Мурзик

Первым делом они исполнили увертюру-попурри на темы Гимна Советского Союза, Боже Царя Храни, похоронного марша, марша Мендельсона, Марсельезы, Цыпленка Жареного, Чижика-Пыжика, Первого концерта Чайковского и Семь-Сорок. Потом сыграли и хором спели в стиле диско марш семи гномов из диснеевской Белоснежки, причем припев «Хей-хо!» они орали под барабанную дробь раздельно, так что получалось как-то назойливо-знакомо: «Хей!.. Хо!.. Хей!.. Хо!», где «Хей» звучало как «Хай»! Затем исполнили социальную панк-сюиту собственного сочинения, смысл текста которой угадывался с трудом, только время от времени в ней разбирались знакомые слова типа: «Вышли мы все из народа..» , «Борис, ты не прав!» , «Загубили, суки, загубили!» , «Афганистан» , «коррупция» , «рэкет» , «путана» , «развитой социализм» , «хрен вам с маслом!» , «краткий курс» , «зека» , «фининспектор» , «по козырям!» , «Перестройку мы будем двигать!», «Ворошилов – первый красный офицер» и т. д.

По окончанию сюиты оркестр объявил перерыв и начал принимать и тут же выполнять заказы (тариф – полтинник, тот, который зеленый, бумажный, хрустит, но не деньги!).

Заказы полностью отражали социальный состав посетителей и их духовный мир, но, если быть честным до конца, то в любом ресторане почти по всей территории Союза исполняется один и тот же репертуар: «Белые розы», «Желтые розы», «Розовые розы», «Розовый ветер», «Рашен гел», «Путана», «Нана-путана», «Чико», «Бой, хау, бой!», «Не сыпь мне соль на рану», «Червончики», «Задремал под ольхой…», «Только пуля казаку…», «Ах, Катя, Катя, Катерина!», «Я московский озорной гуляка!», «Батька Махно…» и все другие песни Асмолова, Розенбаума, Шефутинского и т. д. (из репертуара на сентябрь 1989 г.). Некоторые песни заказывали по несколько раз, а «Не сыпь мне соль на рану!» – аж пять раз, и весь зал хором ее пел.

Около часа ночи оркестр удалился, и на их место выбежало варьете.

Я, конечно, почти не разбираюсь в хореографии, но этих девиц танцевать учили или чукотские шаманы, или же в племени людоедов «Мумба-Юмба»: так безобразно они крутили своими тощими и голыми задами, хотя все это называлось «эротическими танцами». Видно, под влиянием этой «эротики» и формировались ряды московских голубых!

Но залу это, по-моему, нравилось, потому что регулярно раздавались аплодисменты вперемежку со свистом, и потихоньку всех девиц растащили со сцены, куда выплеснулись повальные пляски пьяных посетителей.

И вот тут произошло ужасное.

Мой Мурзик основательно, набравшись, не вытерпела и, воспользовавшись тем, что я отвлекся с официантом, заказывая две порции мозга свежезамученной обезьяны, залезла на сцену, специально подкараулив момент, когда та была пуста, и начала танцевать.

Прежде чем рассказать, чем это кончилось, я хочу остановиться на том, как Мурзилка может танцевать.

Во-первых, она натуральная блондинка, во-вторых, когда она танцует, то входит в экстаз, в-третьих, ей так нравится танцевать, что она балдеет от самой себя, в-четвертых, у нее такой шикарный бюст, что когда она извивается в танце, то он, естественно, не стоит на месте, а тоже… и, в-пятых, – нет на свете красивей и сексуальней моей Мурзилки!

Так что вы можете себе представить, что произошло, когда на сцене стала танцевать мой окабаневший Мурзик, а в зале – одни бандиты и подпольные миллионеры, и все они, включая Мурзика, были в стельку пьяные.

Сообразив в долю секунды, как можно выйти из этой трагической и безвыходной ситуации, я мысленно передал необходимые инструкции в компьютеры Василия Ивановича, команды 35 и по 02, достал свой кольт, заряженный разрывными реактивными пулями, и очередью выпустил весь барабан в зеркальный потолок. Потом силой мысли замкнул все три фазы в электропитании ресторана и швырнул в зал четыре гранаты со слезоточивым газом.

В создавшемся полумраке – полумрак был потому, что на потолке горел напалм от разрывов моих пуль – я телепортировался на сцену и, схватив в охапку противного Мурзика, телепортировался в тамбур ресторана, который предварительно очистил от швейцаров-вышибал, переместив их прямо в гущу свалки в зале.

Стоило мне отпустить Мурзилку, как она заехала мне коленом куда надо, и, не будь я самим собой, то быть бы мне импотентом! Я вытолкнул ее из дверей на улицу и спокойно вышел следом.

