Колесо Сансары

Александр Я.

Колесо Сансары

*

Приближалась осенняя пора. Марко, проходя вдоль моря, ощущал легкий холод от ветра, дующего с севера. Еще вчера, прогуливаясь здесь в тоже время он чувствовал приятную прохладу морского бриза, которая была приятна его молодому здоровому телу после изнуряющего дневного зноя. Сейчас же он чувствовал уже не прохладу, а настоящий озноб. Мириада пупырышек покрыла его кожу. Он думал о том, что вот опять настает этот мрачный период года. У его жены Дианы и дочери Маринеллы не было новой одежды для осенне-зимней поры, как впрочем, и у него самого. Его плащ из меха, привезенный 5 лет назад из Китая совсем износился, был неоднократно залатан, но ткань и мех настолько пришли в непотребный вид, что основной своей обогревающей функции больше не несли. «Эх, жаль, что пару лет назад я не купил у торговцев тот красивый плащ из меха и хлопка всего за 30 лир. Все надо делать вовремя» – досадовал на себя Марко. Его мысли были понятны – за этот летний сезон в Каффе заметно снизился товарооборот. Все меньше приходило кораблей, а их грузы становились все скромнее. Если раньше галеры и триеры заходили в порт доверху набитые шелками, нарядами, посудой и прочей утварью и продуктами, то сейчас в лучшем случае за это лето в порт заходило 1-2 судна в день, тогда как еще совсем недавно их насчитывалось не менее 3-5 в сутки.

Марко работал товароведом в порту и замечал эту падающую динамику как никто другой. О точных причинах происходящего он не знал, однако его старинный моряк Виторио с торгового судна сообщил ему о страшном недуге, который свирепствует в Азии. По его словам, в одном из китайских портов куда они зашли для загрузки он видел множество трупов с черной кожей лежащих друг на друге. «Представь себе просто гора трупов, Марко!» – эмоционально рассказывал Виторио. По слухам, людей в тех местах поражала неизвестная доселе напасть. Сначала на теле появлялись опухоли, потом в течение нескольких дней беднягу лихорадило, он бился в конвульсиях, чернел и умирал. По первости никто не придавал этому важного значения и думали, что это всего лишь единичные случаи болезни. Но вскоре болезнь начала свое стремительное распространение – заболевали сначала целыми семьями, потом деревнями, а дальше неизвестная проказа распространилась и на целые города. Лекари были бессильны и совсем не знали как лечить эту болезнь. Одними из первых методов лечения в Китае было окуривание больных различными ароматами, но это не срабатывало. Затем появилась теория, что если человека завернуть в ткань и поджечь на несколько секунд, то в результате сильнейшего повышения температуры тела болезнь изойдет, но все было тщетно. Тщетны были и попытки лечить корнем имбиря, змеиной кровью и прочими нетрадиционными обрядами. По рассказам Виторио и свидетельствам других моряков, вымирали целые селения.

Однако в Каффе и других городах Европы паники не было – существовало поверье, что новая болезнь поражает исключительно китайцев, а христианам бояться нечего – благодаря их вере бояться им нечего и недуг обойдет их стороной.

