Ведьма и закон. Рождение легенды

  Руся с сомнением взглянула на тяжелые резные двери, затем на шефа, потом снова на двери.

– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Данные пусть Мос выкачает. Я составлю трехмерную подробную карту местности.

  Со смешанными чувствами Лик следил, как Рыжик выдала команду начальству и, не дожидаясь реакции этого самого начальства, направилась на улицу.

– Мартышка, – беззлобно прошептал он и пошел следом.

  На этот раз туман не вызвал у Лика прежнего ощущения чужого взгляда, сохранилась только смутная тревога. Чувство, будто все болото вокруг разумом дышит. Не живое и не мертвое создание. Вроде разрозненное маниту, но пульсация единая угадывается. Эйдолон нахмурился. Он доверял своему чутью, но и Горице он доверял тоже. Русалка, разгоняя туман, словом не обмолвилась, а это означало, что водная стихия к его подозрениям отношения не имеет.

  Ликург спустился с крыльца на покрытую мелким дробленым камнем подъездную дорожку и встал рядом с парящей Марусей. Решение она приняла, несомненно, не самое удачное. Теперь вместо осмотра территории комплекса ему придется охранять покой незрячей глухой ведьмы. Причем охранять придется довольно долго. Это не маленькую человеческую могилку изучить.

– Но кто я такой, чтобы спорить? – со смешком прошептал Лик.

– Помочь? – раздался от двери голос леопарда.

  Эйдолон с удивлением обернулся к другу.

– Ты-то чего тут делаешь?

  Иму с сомнением оглядел ведьму.

– Я тут… Слегка переборщил…

– Его из номера выгнали воздухом подышать. – Следом за леопардом вышел Клеомен.

  Иму оскалился.

– Скалься, не скалься – не поможет. Шеф, ты когда-нибудь Горицу в ярости видел?

  Лик отрицательно покачал головой. Его и смех душил, и одновременно раздражение. То ли место так влияло на подчиненных, то ли жизненные обстоятельства совпали, но вели они себя хуже обычного.

– У них дверь номера со стороны коридора инеем покрылась.

– Да я случайно! – взвился леопард. – Ты-то чего тут делаешь? Гений.

– Мос данные из умного дома достает. Мы за вами следом шли.

  Последнюю фразу Клеомен адресовал Лику.

– Так чем помочь? – повторил свой первоначальный вопрос Иму.

– Клеомен охраняет покой Рыжика и Мосвен, а мы с тобой прогуляемся по периметру.

– Тоже чуешь единое дыхание? – прошептал аниото, когда они обогнули дом и направились по дорожке в парковую зону. – Странное место, неприятное.

– За Горицу не переживаешь?

– Не-ет. Булочка сейчас сама кого хочешь убить может. Тут близкая ей стихия. Она у меня не такая безобидная, какой кажется.

  Лик беззвучно рассмеялся и покачал головой. Иму сощурился. В рабочее время он, может быть, еще и поиграл бы наедине в подчиненного, но не теперь.

– Ты лучше, друг мой, расскажи, что у тебя с Киборгом?

– Все.

  Ответ Ликург дал мгновенно, не раздумывая, спокойным, уверенным тоном, заставив тем самым Иму отвлечься от созерцания окружающей природы и сосредоточить все внимание на товарище.

– Что – все?

  Боги часто увлекаются. И Лик не исключение. До Кринос была милая очаровательная малышка полуальв, до полуальва человечка почти две недели продержалась, до человечки кошку в джунглях подцепил. Процесс божественного увлечения юными созданиями Иму выучил назубок. Настроение приподнятое, азарт в крови бурлит, первые пару дней глаза то и дело вспыхивают, несмотря на маску. А тут ничего. Покой и умиротворение.

– Я пару нашел.

  И уверенность. Не привычная упрямая уверенность, что дама сердца идеальна, а взвешенная уверенность в происходящем.

– Шутишь?

– Нет, – Лик отрицательно покачал головой. – Рад бы пошутить, но нет. Слышишь что-нибудь?

  Иму тряхнул головой и огляделся.

– Крики истеричные – это блодуэдд. Они тут гнездятся. В номерах электронный путеводитель есть. Полистай потом, интересно. – Аниото задумчиво помолчал. – Змей слышу. Мышей. Рыба или земноводные плещутся. Мелочь, короче, разная. Из необычного – натянутые звенящие звуковые волны, но это Киборг.

– Вот и я ничего не улавливаю, а ощущение неприятное не пропадает.

