Легенды, рассказанные в пути

И только этот груз, только этот жестокий урок, дает ему материал, из которого можно сделать ту страховую веревку, с которой он может выйти из болота к вершине, чтобы взойти на нее.

Женщина танцевала, горели свечи и пылали чувства.

И никто сегодня не мог бы сказать, только угли или бушуещее пламя костра останутся от них завтра.

Художник.

В большой мастерской, заставленной опоками для литья, ковшами для приготовления формовочных смесей, ступками с пестиками, красками, банками со всевозможными составами, в углу под жестяным конусом вечно пылал огонь под двумя тиглями, в которых плавился металл для скульптур, статуэток и мелких поделок. В соседнем помещении на бесконечных полках и стеллажах хранились деревянные модели. Здесь были обнаженные женщины и мужчины, вооруженные до зубов воины и светские дамы в платьях с кринолином, забавные зверюшки и суровые львы и тигры, модели надгробных крестов и рыцарских регалий. За складом моделей была расположена модельная мастерская, в которой работал Мастер и четыре-пять учеников. Здесь всегда стоял запах высушенного здорового дерева и различных древесных лаков и клея.

Мастер обрабатывал свои модели, как Страдивариус свои скрипки, древесным спиртом, отогнанным из избранных пород дерева, и клеил их только костным клеем. Обработанное древесным спиртом дерево на века сохраняло твердую поверхность, недоступную ни для жучков, ни для гниения, и эластичный вязкий подслой под ней, предохраняющий дерево от высыхания. Такой лак и постоянно поддерживаемая влажность на складе моделей позволяли надеяться, что не только отлитые скульптуры, но и их деревянный образец – бессмертные произведения Мастера – просуществуют века и тем самым продлят жизнь их создателям.

Один из молодых учеников, закончив полировать руку новой модели, приступил к резке своего урока, воплощению в дереве эскиза с натуры, который он делал несколько дней назад. Это был портрет молодой симпатичной женщины лет двадцати – двадцати двух, то есть на три-четыре года или на бесконечность старше по возрасту, чем сам ученик. Подправив локоны прически и воротник блузки, ученик тронул стамеской губы девушки, и на них вдруг возникла озорная мальчишечья полуулыбка. Ученик задумался, отошел в сторону и стал вглядываться в еще слепые глаза полумодели, пытаясь поймать то их выражение, которое бы соответствовало еле видной улыбке. Он пытался найти ту озорную улыбку-усмешку этой девочки-женщины, которая так запомнилась ему во время нескольких случайных встреч и которая и заставила его обратиться к ее мужу и его родителям через Мастера, конечно же, с просьбой дать согласие на изготовление ученической модели, а может, и скульптуры. Подошел Мастер, взглянул на три эскиза и, обратившись к ученику, спросил:

– Где ты видишь на эскизах эту дурацкую усмешку уважаемой госпожи? Выбрось модель и начни все сначала. И чтоб все точно соответствовало тому, что нарисовано на проверенных мною эскизах. А стоимость времени и материала, который ты потратил из-за твоих дурацких фантазий, я удержу из твоей зарплаты.

Чуть-чуть остыв и подобрев, он предложил вариант обработки головы модели, который позволял убрать неуместную усмешку и сохранить заготовку.

Ученик не согласился. Тогда Мастер предложил ему на сегодня закончить работу, убираться домой, если хочет – вместе с заготовкой, а с утра приступать к уроку в обычном порядке.

Ученики жили в крошечном домике, который стоял в том же дворе, что и мастерская и дом хозяина. Через час после окончания общих работ ученик пробрался в мастерскую и на одном дыхании в течение нескольких часов докончил лицо модели девушки. Он не стал прорабатывать волосы, оставивши только несколько сделанных ранее прядей, спадающих на лоб, и едва наметил уши и шею, уходящую в высокий парадный воротничок чопорного парадного костюма. Озорная полуулыбка и чуть насмешливый взгляд – полунамек глубоких глаз – выделялись еще ярче на фоне этого недоговоренного парадного великолепия. Засунув портрет в холщовый чистый мешок, юноша легко махнул через забор и отправился прямиком к своему самому большому другу и покровителю – монаху-фрацисканцу того приюта, в котором он воспитывался и учился.

