Восстание безумных богов. Северная Ведьма

– Стой!.. Дальше ни шагу, учуют – мало не покажется. Сейчас слушайся меня, некрос, как бога слушайся…

Клодий запахнул тулупчик, подобрался крадучись чуть ближе ко входу. Воткнул в сугроб три тёмные, плотно заткнутые тряпками скляницы, соединил их линиями, чертя по снегу пальцем, добавил полудуги и хорды – простенькое построение, чтоб фигура или амулет дольше проработали. Высыпал на черту несколько розоватых крупинок из крохотного пузырька – крупинки тут же растеклись нежным сиянием, заполнив линии. Госпожи колдовство, только она умеет на Севере силу обуздывать… Учитель дорого бы дал, чтобы все её секреты вызнать, да и не он один – маги в Корвусе и Шепсуте перегрызлись бы за один кристаллик от Госпожи, за одну такую тёмную скляницу, только хранились эти секреты весьма надёжно. Рико удалось лишь раз битый кристаллик стянуть, бесполезный, неработающий, и Учитель его ух как благодарил…

Клодий выпрямился, осторожно отступил, дрожащей рукой вытер лоб. Хрипло приказал:

– Так, парень. Отводим телеги шагов на десять во-он туда. Как из-под арки того… налетит, гоним в проход, да поживее! Ты у нас некромастер, вот и гони телеги во весь дух. Времени ровно столько, чтоб «Восхваление ларам» прочитать, усёк? Если что упадёт, не останавливаемся. Огня не зажигай. Рот держи на замке да за псом следи. Лезь в переднюю повозку, я в заднюю запрыгну…

Вскоре Рико сидел в полной готовности, одна рука на загривке Черныша, другая сжимает уздечку, накинутую прямо на передок, покрытый подёргивающейся пятнистой шкурой. Телеги безмозглые, но уздечку понимают.

Черныш будто окаменел, только рычал едва слышно. У самого Рико сердце подскакивало куда-то в горло и там трепыхалось пойманной рыбкой, а в животе будто ледяной ком встал. Давно он так не боялся, наверное, с тех пор, как выкинуло его из родного Игниса неведомо куда, «за небо», где ни тверди, ни солнца, ни людей, одно лишь колдовское марево с плавающими в нём мирами… Ох и натерпелся он тогда! Если б не Черныш, а потом – Учитель, сгинуть бы ему в той великой пустоте…

Клодий повернулся к фигуре, мерцавшей холодным розоватым светом, щёлкнул пальцами, и все три тряпицы, торчащие из склянок, весело запылали. Огонь взметнулся и тут же опал, скляницы засветились багровым, и от них потянуло… потянуло… Черныш аж вякнул, а Рико едва не вывернуло. На скотобойне так пахнет – старой, протухшей кровью, и кровью свежей, и мясом сырым, и фекалиями…

Клодий опрометью бросился к телегам, а темнота под аркой взбурлила, будто кипяток. Взбурлила и выплеснулась под звёздный свет, на снег, на поваленные брёвна безмолвно и стремительно; пространство же в проходе, напротив, очистилось, и показалось Рико, что видит он даже выход на той стороне.

Рико не зря прозывался «господином некромастером», хоть и вторым, жути он в своей жизни повидал предостаточно и даже к ней привык. Но от этой ожившей тьмы повеяло таким ужасом, что он едва не бросился на шею к Чернышу, как когда-то в детстве. Защити, пёс, ты сильный, храбрый, тёплый!..

– Пошёл! – не своим голосом заорал Клодий.

Рико рванул уздечку, телеги двинулись, набирая ход, заскрипел снег под копытами. Живая тьма возмущённо бурлила вокруг пылающих багровым склянок, перетекала, вскипала океанской волной и опадала, и всё это в мёртвой тишине. Голодная тварь. Кровь она там ищет, живую, объятую ужасом кровь…

И разделяли её с телегами всего десятка три шагов совершенно пустого пространства.

