Проданы в понедельник

– Пошли?

Эллис кивнул. Как будто у него был выбор.

Вдвоем они пересекли помещение, огибая ряды рабочих столов, подпертых столбцами из пачек газетной бумаги. В туфлях на низких каблуках и прямой черной юбке Лили молча шагала рядом с Эллисом. Всегда вежливая и любезная, но вместе с тем строгая, она никогда не заводила праздных разговоров. Только на этот раз ее молчание показалось ему пугающим.

А потом Эллис перехватил ее взгляд. Очень странный взгляд. Возможно, Лили знала что-то, чего не знал он?

– Что такое?

– Что-что? А, нет… ничего.

– Мисс Палмер. – Эллис остановил ее в паре ярдов от двери.

Лили заколебалась, но затем смягчилась.

– Вы… выглядите так, словно у вас выдалась тяжелая ночь.

Эллис вдруг увидел себя во всей неприглядности: лицо небритое, волосы нечесаные, костюм мятый, одет как франтоватый бродяга из подворотни.

– Секретное задание, – пояснил он.

Лили едва улыбнулась: уж больно банальной, к сожалению, вышла шутка. А уже в следующий миг ее губы выровнялись – она повернулась к кабинету босса. Эллис пригладил свои волосы – торчавшие как колючки ежа и все еще влажные – и последовал за ней внутрь.

На низком картотечном шкафу у открытого окна лезвия механического вентилятора тикали при каждом повороте.

– Чертовски вовремя! – пролаял из своего кресла босс. Его редко можно было увидеть без галстука-бабочки и очков на самом кончике носа. Немного полноватый, с бровями такими же густыми, как и его борода, Тримбл напоминал добряка-дедушку, пока не раскрывал рта.

Эллис угнездился в кресле для посетителей и, прислонив портфель к своей голени, приготовился выдержать торнадо. По обыкновению, стол главного редактора выглядел так, словно ураган уже по нему пронесся. Письма, папки, обрывки записок. Памятки, циркуляры, газетные вырезки. Этого вороха бумаг хватило бы, чтобы погрести под ним целое тело.

Несостоявшегося репортера, к примеру.

– Не забудьте о встрече в одиннадцать часов, – донеслись до Эллиса слова Лили, подавшей боссу кружку. – И еще звонила ваша жена. Она хочет узнать, где вы будете ужинать в пятницу.

Тримбл замер на половине глотка:

– Господи, я забыл зарезервировать места…

– Тогда я скажу миссис Тримбл, что ужин будет в «Каретном дворе». Они смогут принять вас в семь. Я намекну метродетелю, что у вас годовщина; пусть приготовят цветы и еще что-нибудь… особое, по такому случаю.

Намек на алкоголь был завуалирован только слегка; ведь даже в первоклассных ресторанах было в порядке вещей обменивать щедрые чаевые на вино или шампанское (разве что подавались они в посуде, не соответствовавшей подобным напиткам). При всех своих добрых намерениях сухой закон повысил не только желание публики пить в разы больше, но и коррупцию гангстеров, теперь заживших на полную. Не проходило и недели без новостей о таких типах, как Макс «Бу-Бу» Хофф и Мики Даффи или о банде Нига Розена.

– Тогда ладно… хорошо. – Тон Тримбла почти граничил с любезностью. Но уже через миг он отмахнулся от Лили и скосил свой тяжеленный взгляд на Эллиса.

– Итак, – произнес его рот, – Рид…

Эллис выпрямился в кресле:

– Да, сэр.

Глаза прошедшей мимо Лили точно пожелали ему удачи. А потом она захлопнула за собой дверь, и под дребезжание оконного стекла босс продолжил:

– Похоже, вы увлекаетесь натурными съемками.

Сбитый с толку, Эллис пожал плечами в ожидании разъяснения:

– Сэр?

– Как вы объясните вот это? – Тримбл выудил из папки на стол фотографию. С двумя мальчиками на крыльце, на фоне ужасной таблички у дома. Босс, без сомнения, увидел и другие его снимки. «Так вот в чем дело!» – У Эллиса противно засосало под ложечкой.