Придя домой Марко зажег огонь и поставил на него чайник. Его жена Диана собирала прекрасные побеги шалфея, которые несказанно нравились Марко. Как только вода вскипела он налил кипяток в стакан и бросил горсть сушеного шалфея. Утонченный аромат окутал комнату. Марко погрузился в себя – в этот момент он думал о словах Виторио о том, что вероятно вследствие неизвестной инфекции цены на китайские шелка упадут как минимум вдвое. У Марко имелся небольшой отложенный запас денег и он решал может быть ему стоит потратить этот ресурс на приобретение шелка по заниженной стоимости с целью его дальнейшей перепродажи с основательным барышем. Он вспоминал своего приятеля Антонио, который примерно 4-5 лет назад сумел хорошо заработать на подобного рода спекуляциях. Антони, как и Марко, начинал в порту товароведом. Все свои заработанные деньги Антонио пустил на приобретение продовольствия. Буквально на следующий год вследствие страшного неурожая цены на продовольствие взлетели в разы. Антонио очень удачно сбыл весь свой товар и сумел сколотить на этой сделке внушительный капитал. Вырученные деньги он сумел использовать сверхэффективно – зафрахтованные несколько судов на торговые экспедиции в Индии и Китай принесли ему баснославную прибыль. Но он не ограничился этими успешными предприятиями и совсем скоро он расширил свои владения, купив свои собственные торговые суда. Теперь помимо своей собственной торговли он еще и имел парк судов, которые с большой наценкой сдавал в аренду. На этом зиждилось текущее гигантское по тем временам состояние Антонио. Последние несколько лет он жил преимущественно в столице республики в Генуе. В тоже время он не забывал и о своем родном городе – в Каффе Антонио купил великолепный дом на мысе. Из него открывался эпический вид на море и на древний вулкан Кара-Даг. Марк однажды был в гостях у Антонио в этом доме. Дорогое убранство, слуги, красивая молодая жена – все это было квинтэссенцией успеха в глазах Марко, к которой он стремился. Несмотря на то, что он был религиозным человеком, но христианская аскеза жизни вовсе не прельщала его. Да, он безусловно веровал в Господа Бога, но его тянуло к той искристой яркой жизни, которую вели богатые генуэзцы. И в этом плане религия успокаивала его тем, что все умрут и неважно каким состоянием ты обладал при жизни. «Богатства в гроб с собой не унесешь» – говорил ему священник на причастиях и эти слова умиротворяли душу Марко, усмиряли его раздумья о том. Что он мог бы подобно Антонио добиться большего. Если бы только рискнул. Кроме того, в его подсознании метафизически засели слова немолодого торгового моряка, который рассказывал о городе мертвых, который посетил его знакомый во время экспедиций. В тот таинственный город свозились мертвые из различных мест, потом их поджигали и пускали на плоту по священной реке. По словам человека, побывавшего там, находясь в этом городе среди множества трупов, ты вдруг ощущаешь огромное просто бездонное и неизмеримое величие вселенной. Великая река уносит в последний путь сотни тел, тел богатых при жизни купцов, ремесленников, нищих, рабов и перед ней, могущественной смертью они все абсолютно равны. Также по рассказам моряка, в тех местах верят, что в следующей жизни люди перерождаются и в зависимости от тех дел, которые ты совершаешь в своей земной жизни тебе уготована последующая роль – птица, гусеница, волк, червяк или кто-то еще. «Похоже на нашу христианскую веру про рай» – отметил Марко. «Именно!» – согласился морячок.

**

Солнце только-только возвысилось из-за гор, а Деян вот уже пару часов рыбачил. Прошло почти полгода с того времени как закончились боевые действия на Балканском полуострове. Деяну было 35 лет. Высокий, статный, породистый серб он был родом из Приштины. Деян был одержим пансербской идеей и сразу в начале войны с Австро-Венгрией и Германией вступил в сербскую армию. Он доблестно воевал на всем протяжении конфликта. Однажды был ранен, однако эта рана оказалась вполне совместимой с жизнью и вскоре он поправился. Возвратясь на фронт, последовало другое ранение в ногу, полученное им при отступлении сербских войск в Албанию. С тех пор ноящая гнусная боль преследовала его, она правда отступала совершенно сакральным образом, когда он погружался в Адриатическое море.

Деян любил с утра пораньше вместе со своим псом немецкой овчаркой Лизой ступить на пристань Бока-Которского залива и забросить удочку. Конечно он не был опытным рыбаком, как правило, весь его дневной улов ограничивался 3-5 дорадами. Был правда один день, когда он поймал сразу 20 рыбин, но больше таких жирных кушей он не срывал. Свою низкую рыболовную производительность он сам объяснял слишком чистой прозрачной водой в самом южном фьорде Европы. Деян неоднократно думал о том, чтобы починить свою старую лодку и рыбачить дальше от берега, что принесло бы ему более богатые морские урожаи. Впрочем как и любой югослав Деян был склонен к прокрастинации и многообещающий план по энтропии старой лодки в мощное вспомогательное орудие для ловли морских гадов так до сих пор и не был претворен в жизнь.

Деян лишь недавно поселился в Рисане на берегу Бока-которского залива. Сюда судьба закинула его совершенно случайно во время возвращения домой. Он осознанно не хотел возвращаться домой в Приштину. Его дом был разрушен, а жена и дочь погибли от брюшного тифа в самом начале войны. По дороге обратно Деян был настолько впечатлен красотами Боки, ее величественными свисающими горами, изумрудным морем, сказочным ночным небом с россыпью бесчисленных звезд. Природа той местности с хвойными лесами истончающими сумасшедший аромат самой матушки земли. Все это не могло не пленить.

