Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1

Подполковник Ткаченко, или как его все называли, «Ткач», был офицером старой закалки. За свою карьеру он успел послужить во многих частях и различных подразделениях на Северном Кавказе. Его нелёгкий путь пролегал от курсанта Новосибирского Высшего военного командного училища до командира отдельного батальона морской пехоты.

Ещё будучи совсем молодым лейтенантом, Ткаченко выдержал суровое испытание второй чеченской кампанией, затем принимал участие в грузино-осетинском конфликте в 2008 году. Наградой за заслуги ему послужили два «скромных» ордена Мужества и назначение на ответственную должность в бригаде морской пехоты.

В части Ткаченко пользовался заслуженным авторитетом. Как офицеры, так и матросы знали его и уважали. Ему не было нужды лишний раз на кого-то повышать голос или отдавать указания дважды. Он определил Умарову день, время и место проведения строевого смотра. И, конечно, сделано было всё своевременно, несмотря на очень сжатые сроки, установленные внезапно присланной директивой.

Сейчас комбат поверхностно просматривал документацию, имущество и личный состав группы антитеррора. Он не собирался углубляться в детали, вполне доверяя Умарову, ведь, несмотря на некоторые личностные недостатки за пределами части, в деле военной службы старший лейтенант зарекомендовал себя с положительной стороны. Осмотрев всё, Ткаченко подошёл к личному составу. Перед ним стояли пять сержантов и один матрос. Все были военнослужащими по контракту с различными сроками службы. Выбора особо не было, поэтому пришлось назначать тех, кто не был задействован на других задачах. Если бы Ткаченко мог, вместо некоторых он бы назначил других людей, поэтому сейчас он хотел убедиться, что все готовы к длительной командировке.

Когда комбат встал напротив Кравцова, старший сержант не замедлил представиться:

– Товарищ подполковник, заместитель командира группы антитеррора старший сержант Кравцов. Жалоб, заявлений и предложений не имею.

Ткаченко протянул руку, и они обменялись крепкими рукопожатиями.

– Как дела, Кравцов? Готов?

– Так точно.

– А друзья твои? – Он кивнул в сторону, указывая на остальных контрактников.

– Тоже. Думаю, проблем не будет. – Вот только друзьями он их назвать не мог, скорее товарищами по службе. Никого, кроме Поршнева. Комбату об этом говорить, конечно, не следовало.

– Я тоже на это надеюсь. Смотри, Данила, с тебя спрошу не меньше, чем с командира.

– Есть, товарищ подполковник. Я понял. – На лице у Кравцова появилась слегка видимая улыбка, и в глазах комбата он тоже уловил что-то подобное.

Пройдя дальше, Ткаченко поздоровался с каждым членом группы, после чего принялся осматривать имущество.

После развала девяностых, с началом двухтысячных и приходом к власти Путина Военно-морской флот России стал постепенно наращивать свои силы и возвращать утерянное влияние в Мировом океане. Корабли Российского флота выполняли задачи не только в морях, омывающих берега самой большой страны планеты, но и в нейтральных водах Средиземного моря, Индийского, Атлантического и Тихого океанов. Каждое судно, выполняющее подобного рода задачи, охранялось небольшими группами морских пехотинцев. И не имело значения, был ли то боевой корабль или небольшое судно обеспечения.

– Сергей Сергеевич, а куда вам столько гранат? – спросил Ткаченко у Умарова, осматривая ящики.

– Каких именно, товарищ подполковник? – Умаров удивился вопросу комбата.

– ПГ-7.

– Не могу знать. РАВисты так насчитали и накладные выписали. Обычно два или три ящика давали, а здесь целых восемь. Может, связано с тем, что в опасные воды идём. Нам и других гранат много дали, пять ящиков РГД-5 и три Ф-1.

– Хм… Странно… По-моему, это многовато. Можно половину Африки разнести. – Комбат улыбался, смотря на Умарова.

– Так точно, – смутился офицер. – Ну… Наша задача – всю текучку по возможности отстрелять, а НЗ сохранить и вернуть обратно в целости и сохранности.

– Да, вот именно. Ты там поаккуратнее. – Ткач серьёзно посмотрел Умарову в глаза, что являлось признаком доверия с его стороны. – Лишний раз тоже не стреляйте. Раздаточно-сдаточные ведомости не забыл?