– Там в конце аллеи озеро. Дойдем до него, потом свернем направо или налево. Сам выберешь. Или разделимся. Вдоль ограды симметрично тянутся два зеленых коридора из виноградника. В целом, мы на острове среди топей. Карта дома и прилегающей территории тоже в путеводителе, плюс история дома.

– Что там в истории?

– Не знаю. Не успел прочесть. Так приперло прогуляться, прямо не поверишь как!

  Лик рассмеялся.

– Почему именно Козлова? – вернул Иму разговор в прежнее русло. – Мне всегда казалось, что это будет богиня.

– Я тоже так считал. Ну, кроме тех моментов, когда влюблялся.

  Аниото отмахнулся.

– Мы не про увлечения сейчас. Ты уверен, что это она?

– Да. – Лик взглянул на недоуменное выражение на лице Иму. – Что?

– Просто как-то непохоже, чтобы ты ее очаровывал. Она тебя сторонится. Или это так и надо?

– Так и надо, – сдержанно ответил Эйдолон и вновь сменил тему разговора. Увлек Иму охотой на неизвестного врага и сам предпочел увлечься тем же. Думать о сложностях во взаимоотношениях с Рыжиком пока не хотелось.

  К тому моменту, когда они вернулись, Мосвен уже закончила со своей частью работы и, удобно устроившись под боком у Клеомена, помогала Марусе.

– Что там? – Иму забежал за спину кошке и склонился над экраном.

– Там мечта эколога. Она не просто трехмерную карту составила, тут данные по почве, растительности… – Мос вывела списки. – Видишь? Животные, насекомые и еще уйма показателей, вплоть до химического состава воздуха. Она даже в воду на озере залезла и в болото за стеной.

– Содержание гуминовых и фульвокислот в водах ТБЭС, – прочел Иму. – Это что вообще?

– Это торфяно-болотная экосистема.

– Минерализация, pH, жесткость… Шеф! Нам все это надо?

  Лик подпрыгнул, зацепил парящую уже довольно высоко Марусю за край пуловера и осторожно потянул вниз.

– Нам сейчас никакая информация лишней не будет. Если делает, то пусть делает.

  Опустив ее до уровня своего лица, Лик обернулся к группе.

– Мос, ей долго еще?

  Кошка отрицательно покачала головой.

– Что-то полезное узнала?

– Узнала, но не все. И не все, что узнала, поняла. Дом действительно включен в реестр МУПа. Объект под руной "трясина". Но я понятия не имею, что это значит. Ни разу не видела, чтобы какой-либо объект в реестре Интерпола обозначали руной. Это первое.

  Лик нервно выдохнул, сцепил пальцы на затылке и запрокинул голову. Иму истолковал жест шефа первым:

– Зато ты знаешь, да?

– Знаю. – Лик оглянулся на Марусю, убедился, что она все еще занята, и присел на землю рядом с Клеоменом. – Есть у высокого начальства особый список. Список короткий и не самый приятный. Не задумывались никогда, что происходит с имуществом тех, кого мы ловим или закрываем пожизненно?

– Обезвреживают, потом, если требуется, распродают, – проговорил черт, внимательно глядя на бога.

– А если невозможно обезвредить?

  Клеомен задумался. В воцарившейся тишине стали слышны крики населяющей болото живности, стрекот ночных насекомых, шорох ветра, едва уловимые всплески, словно кто-то крошечный пытается искупаться, на ночь глядя.

– Есть такой список. Есть. – Лик взлохматил себе волосы на затылке. – Строят отдельный выход телепорта, как в случаях с отпускными объектами, огораживают, покрывают руной, и информация отправляется под ключ.

  Мосвен кивнула:

– Это объясняет мою следующую трудность. Для дальнейшего доступа мне требовалась личная печать с уровнем допуска повыше моего…

– Понял. – Лик поднялся. – Пойдем.

– Да что ты, – махнула рукой кошка. – Сиди. Я сама справилась. Сымитировать твою печать не так уж и трудно.

  Иму фыркнул:

– Кто-то, кажется, переобщалася с киборгом.

– Нет, – отрезала Мос. – Кто-то просто никогда не видел мое истинное лицо. А еще кто-то мог бы побояться за свои секреты.

  Произнося последнее предложение, кошка исподлобья взглянула на аниото.

– Что? – растерялся Иму.

– Красивый эксперимент, да и ты гораздо сентиментальнее, чем можно себе представить.