Поначалу он работал плотником по дереву и помогал восстанавливать пострадавшие дома, потом работал поваром в местной забегаловке «Гипноз» – там – то и произошла его встреча с Мирьяной. Девушка была местной уроженкой, ее яркие волосы, стройная красивая фигура, смуглая кожа и карие глаза вкупе с тем самым игривым женским взглядом на каком-то трансцедентном уровне возбуждали дикое желание в мужчинах. Мирьяна готовилась к свадьбе со своим женихом, когда началась та злосчастная война, которая полностью разрушила один из параллельных векторов развития ее жизни. Совсем скоро после начала войны ей пришла похоронная на ее жениха Ведрана, который был убит взрывом из артиллерейского орудия близ Подгорицы.

Знакомство Деяна и Мирьяны произошло совершенно случайно. Но все самое случайное в жизни на проверку оказывается самым неслучайным. Характер человека, его поступки все это формирует нашу жизнь и встречи, которые происходят являются закономерным следствием наших мыслей и поведения. Разговорившись по душам за вкусной чашкой чая с лимоном и пчелиным медом вместо сахара, Мирьяна и Деян почувствовали сильное притяжение к друг другу. Последующие дни они старались проводить все время вместе – гуляли вдоль набережной Рисана до самого Пераста, катались на лодке по Боке, поднимались на крепость в Которе, откуда в ночное время любовались на котлован, образованный заливом с его сотнями огоньков. Они любили разговаривать про превратности судьбы, ее странное сплетение. Удивительным фактом явилось то, что отец Мирьяны был знаком с родителями Деяна. Этот факт всплыл, когда он увидел старый фотографический снимок отца Мирьяна. Нико Ковачевич работал коммивояжером и частенько приезжал в небольшой магазинчик в Приштине, которым владели родители Деяна. Его родители желали передать по наследству свой бизнес-трофей Деяну и частенько брали его с собой в свою лавку. Там-то он и видел несколько раз в своей жизни Нико. Встречи эти как стало понятно позднее несли фаталистическое значение и Деян крайне отчетливо запомнил образ Нико в своем детском сознании. И в тот момент, когда в доме Мирьяны он увидел снимок ее отца, то никаких сомнений не было – это был долговязый темноволосый усатый господин, которого он встречал в магазине своих родителей. «Да все-таки в жизни нас окружает иррациональное кольцо людей, которые в определенные предначертанные где-то свыше моменты то появляются, то исчезают» – рефлексировал Деян. И эта мысль его еще больше подпитывалась двухлетним воспоминанием.

Во времена сражений неподалеку от Цетинье, когда объединенная армия Сербии и Черногории терпела поражение от австрийцев Деян повстречал Милко, своего давнего школьного приятеля. Они давным-давно закончили учебное заведение и с тех пор никогда больше не виделись. Единственное, что слышал Деян о Милко это то, что тот давно уехал в Белград там женился и крепко осел. В детстве они были лучшими друзьями, вместе играли с мячом, обсуждали девчонок, пускали весной бумажные кораблики по ручью. И вот снова неожиданная встреча. Милко был тяжело ранен и находился при смерти. Он был очень рад видеть своего старинного приятеля. Перед лицом скорой смерти он был максимально откровенным и искренним.

– «Деян» – обратился он к другу.

– Я ведь много о тебе думал, часто вспоминал наши детские шалости и проделки. Ты знаешь я ведь завидовал тебе ты был выше и сильнее меня, пользовался вниманием у девушек. Я же был обычным посредственным парнем. В надежде доказать всем нашим друзьям и знакомым свою состоятельность я уехал покорять Белград. Но добиться сколь-нибудь значимых успехов, к сожалению, не смог. Возвращаться в Приштину из гордости не стал. Так и жил в Белграде, работая то грузчиком, то дворником, то разнорабочим.

– «Помнишь, Деян, я ведь имел хорошие перспективы по математике? – так во всяком случае говорил наш учитель Неманья. Помнишь его? Но все мои мечты о поступлении в университет, достойной карьере, жалованье, семьи и прочих прелестях жизни – все это развалилось. Я начал безумно душевно страдать, начал серьезно пить, дни летели как один. И моя тоска только усиливалась. Сейчас говорят есть такая новомодная болезнь депрессия, так вот я не врач-диагност, но мне кажется именно эта хандра одолела меня.