– Нет. Они здесь. – Он быстро перелистал свою папку и нашёл файл с ведомостями. Ткаченко окинул их взглядом и убедился, что на них стоят регистрационные печати.

– Хорошо, – только и сказал он.

Группа морских пехотинцев, назначенных в командировку для выполнения специальных задач, была выстроена перед казармой, на небольшом плацу. Урал, предназначенный для их доставки на причал, уже подъехал и стоял неподалёку в ожидании загрузки ящиков, имущества и людей.

Смотров готовности группы не было, за исключением того, что проходил сегодня. Командир батальона договорился с командованием бригады, что лично проверит группу, и никто не стал настаивать на дополнительном смотре. После того как убедился в готовности подчинённых, Ткаченко произнёс напутствующую речь. Получилась она в той форме, к какой все и привыкли: лаконичной, но нравоучительной:

– В общем, дисциплина, соблюдение требований безопасности и постоянная боевая готовность – вот что требуется от каждого из вас. Если эти три составляющие будут на должном уровне, то вам не придётся потом краснеть передо мной, а мне перед начальством, – подытожил комбат.

Старший сержант Данила Кравцов стоял с правой стороны строя. Сейчас его бесстрастный взгляд выражал глубокую усталость от всех этих бесконечных построений, докладов и смотров. За годы службы он привык к ним, но от этого не становилось легче. Скорее наоборот, чем дольше стоишь, тем больше осознаёшь, сколько времени теряешь зря. Ко всему прочему всё так же болела голова, и всё так же хотелось выпить кофе.

Пока комбат о чём-то говорил, на Даню нахлынули воспоминания. Четыре года назад он впервые отправился в море в составе группы АТД, и всё было совсем по-другому. В то время он только перевёлся с разведывательно-десантной роты, и последовавшая следом за этим командировка стала приятным дополнением для сержанта. Всю сознательную жизнь он только и мечтал о путешествиях. С детства его привлекали дальние и неизведанные страны. В разведке он видел горы, и они были прекрасны. Но Кавказ, несмотря на всю его природную красоту, всё же был не так далёк и входил в состав России, в отличие от украинского Крыма. Однако даже Крым его не устраивал, ведь это всего лишь маленький кусочек соседнего государства, а Даниле хотелось большего. Ему хотелось увидеть страны, жизнь которых разительно отличалась бы от постсоветского пространства. Где архитектура и культура не были бы так близки русскому народу. Именно это и подвигло его уйти из близкой сердцу разведки в батальон морской пехоты, постоянно выполняющий задачи за пределами родной гавани. Хотелось окунуться в суровые моря, пройтись по чужой земле и много всего, присущего парням его возраста.

Всё было по-другому. Тогда его назначили командиром группы, как сейчас был назначен Умаров. Только был он совсем ещё «зелёным». Не разбирался ни в документации, ни в том, что необходимо с собой брать, ни тем более в действиях, касающихся непосредственной обороны корабля. В подчинение Даниле дали шесть матросов по призыву, большинство из которых были всего на пару лет младше его самого.

В тот раз Кравцов справился с задачей без единого замечания, что перед убытием, что после прибытия обратно. Он вернулся с бесценным опытом, кучей грамот и ходатайством командира корабля о поощрении его и личного состава. Именно тогда командование батальона убедилось, что на этого контрактника можно положиться. До этого они слышали о нём много как положительных, так и отрицательных отзывов, связанных с горячим нравом сержанта. Отзывы эти составил в основном командир разведывательной роты, и были они довольно неопределённые. Впоследствии Данила не раз доказывал, что готов выполнить множество ответственных заданий, что бы кто о нём ни говорил.

На этот раз Кравцов думал о другом. Думал, как его угораздило попасть в командировку с этим высокомерным типом – Умаровым. Да, офицером он был грамотным, много знал сам и многому мог научить. Но известен он был также своим небрежным, если даже не сказать больше, брезгливым отношением к подчинённым. Причём отношение своё к ним Умаров совсем не скрывал, ни от них, ни от командования.