– Сэр, это просто… мне надо было убить время, после выставки рукоделия. Видите ли, день выдался жарким, и мой мотор…

Продолжать дальше не имело смысла. Разве можно было оправдаться за использование в личных целях фотокамеры и пленок, принадлежавших газете? За то, что ты снимал не то, что нужно, а что тебе понравилось, и проявлял потом негативы средствами, опять же принадлежавшими компании…

Тримбл откинулся назад и забарабанил пальцами правой руки по подлокотнику своего кресла – то ли размышляя, то ли готовясь к атаке. Молчание в такой ситуации показалось Эллису наилучшим вариантом.

– Сколько вы уже у нас работаете? Года четыре?

– Пять… на самом деле.

Это же формальность. Эллис моргнул – поправлять босса было неразумно. Но затем его же слова начали доходить до его же сознания.

Пять лет были пусть и не вечностью, но все-таки приличным отрезком времени. Потянув лямку в «морге» (как метко прозвали сотрудники газеты архив, лишенный окон и изъеденный пылью), Эллис – совершенно естественно – поработал потом составителем некрологов. И в итоге взмолился о повышении. «Я возьмусь за все что угодно», – заявил он.

Как раз в это время по причине женитьбы из газеты уволился один из двух социальных журналистов. И Эллис задвинул свое мужское «эго» подальше. Эта работа была мостиком. К тому же он очень кстати узнал, что редактором отдела социальной жизни стал мистер Бэйлор (вместо коллеги, уволившейся ради ухода за матерью). Отчитываться ему было гораздо приятнее. А Говард Тримбл всегда с большим воодушевлением воспринимал все, что отвечало целям его газеты и обеспечивало ей успех.

Это было два года назад. Увы, несмотря на все свои последующие (и неоднократные!) попытки перейти в ранг настоящего репортера Эллис так и не продвинулся по службе. К счастью, большинство заданий, требовавших подробного описания кексов и шифонов, выполняла сотрудница почтеного возраста – миссис Дженкинс. Но Эллису все равно приходилось беспрестанно таскаться на галерейные выставки, чванные торжества, эпизодические встречи со знаменитостями и особенно любимые им благотворительные сборы средств. Их устраивали представители элиты, дабы умалить свою вину за игнорирование уличных бродяг по пути за покупками в магазины «Гимбел бразерс».

Если кто-то и заслужил право сетовать на то, что его ущемляют, так это был Эллис.

Его подбородок приподнялся, поддержанный всплеском гордости:

– Да, это так. Уже пять лет. И все это время я отдавал всего себя делу. Работал практически все выходные, бывал на всех мероприятиях, освещать которые мне поручали. И никогда не жаловался. Так что, если вы собираетесь наказать меня выговором или уволить из-за пары паршивых снимков, что ж – валяйте!

Разум попытался охладить парня; время, чтобы лишиться работы, было неподходящим. И – Бог свидетель – он бы никогда не приполз за помощью обратно к отцу. Ну и ладно, к черту все!

На лице босса не отразилось никаких эмоций:

– Вы закончили?

Эллис отбросил все крупицы сожаления и ответил кивком.

– Вот и прекрасно. – Тон Тримбла остался ровным, но натянуто-напряженным. Как проволока, резонирующая звук при каждом слоге. – А я вас вызвал по другой причине. Поручить вам написать очерк. Историю этой семьи, проиллюстрированную вашей фотографией. Надеюсь, это не потребует от вас слишком много усилий.

Эллису показалось, будто тикавший вентилятор высосал из комнаты весь воздух.

Он сглотнул и подавил огромное желание расстегнуть воротник. Покорность сжала его тело до размера жокея. Сменив настрой, парень попытался вести себя естественно. Осмотрительно. Взвешенно. А не как полный осел.

– Конечно, сэр. Отличная идея. Я займусь этим прямо сейчас.

Босс ничего не ответил.

Эллис вскочил, чуть не позабыв свой портфель, и резко развернувшись, поторопился уйти (пока босс не передумал).

Не успел он выйти за дверь, как его лицом завладела улыбка. Все эти банальные статейки, пустые мероприятия, годы терпения и стойкости… Наконец-то они принесли результаты! И, наверное, были не напрасны.

Сквозь привычный бедлам Эллис уже уверенной поступью пошагал к своему столу. Но прислушался к голосу разума и попытался обуздать чрезмерный энтузиазм. Очерк еще надо было написать. А затем получить одобрение. Значит, все в его статье должно было быть безупречным: ясно выраженные мысли, сильные цитаты, меткие наблюдения, хлесткие замечания, критические выводы. И, главное, неоспоримые факты! Эллис уже планировал свою поездку обратно в округ Ланкастер, когда в памяти всплыла картинка сельского дома.