– А как же твоя жена? – спросил Деян. Она разве не поддерживала тебя?

– Какая жена? – ответил удивленно Милко.

– Я просто слышал, что ты был женат.

– От кого ты слышал? Хотя можешь не отвечать. Сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. Как у нас говорили? Если в нашей деревне кто-то пукнет, то в другой скажут обосрался.» Милко искривил рот в нелепой улыбке, а затем продолжил: «Нет, мой друг, я никогда не был женат. Да и девушки у меня по сути никогда и не было. Свои плотские утехи я справлял у куртизанок. Но я честно не хочу в эту минуту говорить об этом.

– Послушай, Деян, в последние годы жизни» – он грустно улыбнулся, держась за рану на животе. Я начал увлекаться индуистскими книгами. Так вот там, в Индии есть строгое разделение людей на так называемые касты и если даже ты очень стремишься тебе не удастся стать купцом, к примеру, если всю жизнь ты и твой отец и твой дед и прадед прочищали канализационные стоки. К чему я веду? Индусы, четко зная свою закрепленную роль в этом мире счастливы. Может быть это правильно? К чему стремиться, преодолевать трудности, превозмогая лишения и добиваться мнимых, навязанных обществом целей? Как думаешь, Деян?

– Я не знаю, Милко, честно говоря никогда особо не задумывался над этим» – ответил Деян. Хотя я думаю, что динамизм развития цивилизации связан именно со вторжением разума в понимание природы материи и кристаллизации идей во что-то осязаемое. Именно трансформация, переход человека и его мыслей из одной формы в другую способствует прогрессу.

– Ты прав – грустно ответил Милко. Ты всегда был толковым парнем, мой друг. И я рад, что в последние дни или часы своей жизни я повстречал тебя. Наверное, это неслучайно, но истинный смысл нашей встречи мы поймем позже. Ладно прощай, Деян».

– Погоди, Милко. Что все так серьезно?

– Да, друг. Я умираю, врачи говорят осталось немного. Будь счастлив, не поминай лихом.

***

Ранее утро. Зима. Владимир идет по дороге на свою работу. «Типичное московское утро- про себя думает он. Серость, вечное отсутствие солнца, промозглая погода – атрибуты столичной жизни. Да еще эти реагенты, которые бесконечно сыплют на дорогу, и благодаря которым срок службы обуви в лучшем случае составляет два сезона, если повезет три».

Последнее время его жизнь превратилась в бесконечную рутину: работа-дом-работа-дом. Нет, его не тошнило от работы, но в то же время и бесконечного восторга от своей сферы деятельности он не выказывал. Эта рутина принимала все менее острое восприятие и в особенности зимой, когда чувства впадают в анабиоз.

Ему безусловно хотелось привнести в свою жизнь чего-то нетривиального, но чего именно он сам не знал. «А когда ты не знаешь четко чего ты хочешь или не в состоянии детально визуализировать свои мечты и будущую жизнь, то это никогда и не наступит!» – гласил основной постулат культовых сочинений для поколения офисного планктона а-ля «Секрет» или «Яблоки падают вниз».

Владимир был в достаточной мере компетентным профессионалом в своем деле. Коллеги неоднократно обращались к нему за советом, за что очень часто были вознаграждены дельным обстоятельным ответом. Но как часто бывает с людьми неврастенического склада психологии Владимир был склонен к эмоциональным флуктуациям. Причем амплитуда колебаний его настроения была поистине экстремальной. Он то впадал в эйфорию, то ниспадал в полнейшую фрустрацию. Такие эмоциональные состояния были его спутниками на протяжении всей жизни, в свою очередь эта жизнь делилась на более мелкие отрезки в годы, недели, дни, часы, минуты.