И хотя Кравцов был знаком с ним уже несколько лет, они неплохо общались, а в неформальной обстановке даже переходили на «ты», он всё же насторожился. От Умарова можно было ожидать чего угодно, особенно когда он оставался без контроля со стороны своих командиров. Выполнения должностных обязанностей это почти не касалось, но… Он был одним из тех, кто, мягко сказать, иногда злоупотреблял алкоголем.

Неоднократно Умарова разыскивали его же подчинённые, когда офицер не выходил на службу. Случалось это, как правило, после выходных или праздников. Всё происходило довольно банально: с утра, на разводе, командир роты докладывал, что командир взвода не прибыл на службу. Ткаченко, округлив глаза, начинал орать, и разозлённому командиру ничего не оставалось, как отправить на поиски старшего лейтенанта кого-то из своих подчинённых. Как правило, это были его контрактники, реже – свободные офицеры.

Каждый раз Умарова все осуждали, говорили, что на этот раз ему не выкрутиться, что в этот раз его точно уволят. Но через какое-то время либо сам, либо в сопровождении командира роты он приходил к комбату, и они с ним долго беседовали в его кабинете, наедине. После этого Умарова хватало ещё на несколько месяцев безупречной службы, а потом всё повторялось заново. Никто не знал наверняка, но поговаривали, будто у Умарова есть старший брат, и работает он не где-то, а в федеральной службе безопасности. Возможно, именно этим и объяснялось необычайное терпение комбата.

Теперь Кравцов был назначен заместителем Умарова на время командировки. В обычное время они служили в разных подразделениях и редко сталкивались по ходу службы. Но сейчас всё изменилось, и ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы терпеть его надменный тон.

О том, что его записали в списки группы, Данила узнал, находясь в отпуске в родном городе за пределами полуострова. Естественно, никто не спрашивал его мнения, военные – люди подневольные, и приказы не обсуждаются. Тем более Кравцов был одним из тех, кто выполнял это правило всегда беспрекословно, даже если это не входило в его планы. На миг размышления Дани перенеслись на несколько тысяч километров от Севастополя, к единственному дорогому ему человеку, которого он не видел уже очень долго. От мыслей этих сердце старшего сержанта наполнилось тяжестью. Увидеть этого человека получится только после возвращения из дальнего похода, да и то не сразу.

И как его угораздило опять попасть в командировку? Он совсем недавно вернулся из Средиземного моря, где пробыл почти полгода. Только и успел сходить в отпуск. А тут его опять отправляют на боевую службу. На этот раз в группе только контрактники, корабль – какой-то небольшой буксир, а командир группы – всеми «любимый» Умаров. По возвращении с отпуска Данила узнал полный состав группы и некоторые подробности о самой командировке. Компанию товарищей он предпочёл бы из другого состава, а вот место, куда они направлялись, было для него в диковинку.

Аденский залив – одно из самых жарких мест в Мировом океане, причём горячее во всех смыслах. Кравцов давно мечтал выйти за пределы «Средиземки», в водах которой он уже вдоволь побывал. К тому же от бывалых моряков Даня слышал, что воды в том районе просто «кишат» так называемыми сомалийскими пиратами, а значит, командировка сулит интересные приключения. Ради этого стоило потерпеть и Умарова, и некоторых контрактников, которые отправлялись вместе с ним. Кроме Данилы ещё пять человек: четыре, так же как он сам, сержанты, и лишь один – простой матрос. С ними придётся пару раз повздорить, к этому Кравцов привык. Каждого, кроме, может, матроса, будет раздражать, что Данила будет старшим из них. Но ничего, уже бывали такие случаи. А может, вообще всё обойдётся.

Но что-то помимо этого беспокоило его гораздо сильнее. В своей жизни Кравцов привык доверяться предчувствию, которое его никогда не подводило. И вот сейчас внутренний голос вновь бил тревогу. Лучше бы ему остаться здесь. Грамотных и трудолюбивых сержантов в батальоне и так не хватает, а комбат решил отправить его на неопределённое время. Странно всё это. Командир роты тоже не хотел его отпускать, но, как и Кравцов, всего лишь подчинялся приказам. Чему быть, того не миновать – решил он сам для себя, в конце концов, Умарову тоже может помощь понадобиться, ведь управиться с кучкой контрактников будет не так просто.

– Кравцов! – громкий голос командира оторвал Даню от его размышлений.

– Я! – твёрдым, уверенным в себе голосом отозвался Кравцов.

