Повесть забытого мира

Карта Каддеберга

Книга первая

Мир, история и культура Донмара.

Мир Донмара чрезвычайно велик и многообразен и, конечно, такова и его непростая история. Все знания о нашем мире я получил из разных источников: что-то прочитал в кряжистых фолиантах, что-то мне передавали мои учителя, а свидетелем некоторых исторических свершений я стал сам. Естественно, многие события навсегда останутся утерянными вместе со знаниями наших предков, и эти пробелы я постараюсь восполнить собственными мыслями.

Все началось много столетий назад, задолго до того, как наш славный король объединил разрозненные кланы. Тогда наши предки расселились от самого западного подножия гор и до южных непроходимых чащоб. Кланов было великое множество, одни враждовали между собой, другие пытались облагородить вырванный кусок земли и сделать его своим домом. То было время беспросветной вражды и скорби. Кровь питала эту землю, а жадность застилала людям глаза. Так бы и продолжилась эта бессмысленная резня, но однажды, со стороны северных гор пришли горные народы. Армия, из многих тысяч воинов несла уничтожение, и оставляла за собой лишь выгоревшие земли и разоренные дома. Малочисленные кланы исчезали под свирепым натисков врага, более крупные бросали свои земли и бежали, собрав все, что можно унести с собой. Казалось, что это начало конца.

В это время, в землях, которые позже назовут Центральными, молодой юноша по имени Олдер, вождь небольшого клана Рослейн, поднял свои знамена, призвал кланы объединиться и вместе дать отпор врагу. Убедить лидеров в бесполезности и опасности таких действий, доказать, что лишь совместными усилиями можно победить захватчиков – было непростой задачей. Но благодаря задаткам прирожденного лидера Олдер подобрал заветные слова. Тогда кланы в первый раз действовали сообща, и направляемые не по годам мудрым и целеустремленным Олдером смогли оттеснить врага ближе к горам. Воодушевленные первой победой главнокомандующие пожали друг другу руки, закрепив тем самым шаткий союз: именно так начался новый этап в мире Донмара. Спустя некоторое время враг был полностью разбит и с позором скрылся в своих владениях. Почувствовав мощь и выгоду от объединения сил, кланы не захотели возвращаться к первобытной вражде, наоборот, все говорили о будущем, которое создадут вместе.

 Олдер, проявивший себя как прекрасный лидер и полководец, снискал любовь всего народа и почти единогласно был избран королем. Не теряя времени зря, Олдер быстро разделил свое королевство на Земли, всего их получилось пять. Плодородные почвы на западе, обрамленные горами и пронизанные речушками, были отданы Варгусу Гараленду, за особо весомый вклад в победу и были названы – Западными Землями. Область, в которой находилась деревушка Олдера была именована Центральной, и именно здесь вскоре вырастет огромный дворец и самый крупный город всего королевства. Между Центральной областью и Западными Землями была Территория Гравернора, правителем которой стал Нэдар Гравернор. Самый крупный кусок земли был на востоке, именно его отдали всем оставшимся кланам, которые обещали повиноваться законам королевства.  Южной области дали имя Берег Меридии,в честь реки, необузданной и смертоносной, которая обнимала все земли королевства словно мать – свое дитя. Кроме этого, она защищала нас от лесов, которые впоследствии назовут Гиблыми.

После того, как все земли были распределены, осталось дать имя королевству. Олдер Рослейн назвал королевство Каддеберг – в честь крохотной деревушки – Каддарин, в которой он рос. Так зажило королевство Каддеберг, и молва о нем разлетелась по всему Донмару. Вскоре, из-за восточных гор к нам пришли дардгулы: кочующий народ прижился у нас. Не могу много сказать о дардгулах, так как поведение, нравы и характер очень схожи с людскими, разве что ловкость человека значительно уступает дардгулу. Однако есть одна особенность, которая поначалу очень пугала нас и вызывала недовольство жителей. Дардгул, внешне ничем не отличающийся от человека имеет серьезное отличие: он питается кровью. Дардгулы не скрывали это, наоборот, они поспешили уверить нас, что пьют кровь исключительно животных.  Волнения в королевстве утихли достаточно быстро, поскольку чужеземцы не давали нам поводов сомневаться в их словах. Некоторые из них открыли свои таверны с “особыми” товарами, другие уходили питаться в лес. Так, постепенно, привыкая друг к другу, сопереживая и помогая, наши народы стали одной большой семьей. Вскоре по землям Каддеберга начали бегать детишки от смешанных браков и это, к счастью, никого не смущало.

