Высшая мера

Молодой человек огляделся по сторонам и постучался в квартиру, откуда доносилась музыка. Старая дверь не выдерживала никакой критики, была местами в трещинах покосившаяся, со щелью внизу,, из-за неё слышались пьяные выкрики.

Видимо его не слышали из-за шума. Он постучал сильнее, из-под кепи мелькнул злой напряжённый волчий взгляд. По ту сторону раздалось шарканье ног, скрипнул отпираемый замок.

– Чего тарабанишь? Не слышишь люди отдыхают?– на пороге стояла пьяная девица в старом потёртом халате. Длинные волосы чуть ниже плеч были игриво распущены. Распахнутый халат не скрывал большую слегка обвисшую грудь четвёртого размера и багровый засос на ней. Ростом она была почти, как парень, крепко сбитая, широкобёдрая и пьяная в хлам.

– Кол тут?

– Какой такой кол? Кол у тебя между ног, дорогой!– пьяно ухмыльнулась девица, похабно похлопав себя там, где по её мнению он у него должен находится.

– Мне нужен Кол?

– Да пошёл ты, урод! – сплюнула девица ему под ноги.– Иди покуда милицию не вызвала…

Парень шагнул в квартиру оттеснив в сторону пахнущую сексом и алкоголем женщину. В коридоре стоял папиросный угар. Откуда-то слева доносился игривый женский смех.

– Стоять! Ты куда?– спохватилась девица, ринувшись за парнем, но резко замерла, когда в затылок непрошенному гостю упёрся револьвер.

– Далеко собрался, фраер?– раздался над его ухом вкрадчивый хриплый мужской голос. Узкий ствол оружия неприятно холодил бритый затылок. Парень медленно обернулся, подставив под пистолет свой лоб. Перед ним стоял крепко сбитый мужик среднего рост в кожаном пиджаке, почти таком, какой носили чекисты во времена гражданской. Тёплый шерстяной свитер под горло не скрывал синею татуировку ящерицы, заползшую прямо к подбородку. Суровые внимательные глаза рассматривали гостя, словно решая, как ему быть, застрелить сразу или всё-таки дать сказать хоть слово. Парень вздрогнул, но устоял под этим натиском вора.

– Мне нужен Кол…– тихо проговорил он, сверля взглядом татуированного.

– Ящер, кто там?– из комнаты в полумрак коридора вышел почти голый мужчина, плечи которого украшали синие купола церквей, искусно выбитые от живота и до груди. Безволосая грудь с буграми крепких мышц тяжело вздымалась, словно её хозяин только что пробежал марафон.

– Фраер ломился на хазу перепуганный, заладил Кола ему подавай!– пояснил тот, которого назвали Ящерицей, грубо толкнув дулом парня в лоб.

– Попридержи коней, Ящер,– улыбнулся парню, как своему старому другу, мужчина,– это наш приятель из НКВД гражданин начальник Конопатов…

– Я пришёл за совей долей!– уже безбоязненно повернулся к вору лейтенант НКВД, оставив позади себя мужчину с оружием.

– Шурка!– окликнул затихшую у двери девицу Кол.– Брысь в комнату, у нас серьёзный базар намечается…

Шалава кивнула и, держась за стеночку, чтобы не упасть, проследовала туда, где не стихала музыка и смех. Поймав взгляд вора, за ней, хмыкнув недовольно, убрав оружие за пояс, прошествовал Ящер.

– Теперь базлай…

– Вчера вы сняли кассу у ГосПрома…Город на ушах стоит,– недовольно поморщился Конопатов,– зачем было валить всех?

– Ты меня учить вздумал, товарищ начальник, как дела делаются?– нахмурился Кол, его рука небрежно опустилась вниз, как можно ближе к сапогу, где несомненно пряталась финка. Сердце Конопатова испуганно прыгнуло в пятки.

– Теперь вас ищут все, и рано или поздно найдут…Мне нужна моя доля! И я постараюсь выйти из игры.