Вся операция по спасению Мурзилки (и разгрому ресторана) заняла всего лишь три секунды!

Была тихая сентябрьская ночь!

Моя «Вольво» стояла у тротуара метрах в тридцати, а за ней – черная тридцать первая «Волга» и милицейская «канарейка».

Как только мы оказались на улице, в ресторане послышались автоматные очереди и взрывы ручных гранат.

Я бессильно и как бы извиняясь махнул рукой, и машины сорвались с места.

«Вольво» лихо остановилась возле нас, и Иваныч помог мне запихнуть продолжавшую буянить Мурзика на заднее сидение. Черная «Волга» страховала нас сзади, а на тротуар к выходу из «Разбоя» подскочила «канарейка» и, стоило нам только отъехать, появилось три автобуса со спецдивизионом…

Когда мы подъехали к моему дому, Мурзик, вдоволь набуянившись, сладко заснула у меня на плече, и ее пришлось нести на руках.

Дома я не без труда ее раздел (до определенной степени) и уложил почивать на свою беспредельно огромную тринадцатиместную арабскую кровать, где и мне самому с краюшку нашлось место…

Ночью я почти не спал. В голову лезли всякие мысли, вся эта затея мне не очень нравилась, но, самое главное, разве тут уснешь, когда радом с тобой спит такая прекрасная и так тобой безмерно любимая женщина!

Мурзик и во сне продолжала буянить: почти непрерывно ворочалась, взбрыкивала ногой, кряхтела, сопела и время от времени злобно взрыкивала. Но, в довершение всего, она еще оглушительно храпела басом, как целая дюжина пьяных боцманов!

Только под утро удалось задремать… Мне снился дивный сон – как будто бы я – не я, а легкий, не знающий забот мотылек, порхающий ранней зарей над полем. Кругом были изумительной красоты незнакомые цветы, а в центре всей этой прелести находился самый красивый цветок, от которого исходил нежнейший аромат. Меня тянет к нему, и я падаю в объятия его лепестков, задыхаясь от счастья и неземного блаженства.

Но тут вдруг появляется какая-то неосознанная тревога, и я чувствую, что нежные объятия становятся слишком сильными, и постепенно я начинаю задыхаться уже не от переизбытка счастья, а от нехватки кислорода. Я пытаюсь высвободиться, но в меня впиваются острые шипы и раздается холодящий душу визг, от которого я немедленно… просыпаюсь.

Проснуться-то я проснулся, но кошмарный визг вместе со сном не пропал, а стал еще более ужасен!

Я открыл глаза и увидел, да к тому же прочувствовал, что верхом на мне сидит выспавшийся и от этого еще более окабаневший Мурзик и на полном серьезе душит меня.

Чтобы я ни капельки не засомневался в серьезности ее намереньев, она оглушительно визжала, и это мне очень не понравилось.

Я попытался высвободиться, но она вцепилась в меня мертвой хваткой, а чтобы я не трепыхался, стала к тому же еще лягаться и через каждые три секунды вдарять мне по лицу наотмашь кулаком.

– Гнус-с-с-с-с! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц!) Ро-жа-а-а-а-а-а-а!!! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц-ц!) Пузо толстобрюхое! (Бац! Бац! Блямм-м-м-м!)

Несмотря на весь ее темперамент, я все же сумел прохрипеть:

– Доброе утро, дорогая! Я надеюсь, тебе хорошо у меня спалось?

Блям! Бац! Блям! Бац! Бум! Бум! Бум-м-м-м-м-м!

Но мне все же чуточку удалось расслабить ее пальцы на своем горле, и в ожидании окончания ее волеизлияния я с интересом стал пялиться на многочисленные зеркала, имевшие место в моей спальне.

Там было на что посмотреть.

Ночью, раздевая Мурзика, я оставил на ней только майку с трусиками (вот такими маленькими и узенькими!), и вот теперь, сидя на мне верхом, Мурзик отражалась в зеркалах, и это зрелище было достойно попасть на видео.

Особенно классный «слайд» был у меня в ногах, то есть в зеркале за спиной Мурзика. Я так прибалдел от этого зрелища, что невольно расслабился, и меня наверняка задушили б, но тут открылась дверь (как раз там, где было самое интересное), и в спальню вошла пожилая женщина, катившая перед собой хромированный столик с утренним кофе и сэндвичами.

Почувствовав посторонний шум за своей спиной, Мурзик обернулась и с криком «Ой!» мгновенно шмыгнула под одеяло и испуганно замерла.

– Доброе утро! – сказала женщина, подкатывая столик к нашим ногам.

– Здравствуйте! – тоненьким и ангельским голоском пропищала Мурзилка, изобразив на лице идиотско-заискивающую улыбку.