Спустя еще пару лет к нашему королю прибыла делегация гномов с просьбой о выделении им земли. Взамен гномы обещали помогать нам отстраивать наше королевство и делиться знаниями в области земледелия и градостроительства. Олдер отдал им берег Меридии, чему те были безмерно рады.

Вскоре Олдер создал Единую Церковь, дабы многочисленные народы не вступали в религиозные распри. Конечно, он опирался на то, во что верили коренные жители Каддеберга. Звезда! Её божественный Свет не оставит нас в самую трудную минуту и воссияет за спиной придавая сил. Звездный собор был возведен в столице Каддеберга – Талларене. Раз в год у нас проходил прекрасный и светлый праздник – Тирандас. На время его празднования, к нам прибывали жители их самых далеких окраин Каддеберга. Многие дардгулы и гномы тоже обратились в нашу веру, те же, кто оставался верен своим Богам, чаще всего не выказывали никакого протеста, но, бывало, всякое.  Олдер никогда не преследовал иноверцев, если те не мешали остальным подданным королевства. В конце концов, нельзя насильно заставить верить или полюбить ни одно живое существо, если оно того не хочет.

Целое десятилетие Каддеберг жил мирно, развиваясь и приумножая население. Однако, вскоре со стороны Леса, через Меридию к нашим берегам потянулись десятки лодок. Опасаясь вражеского вторжения, король с армией встретил незнакомцев. Однако, не заметил ни мечей, ни копий у гостей, волнение стихло, и встреча перешла в мирный диалог.  Народ звал себя кауфу: Некоторые части их тела покрывала чешуя самых разных оттенков, грациозные, стройные, они, казалось, сошли с небес.  Вел их высокий мужчина по имени Юзелис. Он поведал нам долгую историю своего народа, которую я здесь описывать не стану, только скажу, что прежде эти существа жили в Великом лесу, собирали знания о мире и вели тихую, наполненную гармонией жизнь. Кауфу объяснили нам причину своего вторжения на наш берег, их народ постигла великая беда: неизвестная сила порабощает души их собратьев, оскверняет и наделяет безумием. Потеряв почти половину своих людей и так и не найдя способа противостоять этой напасти, Юзелис вынужден был оставить свой дом и просить защиты у страны за рекой. Король принял кауфу, и разрешил им жить среди своего населения. Однако, эти новости его беспокоили, ведь если кауфу смогли перебраться через реку, сможет ли это остановить то, от чего они бежали. Эта сила, как выражались сами Кауфу “Haanarre ti Gill unre” – опустошает тело. Так и появилось название: Пустота.

       Кроме множества знаний в области технологий, кауфу владели необычайной магической силой, они могли разжечь огонь, призвать дождь и сильный ветер просто с помощью комбинации из пальцев и потаенных слов.  Они охотно делились с нами своими знаниями, и именно так среди нашего народа появилась магия. Так же Юзелис преподнес нашему королю особый дар – кристалл Око Либерита. Камень, который часто встречался в наших землях и был ключом к контролю над Пустотой. Но мы никогда не встречали такого крупного и чистого осколка либерита, какой был подарен Олдеру.

 Живое существо, захваченное Пустотой, можно спасти лишь одним способом: одолеть в бою, максимально ослабить, и тогда Пустота сама выходит из тела и проникает в кристалл либерита, если он находится рядом и достаточного размера. Так же либеритом наносились специальные руны на тело того, кто хотел стать магом. Руны позволяют взывать к Пустоте. Они преобразуют ее силу и ментальную силу человека, превращаясь в поток энергии. Однако, это очень опасно, ведь совсем не многим удается сдерживать энергию Пустоты и не дать ей завладеть своим телом и разумом.

 Как Олдер и опасался, скоро по всему королевству пошла молва о первых “Пустых”. Тогда король разделил свой кристалл на девять частей и создал специальный орден – Альта Атгур. В него входили всего восемь человек, отобранные самим королем: каждый обладал отменными воинскими способностями и пользовался заслуженным доверием всего королевства. Одну часть либерита король оставил себе, а остальные восемь раздал воинам ордена. Альта Атгур весьма успешно справлялся со своей задачей, избавляясь от Пустых и защищая от них народы Каддеберга.