Его шаги замедлились.

Идея проинтервьюировать родителей (не говоря уже о мальчиках)… Что-то в ней ему показалось неправильным.

Эллис попытался отбросить сомнения – в погоне за резонансной статьей репортеры типа Клейтона Брауэра безо всяких колебаний накинулись бы на несчастную семью. Но он-то сознавал: эти люди не являлись ни политиками, ни кинозвездами, которым лишний раз оказаться в центре внимания было только в радость. Вряд ли они желали стать объектами широкого обсуждения. А обсуждение могло получиться громким и животрепещущим, мягко говоря. Стоила ли правда того, чтобы еще больше усугублять проблемы горемычного семейства? Ведь могло оказаться, что отец-пьяница проматывал все деньги. Или мать попросту устала от своей тяжкой ноши. Но в любом случае больше всего пострадали бы дети!

Эллис предпочел бы не рисковать. Надо было найти другой подход, без подробностей, способных навредить. Только сделать это следовало поскорее. Протяни он слишком долго, и интерес босса пропадет. А с ним канет в Лету и перспективное предложение.

Эллис посмотрел на настенные часы. До следующего приема босса еще оставалось время. Хотя и не слишком много.

Не дожидаясь, пока сомнения заставят его передумать, Эллис пошагал обратно к угловому кабинету. И, уже заходя в него, сформулировал обращение, остро сознавая все риски.

Внимание Тримбла переключилось на кипу газетной бумаги. Он лишь мельком посмотрел на Эллиса, которому принятое решение принесло неожиданное успокоение.

– Сэр, вы знаете, тут есть одна загвоздка. Понимаете, я не вполне уверен, что эта семья будет мне благодарна, если я начну бомбардировать их вопросами…

Эллис не успел договорить, как ему прилетел ответ:

– Тогда запишите мне, где находится этот дом. Я подключу другого автора.

– Что? Но… я не имел в виду…

Послышался легкий стук в дверь, и в кабинет заглянула Лили:

– Простите, что прерываю вас, мистер Тримбл, но председатель союза профессиональных спортсменов уже здесь и ждет с вами встречи.

Босс глянул на часы:

– Да-да. Пусть заходит.

Лили кивнула и вышла из кабинета. Эллиса охватила паника. Верный шанс добиться прорыва в карьере ускользал.

– Я пытался сказать только то, что… ну, в общем, эта фотография отражает историю не одной семьи. – Покосившись через плечо, Эллис увидел приближавшуюся Лили. И поспешил продолжить, невзирая на раздражение, явно нараставшее у босса: – Подобные истории не редкость. И статья, на мой взгляд, должна в первую очередь вскрыть, почему такое случается до сих пор. Это проблема не одной семьи, вот в чем дело.

Последовала долгая пауза; покрепче зажав свой портфель под мышкой и затаив дыхание, Эллис застыл в ожидании.

Наконец Тримбл покачал головой, словно не одобряя собственное решение:

– Ладно. Пишите.

Эллис с облегчением выдохнул, но сообразил, что дольше задерживаться в кабинете и открыто торжествовать не стоит.

– Спасибо, сэр. Большое спасибо. – Попятившись, он чуть не налетел на Лили, вошедшую в кабинет вместе с гостем. Эллис посторонился, уступая им дорогу, а затем устремился к своему рабочему столу.

В столь возбужденном состоянии он почти позабыл про свою текущую статейку. Он быстро подыскал к ней подходящее фото (к счастью, без зазора), сдал в набор и опустился в кресло.

Через два стола от него Клейтон Брауэр без передышки печатал что-то на пишущей машинке двумя указательными пальцами. Полностью оправдывая свою родословную, парень обладал правильными чертами лица, широкими плечами и точностью германского станка. Из уголка его рта, как обычно, свисала наполовину выкуренная сигарета. А лицо лоснилось самодовольством – и не без оснований, вызывавших зависть.

В мире новостей подавляющее большинство даже нелицеприятных статей публиковалось без подписи. Стандартная практика любой авторитетной газеты. Но благодаря своим броским историям о преступности и коррупции Клейтон Брауэр добился того, что его имя стало мелькать на страницах «Экземайнера» – и даже на первых полосах – чаще, чем Эллис мог подсчитать.