– Святой отец, – сказал он с поклоном, входя в знакомую келью. – Ты учил меня читать и писать и видеть красивое. Ты пристроил меня к Мастеру, а он теперь хочет разбить единственный портрет, который сделал я сам, и который мне по-настоящему нравится.

– Покажи.

– Юноша достал модель и поставил ее на край стола.

На благородном темноватом дереве заиграли блики огня камина и трех свечей. Падре долго смотрел на статую. При свете живого огня, она, казалось, ожила тоже. Он глубоко вздохнул и сказал:

– Я знаю эту женщину. Портрет поразительно передает ее красоту, характер и живость.

– Но Мастер сказал, что портрет лжив, что у этой высокой особы ни на моих, ни на его эскизах нет ничего похожего на эту дурацкую усмешку!

– Сынок, произведение искусства не копия жизни, а ее отображение, помноженное на талант и душу художника. В твоем портрете видна любящая, пускай не эту, другую женщину, душа молодого человека – художника, который сумел разглядеть под официально холодными чертами нисходящей до позирования ученику или холопу графини еще не убитую душу молодой красивой и чувственной женщины. Душу, готовую открыться для счастья и любви или спрятаться под маской холодного высокомерия. Этот портрет истинное искусство и истинная правда, и он гораздо точнее передает черты и душу этой женщины, чем безупречная точность линий прически, платья и черт лица, присущая зрелым произведениям твоего Мастера. Оставь мне в подарок или, еще лучше, пожертвуй приюту это “неудачное произведение”, а я сумею выразить и от лица попечителей школы, и через графа и графиню искреннюю благодарность Мастеру за великолепный подарок, который ты нам преподнес по его поручению.

– Но Мастер велел разбить модель или сжечь ее!

– Глупец, он забудет об этом в тот самый миг, когда получит благодарность. И упаси тебя Бог даже заикнуться, даже подумать о том, что ты пришел с ним ко мне вопреки его запрету, а не по его прямому поручению. Честолюбие помогает сократить память, поэтому садись, покушай, попей чего-нибудь горячего и спокойно возвращайся в мастерскую с моим благословением. Иди с Богом, сын мой, да сохранят тебя все святые и да обретешь ты благословение Всевышнего на твоем пути. Аминь.

Груз.

Отряд воинов направлялся в большую военную экспедицию. Вождь рассказал соплеменникам о тех больших преградах, которые ждут их на пути, и о той великой славе, о тех песнях, которые будут слагать о них, если они вернутся с победой. И вот отряд углубился в джунгли.

На второй или на третий день один из молодых воинов обратил внимание на то, что рано утром вождь племени положил к себе в заплечный мешок несколько камней гладкой гальки, найденной на берегу реки.

Шли дни. Устали воины. Они жаловались друг другу и старейшине на тяготы похода, вновь и вновь вспоминали уютные землянки родного стойбища, и только вождь не жаловался никому. Однако наутро, уходя с реки, он снова положил в свой заплечный мешок несколько тяжелых камней.

Молодой воин не выдержал, подошел к вождю и спросил: «Великий вождь, отчего ты вновь и вновь набираешь камни в свой заплечный мешок? Разве не тяжел наш путь? Разве не устают наши мышцы? Разве не кончаются наши продукты и мы всегда вынуждены работать полуголодные?»

Улыбнулся вождь и ответил: «Если мы вернемся благополучно и с победой из нашей экспедиции, то я тебе отвечу на этот вопрос. А если нет, то тебе и не нужно знать ответа на этот вопрос».

Прошла еще неделя. Наконец воины вышли к тому месту, где должны были сразиться с врагом. В тот вечер вождь высыпал все камни из своего заплечного мешка и с двумя молодыми воинами пробежался по соседним высоткам, чтобы получить всю информацию о неприятеле.