Спустя несколько десятков лет Кауфу покинули нас и ушли жить в горы. Как выразился сам Юзелис: “У вас слишком шумно. Моему народу необходимо спокойствие и тишина, чтобы познавать мир дальше.” Но что бы ни говорил Юзелис, истинная причина крылась совсем в другом. Даже спустя не один год, прожитый бок о бок, люди не смогли принять Кауфу так, как приняли дардгулов или гномов. Их стать, невероятные глаза, змеиная чешуя были настолько чужеродны для нас, что вызывали страх среди простого необразованного населения. Их народ, и так немногочисленный, стал подвергаться гонениям, все чаще вспыхивали драки, и иногда со смертельным исходом. Детей от смешанных браков перестали выпускать на улицу без взрослых, и, хотя Олдер всеми силами пытался остановить этот геноцид, даже его сил не хватило чтобы совладать с человеческой глупостью и жестокостью.

Кауфу устроили долгий поход до самых северных гор, в них они вырезали свой замок и с неохотой пускали туда людей. Вскоре общение между нашими народами практически прервалось, исключением была лишь редкая переписка между мной и Юзелисом об изменениях в мире магическом и физическом.  Кауфу всегда были достаточно скрытные, а теперь и эта тонкая нить между нашими народами прерывается безвозвратно.

Вчера наш славный король Олдер Рослейн умер, эпоха его правления была именована Эпохой Расцвета, и на престол взошла его дочь – Бризелла. Да будет царствовать она мудро и милосердно.

Информация собрана и дополнена Верховным Чародеем Марсаэлем,63 года Эпохи Расцвета.

Глава 1

Солнечные лучи неторопливо пробивались сквозь завесу утреннего тумана, настойчиво вытесняя последние нотки предрассветного сумрака. По главному двору уже ходили разнорабочие, лаяли встревоженные собаки, нетерпеливо ждущие завтрака. Лальфарен просыпался. Вообще, наше имение считалось одним из самых крупных в Каддеберге, а уж если попытаться сосчитать все его земли и строения, то могло составить конкуренцию иному королевскому дворцу. Мой дед получил титул князя и Западные Земли в благодарность от короля – «за заслуги перед Королевством».

Наверное, стоит больше рассказать о моей семье. Варнен Гараленд – мой отец, наследник Варгуса Гараленда, очень почитаемый и любимый в народе человек. Отец никогда не отдавал бездумных приказов и не поощрял слепое их выполнение, если новые указы вызывали вопросы. Он всегда слышал свой народ и тем самым пользовался безоговорочным доверием среди населения.

 Мама – Эмилия Тар Варре, дочь знатной семьи из соседнего королевства. Они познакомились с отцом еще в детстве, стали часто видеться и влюбились друг в друга, а как только отец унаследовал наши земли, то сделал ей предложение. Они сыграли пышную свадьбу, и спустя всего пару месяцев мама и папа почувствовали предстоящее появление своего первенца – моего брата Ирмунда. Отец с детства воспитывал мальчика как солдата и обучал его всевозможным военным дисциплинам. Около девятнадцати лет назад, ранним осенним утром стены замка снова огласились плачем младенца. Плач достаточно быстро сменился воркованием моих родителей:

– Какая же она маленькая – промолвил отец, поднимая на руки небольшой сверток – и такая хрупкая.

– Как ты ее назовешь? – усталая, но довольная спросила его мама.

– Велана. Велана Гараленд.

Именно так на свет появилась я. И именно с этого момента началась моя история. Глядя в зеркало почти каждое утро я наблюдала следующую картину: Темные миндалевидные глаза, вздернутый нос и волосы каштанового цвета, весьма заурядный видок. На протяжении девятнадцати лет практически ничего не поменялось, разве что добавилась пара шрамов.