Рико сглотнул. Так вот что, оказывается, таит в себе Башня Полуночи… Вот что Клодий и другие добытчики каждый раз проделывают, отправляясь в поход за мёртвыми телами! Нет уж, лучше у Гаттара в мастерских корпеть, лучше кланяться заносчивым магам-Стихиям, чем мимо эдакого ужаса пробираться!

Телега уже въезжала в темноту прохода, под замшелый свод, когда Рико заметил, что один из копателей у него за спиной будто шевелится; этого ещё не хватало! Конечно, уложены они надёжно и сеткой сверху прикрыты, но чересчур уж чувствительны к чужой магии. Зашевелится, заворочается, выдаст ещё! Только не сейчас, Спаситель всеблагий, только не сейчас!..

От ужаса Рико даже воззвал к Тому, к кому взывал очень редко – с тех пор как покинул Игнис.

Тьма сомкнулась над ними. Первое время Рико слышал только, как глухо стучат по камням копыта телег да как колотится собственное сердце.

Здесь царили могильная тьма, безмолвие и холод. Черныш застыл в страшном напряжении и лишь по дрожанию собачьего бока Рико понимал, что пёс всё ещё рычит. Рико вдруг почувствовал, что ему тоже хочется умолкнуть, пригнуться, слиться с телегой, обратиться в незаметную песчинку, в пятнышко на камнях.

Он ощутил взгляд. Нет, не так – Взгляд. Некто, неизмеримо сильнее бурлящей за аркой живой тьмы, смотрел на них.

И не видел. Чуял, но не видел. Словно сказочный великан вслепую шарил вокруг, надеясь нащупать, схватить, сожрать дерзких, посмевших нарушить его покой.

Так вот отчего Клодий не велел шуметь и волшбу творить – вовсе не из-за чернильной твари, которая была, верно, всего лишь стражем, привратником; а из-за этой неведомой сущности, которую Рико теперь ощущал всей кожей, всем своим существом. Она нависала над ними, вглядывалась, скользила рядом, она сама была Башней Полуночи, и защищало от неё, наверное, тоже какое-то колдовство Госпожи.

Или ничего не защищало – кроме тишины и осторожности.

«Выберемся – непременно разузнаю, что же это за сила, – подумал Рико, вцепившись в уздечку так, что аж пальцы онемели. – Почему это я про неё ничего не слышал раньше?! Спаситель, дай только выбраться!..»

Молодой некромаг чуял свернувшуюся под камнями мощь, неизбывный голод и ненависть – ко всему, что смеет жить, тянуться к свету, любить; чем бы это существо ни было, оно никогда не было живым.

Уж Рико-то как некромастер такие вещи хорошо понимал.

Скорей бы выход… скорей бы, все силы подземные и небесные, выход! «Восхваление ларам» не такая уж длинная молитва, почему же до сих пор впереди не открылось светлое око арки…

Рядом что-то тихо стукнуло – Рико аж подпрыгнул. Стук повторился – словно кто-то живой устраивался в телеге, тихонько возился, задевая борта. Нет… не могло тут никого быть! Черныш, даром что застыл как статуя, на чужака бы зарычал. Нет, либо от тьмы и страха господину некромастеру блазнится невесть что, либо… Рико, замирая от собственной храбрости, потянулся назад, ощупывая груз.

Конструкты были на месте – лежали колоды колодами. Два. А третий – именно тот, беспокоившийся, – сбежал!

Точнее, пытался. Рико успел ухватить тонкую паучью лапку – но тут конструкт оттолкнулся и с глухим стуком вывалился из телеги. Подёргивающаяся лапка осталась в руке у некромастера.

Ах ты, мертвецкое отродье!..

Рико едва не взвыл. Всё, их сейчас увидят, учуют… настигнут… Дурацкий конструкт проснулся и пустился исполнять единственное, на что был способен, – копать. Ловить его сейчас означало верную погибель – впрочем, верная погибель и так замаячила со всех сторон. Ну, всё…

Шедшие позади телеги сбились с шага: конструкт вывалился им под копыта. Мерная рысь превратилась в беспорядочный топот, смешивавшийся с резким костяным стуком – конструкт, тварь безмозглая, принялся долбить своими лопатками камень.