  Леопард оскалился и зарычал.

– Да какое право…

– Не сейчас! – скомандовал Лик. – Что было под печатью?

– Мы в одном из трех родовых поместий Гуфо. – Мос чуть потянула паузу, давая время коллегам осознать масштаб возникших у них проблем.

– Несколько столетий назад этот дом принадлежал дяде Арно по отцовской линии. Арно был единственным прямым потомком древнего рода, так что со временем собрал невероятную коллекцию из вещей, зданий и земель. После казни большинство объектов было обезврежено, затем распродано, передано в музеи или отошло непрямым наследникам. То, что обезвредить не смогли, изолировали и законсервировали. Интерполу поместье передали из-за действующего на тот момент соглашения между землями, на территории которых Арно держал свои лаборатории. Не удивлюсь, если список с рунами появился благодаря наследию Гуфо.

– Псих, – согласилась Руся. – Ты продолжай, я все слышала.

  Лик напряженно следил, как Рыжик, старательно скрывая переутомление, опустилась на землю рядом с ним.

– Теперь про сам объект. Арно называл его "Дом отдыха дорогих гостей", он открыл это место почти сразу после смерти дяди.

– Странноватое место для отдыха. – Иму окинул оценивающим взглядом окружающую обстановку.

– Дорогими гостями тут были неуправляемые подростки. Оборотни без цикла, боги без родового барьера, ведьмы и ведьмаки с неугодным покровителем и тому подобное. Список детей тоже есть, и у всех минимум две пометки с отчислениями из других заведений.

  Иму, Клеомен и Мосвен одновременно взглянули на Козлову, и только Ликург продолжил задумчиво разглядывать дробленый камень перед собой.

  Руся нервно усмехнулась.

– Вы чего? Арно казнили до меня.

  Мосвен смутилась:

– Да мы не поэтому. Случайно вышло. В общем, родители платили, и детей убирали с глаз долой. Всего за короткий срок существования заведения сюда поступили двадцать три создания. Договора не заключали, все было гораздо хуже. Родители или опекуны писали отказ от ребенка в пользу Арно. Если верить вступительному бюллетеню, Гуфо и его сотрудники обязывались обеспечить надзор, обучение и экспериментальное лечение постояльцев. Оплата содержания и лечения шла в виде благотворительных взносов.

– Сдавали и забывали, – тихо проговорила возле дверей Горица.

  Иму сорвался с места и побежал к русалке. Лицо ее выглядело осунувшимся и заплаканным.

– Стоячая вода здесь помнит больше, чем мне хотелось бы знать, – всхлипнула Горица и, позабыв все обиды, едва ли не упала в спасительные объятия аниото. И заревела навзрыд. Из всех причитаний можно было явно различить только одну фразу: "зачем я спросила".

– Они там, за стеной. Все двадцать три. – Маруся очертила в воздухе круг. – Лежат в топях.

– В документах о трупах ни слова, – пробормотала Мосвен.

– Они сами не знали. Никто не пытался обезвредить эту землю. – Руся повернулась к шефу. – Он использовал магию Аптекарей. Здесь наш экран стоит. Если бы я не была наследницей, то погибла бы сразу при попытке начать исследование местности. И Мосвен бы тоже погибла…

  Лик накрыл руку Маруси своей, вынуждая ее замолчать.

– Подожди. Дом опасен?

  Руся отрицательно покачала головой:

– Нет. Гражданские здесь уже пятые сутки.

– На сегодня все, – громко объявил Эйдолон. – По номерам и отдыхать. Завтра продолжим.

– Руны особым объектам давали не господа из Интерпола, – продолжила Маруся, когда они с Ликом оказались в комнате наедине. – Это сделал сам Арно.

– Моя печать ей для доступа была не нужна, – кивнул бог.

– Это первое, что пришло в голову. Надо было как-то ее задержать, пока не сниму барьер. Кстати, отлично сработала. Я такого качества еще не видела. Представляю, сколько будут стоить ее поделки. – Руся задумчиво уставилась на высокий потолок, украшенный изображениями охотящихся сов. Получив зрителя, птицы тут же ожили, показывая все свое мастерство, а заодно и мастерство древнего художника.

– Не туда, – подсказал Лик, отвлекая Рыжика от размышлений о стоимости на черном рынке талантов его самого честного сотрудника. – Предыдущую мысль верни.

Руся проследила за полетом птицы под потолком и опустила взгляд на широкие окна.

– Клетку видите?