– Из игры?– нахмурился Кол, секунду раздумывая над сказанным. Он был опасен, опасен, как гремучая змея, которую Конопатов вздумал подёргать за хвост, но выбора у него не было. Он слишком сильно увяз в этой истории и очень хотел выбраться, даже не понимая, что назад для него пути нет. Маленький, глупый мальчишка, заигравшийся во взрослые игры. Когда его сестра Клавдия предложила помочь одному хорошему человеку информацией за неплохое денежное вознаграждение, он, лейтенант госбезопасности даже представить себе не мог, во что это вскоре выльется. По сути, он стал осведомителем самой опасной банды в городе Харькове, которую искали все. Несколько раз ему приходила в голову мысль написать явку с повинной и признаться во всем, но сочувствия от советского правосудия ждать ему вряд ли бы приходилось бы в таком случае, как, впрочем, и от воров, что там, что здесь расклад был один…Смерть. Сегодня, увидев нового начальника управления, он впервые серьёзно решил покончить со всем этим. Забрать свою долю и сбежать, куда? В Польшу, Румынию? Мало ли мест, где удачливый молодой парень при деньгах может устроить свою жизнь?

– Да, Кол, хочу закончить все и смотаться отсюда далеко и желательно надолго, чтобы ни одна тварь меня не нашла, как бы хорошо не искала…– пылко заверил вора лейтенант.

Тот искренне рассмеялся. Смеялся долго, словно парень рассказал, что-то очень уж смешное. Он-то точно знал, что найдут везде, и нет такого места, где тебя не достали бы органы правосудия. Разве что на каких-нибудь островах в далёком океане?

– Долю это хорошо…Долю получишь, как только обстряпаем ещё одно дельце…

– Кол…

– Я так решил! – отрезал вор, ухмыляясь.

– Найдёшь нам что-нибудь посолидней…чтобы разом закрыть вопрос со столицей Украины. Я сам чувствую, что тесновато мне стало в этих краях…Тесновато,– вор потянулся, будто бы показывая насколько тесно ему стало здесь, а потом в его руках что-то блеснуло. Конопатов лишь успел моргнуть своими огромными бестолковыми глазами, как у его шеи оказался остро заточенный нож с узким, как шило лезвием. Он неприятным холодком коснулся кожи на кадыке и скользнул к артерии.

– А потом мы поговорим насчёт твоей доли… – прошептал ему на ухо Кол.– Ты меня понял?

– Да…да…– кивнул Конопатов.

– Что-то ещё?– вор рывком освободил лейтенанта из своего смертельного захвата, оттолкнув к двери.

– У нас новый начальник управления…серьёзный мужик! Не то, что Власенко…Этот волчара почище тебя,– потирая порезанную шею, выкрикнул Конопатов,– он специализируется на таких бандах, как твоя.

– Погоняло?

– Что?– парень никак не мог привыкнуть к этому необычному для русского уха тюремному жаргону.

– Фамилия его как?

– Коноваленко…Майор Коноваленко…Прибыл только сегодня, но уже навёл страху на все управление.

– Интересно девки пляшут…Ты собери и на него всю доступную информацию. Может стоит приглядеться к нему повнимательней.

– Опасно это, Кол…очень опасно! Мужик видно битый…– покачал головой, прикусив губу Конопатов.

– А никто не говорил, что будет легко, гражданин начальник!– осклабился вор, потирая татуировки а животе.– Завтра тебя самого найдут, понял? Меня здесь больше не ищи! Не будет меня больше на этой хазе! Соскочу отсюда…

– Понятно,– кивнул парень, двигаясь к двери.

– Покедова.

За спиной лейтенанта дверь старой, ещё дореволюционной квартирке со скрипом захлопнулась. Он облегчённо выдохнул, прижавшись спиной к кирпичной стене, не заботясь о том, что облупившаяся краска приклеится на почти новый пиджак.

Холодный, почти ледяной пот градом катился по его спине. Мокрая рубашка прилипла между лопаток и неприятно холодила кожу. Сердце испуганно бухало в груди, отдавая громоподобным стуком где-то в кончиках пальцев.

Будь проклят тот день, когда он связался с этой бандой, с Колом, со всеми этим жуликами! Будь проклята его сестра, которая устроила их первое знакомство…

Конопатов шагнул с трудом вниз по лестнице, словно старик, держась за перила. Он прекрасно помнил тот морозный ден, когда они будто бы случайно встретились на улице.

– Помнишь, Василёк, я тебе говорила, что можно неплохо подзаработать?– улыбнулась она, сделав невинные глаза, встретив на улице крепко сбитого мужчину в дорогой модной одежде и золотыми зубами.– Это и есть тот человек, который поможет…

И с того момента, с той памятной встречи в парке Тараса Шевченко все и началось…Сначала Кол просил просто предупреждать об облавах проводимых милицией города, потом о перевозках особо ценных грузах, маршрутах их следования и об охране.