И вместе с этим перестуком возник и начал нарастать странный, до обморока пугающий звук: едва слышное не то шипение, не то шорох, будто тьма ожила, обрела плотность и потекла меж каменных берегов. Прямо на Рико.

А впереди наконец тускло засветился полукруг выходной арки.

– Ходу, парень! – взвизгнул позади Клодий. – Ходу, ходу!..

Но Рико и сам всё понял. Сейчас было уже не до тишины и тайны – пальцы щёлкнули, сложились в жест, разворачивающий силу, привычное заклятие ударило в телегу, освобождая заложенную, законсервированную в ней магию. Плевать, что будет потом, главное – вырваться отсюда, убежать от настигающей тьмы. Следующее лихорадочно сложенное заклятие унеслось назад, к ведомым телегам. И ещё одно. И ещё.

Конструкты наддали так, что ветер засвистел в ушах.

Рико даже успел испытать мгновенную гордость: кто тут господин некромастер, а?

Но в следующий миг случилось невозможное – арка, до которой оставалось, кажется, дотерпеть три удара сердца, начала стремительно отдаляться. Тьма снова поглощала их, но это уже была иная тьма: живая, ждущая, голодная.

Черныш тонко заскулил – его собачьи нервы не выдержали всей этой магии. Рико вцепился в ошейник, прижимая к себе пса. Туннель, казалось, удлинился, как китовья кишка, сузился, хотя в самом конце путеводной звездой продолжала светиться арка.

Телеги на таком ходу долго не продержатся. Магия, заложенная некромастерами Госпожи, попросту иссякнет, и тогда… тогда…

– Клодий! Сделай что-нибудь!..

Никакого ответа.

Вокруг Рико вспухли непроглядно-чёрные, темнее самого тёмного, клубы мрака; из них вылеплялись лики, жуткие, искажённые, изъеденные тленом, с провалами безгубых ртов, с глубокими глазницами, пылающими чёрным огнём. Черныш взвыл – коротко, истошно, как перед смертью.

Спаситель всеблагий, помоги! Не оставь!.. Спаси!..

Однако звать Его было бесполезно.

Рико всхлипнул, пальцы сами нащупали в ошейнике Черныша крохотные, утопленные с изнанки в кожу кристаллы. Девять… дар Учителя, самое ценное, что было у Рико с тех пор, как он бежал с Игниса. Конечно, кроме Черныша.

Господин второй некромастер ещё вчера скорее бы согласился расстаться с жизнью, чем с этими кристалликами, но сейчас, перед лицом безымянной оживающей тьмы, вся его решимость не имела смысла.

Жуткие дымные лики уплотнились, сделавшись изваянными из тьмы, как из камня, и вдруг надвинулись стремительно, неотвратимо. Распахнулись жадные пасти, полные кипящего мрака, дохнуло ледяным смрадом, тлением, могильной затхлостью. Рико судорожно заскрёб ногтем ошейник, кристаллики посыпались вниз – один, второй, третий… Юноша знал, что они не долетят даже до дна телеги – растворятся в воздухе, во тьме.

Учитель называл это «умной магией» и считал одной из своих величайших идей.

Пять. Пять кристалликов. Рико со страху выковырял бы их все, бесповоротно потеряв и Черныша, и связь с Учителем, но на пятом кристаллике умная магия таки заработала.

Чёрная сущность, заполнившая собой туннель под Башней Полуночи, вдруг остановилась, уродливые лики застыли в недоумении, закружились, задёргались словно от боли. Туннель вздрогнул и начал сокращаться, арка приближалась, словно летя навстречу телегам.