Очерку Эллиса явно не светило быть напечатанным на первой странице. Но теперь он оказался намного ближе к той заветной строке, под которой могла появиться его подпись. Более того – к написанию статей, несравнимых по своему значению с тем, что он кропал до сих пор.

Свернув трубочкой свежий номер газеты, Эллис убрал ее в свой «Роял». И в поисках вдохновения еще раз рассмотрел снимок. Несомненно, подходов к подаче материала имелось множество. Было из чего выбрать. Пальцы парня зависли над клавишами машинки в ожидании подходящих слов. Чего-то провокационного. Сразу пробуждающего интерес.

Может быть, даже… творческого.

Глава 4

Прошла неделя. В один из вечеров в пансионе, выйдя из ванной, Лили услышала свое имя. Уши по привычке навострились. За приоткрытой дверью спальни ее обсуждали две новые жилички.

– Она немного высокомерна, ты не находишь?

– Не знаю… Мне она кажется слишком скромной и правильной…

Эх, если бы они только знали!

Державшаяся особняком и не склонная делиться своими тайнами, Лили не могла обижаться на такие слова. Она отнюдь не была «старой курицей» – в свои-то двадцать два года! Но ее приоритеты слишком сильно отличались от ценностей и предпочтений других молодых квартиранток. По вечерам они обмусоливали слухи о знаменитостях, обсуждали последние звуковые фильмы или парней, на которых положили глаз на недавних танцульках. Поначалу некоторые девушки уговаривали Лили пойти туда с ними, но она всегда отказывалась. И вскоре у них отпало желание тратить на «снобку» свои усилия. Какой смысл? Пусть живет своими интересами…

А в чем заключались ее интересы, Лили напомнили уже на следующий день. Она сидела на тенистой лавочке Франклин-сквер. Вокруг гуляли и болтали влюбленные парочки и счастливые семьи. Лили вздохнула и погладила овальный медальон в ложбинке на шее. В памяти всколыхнулся прощальный поцелуй Сэмюэла… Его печаль – зеркальное отражение ее собственной грусти. «Скоро все будет по-другому», – сказала ему на прощание Лили. Увы, эту фразу она повторяла уже столько раз, что сама начала сомневаться в своем обещании.

От таких мыслей у Лили пропал аппетит.

Она забрала с лавочки свою книгу и судок с ланчем и направилась к издательству. От влажности и пота чулки прилипли к коже. У нее еще оставалось свободное время, но Лили решила срезать путь через парк. Она как раз проходила мимо центрального фонтана, когда услышала сигнальные гудки и крики. Прямо на дороге затеяли разборку таксист и водитель грузовика с мороженым. Их красноречивая перепалка не оставила Лили равнодушной. С минуту поглазев на забияк, она заметила знакомую фигуру, сидевшую у основания большого дуба.

Эллис Рид записывал что-то карандашом в карманный блокнот и столько же и вычеркивал. На побуревшей траве валялись скомканные страницы. Такое рвение было понятным Лили. Ведь она действовала примерно так же в свои лучшие деньки – когда работала над сводкой школьных новостей.

После того, как Лили узнала о новом задании Эллиса, ее всю неделю подмывало поинтересоваться его успехами. Снимок двух мальчиков до сих пор бередил ее сердце. Но, похоже, дело продвигалось с трудом – Эллис скомкал очередную страницу и с яростью бросил наземь. Потревоженная дикая утка недовольно крякнула и замахала крыльями, а потом вперевалку отошла в сторону.

Эллис разочарованно привалился к дереву и скрестил на коленях руки. Его шляпа упала на землю, присоединившись к карандашу и блокноту, сдавшимся в поражении. С плеч Эллиса обреченно сползли даже подтяжки, пристегнутые к темным брюкам, которые он носил без пиджака, с белой рубашкой с неровно подвернутыми рукавами.

Интуиция предостерегла Лили: не вмешивайся. Но было уже слишком поздно. Ведь отчасти именно она являлась виновницей затруднительного положения Эллиса. И меньшее, что она могла сделать, – это постараться его подбодрить.

Приблизившись к дереву, Лили оценила объем отвергнутых страниц и выбрала соответствующую манеру поведения.

– Знаете, – постаралась она завладеть его вниманием, – если вы хотели избавиться от той бедной утки, то дробь была бы эффективнее.

Узнав ее, Эллис расслабился. Он бросил взгляд на птицу и пробормотал:

– Только сделанная из желатина.

Лили в немом вопросе склонила голову набок.

Эллис вроде бы собрался ей что-то объяснить, но потом потряс головой:

– Это отдельная история. – Его бледно-голубые глаза вспыхнули слабым блеском. Немного помолчав, он указал на место рядом с собой: – Не желаете… присесть?

Лили не планировала задерживаться, но испытала неловкость, нависая над Эллисом в ходе беседы. Когда она кивнула, он схватил свою брошенную куртку и поспешил расстелить ее на траве. Будучи в юбке, Лили опустилась на нее очень аккуратно (эх, как кстати ей пришлось бы сейчас белье без пояса, которое она надевала по выходным!) и положила сбоку свои вещи. Эллис попытался было распрямить свой черный галстук, непринужденно болтавшийся на расстегнутом воротнике, но тут – громко, как взревевший мотор – заурчал его живот.

Лили как ни старалась, но сдержать смешок у нее не вышло.

– Вот что значит – пропустить ланч, – смутился Эллис.

Лили залезла в свой судок и достала из него последнюю половинку бутерброда:

– Пастрами и швейцарский сыр на ржаном хлебе.

Эллис поколебался лишь секунду, а затем принял угощение.

– Спасибо. – От улыбки на его щеках появилась пара изогнутых, как скобочки, линий.

Они напомнили Лили ямочки Сэмюэля – такие же очаровательные. И кожа у Эллиса имела такой же оливковый оттенок.

Лили вернулась к делу:

– Я так понимаю, со статьей пока туговато.

Эллис заглотил бутерброд и тыльной стороной ладони стряхнул с губ крошки.

Разочарование вернулось к парню.

– Я просто не понимаю, чего именно хочет шеф, – пожал он плечами. – Ладно, ему не понравился мой первый вариант. Но я вложил все, что мог, в следующий. Провел почти неделю, подбирая каждое слово.

Лили не читала ни одного чернового варианта его очерка. Но, по отзывам шефа, догадывалась, в чем крылась проблема. «Пресная, как сухарь недельной давности», – красноречиво охарактеризовал он мистеру Бэйлору вторую версию Эллиса. И всем стало понятно без слов: если шеф зарубит и его третий вариант, продолжения не будет.

– А о чем там шла речь? – спросила Лили.

– В последнем черновике?

Лили кивнула, искренне заинтересованная.

– Ну… в основном там критиковался тариф Смута-Хоули.

Похоже, замешательство Лили отобразилось на ее лице. Потому что Эллис расправил плечи и продолжил, как будто выступал перед третейским судьей:

– Знаете, кучка тех затейников-законодателей в округе Колумбия – они клялись и божились, что этот тариф принесет выгоду всем американцам. А в итоге? Пошлины на американские товары только повысились. Этот закон оказался выгодным только британцам.

Лили полностью разделяла мнение Эллиса, но уловить связь между законом и статьей о детях ей не удалось.

– А… фотография, которую вы сделали?

– А разве вы не понимаете? Это наглядное доказательство того, как сильно ошиблись эти законотворцы.

Такая причинно-следственная связь была слишком далека от того отклика, который снимок вызвал в душе Лили.

Она так и не нашлась что ответить, и лицо Эллиса заметно приуныло.

– Вы, как я вижу, этого не одобряете. – Он все же сумел выдавить слабую улыбку.

Интуиция Лили не обманула: ей не следовало останавливаться и заводить разговор. Попытка помочь только все ухудшила.

– Уверена, вас осенит еще какая-нибудь идея, – сказала Лили и скупо добавила: – Не сдавайтесь раньше времени.

В глазах Эллиса блеснуло недоумение:

– Сдаться? Отказаться от этого – да ни за что!

Лили встревожилась: вдруг он неправильно истолковал ее слова и обиделся? Но только на мгновение. Эллис кипел решимостью достигнуть своей цели. Возможно, по этой причине Лили почувствовала желание подтолкнуть парня (чего она обычно делать избегала). Нужно-то было малое – лишь откровенно выразить свое отношение к этому душераздирающему снимку. Не для нее, конечно. Для других.

– Скажите, мистер Рид, а что эта фотография значит для вас? На самом деле?

Эллис сдвинул брови. Вопрос застал его врасплох.

– Почему-то мне кажется, – дерзнула продолжить Лили, – что, когда вы ее делали, вы не размышляли ни о каком тарифе и ни о каких законодателях в Колумбии. О чем вы подумали, когда впервые увидели этих ребят?

Эллис открыл было рот, но тут же его закрыл; ответ остался за замком плотно стиснутых губ. «Да пусть пишет что хочет! Хочет найти экономическую подоплеку – пусть ищет», – решила уже Лили. И в этот момент Эллис прохрипел так тихо, что она еле услышала:

– Я подумал о своем брате. Каким бы он был сейчас.

Лили кивнула, пытаясь скрыть удивление. Очевидно, его брат умер. Но показательней было то, что Эллис держал эту часть своего прошлого в тайне. Как реликвию на пыльном чердаке.

– Я не сразу это осознал, – продолжил он. – Но именно этим привлек меня тот дом. А затем я увидел ту табличку. – Парень помотал головой, словно вспомнил ее слова. – Я, конечно, должен был прийти в ужас: как родители могли на такое решиться – взять вот так и выставить детей на продажу? Но я не испытал ничего подобного.

– Нет?

– На обратном пути я продолжал думать об этих мальчишках. О том, как многое в жизни им неподконтрольно. Они не просили родителей их продавать, а те почему-то решились на это. Мы, взрослые, любим сетовать на непруху, на то, как нам тяжело, а такие ребятишки… их жизнь вдруг меняется в одночасье, за считаные доли секунды, они даже пискнуть не успевают… Куда уж там – на что-то повлиять…

Обретя уверенность, Эллис заговорил быстрее:

– Даже когда жизнь совсем плачевная, большинство детей не унывают, потому что… ну, наверное, потому что просто не знают, что жизнь бывает лучше. Они понимают, насколько несправедлива их участь, только когда вы им об этом говорите. Но даже если бы они сознавали это сами… Им хватило бы и крошечного лучика надежды, чтобы добиться всего, чего бы они пожелали… – Эллис внезапно замолк; он и так высказал гораздо больше, чем намеревался.

Лили не сдержала улыбки. В словах Эллиса было столько пылкости и искренности! Как и в своих фотографиях, он уловил нужный ракурс, глубинную суть деталей и частностей, которые большинство людей обычно не схватывают. Вот этим-то мнением и следовало с ними поделиться.

– Мистер Рид, – сказала Лили, – я думаю, что вы нашли свою историю.

Эллис сузил глаза, словно оценивая статью в новом ключе. И на его лице заиграла улыбка – слишком теплая, что выбило Лили из колеи.

– Я, пожалуй, пойду. – Она поспешно поднялась и подобрала с травы свои вещи. А когда Эллис из вежливости тоже начал вставать, Лили замахала руками: – Сидите-сидите! У вас еще полно работы.

Эллис кивнул – с этим трудно было поспорить.

– Я – ваш должник, мисс Палмер.

– Рада была вам помочь, – кинула Лили и оставила его размышлять и кропать свой очерк дальше.

По правде говоря, самой ей откровенничать не хотелось. Ни о собственной реакции на снимок, ни о том, что побудило ее показать фото боссу и навести его на мысль о публикации.

Возможно, в основе этого решения – в большей степени, чем все остальное, – лежало острое желание почувствовать себя не одинокой в том страшном выборе, который она допустила однажды.

Но каковы бы ни были причины, нужды вдаваться в подробности не было. Она и так сказала достаточно, чтобы помочь.

Глава 5

Вердикт был вынесен. Статья получила добро, через мистера Бэйлора. Эллис ощутил такую легкость в ногах, что только чудом не взмывал к потолку новостного отдела. Да, было бы неплохо услышать мнение самого босса, но стоило ли теперь беспокоиться по пустякам? Если все получится, он скоро будет вести колонку городских новостей! Подбираясь все ближе и ближе к криминальной хронике или политическим темам. Поверить в это было не так уж и сложно, учитывая недавние события.

Эллиса попросили показать другие подобные фото – «человечные», с «ударом под дых» (в чем и была их изюминка). И поручили написать к ним статьи. Не теряя время, он уселся за стол и перебрал свою личную папку со снимками. Но ничего полезного не обнаружил.

Большинство фотографий хранилось у Эллиса на квартире, но и они немногим отличались от тех, что лежали перед ним на столе. Что ж, теперь он будет прочесывать улицы и переулки, причалы и скотные дворы, смотря в оба глаза и не выпуская из рук заряженный фотоаппарат.