        Я, родившаяся на пять лет позже брата, всеми силами ему подражала. Отец видел мою страсть к военному делу и тоже отдал меня в обучение к нашему дружиннику. Я не любила все эти тяжелые стальные доспехи, как по мне, они были слишком неповоротливыми и больше мешали, нежели защищали, поэтому на все тренировки я надевала исключительно кожаную броню. С оружием все оказалось намного проще: когда в мои руки попал лук и два тонких, но острых кинжала, я ощутила себя настоящей воительницей, и уже ни в какую не соглашалась их отдать. Конечно, со временем отец начал понимать, что он зря привлек дочь к военному искусству. Но уже было слишком поздно: мысли мои занимали драконы, сражения, доблесть и отвага, непременная дружба до гроба со своими соратниками и героические подвиги, а никак не принцы, балы и другие сомнительные занятия. К пятнадцати годам я сама могла прекрасно защитить и себя и маму, и папу, и претендента на мою руку. Отец вздыхал, мать укоризненно смотрела на отца и втихаря подмигивала мне, не давая опускать руки. К сожалению, длилось это до моих восемнадцати лет, по истечению которых у меня состоялся неприятный разговор с родителями, в котором  мне четко дали понять, что теперь мои будни будут заняты более, по их мнению благородными делами: танцами, изучением высшего слога, правилами хорошего тона и прочей чепухе. Как я не упиралась, спустя неделю в нашем доме объявилась уроженка соседнего королевства – Кармораниса, леди Юна, нанятая, дабы из разбойницы и упрямицы, сделать привлекательную Девушку, дворянку, которую не стыдно вывести в свет. Я думаю, говорить, что у нас с ней сразу не заладилось – не стоит. Конечно, я все равно удирала с занятий, чем приводила в благоговейный ужас леди Юну и родителей. Спустя месяц постоянных препирательств и безуспешных  попыток воззвать к моей совести, мы пришли к компромиссу: мне дают обучаться военному делу, а я, в свою очередь, не саботирую попытки леди Юны заниматься со мной всей этой геральдикой, языками, танцами, правилам этикета и прочей ерундой.

Поскольку я была младшим отпрыском в семье и при том единственной дочкой, на меня возлагали грандиозные планы, которые в корне расходились с моими. Отец, мать и еще толпа тетушек, неизменно возглавляемые Юной ежедневно донимали меня не давая заняться действительно важными делами.

Так и сейчас, приоткрыв глаза и услышав за дверью тонкий, приглушенный смех моей наставницы, я змеёй соскользнула с кровати и затаив дыхание спряталась за тяжелой шторой. И вовремя. Дверь тут же распахнулась, на пороге комнаты показалась Юна. Ее острое, словно мышиное, личико и крохотные темные глазки с прищуром пробежались взглядом по комнате. Я стояла за шторой и чувствовала запах ее духов, как если бы она стояла за моей спиной. От этих мыслей мне стало совсем не по себе, и я тут же покрылась мурашками. Но леди Юна лишь недовольно хмыкнула и вышла из комнаты, шурша тяжелым накрахмаленным платьем. Я почти бесшумно пробралась к шкафу, с благоговейным трепетом достала свои сапоги для верховой езды и рабочую одежду, мельком, с ненавистью глянув на многослойный и напыщенный наряд, в который меня непременно захотели бы обрядить, не успей я спрятаться. Пальцы ловко пробежались по шнуровке сапог, которые плотно обхватывали икры, затягивая их чуть ниже колена. Я натянула на себя свободную белую рубашку, настойчиво пахнувшую скошенной травой, поправила на груди застежку от колчана и потянулась за луком. Теплое дерево с удовольствием скользнуло ко мне в ладонь, и я закрепила его на спине. Всё. Я готова. Осталась незаметно пробраться на кухню и стащить завтрак.

Как пахло в коридоре! Я помню, как в детстве мы с Ирмундом частенько сидели под окнами пекарни и выжидали, когда Аннет, наша кухарка, выставит на подоконник свежеиспеченные булки… этот хруст горячей корочки, нежная сладковатая мякоть была лучше любого пирога. Конечно, Аннет вновь и вновь нас вычисляла, и платить за своевольство приходилось горящим ухом в ее руках, но оно точно того стоило. Так и сейчас я спорила с собой, стоит ли хватать булку, или все же посмотреть на обхват своей талии и взять морковку, обреченно повядшую в корзине. К моим двадцати моя совесть меня не особенно тревожила, потому что все что могло смириться – смирилось. Естественно, я зашла в кухню, расшнуровала суму и потянулась к самой аппетитной булке.

– И что, позволь спросить, милая барышня, тут происходит? – голос Аннет звучал жестко и грозно. Иногда смотришь на нее и удивляешься, как у такой милой, весьма большой, но неизменно обаятельной дамы может быть такой голос.

–Ой, Аннет! – пытаясь скрыть волну испуга выдавила я. – Ты знаешь, я по поручению леди Юны, она буквально только что попросила меня принести ей свежую выпечку – выпалила я сама не веря своим словам.

