должности: одних атташе было – со счету собьешься. Военный, морской, лесной, по коммерческим делам, черт-те еще какие. Вокруг каждого атташе помощники, сотрудники, свой аппарат. Естественно, уровень разведывательной деятельности вырос в разы. Притом действовали немцы безоглядно и нахально, бесстыдно лезли к военным секретным объектам, выезжали за пределы Москвы. Обнаруживали их даже во Владивостоке. Всех их приходилось контролировать, сил не хватало. Но самых отпетых задерживали, выдворяли из страны. На их место приезжали новые сотрудники разведки.

10 июня 1941 года все члены семей немецких дипломатов были отправлены в Германию. В самом посольстве 16 июня стали жечь документы. Здание располагалось рядом с Моссоветом на улице Станкевича. Там все окрестности были в дыму. Горело и днем и ночью. И с каждым днем все интенсивнее. Доходило до того, что местные жители обращались в Моссовет с жалобами на дым. Но с немцами не связывались и ничего им не предъявляли.

Словак Крно буквально по дням сообщал, как идет переброска немецких войск из Балкан к границам СССР.

Потом от одного из агентов Ясный получил сообщение, что посол Германии в Москве граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург, который с 16 по 20 июня был в Берлине, встречался там с Гитлером. Фюрер донес до него, что принято решение начать войну против России. Осторожный Шуленбург ответил, что «пока что рано, не стоит обострять отношения». Гитлер в бешенстве вскочил, схватил недавно подаренную ему хрустальную статуэтку коня и швырнул на пол перед послом.

Группа контроля засекла разговор, сброшенный микрофоном в особняке военного атташе. Кестринг собрал всех своих сотрудников в кабинете и торжественно отчеканил: