Ведьмачка и Китайская Фифа

В воскресение Иван решил отвезти собачку в ветеринарную клинику, но пришлось изменить маршрут и заехать в свою клинику, к пациенту с острой зубной болью. Собака в это время сидела в машине, с интересом смотрела в окно.

– Оставлять или не оставлять Фифу в машине? – решал Иван. – А вдруг нагадит? Ничего, посидит пару часов в пустом кабинете главврача.

После оказания помощи пациенту, Иван зашел в кабинет, но Фифы не было. Кабинет он не запирал, и войти туда мог кто угодно, даже не заметив маленькую собачку, убежавшую в коридор.

– Фифа, Фифа, – стал звать он собаку, идя по коридору. – Фифа, Фифа!

– Опять новую бабу зовёшь? – раздался недовольный голос, и из-за прозрачной двери регистратуры вышла Нина.

– Не перебесилась ещё? – Иван с удовольствием рассматривал девушку в белом халате. – Специально со мной сменами поменялась?

Среднего роста, русая, курносая и в канапушках. Русская красавица с десятью килограммами выше принятых норм, с большой грудью, аппетитной попой и светлой нежной кожей. У Ивана кружилась голова от её присутствия.

– Никто сотовые телефоны не отменял, – с лёгкой обидой ответила Нина.

– Я звонил, ты не отвечала.

– Ниночка! – заорала женщина, бегущая от входа. – Я пропустила сеанс и сейчас умоляю принять меня вне очереди. Заплачу в два раза больше!

– У меня закончился приём, – Нина отвернулась от пациентки. Лицо женщины стало старым и несчастным. – Подождите… – Приглядевшись к лицу пациентки, Нина сосредоточилась на коричневых пятнах у виска. Примерившись, она с размаху шлёпнула по ним. – Придёте через неделю.

– Ой, Ниночка! – женщина вытерла слёзы. – Спасибо. А поможет?

– Поможет, – пробурчала Нина. – Я сейчас сердитая и эффект будет в два раза сильнее. Идите, женщина, а мне нужно домой, то есть в общежитие.

Приложив руку к виску, женщина снова побежала, но в обратную сторону.

– Так что за бабу ты звал, Ваня? – обернулась к Ивану Нина.

– Истеричка ревнивая. Не тебя я ищу, а свою собаку Фифу, она же Хохлатая Китайская. Видела?

Кивнув головой, девушка поманила Ивана за собой.

– Спит, – шепотом пояснила она. – Я её покормила курицей и виноградом, и она заснула. А то слышу, кто-то плачет, на жизнь жалуется. Пошла, поискала, пациентов сегодня мало, есть время. Открыла дверь в кабинет Эльзы, а собачка стоит у двери и так на меня смотрит, что хоть плач вместе с нею. Я её на руки взяла и принесла сюда, надела свою футболку, а то ей холодно. Она, в уголке, – девушка показала на свернувшуюся калачиком Фифу в какой-то тряпке, спящую на белом полотенце.

– А что она делает в регистратуре? – перебил Нину Иван.

– А куда её ещё девать? – Удивилась Нина. – Я же сказала – конец рабочего дня. Хотела ехать в институт, а тут скулящее чудо природы.

Проснувшаяся в коробке Фифа вскочила и, дрожа по случаю прохладной погоды, переводила взгляд с Нины на Ивана. На ней нелепо смотрелась свисающая обрезанная футболка.

– Заболела она, к ветеринару везу, – стал объяснять Ваня. – Шерсть выпадает.

– Это у неё от тоски и авитаминоза. – Подхватив собаку, Нина с удовольствием чмокнула её в коричневый лобик под бежевым хохолком-чёлкой.

– Откуда знаешь? – Удивился Иван.

– Люблю всех животных и чувствую Фифу. Да, девочка? – Приблизив своё светлое лицо к остроносой мордочке собаки, она дождалась настоящего поцелуя, когда Фифа быстрым движением облизала подбородок Нины. – И у неё такой же дар, как у меня – она лечебная. Ты, Ваня, мало фруктов ей даёшь.

– Чего? – удивился Иван.

– Ужас, – резюмировала Нина. – Интернет под рукой, а ты даже не поинтересовался. Китайские хохлатые собаки, помимо мяса, любят фрукты и овощи. Но сладкие, им не полезны.

– Не знал, – признался Иван и протянул руки к Фифе.

Собака забилась в истерике, вжимаясь в грудь Новой Хозяйки.

– Я поеду в ветеринарку вместе с вами, – решительно заявила Нина. – Смена у меня закончилась пять минут назад, а институт сегодня подождёт.

– Поехали, – легко согласился Иван, заранее зная и о сегодняшнем вечере, и о предстоящей ночи и даже об утре понедельника.

* * *

Но случилось не совсем так, как он предполагал. После ветеринарки, где слово в слово подтвердился диагноз, озвученный Ниной, они решили вместе поужинать у Ивана в новой квартире.

Дома у Вани, готовя элементарную жареную курицу с луком и в специях, Нина присматривалась к бывшему любовнику. Оба смущались, стараясь найти общие темы для разговора. Помогал телевизор с новостями и Фифа, крутясь и подпрыгивая у кухонного стола. Мордашка её казалась довольной.

Она нашла свою Настоящую Хозяйку!

После ужина с жареной картошкой с тонкими ломтиками свинины и лёгким салатом, выпив по бокалу белого вина, Иван и Нина легли спать. Иван на диване, Нина в спальне. К ней немедленно присоединилась Фифа, тыкаясь мокрым носом в щёку.

После эмоционального дня Иван заснул сразу и когда решил не обижать девушку и всё-таки предложить ей интимную близость, будильник объявил о семи часах утра. Нина и Фифа сладко спали, и Иван не стал их будить.

В понедельник Нине нужно было выходить к двум часам, и она приехала на работу вместе с собакой. В пять часов Иван забрал Фифу домой. А та уселась у входной двери и ждала свою Любимую Хозяйку, прислушиваясь к каждому скрипящему звуку лифта на седьмом этаже.

Как само собой предполагалось, Нина вечером оказалась в доме Ивана. И в эту ночь Фифе пришлось ночевать в гостиной.

В постели Нина даже поначалу отбивалась от Ивана, но потом влилась в процесс, так любимый обоими.

Целыми днями Фифа ходила за Ниной по пятам, заглядывала в глаза и повизгивала от удовольствия. Вот от неё Нина ощущала волну преданнейшей любви, и иногда подхватив собаку, целовала её в лоб. В нос чмокнула только два раза и, почувствовав смиренное терпение на неприятное действие, решила проследить за собакой, уточнить свою догадку.

У Фифы оказалось уникальное обоняние. Свой корм, специально перепрятанный Ниной, он учуяла в другом кухонном шкафчике за закрытой дверцей и рядом с банкой остро пахнущего кофе. Носки Ивана она откопала в спальне и перенесла в ванную.

Через неделю Нина, не дождавшись ни цветов, ни извинений, уехала к подруге Маше, у которой периодически «зависала», стараясь не показываться в шумном общежитии медицинской академии.

Занятая росписью батиков для художественных салонов и платьев собственного кроя, Маша поцеловала Нину. В руках её, как всегда, была жесткая кисточка, а поверх байкового халата коленкоровый фартук в разводах краски и воска.

– Проходи, Нинель, устраивайся.

– Я уехала от него.

– Два придурка. – Развернувшись, Маша пошла в комнату-мастерскую. – Я занята, но сейчас приедет твоя сумасшедшая сокурсница Катя, ей и жалуйся!

Через пять минут в квартиру вломилась Катя в спортивном костюме и с сумкой, размером с чемодан. Увидев расстроенное лицо подруги, тут же потащила Нину на кухню.

– Рассказывай!