Лик внимательно оглядел комнату.

– А она есть, – не стала дожидаться ответа ведьма. – И надежная. Не универсальная, а уникальная, настроенная на маниту двадцати трех созданий.

Руся на мгновение замолчала, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и нараспев продолжила:

– Двадцать три… Двадцать три… Двадцать три, отомкни… Их прятали, они прятались, все спрятались, надежно спрятались. Никого не видно, никого не слышно…

Серебряная пыль вырвалась из мешочка, который Рыжик сжимала в руке, взметнулась под потолок и рассеялась по комнате.

Ликург сначала с тревогой наблюдал за Марусей, потом подошел, взял ее за плечи и повел к кровати.

– Двадцать три… – продолжала бормотать Руся. – Двадцать три могилы и тридцать три жизни… Чужие сосуды и свои… Все спрятались.

Эйдолон уложил ведьму на подушки.

– Спряталисссь. Тридцать три, – зашипела она одновременно с ожившим Шутом. Лицо побледнело, зрачки расширились. Лик успел не на шутку испугаться, но вдруг все прекратилось. Рыжик моргнула и удивленно уставилась на начальство.

– Ты в порядке?

– Я? – Руся не очень поняла, что смутило ее больше: абсолютно белые глаза, с тревогой изучающие ее лицо, или теплое тело, нависающее над ней. Очень близкое тело, и глаза ласковые.

– Какие тридцать три жизни?

– Что?

Лик удовлетворенно кивнул, словно она на вопрос ответила.

– Говоришь, не страшен для нас дом?

– Нет, – Руся с опаской понаблюдала, как шеф вытянулся рядом на кровати. – Здешние оковы и сети настроены на маниту конкретных созданий. Они отсюда не только при жизни сбежать не смогли бы, но и после смерти тоже не смогут. Вполне может оказаться, что похоронили их уже после смерти Арно.

– Вывезти не смогли?

– Ага.

Лик с улыбкой наблюдал, как Рыжик тихо вздохнула, когда он повернулся на бок и подвинулся чуть ближе. На веснушчатом лице читалась целая гамма эмоций: от подозрительности до паники.

– Только я не знаю, как снимать такие заговоры! – испуганно воскликнула она, когда он протянул руку и убрал кончиками пальцев медные кудри со лба. – Нас ведь обезвредить объект сюда прислали?

– Думаю, да. – Лик больше не улыбался. Он завороженно наблюдал за ожившим волшебным полотном. Когда-то он сравнил ее с одной из картин, что видел в Асгарде. Тогда лишь сравнил, сейчас же осознал, что она сама по себе всегда была чарующим произведением кисти неизвестного мастера.

– Рыжик.

– А? – Она чуть отодвинулась и тоже повернулась на бок лицом к Лику.

Тонкие пальцы сжали одеяло так крепко, что побелели костяшки. Эйдолон осторожно коснулся ее руки. Она могла бы возразить, переселиться, запретить ему приближаться, сказать «нет», в конце концов. Один-единственный намек – и он изменит поведение. Но Рыжик только сворачивалась в клубок в странной попытке спрятаться от собственных страхов. Ликург осторожно разжал ее пальцы и переложил изящную кисть себе на ладонь. За то короткое время, что она проработала в Интерполе, он узнал о ней много, гораздо больше, чем позволяли официальные каналы. Поначалу она его интересовала исключительно с профессиональной точки зрения, затем как потенциальный постоянный сотрудник, которому придется влиться в коллектив, но после близкого знакомства с некоторыми аспектами жизни мадам Жужу, Лик понял, что ему требуется знать о Марусе все.

На домашнем видео тоненькая, щекастая и рыжая малышка улыбается во весь рот и хохочет, пока мать забавляет ее. Та же самая мать, которая спустя всего несколько лет повернется к ней спиной и спокойно покинет интернат. А девочка, заливаясь слезами, будет биться в руках тюремщиков, с помощью Шута разрушая все вокруг. Сотрудникам закрытых школ жизненно необходимо знать возможности подопечных. Весь отснятый материал впоследствии подшивается к личным делам и передается семье. Мать, отец, бабушки, дедушки, дяди, тети… Бесконечный список родни, и никто, кроме Береславы, не вступился за Рыжика.