Аннет смотрела на меня с укоризной и недовольно покачала головой:

–Девочка, неужели ты еще не понимаешь, что я всегда знаю, когда ты врешь – сказала она, подходя ко мне и вкладывая застрявшую на полпути булку ко мне в мешок – и когда ты хочешь сбежать подальше от своей наставницы. –  Огонек в ее глазах засиял пуще прежнего, я не смогла сдержать улыбку.

–Иди, дитя – прошептала Аннет, пытаясь убрать в пучок непослушные пряди моих волос – только постарайся не попадаться отцу на глаза.

Я с благодарностью взглянула на нее. Аннет меня любила, неоднократно прикрывала мои шалости и выгораживала перед родителями. Мама всегда это видела, но никогда не сердилась на нее, может потому, что знала, как нелегко мне было. Я послушно зашнуровала сумку, закинула ее за спину, неловко чмокнула Аннет в щеку.

Выбраться из столовой не составляло труда: сквозь окно, мимо пары тюков сена я сразу оказывалась в конюшне, куда мне и надо было.

Четыре года назад отец подарил мне жеребенка. Конечно, меня обучали сведущие в лошадях работники, однако, это дало не тот результат, который бы устраивал отца, зато он вполне удовлетворил меня.

Молодой, белоснежный жеребец стоял в деннике, высунув морду из стойла. Крапчатые ноздри раздувались, глаза пылали интересом, и тонкое ржание проносилось по нашей конюшне. Я подбежала и поцеловала любимый бархатный нос. Два темных и черных как смоль глаза смотрели на меня, будто только и ждали команды. Зашла в стойло, смахнула с коня налетевшую пыль от опила, лежащего на полу, и расчесала вьющуюся гриву. Гевор стоял как вкопанный, позволяя вычистить самый мелкий опил из густых и неподатливых волосков. Я впадала словно в медитацию, чистя свою лошадь, мне казалось, что могут пройти часы, пока я буду укладывать волосинку к волосинке на мощной шее. Но сегодня было не до того. Я накинула на него вальтрап, седло и начала поспешно закидывать повод узды за шею. Коня это не сильно обрадовало, но он послушно взял удила в губы, и я смогла застегнуть ремень на его щеке.

Вообще, мне никогда не везло с кобылами, по мне они слишком капризные и взбалмошные. Поэтому, когда отец закупил у объездчика молодых трехлеток, я сразу засмотрелась на белоснежного жеребёнка, с чрезвычайно выразительными глазами. Мне не стоило труда упросить отца купить его, однако, знала бы я какой «кот в мешке» таится в этих милых черных глазах. Даже после месяцев объездки и послушания, конь оставался при своем мнении, и предположить, что придет ему в голову в следующий миг, было невозможно. Меня утешало лишь то, что мы с ним выстроили определенную иерархию – Гевор слушал повод и мои ноги. На этом хрупком соглашении мы укрепляли нашу дружбу, и после полутора лет взаимодействия конь окончательно повиновался мне.

Так и сейчас, он интуитивно знал, что надо стоять, не выказывая недовольства, и лишь выжидал.

– Леди Юна сказала, что она непременно будет в конюшне – услышала я знакомый голос нашего конюшего. Вот уж чего бы мне не хотелось, так это подставлять его. Ведь когда я скроюсь, попадет именно мальчишке. Гевор жевал грызло, томно вздыхая, и копая копытом опил. Я ждала. Ждала пока конюший пройдет мимо стойла, проверит лошадей… и как только он дотронется до двери денника моего четвероногого друга…я рвану, пущу коня вперед, и стремглав кинусь к главным воротам. И конюшего не подведу, и сама убегу.

Одно из моих любимых мест в Лальфарене – небольшая гора, с которой открывается невероятный вид на наши владения. Я позволила Гевору перейти на шаг, как только мы миновали стены усадьбы. На подъёме ветер всегда впивался холодными языками в мои волосы, и шумел так сильно, что заглушал мысли. Конь неторопливо шёл, оставляя позади Лальфарен, и все, что я так любила. Мы поднимались не спеша, Гевор сам определял скорость хода. Я лишь размеренно покачивалась в седле, любуясь окружающей картиной. Наши владения простирались так далеко, что я будто видела начало и конец мира, словно само солнце благословило эти земли.  Золотая, солнечная тень обволакивала все наши пашни, леса, и стены замка, который возвышался властвующей тенью над угодьями.