– Ящики и имущество загрузить в машину, пять минут на перекур и по местам.

– Есть, – спокойно ответил Кравцов. – Так, парни, сначала загружаем ящики с боеприпасами, затем с оружием, а потом уже всё остальное. Постараемся своими вещами ящики закинуть. Хорошо?

Парни улыбались. Практически все не первый год в армии и знали, как всё устроено. Перевозить людей и боеприпасы вместе нельзя. Если их машину остановит ВАИ, то выпишут предписание, а затем выговора, штрафы и тому подобное. Но задачи выполнять нужно, вторую машину всё равно никто не выделит, и ориентироваться приходилось как всегда – по ситуации.

– Есть, товарищ старший сержант, – с нескрываемым сарказмом и ухмылкой ответил на команду Ворон.

«С этим, пожалуй, будут проблемы», – подумал Кравцов. Тем не менее парни дружно принялись загружать ящики и всё остальное. Когда дело было сделано, морпехи направились в курилку. Там они немного пошутили на тему проведённого смотра и напутствия комбата.

Через десять минут все сидели в кузове «урала». Машина тронулась с места и, проехав КПП, начала набирать скорость. До причала было около двадцати километров, и всю дорогу парни шутили и смеялись. Шутки среди военных были порой простые и пошлые, порой специфические и понятные только им самим.

Всем, кроме Кравцова, было весело. Он вставил в уши наушники и попытался послушать музыку. Не выдержав и одной песни, вытащил их и убрал плеер. Кофе до сих пор так и не выпил, а голова всё так же болела. Данила смотрел на своих веселящихся товарищей всю дорогу настороженным взглядом. Видел, как парни улыбаются из кузова прохожим девушкам и машут им рукой. Вот только ему почему-то было не до смеха. Дурное предчувствие, появившееся с утра, так и не покинуло его.

2

Лена быстро встала и вошла в комнату. Она с силой захлопнула дверь и закрыла щеколду. Такого она терпеть не в силах. Слёзы горечи и обиды, страха и ненависти стекали по её щекам. Девушка рыдала, уткнувшись лицом в подушку и пытаясь заглушить всхлипы. В этот момент мысли о серости и одиночестве жизни заполнили всю её изнутри.

А ведь всего две недели назад Лена пообещала себе, что больше никто и никогда не увидит её слёз. Две недели назад она была полна решительности сохранить глаза сухими, даже если опять придётся бороться с этим чудовищем. Но обещать проще, чем выполнить, тем более когда обещания твои никто, кроме тебя, не слышит.

Жизнь – не кино, и её хрупкая женская натура в очередной раз оказалась слабее алкогольной зависимости отчима. Отчим, будь он проклят, был главным человеком в её жизни последние годы. Вот только совсем не потому, что заботился о ней и воспитывал. Просто отчим стал для юной девушки единственным человеком, который не просто отравлял её жизнь, а делал её невыносимой настолько, что порой в голове появлялись самые ужасные мысли, которые могут прийти в голову. Остатков гордости, что осталась у Лены, едва хватало на то, чтобы терпеть грязные и похотливые взгляды старого тирана.

Девушке вновь захотелось убежать из дома. Куда угодно, только как можно дальше отсюда. Родная обитель перестала быть ей домом несколько лет назад, когда не стало матери. Лена очень сильно любила её, и когда она умерла, вместе с ней ушло всё самое лучшее, что было в жизни девушки.

***

Когда Лена лишилась отца, мама стала для маленькой девочки абсолютно всем: учителем, наставницей, а с возрастом ещё и лучшей подругой. Теперь девушка жила одними лишь воспоминаниями об ушедших в далёкое прошлое совместных прогулках по набережной любимого города, вечерних походах на прекрасные каменистые пляжи, где прохладный морской бриз приносил нежный аромат моря и свежести. Каждый раз ранимое сердце девушки разрывало от ностальгических воспоминаний.

Вновь представилось, как она, будучи ещё совсем ребёнком с длинными чёрными волосами, аккуратно перебиралась на маленьких и худеньких ножках по побережью. Её любопытный взгляд выискивал среди камней самые красивые и необычные. И каждый раз она находила поистине удивительные, особенные только для неё камешки и ракушки. После она, пылая счастьем и гордостью, бежала к маме, прося разрешения взять их с собой домой. Каждый раз женщина поднимала девочку на руки и пыталась отговорить её, ссылаясь на отсутствие места. Но всё равно неохотно соглашалась, обещая, что это было в последний раз, хотя обе понимали, что так будет и во время следующей прогулки.