Когда его банда совершила первый налёт, только тогда Конопатов понял во что ввязался, но назад пути уже не было. Кол ему платил деньги, немалые по нынешним временам деньги, и он их тратил, выдавая ценную оперативную информацию, а коготок увяз, всей птичке пропасть…

Молодой лейтенант выдохнул, выбравшись из смрадного подъезда. Из окна на первом этаже слышались надрывные мелодии граммофона и женский смех. Он неприязненно взглянул на открытую форточку и медленно побрёл по улице, низко надвинув на глаза клетчатое кепи.

ГЛАВА 4

Будильник зазвенел сегодня почти на полчаса раньше. Я пошарил рукой на тумбочке возле своей панцирной кровати в поисках источника этого надрывного звука, перевернул тяжёлый агрегат одним неловким движением, заставив на полу дребезжать его ещё громче.

– Мам…– протянул я, не открывая глаза. Сегодня всю ночь мне снился сон с Валентиной. Мы гуляли с ней на берегу реки, вокруг цвели какие-то полевые цветы, а она такая лёгкая, невесомая, улыбчивая в своём коротеньком ситцевом платье срывала их горстями и подбрасывала вверх, звонко смеясь. А в тот момент, когда мы оказались совсем близко друг другу, когда у себя на лице я почувствовал её дыхание, готовый впиться в эти жадные губы жарким поцелуем, прозвенел подлый будильник, требуя немедленно собираться на работу. Сон был настолько ярким, сочным, до краёв наполненный красками, что даже открывать глаза было лень.

– Мам…– позвал я мать, с которой жил в небольшой, но уютной комнате на ХТЗ.

– Чего кричишь?– зашла моя старушка в свежем платке на голове и чистом переднике, согласно традиции встав намного раньше меня, чтобы приготовить завтрак, вытирая руки о мокрую тряпку.

– Где этот будильник?– простонал я, накрывая по-детски голову подушкой.– Почему взрослые люди ходят на эту дурацкую работу? Почему нельзя, как в детстве, остаться дома…Прогулять…Сослаться больным?

– Ох, Сашка, Сашка…– мать нагнулась вниз, заглянув куда-то под кровать, пошарила там рукой и всё-таки отключила дребезжащий агрегат, разбудивший, наверное, всех соседей.– Потому что труд сделал из обезьяны человека…Не будешь работать превратишься в какого-нибудь тунеядца или фарцовщика....Что тогда?

– Тогда тюрьма…– грустно выдохнул я, окончательно проснувшись.

– Вот и весь сказ,– поставила на место часы мать,– иди есть, я на стол уже все поставила.

Мигом выскользнув из-под одеяла, я потянулся разминая затёкшее тело. Несколько раз наклонился, шлёпая босыми ногами по дощатому полу, изобразил некое подобие зарядки.

– Иди уже!– заворчала мать.– Остынет ведь!

Все ещё с полузакрытыми глазами я по запаху выбрался на кухню, где уже стояла чашка наведённого крепкого чая и огромный бутерброд. Соседи ещё не проснулись, поэтому можно было спокойно наслаждаться одиночеством и думать о Валентине.

Почему она мне так запала в сердце? Что в ней такого особенного, что не дает мне забыть эти глаза и завораживающий голос? Склонный с детства к самоанализу я попытался разобраться, но ответа так и не нашёл. Меня необъяснимо тянуло к ней, словно магнитом, что было уже слишком странно, учитывая тот момент, что виделись мы с ней только раз, а разговаривали и того меньше.

– Ты сегодня поздно?– спросила мама, убирая со стола грязную посуду.

– Как пойдет, сама знаешь!– я торопливо запихал в рот остатки бутерброда, поблагодарив её за завтрак.– Вчера прибыл новой начальник управления нашего из самой Москвы! серьёзный дядька…Как себя поведет неизвестно. Так что, если задержусь, то не переживай, ложись спать.

– Ох, работа твоя эта…

– Нормальная работа!– обнял я её, целуя в щеку.– Отличная, я бы сказал! Жуликов и врагов трудового народа ловить! Почетная…

– Иди уж! Почетный…– отмахнулась шутливо мать, давая возможность мне быстренько собраться, напялив отглаженный мундир, висящий в моей комнате на стуле рядом с кроватью. Своего отца я практически не знал. Они с матерью разошлись, когда мне было всего года три. После этого, он был периодически наездами у меня в гостях, но ничего кроме скандалов от этих его приходов я не запомнил. Комната эта досталась нам от дедушки с бабушкой, жили мы в ней давно, вдвоем, мать-пенсионерка заботилась обо мне, как могла, а я трудился, надеясь на то, что когда-нибудь накоплю и куплю нам с ней нормальный отдельный дом, как показывают на киносеансах.