Ночью, не разжигая огней, он в полной темноте собрал своих воинов и сказал им: «Много дней я вел вас к этому дню. Мы никого не потеряли по дороге. Но завтра племя не досчитается некоторых своих сыновей. Нет ничего труднее, чем посылать в бой детей и прощаться с ними. Но если жизнь не оставляет другого выхода, то время сближения с противником и схватка должны быть так малы, насколько это возможно, чтобы враг не успел опомниться и поразить моих детей. Пусть завтра каждый исполнит свой долг и пусть как можно больше моих детей вернется с победой к своим очагам».

На следующее утро была короткая беспощадная схватка. Похоронив двух убитых и неся на плечах трех раненых, отряд воинов двинулся в обратный путь. Молодой воин, раненный в этой схватке и спасший жизнь своему вождю, шел рядом с ним.

Вечером Вождь, вместо того чтобы отдыхать, пошел собирать прозрачные сочные плоды тропических растений для того, чтобы напоить уставших и раненых. Часть собранных плодов он положил к себе в вещевой мешок. И вновь молодой воин спросил его: «Великий вождь, на пути к врагу, который украл у нас плоды многомесячного труда по изготовлению наконечников для стрел и копий из лучшего кремня с берега дальней реки, ты клал в заплечный мешок камни. Не те камни, из которых делают оружие, а простую гальку. А на пути обратно от реки, богатой кремнем, ты несешь в рюкзаке не кремень, а плоды, которыми можно кормиться в походе и которые можно найти почти в любом месте леса» .

Улыбнулся вождь и сказал: «По пути вперед к врагу тяжкий груз ответственности лежал на моем сердце. Не с кем мне было разделить эту ношу, и чтобы она не пригнула меня к земле, я уравновешивал этот груз камнями в заплечном мешке. Вы приходили ко мне один за другим со своими заботами, сомнениями и страхами. Я же мог идти только к душам предков, и груз за спиной помогал мне держаться прямо и лучше чувствовать ваши страхи и вашу слабость. Мы победили. Позади страхи битвы, а дорога домой всегда короче и легче. Груз ответственности не давит больше на мое сердце, не пригибает меня к земле, и забота о людях согревает не только их, но и мое сердце. Поэтому я собираю плоды и злаки, а не кремний, и надеюсь, что когда тебе придется возглавлять людей в дальнем и трудном походе, ты сложишь груз своих тревог и сомнений не в их души, а в свой заплечный мешок вместе с камнями. Сладка власть в мирное время в почетном кругу вождей в просторной землянке вождя. Но это только одна часть правды. Другая сторона ее – это те тяжкие камни ответственности и тревоги, которые настоящий вождь должен нести сам, сохраняя силы и волю своих воинов на пути к победе».

Домино.

В который раз войска китайского императора осадили мятежный город Внутренней Монголии. Снова и снова мятежные князья Внутренней Монголии вспоминали о временах, когда они были полновластными хозяевами большей части Срединной империи и поднимали своих подданных на самоубийственный мятеж. Войска императора плотным кольцом окружили хорошо укрепленный город мятежников, и командиры требовали от императора все новых и новых подкреплений, штурмовых лестниц, осадных орудий и твердили о неизбежности больших потерь. Озабоченного и расстроенного императора не могли развеселить ни музыканты императорского оркестра, ни юные танцовщицы. Он сидел на закате перед своим шатром в глубокой задумчивости. Перед шатром остановилась свита и охрана, сопровождающая паланкин с императрицей.

По совету своих самых старых военачальников, тех, у которых сам император учился в свое время военному искусству, император пригласил в свой полевой лагерь жену, которая постоянно находилась в полутора днях езды от ставки в принадлежащем ей семейном дворце, расположенном в столице соседней провинции.

Императрица спустилась из паланкина, знаком отослала прислугу и охрану и обратилась к императору.

– Чем озабочен мой Господин?

– За взятие этого проклятого города я должен заплатить сотнями убитых и тысячами раненых, и никто не знает, сколько еще людей и денег потребуется для восстановления разрушенных построек, дорог и наведения порядка.

– Мой Господин предлагал мятежникам сдаться?