Минут пять, захлёбываясь от слёз, Нина жаловалась как она обрадовалась, переехав к Ивану. Неделю прожили вместе…, а он так и не попросил прощения за своё равнодушие… И ни одного ласкового слова, ни букетика, ни пирожного, только завтраки или ужины и секс. Только Фифа их объединяет.

Пропуская рассказы о Фифе мимо ушей, Катерина, как ей казалось, ухватила самую суть:

– А ты его «помаринуй»!

– Какое «мариновать»? – Плача ответила Нина. – Да я за ним босиком по снегу побегу, да мне около него до задыхания хорошо и голова кружится. – Она всхлипнула, и посерьёзнела. – Я буду самым лучшим врачом, достойным его.

Спортивно-резкая Катя, поцеловала подружку в макушку.

– Ну, ты дура, Нина. Таких, как ты используют, но не женятся. Или используют для зарабатывания денег. Ты же феномен. Ты же мне вылечила родимое пятно.

– Наплевать! – Обеими ладонями, Нина отёрла глаза. – Понимаю, ему я не очень-то нужна, но Фифе без меня плохо. Жалко её. Такое чудо, так по ней скучаю. Наверное, она единственная, кто меня безоглядно любит. – Встав со стула, Нина вышла в коридор и принесла сумку с учебниками. – Ладно, чего зря расстраиваться. Пора учиться, скоро сессия.

Прямо здесь, на кухне, переодеваясь в байкерский обтягивающий костюм и шнуруя высокие кроссовки, Катерина поглядывала на подружку.

– Едранутая ты, Нина. Тебе и учиться не нужно, у тебя дар судьбы.

– Сама такая, – устраивая на кухонном столе компьютер тетрадь и ручки, Нина улыбалась. – Приехать в Москву из Альментьевска, поступить в медицинский и заниматься стритрейслингом. Несерьёзно.

– А где бы я могла нормально гонять на машинах? Я ведь без трассы не могу. – Надевая яркую желтую кожаную куртку, Катя с неприятным сильным звуком застегнула молнию. – Куда родители заплатили, туда и поступила. Чего ты опять задумалась?

– Стыдно мне возвращаться в квартиру Ванечки, но болит душа по Фифе, такая она… беззащитная.

– Потрясающе. – Только и сказала Катя. – Поехала я на гонки, вырабатывать адреналин. Сумку оставляю здесь, а ты держись, пусть твой Ванька на коленях ползает, вымаливает прощение.

И, прихватив телефон подруги, она исчезла из квартиры.

* * *

За два дня в квартире Ивана скопилась в раковине грязная посуда, в кровати сбилось постельное бельё, и у Фифы снова стала выпадать шерсть. Есть она отказывалась. Собака буквально плакала, стояла и дрожала перед входной дверью, и сразу после прогулок снова стояла под нею, ожидая возвращения Нины, Настоящей Хозяйки.

Но Иван ничего не мог сделать. Куда уехала жить Нина он не знал, телефон её был выключен, а подруга Маша лениво посылала его «на хер».

Еле дотерпев до понедельника, Иван первым приехал в клинику. Нина появилась через пятнадцать минут.

– Ты почему не позвонила? – Закричал Иван, не обращая внимания на любопытных медсестёр, сидящих в регистратуре. – У меня Катя нечаянно увезла телефон, а у кого она сейчас я не знаю.

– А приехать ты не могла? – продолжал возмущаться Иван. – Я-то ладно, пережил бы, но Фифа отказалась есть, и лежит, голодная от слабости, у входной двери.

– Я сейчас к ней съезжу, – решила Нина. – У меня сегодня выходной, а в институт к двум часам и на работу я приехала из-за тебя, – призналась она. – Давай ключи.

В тот же день, не выпуская Фифу с рук, Нина перевезла все вещи из общежития медицинской академии в квартиру Ивана.

Пахнущая красками и воском Маша, при её отъезде нарочито три раза перекрестила Нину и Фифу широким православным крестом.

– Бог и судьба вам в помощь.

Днём Иван приехал с работы с букетом в пятьдесят бордовых роз.