В этом году Владимир вошел в «клуб 40» и жизнь его устаканилась – амбициозные двадцатые годы сменили стабильные тридцатые. Все карьерные достижения, которые он мог бы добиться он по сути достиг. «Я достиг своего потолка с учетом моих личностных характеристик» – думал он. Как типичный Скорпион, Владимир поступательно, но с периодическими срывами в сторону шел к своей главной задачи первой половины его жизни – созданию прочной финансово-материальной базы. Цель – крепкий денежный фундамент, который давал ему уверенность по жизни. Данная задача требовала от него предельно строгих усилий по самодисциплине. Если среднестатистический россиянин, проходя мимо кафетерия, к примеру, и имея желание и возможность приобрести ароматный американо, непременно воспользовался бы этим, то наш герой этого не делал. Вся парадигма его мыслей была подчиненна рационализму и прагматизму. Деньги на мелочи лучше не тратить и отложить их для совершения важной покупки.

«Хочу получить максимальную отдачу от своих денег» – так звучал в его голове ключевой тезис. Если ты заплатил большие деньги в дорогом ресторане, то и эффект должен быть на соответствующем уровне. Хотя надо сказать, что Владимир очень редко выбирался в такие места, руководствуясь принципом, что удовлетворить свой аппетит можно куда более скромнее и практичнее. Многие представительницы прекрасного пола, замечая эти действия считали Володю скупым скрягой.

Как можно легко догадаться отношения с противоположным полом у Владимира складывались далеко не великолепно. В дополнение к вышеуказанной рачительности Володя обладал еще одним весьма «ценным» талантом для привлечения самок – это природно-ресурсная закомплексованность. Вова был невысоким малым, в то же время по телосложению он не являлся субтильным супчиком. Его вес составлял примерно 4,5 пуда.1 Наверное его комплекцию вполне можно сопоставить с Вронским из «Анны Карениной». Но за почти полтора века рост человека увеличился и теперь его габариты были не столь привлекательными, а кроме того он не обладал релевантным с Вронским состоянием. «Я чрезвычайно стеснителен и не пользуюсь успехом у женщин» – так думал Владимир.

Ему хотелось нравится всем вокруг, но в силу физиологических особенностей, которые никак не компенсировались за счет искусного владения языком, эндогенной обаятельностью или харизмой. Его главным преимуществом была сила воли. Когда многие его более таланливые, светлые товарищи сходили с жизненного пути успеха он продолжал свое движение вверх. Скорость этого движения можно сравнить с подъемом альпиниста на высокогорье в условиях недостатка кислорода.

Несмотря на все это Владимира нельзя назвать полным неудачником в личной жизни – почти десять лет он прожил в браке, от которого у него остались чудесная дочка и сварливая бывшая жена. После развода он так и не женился, что впрочем и не входило в его первостепенные планы. Он мечтал встретить ту настоящую, понимающую девушку с которой ему было бы легко и комфортно. В прошлых отношениях с его бывшей женой первоначальная сексуальная совместимость вдребезги разбилась о бытовуху. Несоответствие интересов, взглядов, эмоционального фона привели к коллапсу, вылившемуся в развод.

Владимир родился в начале 1980-х и принадлежал к так называемому поколению «бэби-бумеров». Рожденные в эпоху позднего союза, доступной ответственной медицины, качественного образования и прочих благ разбитного социализма, казалось, что бэби-бумерам будет уготована красная ковровая дорожка к процветанию, но вследствие драматических событий конца 80-х – начала 90-х великая империя востока приказала долго жить. Хотя поначалу предтеча гибели – «перестройка» казалась манной небесной, призванной трансформировать жизнь золотой орды в нечто подобное тому, что называется «американской мечтой». Да-да, сладкий яд капитализма со вкусом кока-колы прочно проник в ткань жертвы и разносился по всей идеологической кровеносной системе. Русский народ, наивный святой народ, с молоком матери впитавший в себя эпос про Емелю или Ивана-дурачка, которым без труда просто так доставались все прелести жизни, поверил в «перестройку». Само слово «перестройка» приобрело в те годы какое-то мистическое значение, в котором сплелись воедино все чаяния и надежды народа на новую жизнь.

«Перемен требуют наши сердца,

Перемен требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен

Перемен!

Мы ждем перемен.»

Но воистину говорят: «Благими намерениями устлана дорога в ад». Словно волшебство или страшный сон выглядело, что могучая страна, в полной мере которую можно было гордо именовать державой №2 в мире превратилась по мановению палочки в безумною тройку с пьяным ямщиком, летящую на всех порах в пропасть.

Советский союз в его более позднем виде был далеко не самым лучшим примером. Язвы системы, которые принято называть «совок» крепко въелись в тело, но все же ампутация частей страны в результате «перестройки» наверное была чересчур большой ценой.