А в следующее мгновение тьму прорезали яркие сапфировые лучи – тонкие, ослепительные, бьющие сразу из нескольких точек, словно в вековечном мраке Башни Полуночи вспыхнули синие звёзды. И тогда Рико на мгновение увидел: полукруглый потолок из ровно пригнанных каменных блоков, мостовую, выложенную округлыми булыжниками, точь-в-точь как где-нибудь в Константии; увидел на ней какие-то тёмные ошмётки и белые осколки, и горку странно округлых светлых предметов, и не сразу и понял, что это черепа: человеческие, орочьи, гномьи. Увидел несколько непроглядно-чёрных огромных, гротескно-искажённых фигур, притаившихся у стен; синие лучи рассекли их, словно ножи. Сколько веков это место не знало света?.. Неужто это всё из-за него, из-за Рико, и дурного копателя?.. А может, оно магию Учителя почуяло?..

Но тут лучи обернулись ослепительно-белой негаснущей вспышкой. Черныш заскулил, Рико зажмурился, пытаясь отвернуться, откуда-то из дальней дали донеслись грязные ругательства Клодия – жив, жив!

Ещё мгновение сумасшедшей скачки, теперь сквозь обжигающий свет, сквозь поток силы, – и лица Рико коснулся прохладный ветер, на зажмуренные веки опустилась благословенная ночная темнота. Они вырвались.

Рико осторожно разожмурился. Черныш трясся и скулил, прижавшись к его ногам. А вокруг – вокруг раскинулся лучший пейзаж из всех, какие Рико видел в своей жизни; лучше, пожалуй, были только задворки Константии, на которые Учитель вывел его после изнурительных блужданий по Межреальности.

Ровные, залитые светом Старшей луны снега, пятна перелесков вдалеке, впереди – прорезавшее долину русло какой-то речки, за спиной – вертикальная лента Стены и Башня, громадная, тяжелая; из-под арки бил конус горячего белого света, ложился на окрестные сугробы.

И вдруг он обратился ослепительной вспышкой, а следом за ней ударил грохот. Башня Полуночи, минуту назад такая неколебимая, оседала в клубах пыли, словно пожирая саму себя.

Спаситель всеблагий!..

– Что это, парень, что это?.. Ты видел?! – Клодий орал, тыча в сторону руин, над которыми колыхалось облако светлой пыли. Борода у него стояла торчком, в ней застряли соломинки – не иначе на дне телеги успел полежать.

– Видел. – Рико аж передёрнуло. – Вообще-то трудно было не заметить…

Клодий от пережитого ужаса принялся ругаться на чём свет стоит. Башня рухнула – как теперь на север возвращаться, а? Почему у тебя копатель сбежал, я ж тебя посылал проверить! И что это за колдовство такое было там, в туннеле, кто посмел?! Сидела там себе тьма и сидела, никому не мешала, ходили мимо неё спокойненько – а теперь как быть, я тебя, некрос, спрашиваю? Что молчишь?

Рико молчал, потому что сказать на это было нечего. Хорошо, хоть не весь дар Учителя пропал, Чернышу хватит, а как со связью и прочим быть – Рико ещё подумает.

Однако он всё сделал правильно. Если б не спасительные кристаллики, катала б тьма сейчас по туннелю их с Клодием черепа… ну и Черныша заодно. А живым всегда быть лучше, чем мёртвым, – вернее, почти всегда. Господин второй некромастер это точно знал.

– Клодий, – сказал он, – давай лучше я телеги проверю, досталось им. Да и не стоит нам тут задерживаться…

– Верно, парень. – Старый маг наклонился, зачерпнул снега, растёр лицо. – Громыхнуло знатно, скоро сюда от поста разведка примчится, а тут мы, тёпленькие. Ну-ка…

Но тут у его телеги подломились ноги, и она тяжко рухнула наземь, едва не придавив Клодия.

Теперь уже и Рико выругался на чём свет стоит.