– Прости, Нина, ты мне нужна… и Фифе.

Позлившись два часа, Нина всё-таки допустила Ивана в спальню. А ночью к ней притулились Фифа, и стала спать в общей кровати.

В клинике сразу же заметили изменившееся настроение Ивана и Нины, присутствие Фифы в регистратуре и увеличившийся потенциал Нины, помогающий в лечении бородавок и пигментных пятен у женщин и мужчин.

– Это что же тебя так заводит? – решила уточнить Эльза Евсеевна, довольная оплатой работы кабинета дерматологии.

Не переставая улыбаться, Нина весело призналась:

– Это мне Фифа даёт подзарядку. Она тоже лечебная.

Ссора

Утром Иван сел на край постели. Нина плотнее надвинула на лицо одеяло, отгораживаясь от назойливого солнечного света.

– Я погулял с Фифой. – Голос Ивана звучал скорбно. – Не мог тебя добудиться.

– Молодец. – Буркнула Нина в подушку.

– Кушать в доме нечего. – Не меняя тона, продолжил Иван.

– У меня ж-жуб болел. – Намеренно жалостливо простонала Нина.

– Это я уже слышал. – Иван лёг и плотнее закутался в своё одеяло. – Слабо топят в доме. А тебе надо вылечить зуб и зажить нормальной жизнью.

– Я уш-ше вылеш-шила.

Пауза реакции Ивана на сообщение затянулась. Нина за эти секунды успела задремать и даже увидеть во сне летний лес и какую-то птичку на ветке…

– Не понял! – Иван надавил на плечо Нины, заставив повернуться.

– В неотлош-шку я съездила, в районную.

Отвечая, Нина на секунду приоткрыв глаза. Во рту ей что-то мешало. Она подумала, что забыла выплюнуть ватный тампон.

Небритый и усталый Иван смотрел на девушку с испугом.

– Нина… Ниночка, у каких костоломов ты была? – В его голосе слышался ужас.

Сев в кровати, Нина потрогала щёку. Правая щека жила самостоятельной жизнью сантиметра на три отставая от родного лица. Значит, это не тампон мешался, значит, начался абсцесс.

– Кштати, а где ты был ношью? – Прошепелявила Нина.

– На работе, Нина. Я же тебе говорил.

– Когда?

– В два часа ночи. Ты, правда, делала вид, что спала. Позвонила Эсфирь, срочно вызвала к твоему дальнему дяде Кириллу Дмитриевичу, у него разнесло всю десну от флюса. Тоже, как и некоторые идиотки, ждал до последнего, а ещё крупный бизнесмен!

Сморщившись, Нина посмотрела на Гену.

– Ты выдрал ему капиталиштишеский клык?

– Полтора часа на него убил, зато он теперь как огурчик и зуб в сохранности. Ну-ка, покажи…

Нина легла обратно в кровать и отвернулась к стене. Иван не отставал.

– Покажи.

– Нет.

– Почему?

– Штесняюсь.

– Меня? – Иван часто заморгал, не понимая сути дела. – Ты забыла? Мы с тобою в ванной вместе моемся, не говоря уже об остальном.

Нине не хотелось отвечать, ей хотелось спать.

– Нина, признайся в самом страшном… Ты удалила зуб?

Объясняться не хотелось, и Ниночка накрылась одеялом с головой. Через секунду Иван содрал с неё одеяло.

– Ты… безголовая… открой рот.

– Ваня, не надо. Мне больно… удалила. Ражожлилась на тебя, думала – ты жагулял…

– Нет, ну… слов не хватает. Идиотка! – Закричал Иван. – А я ещё думал сделать тебе предложение выйти замуж.

Вбежавшая в спальню Фифа вскочила на кровать и, прижавшись к Нине, принялась громко тявкать, защищая Хозяйку.

– Перестань кричать, у меня ш-шелюсть болит, и горло, и ухо… – Нина гладила собаку. – Пош-шалуйста.