– Конечно, но они знают, что я в ярости, и понимают, что никто из зачинщиков не избежит смерти.

– Если Государь хочет послушать совета его покорной слуги, я осмелюсь предложить ему пообещать всем без исключения замену смертной казни на тюремное заключение или помилование и при этом гарантировать, что охрана и весь технический персонал тюрем будут набираться только из жителей данной провинции. Я надеюсь, что это поможет моему Повелителю избежать кровопролитного штурма.

– Ты сошла с ума! Я не могу оставить без наказания столь дерзкий мятеж!

– Мой Господин, сделай первый шаг, и я ручаюсь тебе всем, что мне дорого, что твои враги еще десять раз пожалеют о том, что они подняли мятеж против тебя, а твоя добродетель и сдержанность, твоя мудрость и доброта будут вписаны золотыми буквами в книги истории, тогда как враги твои до нового воплощения будут помнить о тяжести твоей десницы.

– Хорошо, я положусь на твое слово, – сказал император и вышел, чтобы отдать приказание военачальникам о начале переговоров и о сдаче города на новых условиях.

Парламентеры должны были особо подчеркнуть, по настоянию императрицы, что отправление правосудия, тюремная охрана и следователи будут набраны исключительно из уроженцев Внутренней Монголии.

Когда император вернулся в шатер, императрица, уже занявшая свое место на ложе, сказала: «Теперь, мой Государь, распорядись, чтобы вплоть до установления спокойствия в провинции около городов стояли в лагерях войска императорской гвардии, которые должны сменяться каждые три месяца. А командирам этих частей дай приказ, что каждый солдат по крайней мере раз в месяц должен получать день отдыха и возможность прогулки по городу в одиночку или в группе товарищей» .

– Чего ты добиваешься? – воскликнул император.

– Твои солдаты и офицеры, проведшие месяц в казарме вдали от своих женщин, вырываясь на свободу, больше всего напоминают то ли детей, вырвавшихся из-за парты, то ли полуобезумевших бандитов, которые ищут возможности разрядиться и готовы ради этого и на преступление, и на разбой. Необходимость терпеть таких постояльцев, склонных к насилию из-за тяжелой солдатской жизни, – это будет первое наказание для твоих мятежников.

Наутро, как только император и императрица закончили свою чайную церемонию, вошел офицер, который доложил, что мятежники будут готовы сдаться, если император в присутствии иностранных послов подтвердит свои гарантии о помиловании и наборе персонала тюрем из местных жителей.

–Мы готовы дать такие гарантии, – сказала императрица.

– Как ты посмела отвечать вместо меня, – спросил император. – Я готов съесть собственные туфли, чтобы примерно наказать бунтовщиков.

– Милый, не надо крайностей. Для начала пусть все прославят твое милосердие. Ты наберешь людей для тюрем из вполне уважаемых и мирных уроженцев Внутренней Монголии и вручишь им неограниченную власть над смертью и жизнью их соплеменников вместе с твоими подарками и должностями в твоей администрации. Обстоятельства гораздо сильнее людей, и эти благонамеренные граждане в кратчайший срок превратятся в беспощадных изобретательных тюремщиков, использующих и пытки, и сексуальное насилие для того, чтобы в полной мере насладиться властью и заслужить жалкие подачки от императора. Поверь мне, любому мятежнику, особенно высокопоставленному, и легче, и достойнее найти смерть от руки твоего палача, чем испытывать унижение и муки от своих вчерашних верноподданных.

– Женщина, поистине ты воплощение дьявола! Может быть, ты посоветуешь мне, как предотвратить мятежи в будущем?

– Мой Государь, и эта задача решается, если воспользоваться опытом моих предков. Введи своим указом сетку чиновничьих разрядов такую же, как в столице, и систему экзаменов для занятия этих должностей. Введи должность квартального инспектора, который должен докладывать полиции и тайной канцелярии обо всех вновь прибывших или неизвестно куда убывших жителях. Строжайше запрети разврат и сексуальные преступления, особенно со стороны монахов. А также введи строгие наказания за супружескую неверность. Обещай высокие премии и часть имущества преступников тем доносчикам, которые будут способствовать раскрытию указанных выше преступлений, а также заговора против твоей власти. Поверь мне, если ты сделаешь все, что я сказала, то сама жизнь заставит этих людей либо становиться твоими орудиями, либо бояться своих собственных соседей и близких. Подобно падающему домино, от поколения к поколению, от матери к детям будут передаваться законы покорности и страха, пресмыкательства и доносительства. Предательство себя и своих близких во имя милости и кажущегося благополучия.

