Кирьян

Три года на отдаленном мастерском участке Волоколамского леспромхоза работал Кирьян. Настоящее его имя и фамилию знали мастер и бухгалтерия. Кирьян – его тюремная кличка. Она ему настолько привилась и полюбилась, что если кто попытается назвать его настоящим именем и отчеством, то он отвернется, не ответит. Достаточно сказать: «Кирьян», – тут же откликнется.

На вид ему было более пятидесяти лет. Он говорил сорок четыре. Жил он одиноко, холостяком. Зарабатывал помногу, работал на валке леса электропилой «К-5». В леспромхозе числился в передовых людях. Любил мужские компании. Заработанные деньги не хранил. После получки не вылезал из деревенского чипка по три-четыре дня. Пока все не пропьет, на работу не выходил. После получки давал деньги в заем нуждающимся. О долгах не напоминал и возврата не требовал. Любил играть в карты, в очко. Лесорубы его остерегались и в карты с ним не играли. При нужде делил последнюю корку хлеба пополам. Если у него не было, без стеснения и без спроса брал чье на глаза попадет.

К женщинам имел неприязнь. Может быть, в душе он их не любил, но в обхождении с ними был вежлив. Женщины-обрубщики сучьев народ не стеснительный. Сама обстановка, лес и вульгарность народа заставляет быть смелым и решительным. Часто они не давали Кирьяну покоя, ходили по пятам, старались садиться при первом удобном случае рядом и даже положить руку на его плечи или шею. Кирьян вставал, делал недовольный вид и уходил к мужикам. Бесцеремонно просил кого-нибудь освободить место. Женщин это злило. Они настойчиво преследовали Кирьяна и прозвали его Монахом.

Прошлое Кирьяна было загадочно. Все знали, что он всю свою жизнь не вылезал из тюрьмы. Старики и старухи в селе избегали встречи с ним и звали Тюремщиком. Они говорили: «У Тюремщика тяжелый оловянный взгляд, он на все гадости способен». Некоторые мужики признавали, что Кирьян – душа-человек. А когда он у них без разрешения брал что-нибудь, жалели, но молчали.

Любопытные женщины задавали Кирьяну много вопросов. Иногда он нехотя, скупо отвечал. Поэтому знали, что он беспризорник, ни отца, ни матери не помнит. Рос в городе, в трущобах. Смутно помнит свою бабушку, которая обещала сделать его образованным человеком, однако вскоре умерла. Кирьян, как и многие другие еще во времена Николая Второго, оказался на улице. Бродили в то время по городским улицам тысячи оборванных, как их тогда называли, сирот. Просили милостыню, где близко лежало – там брали. Находчивые предприниматели из преступного мира – воры и рецидивисты – объединяли беспризорников в своего рода колонии. Обеспечивали им жалкое существование в развалинах старых домов и трущобах. Учили воровать и заставляли поборничать. Пьяный Кирьян однажды хвалился, что с восьмилетнего возраста был отличным карманным вором, а в пятнадцать лет – уже шефом, возглавлял сотню беспризорников.

Всю сознательную жизнь он провел в тюрьмах и лагерях. Много раз выходил по окончании срока или сбегал. По-видимому, нелегко ему было вспоминать бесцельно прожитую жизнь и бередить старые раны. В административных органах он считался неисправимым. В этом, по-видимому, никакой ошибки не было. Люди десятками лет пытались направить его на путь истинный. Кирьян давал клятвы, заверял, что со старым покончено, завязал. Тут же развязывал и брался за преступные дела.

И вот в возрасте уже далеко за сорок исправился. Впервые он стал приносить обществу пользу. Впервые он стал работать не штурмовщиной. Как пропьет зарплату за три-четыре дня, насидится досыта в дымном, закопченном чипке и берется работать. Он это умел, нормы выработки перевыполнял в два раза. Один обеспечивал работу двух бригад мастерского участка, то есть четырех трелевочных тракторов. Трактористы говорили, лучше Кирьяна никто лес не валит. Хлысты ломает как раз в указанное место. Делянка при помощи него разрабатывалась точно по схеме, как на картине.