– Кушайте, а то остынет, – произнесла женщина и, подобрав с пола чей-то бюстгальтер, аккуратно повесила его на спинку близстоящего стула и неспешно удалилась.

Мурзик затравленно посмотрела на меня и потерянно спросила:

– Это твоя мама?

Я усмехнулся:

– Нет, это моя домработница, Светлана Александровна, или просто баба Света.

– Фу! А я испугалась, думала, это твоя мать, а я в таком виде!..

– И в такой позе!

– Сам дурак!

– Да? А ты мне лучше скажи, какого черта ты мне спать не даешь? И орешь еще, как бешеная сосиска! Что о тебе подумает Светлана Александровна? В кои веки я привел в дом девушку и…

– Не привел, а заманил обманным путем!

– Не заманил, а приволок!

– Что?

– На руках! Вдрызг! Лыка не ткала!

Но Мурзилка меня уже не слушала – глядела жалостливо в потолок и шептала трагическим голосом:

– Что я теперь скажу своей маме?!

– А ты скажи ей правду, – заявил я и, подползая к краю кровати, начал кушать сэндвич, – что ты нажралась до потери сознания, а добрый и благородный Димик, не желая оскорблять высокие чувства бедных родителей твоим свинским видом, благосклонно приютил тебя, пьяную и грязную, в своей скромной холостяцкой кровати!

Бац-ц-ц-ц-ц!

Кусок сэндвича улегся поперек моего горла, и я чуть не подавился от удара кулаком мне в спину.

Пока я откашливался, Мурзик нагло устроилась рядом со мной и, залпом выпив стакан холодного апельсинового сока, вырвала у меня из рук остатки сэндвича и с утробным урчанием начал рвать его зубами.

– Сволочь ты, Димик! – прошамкала она набитым ртом, – если с моими родителями что-нибудь случиться, то я не знаю, что с тобой сделаю!

– С ними уже случилось…

Воцарилась недобрая тишина.

– Долгожданная радость нежданного избавления от опостылевшей обузы!

Блям-м-м-м-м-м!

– Слушай, ты! Кончай драться! Не то я возьму и заплачу!

Бум-м-м-м-м-м!

– Если ты меня еще раз тронешь, то я сейчас же позвоню им и скажу, что с тобой случилось несчастье и тебя увезли в 13-ю психбольницу с ранним токсикозом и гангреной мозга!

– Только попробуй! – сказала Мурзилка и показала клыки.

– Нет, я им лучше скажу, что ты сидишь в спецприемнике КГБ в Лефортово в долговой яме за бандитское нападение на мирных советских спекулянтов и воров, пока не возместишь причиненный ущерб еще не окрепшей социалистической кооперации в размере пяти миллионов рублей золотом!

– Так им и надо! – Мурзик уписывала третий сэндвич и вторую чашку кофе. – Буржуям проклятым!

– Так какого ж дьявола ты стала перед ними плясать, мурзячье твое отродье?

– Что б им завидно было, кровопийцам!

– Странная ты женщина, – сказал с грустью я.

Мурзик с шумным вздохом закончила завтрак и подобрев, произнесла:

– Нет, ты мне все-таки ответь, что я скажу своим родителям, где я шлялась всю ночь?

– А ничего не надо говорить.

– Да?

– Я вчера сам позвонил твоей маме и сказал, что ты останешься у меня и чтоб она не волновалась…

– Ну и что тебе ответила мама? – Мурзик вытерла краем пододеяльника губы и злобно глянула на меня.

– Чтобы я не забыл тебе напомнить принять утром твои лекарства и чтобы ты не вздумала прогуливать институт.

– А если серьезно? – Мурзик также методично вытерла жирные руки о край простыни и аж побелела от злости.

– А если серьезно, то ты сама вчера вечером позвонила домой и сказала папе, что будешь ночевать у Кати.

– Что-то я этого не припомню.

– А ты вообще что-нибудь помнишь, маленький алкоголелюбивый Мурзёныш?

– Все помню! Ресторан помню! Стрельбу помню! Твою противную рожу помню! А вот как звонила – не помню!

– Было такое, так что не беспокойся за своих драгоценных родителей, а лучше посмотри в зеркало, на кого ты похожа! – ловко перевел я этот неприятный разговор в нужное русло, – Вот уж у кого рожа, так это только не у меня!

Мурзик мгновенно среагировала и решительно подошла к зеркалу, у которого стояла горжетка. На ней лежал небольшой сверток.

– Мурзик, посмотри, что в свертке?

– Отстань! – отрезала Мурзилка, с тревогой вглядываясь в свое изображение.

– Там тебе подарочек.