– Что такое ты говоришь?

– Подумай сам. Ты создаешь таким образом поколение людей, которые не могут выразить себя ни в сексе, ни в искусстве, ни в науке. И искусство, и наука в этой провинции с введением твоих указов отдаются под управление и контроль касты чиновников. Единственный путь карьеры внутри этой касты – это бесконечные экзамены, пресмыкательство и доносительство. И только чиновники имеют иллюзию свободы и власти над всеми своими согражданами. Теперь матери, желая счастья своим детям, будут загонять их в прокрустово ложе этих чиновничьих добродетелей, а их несчастная сексуальная жизнь превратит их в церберов, готовящих детей к экзаменам на чиновничий чин не только и не столько для счастья самого ребенка, сколько для удовлетворения собственных амбиций. Лишенные нормальной женской ласки кадеты воинских училищ, солдаты и офицеры отдаленных гарнизонов будут видеть в своей власти и в своем продвижении по службе главный смысл жизни, который заменит им все и оправдает любые преступления во имя карьеры. А ты издашь закон о гуманном обращении с заключенными, военнопленными и мятежниками, которые принесут тебе славу, но никогда не будут соблюдаться твоими изувеченными подданными.

– Ты поистинне дочь дьявола!

– Нет, конечно. Я дочь китайского губернатора, который прошел бесконечный путь унижений и интриг, добиваясь своей должности, и который пожертвовал еще большим, чтобы стать отцом императрицы. Я дочь своей матери, которая имела роскошный дом и множество слуг и никогда не имела счастья ни для себя, ни для своих детей, поскольку они были заложниками политических интересов и дворцовых интриг. Я твоя жена, которая пришла к тебе, зная обо всех твоих похождениях и привычках, и добилась первого места в твоем дворе и уважения твоих военачальников отнюдь не только за счет своей женской привлекательности и ума. Для того чтобы пройти этот путь, мне также пришлось разглядеть те рычаги и пружины, которые управляют жизнью твоих придворных. И только циничный расчет и использование людских слабостей позволили мне не только завоевать твою любовь, но и сохранить ее так же, как и нашу взаимную привязанность. Но ты должен понимать, что наши дети, дети императора, являются такими же заложниками твоей власти, как и последний заключенный в твоей тюрьме. Если их жизнь гораздо более приятна и насыщенна удовольствиями, то это лишь означает, что их тюрьма более комфортабельна. Это все плата за власть, потому что и тюремщик, и заключенный в конечном счете сидят в одной тюрьме, и кому, как не мне, знакомой со всеми тайнами этой тюрьмы, быть твоим советником в этом трудном деле.

Желание.

      В семье великого раджи родилась прелестная девочка. Она играла и резвилась со своими сверстницами, прекрасно училась и демонстрировала превосходные успехи в танцах, пении и музыке, в управлении домом, приготовлении пищи и даже, что совсем не женское дело, в управлении слонами.

Однажды в сопровождении подобающей свиты она путешествовала по владениям своего отца, знакомя младшего братишку с дворцами и сельскохозяйственными угодьями, принадлежащими их семье. Проезжая одинокую избушку, стоящую в глубине джунглей в стороне от больших дорог, она увидела волчью стаю, сидящую вокруг хижины на расстоянии двух десятков метров от нее. Умная девушка догадалась, что, по-видимому, волки ждут смерти заболевшего хозяина, и после того как стража отогнала волков, подошла к избушке и открыла дверь, запертую по обычаю тех мест на толстую деревянную щеколду.