Глава 3

…Ещё никто и глазом не моргнул, а орочьи сабли уже выпорхнули из ножен. Шаарта знала подобное колдовство; давным-давно, когда она была ещё жива, гномы Дим Кулдира обрушили его на подступающее воинство Драконоголовых. Магия бородачей медлительна и тяжеловесна, она плохо годится для боя, и потому гномы в помощь своим чародеям наняли человека. Но Север плохое место для волшбы, и всё, что маг сумел, – оглушить наступающих орков. Орки куда устойчивее к чародейству, чем люди или, к примеру, сидхи; однако и они могут сопротивляться лишь до некоего предела. Гномы его знали.

…Много тогда полегло славных воинов – они валились как колоды, в отдалении от врат гномьего города; ноги подгибались, кровь застывала в жилах, в ушах стоял немолчный гром; хирду оставалось лишь добить недвижного врага. Магия оглушала – подло, издали, не разбирая ни доблести, ни силы.

И так бой кончился бы, не начавшись, если бы не воительницы из клана Тёмного Коршуна; они успели уйти в сторону и под заклятие не попали. Ударили с флангов, спрыгнув с отвесных скал, откуда их никто не ждал, прямо на голову хирду и человеческому колдуну. Сильный был колдун, хоть и совсем молодой. Шаарта помнила его исказившееся ужасом и обидой лицо за миг перед тем, как она раскроила ему череп. Магия убивает, но она же делает мага беспомощным – это она тогда хорошо запомнила.

Вот и сейчас – время словно замедлилось. Орка оскалилась, прыгнула вперёд, загораживая собой чародеев, сабли на изготовку; кровь бросилась в глаза, тяжко ударилась в висках. Мордовороты-телохранители уже валились в рыночную пыль, хотя один ещё пытался непослушными пальцами вытащить какой-то амулет. Маги держались лучше: Лар Теренций упал на одно колено, но выбросил вперёд ладонь, раскрывая трепещущую голубую полусферу щита, побледневший Публий Каэссениус раскручивал в ладонях призрачный лохматый шар – но орке было ясно, что они не успеют. Чужая магия сомнёт их быстрее.

Волшебству всегда нужно время. Те, кто атаковал, подготовились заранее и потому побеждали.

Люди вокруг – продавцы и покупатели – падали наземь, корчились в пыли, зажимая руками уши, как от невыносимой боли. Сквозь грохот крови в висках до орки смутно доносились вопли, конское ржание, лязг железа.

Враги где-то здесь, они не могут бить издалека; сейчас всё зависит от того, как быстро она их найдёт.

Взгляд мгновенно обежал ряды пустых прилавков, катающиеся по земле тела, рассыпавшиеся товары… Ага! Им больше негде скрыться, как только за остатками каменной стены, которую, очевидно, когда-то разобрали за ненадобностью, да не всю. Укрытие надёжное, да и другого поблизости нет. Шаарта вскочила на ближайший прилавок, в три прыжка достигла развалин.

Они не ждали её: юноша, девушка и старик, смуглые, черноглазые; люди обычно не представляют, насколько она может быть быстрой. Они держались за руки, а между ними бесцветным огнём горела обсидиановая чаша, стоящая на плоской глиняной плитке с выдавленной на ней магической фигурой.

Маги, занятые волшбой, лёгкая добыча. Сабли взлетели раз, и другой, и третий. Только девушка успела тонко крикнуть: «За Гавани!» Она и умерла последней.

Бесцветный огонь в чаше всплеснулся выше головы Шаарты, дохнул ей в лицо жаром. Чаша разлетелась вдребезги, плитка с фигурой с громким треском разломилась на части – и сразу словно дышать стало легче. Рассеялась пелена перед глазами, кровь перестала давить на уши. На орку хлынули стоны и причитания приходящих в себя людей, гомон растерянного рынка. Шаарта постояла над залитыми кровью колдунами – не приберегли ли какого ещё сюрприза? Но нет – мертвы, мертвее не бывает.

Пошла обратно, не убирая в ножны окровавленных сабель. Кто они были, за что погибли? По какой прихоти обрекли себя на вечные муки в подземельях Гарзонга, грозного бога-мертвеца, сжигающего всех, кто жил не по чести и не пал в бою, с клинком в руке?.. Какое ей дело!