Но Иван не перестал. Он полчаса бубнил про этику семейную и врачебную, обзывал Нину разными словами, намекая на её неполноценность вообще, и как гражданской жены в частности.

Когда Нина встала, прихватила Фифу и побрела в ванную, он ещё не понял, что происходит. Когда она оделась и побросала в спортивную сумку нижнее бельё, телефон, планшет и несколько тёплых вещей, он уже подустал от собственных нотаций и начал догадываться, что, может быть, переборщил. Когда же одетая в джинсы и свитер Нина с перекошенной щекой начала одевать в прихожей сапоги, он вышел за ней растерянным.

Добило то, как легко Фифа вскочила на руки Нины и спряталась на её груди, под дублёнку.

Застёгиваясь у входной двери, Нина набрала телефон.

– Сил моих больш-ше нет жить ш-ш тобой, жанудой… Алло, Эльза, это Нина. У меня флюш, температура и Ваня. Мне нуш-жен больничный на пять дней. Я жавтра пережвоню.

– И куда же ты? – Стал заново злиться Иван. – Куда собралась?

– К ш-шёрту на рога, от тебя подалш-ше. Не нуж-жна я тебе, не замечаеш-шь.

– А-а… – Иван смотрел, как Нина повязывает сверху оранжевой дублёнки длинный шарф, купленный ими в Измайлово на выставке прикладных изделий. – А Фифа? – Возмутился он. – Как я объясню Евсеевне, куда делась её собака?

Сглотнув тяжелый комок слёз и обиды, Аля почувствовал облегчение и вполне внятно пояснила:

– Ты, Ваня, шамый правильный из нас, найдёшь выход. А Фифа не её ш-шобака, а моя. Да, моя девочка?

Высунувшись из дублёнки, Фифа ласково лизнула Нину в подбородок.

– А маме с бабушкой как я объясню твой отъезд?

– Передавай привет. – Нина отпирала замки. – И я тебе не ж-жена.

И только Иван подумал, что с абсцессом на десне, не дай Бог, затрагивающим лицевые мышцы, на холод выходить нельзя, как за Ниной захлопнулась входная дверь.

Постояв в опустевшем коридоре, он неохотно переоделся из тапок в ботинки и, накинув тёплую куртку, вышел из квартиры.

На улице было пять градусов мороза. Нина, как ожидал Иван, не сидела у подъезда. В момент появления его на свежем воздухе, она садилась в пойманную машину, прикрывая щёку шарфом и целуя Фифу. Иван хотел крикнуть что-нибудь извиняющееся, но машина отъехала…

Итак, он не поговорил с Ниной, спровоцировал ссору, остался без собаки и к тому же скоро ему нужно быть обратно в клинике. Часы приёма никто не отменял.

Заозёрск. Людмила Дмитриевна

Вставать в шесть часов утра, если тебе на работу к двенадцати – себя не любить. Но именно из-за любви к себе Людмила Дмитриевна ежеутренне надевала спортивный костюм, даже если был небольшой морозец, кроссовки, вставляла в уши наушники и бежала под бодрую музыку по краю городского парка на бульвар Станкостроителей, к не работающему лет тридцать фонтану. Около него она делала три прихлопа два притопа, наклонялась в стороны и дышала свежим воздухом.

В восемь Людмила всегда забиралась в ванную. Туда она брала почитать что-нибудь лёгкое: триллер или мистический ужастик в виде книги, раньше лежала с планшетником, но два из них утопила. Волнительное – философские эссе или любовные романы, она читала только на работе.

Сегодня с девяти часов начал названивать домашний телефон. Искусственный голос определителя номера старательно называл цифры звонящего. Сразу же затрезвонил сотовый, не меньше двадцати раз. Людмила выругалась, пытаясь не морщиться в стягивающей омолаживающей маске.

Звонки повторялись каждые полчаса. Открыв холодильник, она достала бутылку красного вина, налила половину и выпила. На третьем, особенно длинном призыве, в белом банном халате, с тюрбаном полотенца на голове, Людмила включила телефон. В этот момент она как раз наливала себе первый бокал красного лёгкого вина в прозрачный бокал на длинной ножке.