В хижине лежал белый как лунь тяжело больной старик. Ему дали попить, пожевать бетеля, и когда силы к нему чуть-чуть вернулись на время под влиянием бетеля, дочь раджи поднесла ему приготовленный собственными руками настой целебных трав, растерла его тело соками и маслом пальмовых деревьев и, одевши его в хорошую теплую одежду, поручила его заботам лекаря из своей свиты.

Через несколько дней старик оправился, и когда они приехали в забытую Богом деревушку, стоящую почти на границе с соседней провинцией, бывший отшельник занимал почетное место в свите дочери раджи.

Весть об исцелении дочерью раджи отшельника щла по джунглям впереди каравана. И когда дочь раджи принимала подарки от старосты деревни, тот попросил ее вылечить его дочь.

Дочь раджи согласилась посмотреть на девушку и вошла вместе с отшельником в комнату, где сидела у ткацкого станка очень хорошо сложенная симпатичная девушка в пышно повязанном головном покрывале. Девушка поклонилась принцессе и спросила, может ли она высказать свое самое заветное желание.

– Твой отец попросил меня вылечить тебя, – сказала дочь раджи, – ты чем-то больна?

– Нет, ответила девушка, – все врачи в один голос говорят, что я совершенно здорова, но ни на голове, ни на теле у меня не растет ни одного волоса, и мое заветное желание состоит в том, чтоб ты и покровительствующие тебе Боги помогли мне решить эту проблему.

– Это действительно твое заветное желание? – спросил отшельник.

– Да, – ответила девушка.

– Но ты знаешь, – продолжил отшельник, – что человек, просящий Богов об исполнении желаний, получает не всегда то, что он надеется получить, даже если Боги идут ему навстречу.

– А от чего это зависит? – спросила девушка.

– От чистоты твоей жизни и твоих помыслов, – сказал отшельник. – Хочешь ли ты, чтобы я обратился к Богам, чтобы они помогли тебе исполнить твое желание, и уверена ли ты в последствиях?

– Без всякого сомнения! –воскликнула девушка.

И отшельник поднял руки. Когда он их опустил, девушка в ужасе упала без сознания на пол. Все ее тело, включая лицо, оказалось покрыто жесткими черными волосами, напоминающими по своему виду подшерсток лесного зверя.

Она стала молить отшельника вернуть ее в прежнее состояние.

– Нельзя дважды войти в одну воду, – сказал он.

Она упала на колени перед дочерью раджи.

– Ты как женщина должна лучше понять меня! Ведь если лысая голова отпугивала всех молодых людей, то эти безобразные волосы не позволят жениться на мне даже вдовцу!

Принцесса задумалась. Ей было очень жалко девочку. Потом она предложила:

–Ты, я, этот отшельник, стража и несколько человек из моей свиты, которые умеют хранить тайны, пойдем в джунгли и на развалинах древнего храма будем медитировать и просить Богов послать тебе избавление. Если мы сумеем найти причину, по которой они разгневались, и определить твой путь, может быть, это позволит тебе избежать позора и вернуться в твое прежнее состояние, а может быть, даже достичь желаемого.

И тем же вечером вместе с девушкой, закутанной в покрывало, дочь раджи вместе с семьей, людьми из ее свиты, включая отшельника, отправилась в путь.

На второй день они достигли развалин древнего храма. Дежурная стража заступила на пост. Отшельник сел медитировать на луну и звезды, а все остальные легли отдыхать после утомительного пути по джунглям.

Утром отшельник рассказал дочери раджи, что когда девочке, покрытой волосами, было шесть лет, она донесла своему отцу об одной женщине, которая накануне не дала ей полакомиться спелыми плодами из ее сада. По этому доносу мать троих детей, уличенная в краже урожая с поля раджи, была наказана, смертельно заболела, и ее дети остались сиротами. Их проклятие и преследовало девушку, которая в двенадцать лет с первыми месячными потеряла все волосы на голове и даже начавшие пробиваться волосы на теле. И пока не установлена справедливость, проклятие детей их матери не позволяло девушке вернуться к нормальному облику и Боги не могли исполнить ее заветное желание, несмотря на просьбы дочки раджи и отшельника.