– Я улетел!– прокричал я ей от двери, готовый к выходу.

– Господи, спаси и сохрани!– перекрестила она меня в след, хотя вроде как сейчас это было и не принято. Как комсомольцу, да еще и работнику НКВД мне бы следовало поговорить с ней, как с несознательной гражданкой, но переубедить старушку получилось бы вряд ли, а вреда от ее знамения никому не будет это уж точно, главное, чтобы соседи не донесли куда следует, чтобы таким образом попробовать расширить свою жилплощадь, но они вроде ребята проверенные, подвести не должны. Мы часто с ними раньше собирались вместе одной большой компанией за столом во дворе, пели песни, играли на гармони, шутили, смеялись и пекли картошку в жарких красноватых углях, но теперь последнее время это общение сошло на нет…Я иногда замечал на себе косые взгляды тети Иры или ее зятя, когда приходил в форме с работы. Они опасливо смотрели на меня, боясь сказать чего-то лишнего. Да…Разъединение это произошло именно тогда, когда я после армии устроился служить в НКВД. Почему-то эти четыре буквы наводили настоящую панику на моих соседей. Молодой зять Олежек, живущий с нею и старшей дочкой на одной жилплощаде здоровался со мной сквозь зубы. Подруга детства Танька смотрела мне в след осуждающе, но я старался относится к этому, как можно проще, просто люди не знают, каким важным делом занимаются в нашей организации, сколько врагов скрывается под личиной благопристойных граждан, какие гадости они творят, иногда занимая самые высокие посты. Одно дело Тухачевского чего стоит? Сколько в высших эшелонах власти нашлось троцкистов и противников режима? А ведь маршалы, генералы? Чего уж говорить о простых людях…

На улице пахло дождем. Земля умытая с ночи парила, поднимаясь клубами мутного плотного тумана. Прогрохотал трамвай по стыкам рельс, подав длинный предупреждающий гудок. Мысленно я пожалел о том, что мне, как младшему чину не положена личная машина. Сейчас бы сел в нее, да покатил бы по утренним, еще не проснувшимся зеленым улицам Харькова, наблюдая в приоткрытое окошко, как прохожие спешат на работу. Но нет… Трамвай пришлось ждать почти двадцать минут. Потом суметь влезть в него, протиснувшись в толпе куда-то к середине площадки.

– Молодой человек, оплатите за проезд!

– У меня проездной…– выдохнул я, пытаясь втиснуться между крупным солидным дядечкой в очках и такой же габаритной дамочкой с авоськой.

– А аккуратней нельзя!– выдохнула дама, но тут же осеклась, заметив мою форму.– Извините…

– Да, вот еще! Это вы меня простите, ведь это я…

– Нет, что вы, что вы!– покачала головой женщина, и в ее глазах я отчетливо прочитал нешуточный испуг.

Все дорогу молчали. Вокруг меня образовался некий вакуум тяжелого молчания, которого я, впрочем, не замечал, думая о Валентине. Что она сейчас делает? Чем занята? Может быть готовит завтрак своему мужу? Улыбается ему…Помимо воли, я ощутил нешуточный укол беспричинной ревности. Как будто я не знал раньше, что у нее есть муж!

– Вы выходите?– женщина с авоськой затопталась возле меня, подталкивая меня к выходу.

– Да, извините,– очнулся я от своих мыслей, продвигаясь в след за толпой.

Здание НКВД располагалась на главной площади города, по достоверным данным самой большой в мире. Огромное массивное, старинное многоэтажное здание стояло, будто памятник прошедшей эпохи царизма недалеко от маршрутов движения нашего трамвая. Я соскочил с подножки и весело насвистывая какую-то незатейливую песенку двинулся к открытым дверям, у которых стоял конвой с непроницаемым лицом.

– Саня! – окликнули меня сзади. Я оглянулся. Меня догонял Васька Конопатов, примерно мой ровесник, открытый общительный паренек, раньше состоявший на оперативной работе, но с самоубийством товарища Мазо – нашего прошлого начальника, ставший секретарем у секретаря!– А я кричу тебе, кричу, а ты будто не слышишь…

Слегка запыхавшийся догнал он меня, покрасневший, с черным кожаным портфелем под мышкой.