А после они медленно шли домой, наслаждаясь прохладным вечером, ужинали и смотрели телевизор. Иногда это были детские мультфильмы Уолта Диснея, которые Лена так сильно любила, а порой какие-то смешные для мамы телепередачи. После этого они ложились спать, и маленькая девочка засыпала, счастливая и беззаботная.

Сейчас, спустя много лет, когда ребёнок вырос и превратился в зрелую девушку, Лена понимала, что это действительно было самое чудесное время в её жизни. Тогда она думала, что дни эти никогда не закончатся, что всё будет и дальше так продолжаться.

Но годы неумолимо гнали время вперёд, и девочка подросла. Однажды вечером, когда Лена делала домашнее задание, мама отвлекла её с просьбой серьёзно поговорить. Девушка не ожидала того, о чём будет этот разговор.

Мама призналась Лене, что у неё появился мужчина. Ей было трудно говорить об этом, но она пересилила себя. Скрывать от единственной дочери она ничего не хотела и, в конце концов, призналась, что хочет расписаться с этим человеком и жить вместе.

Для Лены эта новость стала тяжелейшим ударом. Теперь она наконец открыла глаза, и ей стали очевидны изменения в поведении матери, которые раньше она как будто и не замечала. Смена старых духов на более дорогие, обновление её гардероба, даже походы в салоны красоты на маникюр теперь стали объяснимы.

Естественно, девочка запротестовала. Её привычный мир рушился у неё на глазах, и она не хотела с этим мириться. Лена не просто была против, она делала всё возможное, чтобы мама передумала. Начались скандалы, крики и истерики, такие несвойственные спокойному нраву девочки. Она плакала, закрывалась в комнате, порой даже не разговаривала с матерью, пытаясь таким образом повлиять на её решение. В ней проснулась не только обида, но и новое, до этого неизвестное чувство – ревность. Чувство это казалось девушке странным и мерзким, бороться с ним было сложно, из головы никак не выходила мысль, что она будет разделять СВОЮ маму с кем-то ещё. Более того, размышления об этом её пугали. Как бы она ни пыталась думать иначе, но мысли всё равно сводились к одному: появление в их доме третьего человека, тем более мужчины, не сулило ничего хорошего. Как выяснилось спустя время, Лена оказалась права.

На смену слезам и истерикам пришли долгие, утомительные уговоры. Девочка умоляла маму не приводить постороннего человека в дом. Доказывала, что у них вдвоём и так всё хорошо, что никто больше им не нужен и принесёт только разлад в их семью.

Конечно, она была уже не маленькой девочкой и понимала, что у них есть проблемы. Маме приходилось работать на двух работах, и тем не менее денег постоянно не хватало. Она видела, как женщина валилась с ног, приходя домой. Понимая это, Лена стала обещать, что тоже пойдёт на заработки во время каникул, если нужно, она может где-нибудь подзарабатывать по вечерам после школы и на выходных. Всё это были детские наивные заявления, но любящая мама дала понять, что ни в коем случае не допустит этого.

В один серый осенний день женщина не выдержала и призналась дочери:

– Послушай, Лена, дочка. Я больше не могу без мужчины. Мне очень тяжело одной, я имею в виду как женщине, понимаешь? Я очень любила твоего отца, но с тех пор как его не стало, прошло очень много лет. Пойми, я не железная…

Когда мама договорила, в её глазах Лена увидела неподдельное отчаяние. Голос чуть дрогнул, но после небольшой паузы женщина собралась с силами и продолжила:

– Ты должна меня понять. Ты уже достаточно взрослая для этого. Скоро ты подрастёшь и будешь вызывать интерес у мальчиков, а потом сама начнёшь ими интересоваться. И что дальше? В конечном итоге у тебя появится своя семья, а я останусь одна. Как бы ты сейчас ни пыталась доказать мне обратное, всю жизнь прожить со стареющей матерью ты не сможешь, да и я хочу для тебя совсем другого…

В конце этих слов женщина разрыдалась. Громко плача и закрыв лицо руками, она выбежала из комнаты и проследовала в ванную. За всю свою недолгую жизнь Лена ни разу не видела, как плачет её мама. Были случаи, не часто, когда по ночам она слышала тихие всхлипы в соседней комнате. Но не придавала этому значения, потому что каждый раз на её вопросы мама улыбалась и находила различные отговорки, такие убедительные для маленькой девочки. В том возрасте она не могла подумать, что происхождение её слёз вызвано чем-то большим, чем аллергией, зубной или головной болью.