Но исторический маховик был запущен и в 1991 году мы проснулись в совершенно другой стране. Вова был еще юным в то время, чтобы осознавать положение вещей. Из рассказов родителей помнил как тяжело доставались продукты питания, в каких очередях приходилось отстоять. Володя не осознавал отчего грустными, задумчивыми, а порой просто подавленными были временами его родители. Достаточно обеспеченная по советским критериям семья инженеров в 90-е обратилась как и большинство подобных семей в ячейку общества, живущую за чертой бедности. Денег на предприятии, на котором работали родители Володи не было, поэтому вскоре они были вынуждены искать другие места приложения труда.

Чудовищная метаморфоза произошла в России. Образованные, интеллигентные люди с атрофированными бойцовскими качествами ввиду сильной социальной защиты, которая предоставила им красная машина, в новых условиях прогнулись перед новым классом бойцовых рыбок с ежиком и малиновых пиджаках с цепями, в народе прозванных «новыми русскими». Смелость, решительность, наглость, жестокость – основные черты того класса хозяев жизни. Первоначально накопленный капитал в первых советских кооперативах, а также огромная армия безработных талантливых умных людей позволила новым россиянам взять все в свои руки. «Панимаешь».

В одну из фирм такого представителя капиталистического мира и устроились родители Володи. Фирма занималась перевозкой товаров из Европы в Москву, снимая сливки на спекулятивной марже. Мама стала исполнять функции секретаря-ассистента, отец Владимира устроился водителем-экспедитором. Подобный поворот карьеры позволил семье более-менее нормально просуществовать до середины 90-х.

Следующее значимое событие в жизни Володи, как и всей жизни его семьи стал уход матери к боссу фирмы. Блеск и легкость жизни хозяина фирмы пленил едва перешагнувшую тридцатипятилетний рубеж молодую женщину. Отец Владимира был первым мужчиной в жизни Ольги, как звали его мать. Ей импонировала надежность, мужественность Сергея – имя отца. Но в начале 90-х он начал терять уверенность в себе – ту самую черту, которая так когда-то подкупала ее в нем. Хроническое безденежье, отсутствие рабочих перспектив подтачивали его стержень. Все это как никто другой чувствовала его жена. В свою очередь она постоянно сопровождала директора фирмы на различные мероприятия, встречи, презентации, переговоры и стала фактически его походной женой. С ним она была ровесницей в отличие от Сергея, который был старше на девять лет. Закономерно, что изх рабочая близость вскоре трансформировалась и в интимную и в конечном итоге было принято решение, что он покинет свою семью, а она свою и они воссоединятся. Молодая супруга не хотела отпускать директора у них было двое детей, но помешать этому не смогла. Ольга ушла из семьи – было решено, что Владимир останется жить с отцом и его матерью.

****

Навигация и без того достаточно слабая в холодное время года ныне практически остановилась полностью, вследствие неизвестной болезни, косившей сотни и тысячи людей на том конце шелкового пути. Марко как и многие другие жители бывшей Феодосии надеялись, что болезнь обойдет их стороной. Существовало стойкое поверье, что хандра поражает только иноверцев. Однако вскоре в городе прошел слух, что один из моряков с торгового судна сильно заболел, почернел и скончался. Далее поочередно от недуга умерла и вся его семья. Аналогичная ситуация произошла со всеми членами экипажа того злосчастного судна. Ситуация развивалась стремительно – пожар недуга перекинулся на соседние дома, поглотив целую улицу. Власти города, стремясь купировать распространение заболевания закрыли на карантин сначала всю улицу, где жил «нулевой пациент». Затем вышло предписание всем кораблям, входившим в порт Каффы стоять на рейде не менее 20 дней. После этого последовало закрытие на карантин закусочных и таверн. Но несмотря на все предпринятые меры, болезнь молниесно абсорбировалась в городскую плоть, поражая ее многочисленные клетки – жителей Каффы. Ситуация усугублялась и тем, что уровень медицины в те времена был в архаичном виде. Инновационными технологиями лечения того времени было кровопускание вкупе с различными травяными отварами, призванными для балансировки гуморального состояния организма. Впрочем применяемые методы лечения прогнозируемо не имели никакого эффекта в лечении страшной болезни, посетившей эти края с востока.