– А ты все еще бумагу мараешь!– кивнул я на портфель.

– Да куда там!– отмахнулся Василий.– Наконец-то сдыхался…Теперь начальник новый, Власенко снова секретарь, а я снова к вам, в опера…так сказать. В поле…

– Это намного интересней!– кивнул я. Мы никогда не были с Конопатовым друзьями, близко не общались, тем удивительнее было, что он вот так запросто решил ко мне подойти и заговорить. Такую перемену в его характере я объяснил просто, раз человек снова из небожителей возвращается в оперативную работу, ему хочется найти хоть какой-то контакт, который будет помогать ему на первых порах.

– Ты нового начальника видел? Говорят его встречать тебя посылал Власенко?– поинтересовался Конопатов, понизив голос до шепота.

– Как будто ты не видел,– отмахнулся я.

– Нет, я-то конечно…Он такой разнос Власенко устроил вчера! Мама не горюй!– рассмеялся Василий.– И делопроизводство ни к черту! И с бандитизмом не боретесь! И статистика у вас по врагам народа хромает! Нестор Петрович до сих пор, наверное, заикается…

– Суровый мужик,– согласился я.

– А, что же…– оглядевшись по сторонам, словно проверяя, подслушивает нас кто-то или нет.– Он сам или с семьей прибыл?

– Тебе-то что?

– Да, если с семьей, то надолго, а вот если один, то шашкой помахает, да укатит обратно в свою Москву,– прошептал Конопатов.

Почему-то мне стало неприятно от этого вопроса, словно в чужом грязном белье меня заставлял рыться Василь.

– С семьей и собакой!– огрызнулся я.– Доволен?

– Зачем ты так сразу…– пожал плечами Василий.– Я же просто так, интересуюсь…

Больше ни слова ни сказав, я вошел в здание, мимоходом махнув перед часовыми на вахте своей красной корочкой. Позади плелся, обиженно поджав губу, Конопатов, не понимающий почему этот простой вопрос вызвал у меня такую странную реакцию.

Да и я, пожалуй, и сам не мог ответить на этот вопрос. Скорее всего, теперь все, что было связано с Валентиной у меня вызывало поразительное чувство собственничества, никак не связанного с приязнью или неприязнью к спрашивающему.

На пороге нашего кабинета нашего кабинета нас встречал встревоженный и немного нервный начальник отдела капитан первого ранга Жидков. Он поминутно вытирал пот со лба красивым носовым платочком домашнего шитья, краснел и тяжело дышал. При виде нас этот невысокий колобкообразный человек, больше похожий на директор продмага средней города, даже подпрыгнул на месте и гневно затопал каблуками форменных сапог.

– Где вас черти носят?– взревел он, потрясая кулаком правой руки. В левой у него находилась коленкоровая папка коричневого цвета с какими-то важными документами. С ней этот плешивый товарищ не расставался никогда, готовый в любой момент записать что-то важное или привести какую статистическую информацию.

– Товарищ…

– Я вам дам товарищ капитан!– заревел он, окинув меня гневным взглядом.– Конопатов? Ты чего там за спиной у него прячешься? Тоже опоздал…

– Я…

– Ты! На восемь назначено экстренное совещание у нового начальника управления, приказано прибыть всему оперативному составу управления, без опозданий…– ядовито добавил он, сверля меня злым взглядом.

– Без трех минут восемь…– пожал плечами я, кивая на круглые огромные настенные часы, висящие в конце этажа.

– Ты меня еще поучи, сопляк!– рявкнул Жидков, снова промокнув лысину. Видимо, в управлении наступало время больших перемен, если даже начальник оперативного отдела находился в таком нервном состоянии.

– Виноват, товарищ капитан первого ранга!– вытянулся я в струнку, сделав глупое по-военному бесстрастное лицо.– Исправлюсь!

– Идем, нас ждут…

Жидков поманил нас за собой на третий этаж, где располагался наш аппарат управления. Позади Конопатов облегченно выдохнул. Буря эмоций прошла мимо него, а весь удар пришлось принять мне.

Сюда на олимп харьковского управления НКВД мне приходилось подниматься лишь один раз, когда подписывал документы о переводе, поэтому на обстановку царящую вокруг я смотрел с явным интересом.