В этот раз всё было по-другому. Слёзы, накопленные ей за все эти годы, теперь выплеснулись из глаз в полном объёме, сопровождаемые громким рыданием. Казалось, женщина выплакивает всё горе и страдания, что терпеливо держала в себе до этого дня.

Слыша, как мама плачет, на глазах Лены тоже выступили слёзы. Она не знала, как ей поступить, и, закрывшись в комнате, всю ночь просидела на кровати, так и не сомкнув глаз.

На следующее утро девочка подошла к матери. Судя по её лицу, женщина тоже не спала этой ночью. В это мгновение Лена разглядела в глазах матери бесконечную усталость. Выглядела она лет на десять старше обычного. Смотря матери в глаза, девочка наконец сказала:

– Мама, я хочу, чтобы ты была счастливой. Пусть он… Пусть этот мужчина приходит в наш дом, я не против. Если ты действительно этого хочешь, я не буду вам мешать.

При этих словах в голосе появилась дрожь, но слёзы она сдержала. Мама молча смотрела на неё раскрасневшимися глазами. Не в силах противостоять этому грустному взгляду, Лена продолжила:

– Главное, чтобы он был хорошим человеком. Если ты уверена, что он сделает тебя счастливой, то и я буду счастлива. За тебя…

Оглядываясь в прошлое, Лена понимает, что именно тогда она повзрослела. Именно в тот день она совершила по-настоящему взрослый поступок. Впервые в жизни девочка поставила интересы матери выше своих собственных. И всё это было сделано только ради одинокой женщины, которую она так любила.

Светлана посмотрела на дочь красными, но сухими глазами. Она села рядом с ней и взяла Лену за руку.

– Лена, послушай. Он хороший человек, он любит меня и заботится обо мне. Ты даже не представляешь, как мне всего этого не хватало.

В отличие от Лены, Светлана держалась хорошо. Видимо, все слёзы она выплакала ночью и к утру немного взяла себя в руки.

– Он сделал мне предложение, и я согласилась. Когда ты подрастёшь, ты поймёшь меня. Мы не станем с тобой дальше друг от друга. Поверь, всё будет почти так, как и прежде. Просто с нами теперь ещё будет Саша, я думаю, он тебе понравится.

Мама робко улыбнулась, надеясь увидеть в ответ улыбку дочери. Лена, помедлив, ответила ей:

– Мама, главное, чтобы тебе было хорошо с ним и ты не ошиблась в своём выборе.

Позже Лена часто будет думать, как могла бы сложиться её судьба, если бы тогда она обратила внимание на то, о чём подумала. Во время того разговора она не придала значения, что мама слегка отвела взгляд во время слов дочери. Так же как и не обратила внимания на промелькнувшую в её голове мысль, что что-то маму всё равно беспокоит, что-то, чего она не договаривает.

Так или иначе, в тот день они обо всём договорились и разногласий между ними не было. Спустя время любимый матерью мужчина плотно вошёл в их жизнь…

***

Всё началось после смерти Светланы. Долгое время отчим ходил полностью отрешённый. Его взгляд был пустым и каким-то далёким. Он часто закрывался в своей комнате и подолгу оттуда не выходил. Лене порой казалось, что иногда он там даже плакал, хотя ничего подобного она, конечно, не видела.

Постепенно всё становилось только хуже. Со временем отчим девушки стал всё чаще выпивать. Нельзя сказать, что он и раньше этого не делал, ведь ещё при живой маме они иногда ругались по этому поводу. Но теперь стало намного хуже. Если в прошлом дело ограничивалось одной или двумя бутылками пива в неделю и лишь изредка затянувшимися посиделками с друзьями, то сейчас он принялся «закидывать» по полной.