Публий Каэссениус так и не потерял равновесия, не упал, хотя из уха тянулась к вороту плаща тонкая алая дорожка, а сам он был бледен как стена. Достойный хозяин. Он помог подняться своему пожилому спутнику, а двое слуг-мордоворотов, охая, топтались над неподвижным третьим. Шаарта прошла мимо, не удостоив fazeebi взглядом. Склонилась перед чародеем:

– Хозяин, я не спросила позволения…

– Оставь. – Он поморщился. – Ты действовала как должно, храбрая орка. Благодаря тебе мы все живы.

– Почти, – простонал Лар Теренций, опираясь на протянутую ему руку. Пальцы его старчески дрожали, на лице ярче проступили тёмные пятна. – Эй, Луций! Ну что там?

Один из мордоворотов глянул на лежавшего и развёл руками – дескать, всё.

– Пойдёшь со мной, а Феликс пусть останется и позаботится о теле… – Чародей наконец выпрямился, бросил на орку пронзительный взгляд, исполненный – нет, не благодарности, любопытства. – Любезный коллега, я, конечно, знал, что орки обладают повышенной резистентностью к магии, но впервые наблюдал это своими глазами… Впечатляюще. Не желаете уступить её нам? Вы за неё заплатили тысячу; даю тысячу пятьсот.

Хозяин засмеялся:

– Увы, увы, друг мой, торговаться нам следовало вчера, а теперь поздно! Однако, достойная Шаарта, проводи нас, так сказать, к месту сражения, пока всё не затоптали. Не сомневаюсь, что живых ты не оставила.

Шаарта коротко поклонилась, вытерла клинки об одежду погибшего слуги – хоть и fazeebi, а пусть возьмёт с собой в посмертие толику вражьей крови, пусть знает душа его, что отомщена; одним движением вбросила сабли в ножны и пошла вперёд. Пятачок у полуразрушенной стены не затоптали – толпа окружила тела, но ни один человек не рисковал ступить на камни, усыпанные осколками чаши.

Оба чародея подошли вплотную, Лар Теренций, уже заметно оправившись, пошевелил трупы носком сапога. Дунул на осколки чаши и плитки – взлетел невесть откуда взявшийся жирный пепел, покрывавший узор.

– Так я и думал. Смотрите, какая фигура! Варварийская вязь.

– А сами они не слишком похожи на варваров, – осторожно возразил Публий.

Старик пожал плечами:

– Готов прозакладывать свою свободу, что эти трое – из морских разбойников. У них на меня давний зуб… А варварийские королевства – что Тиллинги, что Нейдринги, что эти, как их, Валленинги – просто кормят это змеиное гнездо у нас под боком. Да и Пайабиды не лучше. Так, орка! Эти трое – они что-нибудь говорили?

– Только «за Гавани»…

– Значит, я прав. По мою душу явились. Не могут забыть, хе-хе, прошлогодний рейд, когда мы сожгли оба их порта… славное вышло дело, дорогой коллега, жаль вас с нами не было. Хорошо повеселились, эх, вспомнили молодость…

Публий вздохнул:

– Так или иначе, а теперь придётся составлять донесения в Капитул. И всё, что тут осталось, приложить, само собой.

– Эй, Луций, обыщи, – велел старый маг. – Да поосторожнее, хватит с меня на сегодня одного мёртвого слуги.

Ничего, конечно же, не нашлось, кроме свёрнутого мешка, в котором всё потребное для чародейства и притащили на рынок. Тем временем толпа вокруг сделалась плотнее и подступила куда ближе, люди перешёптывались, указывали на чародеев, и не поймёшь – то ли возмущаются, то ли боятся. На орку тоже указывали, и тут уж безо всяких сомнений – со страхом и отвращением. Пару раз она даже уловила что-то вроде «чудище премерзкое» – она только усмехнулась, продемонстрировав толпе клыки. Недалеко же ушли все эти fazeebi от лесных зверей… Нет чести служить им за награду, но пожертвовать собой ради рода, служить ради того, чтобы клан выжил, – совсем другое дело.