Мы поднимались вверх по витиеватой тропинке, которую добросовестно проходили с Гевором почти каждый день. И, наконец, дошли до нашего «лагеря». Ничего особенного: разве что опрятная опушка, с редким березовым леском. Но самое важное – только здесь я могла быть уверена, что меня не найдут ни родители, ни толпа вечно охающих гувернанток.

Я спешиваюсь с Гевора , расслабляю подпругу и пускаю коня пастись недалеко от себя. Под голову кладу удобное седло, внимательным взглядом всматриваюсь в горизонт. Мысли и мечты застилают мой взор, путаются, сбивчиво комкая прошлое и будущее…

Эта идиллия оборвалась самым внезапным образом: перед тем, как устроиться поудобнее, я налила в кружку травяного отвара и теперь он мокрым пятном расползался по моей куртке.  Я встрепенулась, отряхиваясь, и устремила взгляд на горизонт: ничего, кроме тонкой струйки пыли на нем не было. Но именно это и привлекло моё внимание. Это не может быть ошибкой, это он. Я рванулась к коню, одновременно стряхивая остатки сна и затягивая седло. Вскочила как кошка на спину к Гевору и пустила коня в карьер прямиком к поместью. Мне повезло, что конь был намного умнее наездницы, и на спуске из галопа перешел в рысь, иначе лежать бы нам внизу с переломанными ногами. Я подгоняла коня, и на прямой дороге от подножья горы до самых стен замка мы гнали на максимальной скорости. Уже подъезжая к конюшне, я заметила отца, который стоял около ворот и невесело смотрел на меня. Я попалась. Послушно слезая с лошади, я передала повод Гевора выбежавшему конюшему и направилась к отцу.

Я шла как на каторгу, замедляя каждый последующий шаг и ожидая душеспасительной проповеди от отца. Но он оказался сдержан и на редкость спокоен.

–Я как раз тебя ищу – промолвил папа и направился к главному входу. Я последовала за ним. – Как тебе не стыдно, Веля, опять удрать от леди Юны, опрокинуть бедного мальчишку, подговорить Аннет… это детские выходки, недостойные твоего положения, когда же ты повзрослеешь?

 Отец вроде и сердился, а вроде и нет, я не понимала его интонации, но на всякий случай сделала виноватое лицо. Он глянул на меня и лишь вздохнул, явно раскусив мою гримасу.

–Ну, да ладно, я здесь не за этим. Я хотел обсудить с тобой вот что: сегодня к нам прибыл посланец Короля. Он будет выбирать рекрутов в “Крылатый легион”. И я хотел попросить тебя вести себя – более подобающе дочери Князя.

-Конечно, за это ты можешь даже не переживать, я выложусь на все сто, отец. Ты не представляешь, как я ждала такого шанса проявить себя и свои способности. – Мне казалось, что я вся сияла.  Отец же наоборот с каждым моим словом все больше мрачнел.

–Велана, ты меня не совсем поняла… – отец подбирал слова медленно и очень четко выговаривал каждое слово. – Я знаю, что ты лучшая. Именно поэтому я и запрещаю тебе участвовать. Ты моя дочь, и я не позволю тебе потратить всю свою жизнь на бесконечные игры со смертью.

Сначала мне показалось, что это такая шутка, которую я просто не поняла, но серьезные глаза отца говорили об обратном.

–А как же мои желания? Моя жизнь? Я не собираюсь провести ее, лежа на кушетке, ежегодно рожая детишек и в перерывах устраивая приемы и балы. Такой судьбы ты хочешь для меня? Это нечестно, нечестно! – Я остановилась и в сердцах ударила кулаком по стене.

–Не смей говорить со мной в таком тоне. Ты, итак, слишком много себе позволяешь. У каждого из нас есть свои обязательства, которые мы выполняем. Мы не выбираем свою судьбу, и пора бы тебе уже повзрослеть и понять это. Я предупреждал тебя, мама предупреждала, что твое увлечение военной службой – не больше, чем шалость, которую мы прощали, потому что очень тебя любим. Но ни один отец не отправит дочь в гарнизон, пусть даже такой как Крылатый Легион. Это уже не шутка, Велана. Война – это смерть, пепел, страх и опустошение. Неужели ты думаешь, что я так поступлю с тобой?