– Алло.

– Тётя Людмила!

– Андрей, я просила тебя…

– Мне очень-очень нужен порошок…

– Иди ты лесом, Андрюша! Я знать ничего не знаю, и не подставляй ты меня, будь человеком.

– Помоги, тёть Люд.

– А как? – Людмила добавила для убедительности дрожания в голос. – Я же тебя предупреждала, заранее беспокоилась…

Пришлось отставить трубку подальше от уха, Андрей орал насколько он, мягко говоря, равнодушен к беспокойству тётушки о его судьбе и к чужим советам.

Людмила не стала класть трубку, выпила немного вина и переждала, пока Андрей выдохнется и резко добавила:

– Всё сказал? Тогда имей терпение послушать меня тридцать секунд. Это не богоугодное дело – продавать исцеляющий порошок, его можно только жертвовать, и я не собираюсь тебе помогать. Хватит!

Телефон отключился на середине фразы. Людмила отложила сотовый. От резкого звонка в дверь дрогнул рука, и красное вино пролилось на белый махровый халат.

На лестничной площадке стояла компания, надоевшая Людмиле за три дня до колик в желудке. Толстый пятидесятилетний дядька – бригадир ремонтников и два помощничка лет по двадцать пять, киргизы или таджики из села, даже не отмеченного на карте.

О себе самом Виталий Петрович говорил с уважением: «Я из-под Саранска, Мордва». Люди с четвёркой по географии думали о скромности человека, так смело говорившего о своей выдающейся морде. Щёки его были видны со спины, приближаясь к ширине плеч. И это при росте в метр семьдесят.

Но на фоне «подчинённых» он выглядел солидно, на полголовы выше каждого. Между собой ребята трещали постоянно на своём языке. С бригадиром они общались несколькими междометиями и пятью русскими матерными словами.

– Привет, Людмила. – Радостно поздоровался Виталий Петрович. – Рабочий день начался. Я уж не стал открывать ключами, что ты мне дала. Невдобно с утра-то. Вдруг ты голая или непричёсанная. Цени мою тактичность.

– Здравствуйте.

Людмила посторонилась, и троица ввалилась в квартиру, расстёгивая ватники и скидывая валенки. По квартире они ходили в шерстяных, убойно вонявших носках.

Все трое первым делом отправились на кухню и тут же вышли оттуда, с недоумением глядя на Людмилу.

– А где чай? – Обиженно уточнил бригадир.

– Когда же вы привыкнете? Не пью я чай! – Быстро пройдя на кухню, Людмила открыла практически пустой холодильник. – Вот! Только красное вино и минеральная вода. И вообще, я дома не готовлю, мне хватает нашего кафе.

Со скорбным видом и, не преставая ворчать, один из помощничков поднял свой ватник с пола, достал из кармана прозрачный пакет с листовым чаем и, затянув нудную песню из трёх нот, поплёлся на кухню.

В своей комнате Людмила быстро переоделась. Ехать на работу было ещё рано, но находиться в квартире со строителями она не могла. Программу их действий знала наизусть.

Первый час строители, с прихлёбом и вытиранием пота со лба, пили чай и пели священную песню с заходом в диапазон ультразвука, от которой из домов уходили мыши и тараканы.

Следующий час они стояли перед участком работы, сделанной вчера. Не важно – клали они плитку, клеили обои или красили плинтуса, осмотр начинался с ругани. Что-то подправляли и подклеивали и только после переделки начинался ремонт, который через три часа прерывался на чаепитие с прихлёбыванием, потением и пением, а затем руганью, при разборке сделанного с утра. И так весь день.

Но качество у самой странной в городе ремонтной бригады в Заозёрске считалось наилучшим.