Больше она не хохотала. Даже не улыбалась. Первые годы после Интерната на каждом снимке она выглядела серьезной, задумчивой или просто испуганной. Несуразный, костлявый юнец с глазами взрослого создания. Со временем Береслава и змий изменили ее. Появилась улыбка, уверенность и мягкость… Она сидела в кресле на веранде, обнимала приемного деда Кулю и выглядела счастливой. Простым счастливым подростком. Пока вновь не вмешалась ее семья.

Лик погладил блестящие кудрявые пряди. Выстроил сложное, замкнутое в цикл проклятие, отправил матери Рыжика и забирать слова назад не стал. Желание зрело давно. В наговор он вложил все свои навыки. Ни маг, ни полицейская ищейка авторство не установят, и никакая родовая защита препятствием не станет. Госпожа Козлова пройдет тот же эмоциональный путь, которым собственноручно вела дочь.

– Ссспасибо, – незаметно прошипел ему в ухо Шут.

Необузданная сила внутри сосуда, страх, одиночество, боль толкали юный неокрепший разум на необдуманные, глупые, порой просто безумные поступки. Казалось, она одна решила опозорить род всеми возможными способами. Бумаг официальных с того времени сохранилось немало, видеоматериалов тоже. Пока Береслава билась с Шабашем за право принять Марусю в наследники, семья безуспешно пыталась уничтожить его малышку. Драться с родней она не умела, но умела не сдаваться. Вся воспитательная работа неизменно каралась появлением в доме представителей власти. Лик улыбнулся, вспомнив, как эта веснушчатая мордашка в сопровождении ищеек высокомерно взирала на все свое разъяренное семейство, когда дом навестили господа из мира криминального. Фамильные ценности уплыли на черный рынок.

А мужчины… Шут Баранова был прав. Всю свою жизнь она притягивала мужчин, жаждущих не ее саму, а ее силу. На первый взгляд, может показаться, что Рыжик и ее маниту – единое целое, но это не так. У нее не случайно возникают сложности с определением маниту окружающих созданий или объектов. Она сама своей крови не ощущает. Потому и ее Безумец имеет возможность бродить самостоятельно по земле. Маруся и ее Шут – два разных организма, связанных эмоционально.

– Рыжик, – улыбнулся Лик. Она вздрогнула.

– Поцелуй меня.

И без того испуганная была, а после его слов окончательно запаниковала. Вдобавок шевелиться перестала.

– Сама. Пожалуйста, – добавил Эйдолон ласково.

На раздумья у нее ушло не больше минуты, потом она что-то для себя решила, приподняла голову, чарующе медленно приблизилась и прикоснулась губами к губам Лика. Бог прикрыл глаза и едва слышно со стоном прошептал:

– Еще.

Руся повторила поцелуй. Было в теплом спокойном сиянии его глаз что-то, что заставило ее почувствовать себя иначе. Будто внутри вдруг вспыхнула новая жизнь. Счастье, удовольствие, легкая усталость, и все это без привычной затаенной боли. Она несколько раз проверила. Никакой тревоги или недоверия.

– Пожалуйста, – услышала она почти беззвучный шепот. И снова исполнила просьбу. Теперь к удовольствию примкнуло желание.

Лик уловил эту перемену, поднял руку Рыжика и прижал к своей груди. Она тяжело прерывисто вздохнула, затем вновь что-то для себя решила и пробормотала:

– С чего… Почему… Так быстро про любовь… – слово далось ей с большим трудом. – Так быстро не понимают.

Вышло сумбурно, но Лик знал суть ее страхов еще до того, как она отважилась озвучить их.

– И все равно. Разве так – это по-настоящему?

Под «так» она подразумевала его божественную сущность.

– Рыжик. – Лик ласково улыбнулся, поцеловал ее в нос и уложил обратно на подушки. Что бы он теперь ни произнес, она не поверит. Доверия придется добиваться еще очень и очень долго. Доказывать маленькой пугливой израненной девочке, что надежно прячется в глубинах ее разума, сколь много она может получить, если перестанет прятаться. Ей привычнее драться, нежели любить.

Руся все еще вопросительно на него смотрела.

– А почему нет? – мягко поинтересовался Лик. – Я не могу любить тебя?

Шут за плечом взвился и зашипел от боли. В глазах Рыжика заблестели слезы. Она поспешно опустила веки и закусила нижнюю губу. Лик мысленно одернул себя. Поспешил. Нужно было уйти от ответа и вернуться к разговору гораздо позже. Ей не нужны слова, ей нужны дела. Родители наглядно показали дочери пустоту слова «люблю», а Береслава слишком умная особа, чтобы говорить правнучке опасный глагол. Она все объяснила Марусе деяниями. Лику ничего не оставалось, кроме как произнести:

– Я люблю тебя.