Сквозь толпу протолкался десятник из «городской когорты», краснолицый, упитанный, доспех на нём, казалось, вот-вот лопнет, словно панцирь на печёном крабе. За ним спешил и его десяток. Вовремя, ничего не скажешь.

– Разойдись! Разойдись! Почтенные, что произошло?

Лар Теренций глянул на него свысока.

– Эти трое, – хлыст указал на безжизненные тела, – совершили посредством магии нападение на меня и моего спутника и были зарублены его телохранительницей. Свидетелей – пруд пруди, и если б не сия орка, мертвецов было бы куда больше. Дело это возьмёт на себя Капитул Орденов, и если у кого из добрых граждан возникнут претензии, пусть обращаются туда. Городской же совет мы просим позаботиться о телах.

– Прощения прошу, достойнейшие чародеи. – Десятник поклонился, смахнул со лба пот. – Назовитесь, прошу вас, для доклада магистрату…[14]

– Лар Теренций Фарг, Орден Весов, первая ступень, и Публий Каэссениус Маррон, Орден Ворона, первая ступень.

Десятник кланялся, что-то обещал, однако Лар Теренций уже не слушал.

– Идёмте, коллега, нам с вами требуется подкрепить силы…

С рынка хозяин ушёл, когда уже начало темнеть.

Вначале маги и впрямь подкрепились – таверна была неказиста, но еду, судя по запаху, там подавали отменного качества; старик Лар был там завсегдатаем. Шаарта есть не стала – она служит, и она здесь не для того, чтобы набивать брюхо. Потом Публий Маррон проверял закупленные его приказчиками снаряжение и провизию и лишь потом махнул рукой:

– Возвращаемся, храбрая. Дела окончены. Ну и денёк, во имя всех богов!..

Рынок стих, почти опустел, но город и не думал засыпать. Стремительно темнело, однако людей на улицах Арморики ничуть не убавлялось.

Таверны, постоялые дворы и весёлые заведения зажигали огни, праздная толпа бродила по площадям, отовсюду неслись музыка, звон посуды, соблазнительные запахи жареного мяса и пряностей, возбуждённые голоса. Богато живёт город Арморика… Невольно Шаарте вспоминалась прошедшая зима, когда дети в племени не могли уснуть от голода, а по утрам в колыбелях матери часто находили застывшие трупики; когда старики сами уходили к капищу умирать; когда даже сильные воины, такие, как она, исхудали и ослабели. Сейчас у племени достаточно еды, её должно хватить до конца весны – но всё же смотреть на изобилие и веселье Арморики было неприятно. Хоть мёртвые и не должны ничего чувствовать…

– Они с умом выбрали место, – вдруг сказал Публий Маррон. – Те маги, на рынке. Наши дома хорошо защищены, в городе я и Лар Теренций почуяли бы чужую волшбу, но на рынке, в рядах, торгующих магическими товарами, где всё перемешалось…

Он покачал головой. Орка не смела перебивать.

– Но не это столь удивительно, храбрая Шаарта. В конце концов, всякий, если хорошенько подумает, придёт к подобным выводам. Но кто мог знать, что там встретятся два высоких орденских мага? Конечно, скорее всего, целью был только Лар… иначе они учли бы и тебя. Однако вопросы остаются.

Они протолкались сквозь развесёлую толпу, полупьяную, пляшущую, поющую. Десятки факелов и магических шаров освещали мостовую – Арморика, похоже, никогда не спала. Вот и тихий тёмный квартал богатых домов, вот и усадьба Маррона… и чей-то палантин у ворот и чужие рабы, тихо сидящие на земле. Шаарта положила ладони на эфесы сабель, ещё не до конца очищенных от чужой крови. Она сделает это нынче же вечером, вознеся хвалу Гарзонгу, что даровал ей сегодня ещё одну победу.