Женщины-сучкорубы говорили, зимой в двадцатиградусный мороз секло лицо холодным ветром и морозной пылью. Ползла-струилась по опушке леса сыпучая поземка, погребая под собой сваленные хлысты и низкорослый подрост. От холода попряталось все лесное население. Работать невозможно. А Кирьян в одной нательной рубашке валил дерево за деревом, идя с пилой, словно с игрушкой, по прямой пасеке делянки. Его коренастое тело с длинными руками и короткими толстыми ногами окутывал пар. Он походил на сказочного железного человека.

Если кто-либо хвалил Кирьяна, главный инженер леспромхоза Онищенко говорил: «Не спешите с выводами. Работает стихийно, часто срывается, пьянствует, прогуливает. В другом месте давно бы дали от ворот поворот. У нас из-за нехватки рабочих сходит за лучшего». Он повторял русскую народную пословицу: «Сколько волка ни корми, он все равно в лес глядит».

Один раз заместитель директора леспромхоза по политической части Скачков воспользовался тихим морозным январским утром. Шел в новую делянку. На западе еще синела темная ночная дымка. На востоке небо окрасилось в ярко-оранжевые тона. Одним краем из-за горизонта выходило небесное светило. Подходя к делянке, Скачков услышал звуки пилы, треск и падение дерева. Это уже работал Кирьян после очередной попойки с получки. Он наверстывал упущенное. В нем как в человеке заговорила совесть. От сильного тридцатиградусного мороза трещали деревья. Вышедшее из-за леса солнце украсилось двумя оранжево-красными столбами. От холода все лесное население попряталось в теплые норы. Только беспощадный голод заставлял их вылезать в поисках пищи. Идя по узкому волоку еще не тронутой рубкой делянки, Скачков увидел на громадной сосне белку. У него невольно вырвалось слово: «Белка, белка». Белка попрыгала по ветке, по-видимому, не нашла подходящих шишек. Настригла хвои и снова юркнула в теплое дупло. Скачков не стал подходить к работавшему Кирьяну, так как тот предупредил взмахом руки: «Не подходи близко – опасно – и не мешай работать». Работал Кирьян в мороз в одной рубашке. С того памятного утра Скачков всем говорил и даже утверждал: «Неисправимый Кирьян покончил с прошлым. Вот только подобрать бы ему вдовушку, женить. Тогда он не будет пьянствовать. Жены умеют отбирать деньги у непослушных мужей».

Но женить Скачкову непослушного Кирьяна не удалось. В мае после окончания сплавных работ рабочим леспромхоза выдали зарплату. Многие, в том числе и Кирьян, получили порядочные суммы. В дни получки, нечего греха таить, каждый мужик на бутылку оторвет и на радостях выпьет. Одиночки, как Кирьян, и люди, находящиеся далеко от своих семей, не только выпьют, но еще два-три дня будут похмеляться.

Так уж на святой Руси заведено. Во времена Гоголя люди любили хорошо, сытно поесть. Съедали помногу разных лакомств, ну, скажем, пирогов, галушек и вареников со сметаной. Не брезговали салом, свиной колбасой и окороками. Сейчас не веришь, что человек так много мог съедать за один раз. Лесорубы, наоборот, теперь выпивают водки ведрами, а закусывают соленым огурцом, капустой и килькой, чтобы хорошо было в желудке и самому до песен и плясок весело. Пройдет, к примеру, сто лет и тоже люди будут удивляться, как могли столько выпивать, ничем не закусывая.

Чипок села набился до отказа мужиками. За столы все не помещались. Приспосабливались у окон и вокруг столов стоя. Пили водку, запивали пивом, закусывали кильками, а большинство рукавом. После первых выпитых стаканов в помещении стоял сплошной гвалт и шум. Одни спорили, другие громко разговаривали, третьи кому-то грозили. Затем некоторые, пошатываясь, уходили домой или тут же сваливались. Устраивали свидание под столом. Но большинство пили, курили, говорили. Толпились у буфета, покупали водку, пиво и холодные закуски, то есть кильку, селедку, огурцы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.