Кафешка «Рюмка водки на столе» являлась любимым заведением трёх районов города. Работала она круглосуточно. Низкие цены, демократичная обстановка, негромкая музыка, горячие бутерброды и свежеиспечённые пирожки. Вечером подавали домашний борщ и натуральные мясные котлеты с картошкой, приготовленные тут же.

Зайдя в кафе, Людмила поздоровалась с Крошкой Мариной, ударно трудившейся за барной стойкой. «Тянула» Мариночка килограммов под сто пятьдесят, отчего на сорокалетнем симпатичном лице практически не было морщин.

С одного взгляда Людмила определила сегодняшнее ночное дежурство Крошки. Лицо говорило о недосыпе, а блеск глаз о хорошей выручке.

– Ты только на свой карман работала, или всё-таки подумала о других? – Строгим голосом пошутила Людмила.

– Да что ты, Люд, – Марина кокетливо улыбнулась. – Я же норму знаю. С вечера договорилась с Эсфирью. Сто двенадцать бутылок водки, три пакета вина и сто пятьдесят единиц закуски в общую кассу, а остальное – себе. По-божески.

– По-божески, – согласилась Людмила. – Крошка, почему полы не мытые?

– Не успела, – «наивно» заморгала плутоватыми глазами Марина. – А сейчас так ломит поясницу после ночи работы, так ломит!

В двенадцать Людмила сменила Марину и встала за стойку, на розлив алкоголя.

Из приоткрытого окна тянуло свежим весенним ветром конца марта и пахло талым снегом. Яркое солнце заливало светом небольшой зальчик кафе и на резных листьях пальм, стоящих при входе, оседала пыль.

К часу дня пришли яркая Эсфирь и томная Елена. Рабочий день потёк в привычном ритме.

Поезд

Куда сбежать из дома Нина решила ещё в такси. Адресов, к кому можно завалиться без предупреждения у неё было три. Подруга Маша, к которой всё чаще приезжал однокурсник по художественному колледжу Рубинштейн. Подруга Катя, живущая теперь в районе Ходынского Поля, где лучшие школы автовождения, да тётя Людмила в Заозёрске.

Деревня Кашниково в расчёт не бралась, там Иван найдёт её сразу, мама не станет покрывать дочку. Ивана она с прошлого слета считает зятем и ждёт не дождётся, когда сможет погулять на свадьбе.

Очень хотелось видеть сынулю Сашеньку, но с флюсом она вряд ли будет ему интересна, да и всё равно его привезут в Москву через неделю. У мамы заканчивались деньги, а получать их она предпочитала наличными. А ещё сыночек обожал играть с Фифой, а она с ним.

Фифа сидела рядом на заднем сидении такси и сразу стала дрожать от холода. Сняв с себя пёстрый кашемировый шарф, Аля обмотала тельце собаки.

– Ж-шивы будем, не помрём, – сообщила она Фифе, и та благодарно полезла целоваться, перебирая по дублёнке мохнатыми лапками.

За окном такси тянулись широкие московские улицы, вереницы машин, толпы людей. Нина устала от большого города. Хотелось отдохнуть в Заозёрске, где проистекает спокойная размеренная жизнь, где будет суетиться тётушка, готовить лечебные травяные отвары, сочувствовать и сопереживать.

* * *

На Ленинградском вокзале по гулким просторным залам туда-сюда носились пассажиры. Может, они и не так быстро передвигались, может и голос, объявляющий о прибытии и отбытии поездов, не был настолько противным, но Нину, стоящую в небольшой очереди в кассу, раздражало всё – запахи, звуки и взгляды пассажиров.

Не было сил говорить. Протянув кассирше бумажку с названием «Заозёрск», паспорт и деньги, Нина демонстративно показала на свою раздувшуюся щёку. Кассирша сочувственно поморщилась.

– Шалфея настоечку нужно накапать на ватку и прикладывать на флюс.

До отхода поезда Нина сидела в зале ожидания и старалась не смотреть в сторону буфета, где продавали горячий кофе и пассажиры ели, ели, ели, надкусывая, хрустя и причавкивая.