Ошибку не исправит, но впоследствии заставит совесть Рыжика помучить хозяйку за оказанное недоверие. Слова вес сами по себе не имеют, вес им дает личность говорящего. Она эту истину еще не усвоила.

Бог потянулся и поцеловал Марусю в висок. Теперь неплохо будет вывести ее из равновесия:

– Я же все равно тебе с самого начала нравился.

– Что?!

Лик с удовольствием понаблюдал за преображением маленького слабого Рыжика в возмущенную и совсем не слабую ведьму. Она даже подскочила. Глаза загорелись, губы сжались, ресницы от влаги слиплись, бледность сошла, и кудри во все стороны торчат. Чисто ведьма! Весьма соблазнительная ведьма.

– Ты обо мне заботилась. От похмелья лечила, и от стресса.

Руся открыла рот, дабы опровергнуть неуместную божественную самоуверенность, но тут же закрыла. Слишком явной жаждой приключений загорелись белые глаза. Она сощурилась:

– Ты нарочно!

Ликург рассмеялся:

– Есть такое.

Он вдруг сел, оказавшись лицом к лицу с Русей, и с нескрываемым азартом прошептал:

– Накажи меня…

При этом он и шутил, и был серьезен одновременно.

Маруся издала истеричный смешок, попятилась, спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Многовато информации для одного позднего вечера. Несколько часов назад у нее вообще в личной жизни мужчин не было и не намечалось, а он сразу и «люблю», и «накажи». Руся закрыла за собой дверь и обессиленно постучалась об нее лбом.

– Что я делаю? Что я делаю?..

Костя созерцал Бездну. Бездна созерцала Костю.

– И что скажешь в свое оправдание? – тихо, спокойно, мягко произнес Атум.

В целом, Ивченко еще пять минут назад, очень долгих, стоит отметить, пять минут назад, переступив порог кабинета Ярослава, понял, что перед ним не добродушное всемогущее создание, к которому он успел привыкнуть, а Женин папа. И Жениного папу потенциальный кавалер не устраивал. Впрочем, ясно, что Жениного папу ни один кавалер не устраивал. Костя вжался в кресло сильнее и как можно деликатнее просипел:

– Как думаете, я ей хоть чуть-чуть нравлюсь?

Ярослава от услышанного хамства слегка перекосило. Правая половина лица осталась равнодушной, на левой появилось искреннее недоверие.

– Откуда мне знать?! – начала свирепеть Бездна. За окном громыхнуло.

– Папа! – Женин голос в динамике прозвучал не менее жутко.

– Откуда мне знать?! – прошипел Атум и на всякий случай бросил быстрый взгляд на триплекс. Темные грозные тучи за стеклом рассеялись так же быстро, как и появились. – Это ты свои ручонки тянешь, куда не надо!

– Так, а как? – Костя развел «ручонки» в стороны.

– Что «как»?!

Теперь обе половины лица Ярослава симметрично выражали недоумение.

– Ну, да, влюбился! А как в нее не влюбиться?

Бездна остыла и на секунду задумалась, потом согласно кивнула:

– Ну, это да…

– Во-от, – абсолютно искренне подтвердил Костя.

Ярослав постучал ногтями по столу.

– Я действительно с этой стороны никогда не смотрел. Конечно, знал, но не обдумывал… Вот так так… – Атум продолжил отбивать замысловатый ритм по крышке рабочего стола. Пауза затянулась на пару минут, затем он добавил:

– Но не думаю, что ты ей нравишься.

– Почему? – Костя принялся сосредоточенно складывать нижние края полочек на своей рубашке в треугольники.

Ярослав не без сочувствия понаблюдал за мальчишкой. Хитрый жук, но искренний. Стратегию придумал гениальную, как наказания Атума избежать, и при этом ни грамма лжи не произнес. И про «влюбился» – чистая правда, и вот это «почему» тоже. Даже треугольнички свои от расстройства ваяет.

– Я ее папа, мне виднее, кто ей нравится.

– А кто ей нравится? – глаза маленького человечка выдавали отчаянное любопытство. У него этот вопрос в план не входил. Чистая импровизация.

– Никто, – Ярослав больше не злился, наоборот, его разговор начал забавлять. Да и стыдно немного стало. Отчасти по его вине первый поцелуй у дочери случился не как положено, красиво и романтично, а под влиянием старой карги.