Не отрывая взгляда от зеркала, она пошарила рукой и, развернув обертку, взяла с горжетки презент. Мельком и совершенно безразлично взглянув на него, она восхищенно охнула, обнаружив у себя в руке шикарный набор косметики…

Как мало надо, чтобы осчастливить женщину и избавить ее от докучливых забот!

– Туалет рядом с зеркалом, – сказал я и направился во второй санузел, желая принять утреннюю ванну.

Минут через сорок дверь в ванной, где я нежился в мраморном бассейне, отворилась, и в образовавшуюся щель пролезла голова Мурзика.

– Гнус! Долго тебя ждать? – довольно кокетливо и с примирением спросила она.

– Не мешай мне красиво жить, – ответил я, поманив ее рукой.

Мурзилка нехотя вошла и, устроившись возле моей головы на лавочке, закурила лежавший там «Винстон».

– Дай и мне, – попросил я, протягивая руку и выставив из воды свой «маленький» животик.

– Бесстыжая рожа! – констатировала Мурзилка, но сигарету мне все же протянула. – Хватит валяться, уже полдвенадцатого.

– А куда нам торопиться?

– Как куда? Мне в институт надо.

– Ничего, я думаю твой институт переживет без тебя один день, а если тебе так уж невтерпеж, то я могу сделать справку, что у тебя сегодня был перелом позвоночника и ампутация передних конечностей.

– Типун тебе на язык!

– А хочешь, можно сделать справку, что тебя вызывали в милицию по делу об изнасиловании в ресторане четырех швейцаров.

– Ты мне лучше скажи, откуда у тебя такая квартира? – Мурзик с интересом разглядывал мое изображение в зеркале на потолке. – Аж с двумя туалетами! Я что-то не припомню, чтобы у нас строили такое для рядовых советских граждан?!

– Самая обыкновенная пятикомнатная квартирка в 120 кв. метров жилой площади.

– Обыкновенная?

– Ну не совсем, конечно, я ведь здесь почти не живу.

– Я так и поняла.

– Да нет, я живу в своей рабочей трехкомнатной квартире, а эту я купил для своей будущей жены, так что это, в принципе, твоя квартира.

Мурзик так внимательно меня слушала, что по инерции закурила вторую сигарету.

– Возьми вон на полочке ключи от входной двери, там же ключи от гаража и от машины.

– От какой машины?

– От твоей, конечно! Уж не думаешь ли ты, что я так опущусь, что буду ездить на паршивой шестерке, а тебе в самый раз. Во всяком случае не жалко будет, если ты её разобьешь. Ты хоть водить-то машину умеешь?

– Да! У меня права есть.

– Ну вот и отлично! А то каждый раз привози и отвози тебя. Не баре! Сами доедете! И вообще, я сегодня приеду к тебе в гости с родителями знакомиться.

– А кто тебя приглашал?

– Вот еще! Больно надо! Ты у меня была в гостях? Была! Теперь я к тебе приду!

– Фигушки! Пока не похудеешь, об этом и не мечтай!

– Послушай, женщина! Ты в своем уме?! Да кто у тебя будет спрашивать? А будешь выступать, так я тебя сладкого лишу.

– А я сладкое не ем. Мне оно вредно.

– Тогда соленого не получишь. И вообще, чего ты здесь расселась? А ну-ка быстро уматывай отсюда, дай мне одеться. Уже почти двенадцать часов, а я тут с тобой в ванной валяюсь. Иди пообщайся с бабой Светой. Тебе здесь жить, а она женщина строгая.

– А мы уже подружились, – крикнула мне Мурзилка, захлопывая дверь ванной.

– Димик, что будем делать дальше? – спросил я сам себя, – Я ей соврал, что она звонила домой.

– Нужно перенестись во времени на сутки назад, и ее родители ничего не заметят.

– Самое главное – продержать Мурзилку до пяти, потом я ее отправлю назад во вчера, чтобы она не смогла встретиться сама с собой.

– С этим мы решили.

– Теперь насчет визита в гости.

– Ты что-же – надеешься, что понравишься ее маме? И что она тут же отпустит ее к тебе жить? И захочет она сама этого?

– Все вопросы без ответов…

– Что делать?

– Только без всяких таких штучек! Все должно быть естественно, чтоб комар носа не подточил. Изменять можно только обстоятельства, а воля Мурзилки должна быть свободной. Надо избавиться от ее родителей!

– Что мы с ними сделаем?

– Как там у Юлиана Семенова?

– Замучаем в застенках гестапо!

– Как сказала б Мурзилка: «Дурак!»

– Значит так! Избавиться надо основательно и надолго. Хотя бы на годик.

– Отправить их в сверхсрочную командировку за границу. Сегодня же.

– По линии Министерства обороны и Детского фонда.

– В Новую Зеландию, или на Огненную Землю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.