Из кабинета в кабинет сновали туда незнакомые мне офицеры. Нас, спешащих на совещание, обогнала девушка стенографистка с папкой такого же цвета, как у нашего Жидкова. С капитаном поздоровался какой-то усатый капитан. Приглушенный свет из-за зашторенных окон создавал напряженную, рабочую и немного таинственную атмосферу. Длинная красная мягкая ковровая дорожка была идеально вычищена, от чего в самом ее начале я неловко затоптался, ловя себя на мысли, что было бы неплохо разуться.

Оглянулся на Конопатова, который тоже чувствовал себя слегка неловко. Осматривался по сторонам, словно находился в Эрмитаже, глядя на окружающие стены, украшенные дорогими картинами и скульптурами, как на произведения искусства в музее.

У кабинета начальника стояло два часовых, вооруженных двумя винтовками с примкнутыми штыками. Их я не знал, в отличии от постовых внизу. Взгляд отрешенный, лицо серьезное, того гляди и правда применит оружие по его прямому назначению. При нашем приближении. Один из них выдвинулся вперед, загородив нам проход.

– Начальник караула сержант государственной безопасности Митников. Ваши документы.

Жидков растерялся, засуетился, что-то забормотал себе под нос в поисках нужной бумажки.

– Секундочку…Где же она…Извините…Я…

Я впервые видел, чтобы могущественный начальник оперативной части управления НКВД так трясся перед простым сержантом. Это было настолько удивительно и необычно, что я испытал некое волнение и трепет, что было мне вовсе несвойственно. Да, в управлении действительно наступили другие времена.

– Ах вот она…– Жидков виновато улыбнулся и протянул скомканную телефонограмму начальнику караула. Сержант ее внимательно изучил, несколько минут читал, сверяясь с какими-то своими данными, записанными в блокнот. А потом отступил в сторону, уступая нам дорогу.

– Товарищ майор ждет вас!– по кивку его головы второй из караульных распахнул двери кабинет, впуская нас в холодный полумрак помещения. Не знаю уж почему, но и тут тяжелые зеленые шторы были задернуты. На столе горела одинокая лампа под зеленым круглым абажуром. Под этим неярким светом что-то писал всемогущий Секретарь товарищ Власенко. Он поднял на нас свои блеклые серые глаза и сухо кивнул на дверь, приглашая нас войти.

– Вас ждут…

И только сейчас я осознал, что меня слегка потряхивает от волнения. Не каждый раз простого оперативника вызывает на ковер столь высокое начальство. Особенно это страшно ощущать, когда не знаешь за пряники ты вызван или кнутом тебя огреют через всю спину с потягом, словно нашкодившего кота.

Выдохнув, будто прыгая в глубокую воду, Жидков шагнул в кабинет, где сидел уже знакомый мне товарищ Коноваленко. Он работал над какими-то бумагами, что-то внимательно читая. Вид его был уставший, словно предыдущую ночь спать ему не пришлось, а может так оно и было на самом деле. Я с удовольствием отметил, что выглядит он намного старше своей жены. Красавица и чудовище…Подумалось мне, и я инстинктивно расправил плечи, будто желая выглядеть лучше, чем мой придуманный соперник.

– Капитан госбезопасности первого ранга Жидков по вашему приказанию прибыл!– бодро доложил наш командир, выпятив грудь колесом, насколько это было возможно с его колобкообразной фигурой.

– Присаживайтесь, товарищи,– кивнул Коноваленко, кивая на соседние стулья. Бумагу, что он читал, начальник управления отложил, зато достал из папки на столе новый документ, подав его нам,– читайте…

Жидков чуть дрогнувшей рукой взял бумагу и зашевелил губами. Потом передал ее сидящему рядом Конопатову, и лишь через вторые руки она досталась мне.

Начальнику Управления Наркомата Внутренних Дел по Харькову и Харьковской Области товарищу Коноваленко А.В. строго секретно. В сложившейся ситуации в столице Украины, разгуле бандитизма приказываю принять меры по сохранению валютно-золотого резерва республики Украина. Обеспечить в недельный срок выполнения мероприятий по профилактике и искоренению бандитизма в городе Харькове и его районах, а так же принять меры по перевозке валютно-золотого резерва в здание Управления НКВД до поступления особого распоряжения наркомата.

Нарком НКВД тов. Ежов.

– Что скажите, товарищи?– поинтересовался Коноваленко, когда все прочитали телеграмму до самого конца. Жидков облизнул полные губы и вытер пот со лба, который теперь катился по его плешивой голове крупными градинами.

– Это…э…это серьезное мероприятие,– проглотил вставший комок в горле Жидков, отдавая назад телеграмму из Москвы.