Мечты сбываются

– Сейчас покурим и пойдем! – крикнул он Ричарду Камеру.

На меня он не смотрел. Над нами было головокружительное небо. А солнце действительно жарило в этот день как ненормальное.

Воздух был уже почти летний. Но мы не чувствовали его, мы чувствовали сигарету Санди Хоггарда. И мало что вообще соображали.

Он посмотрел мне в глаза.

– Ты готова? – сказал он.

Я стала вспоминать всю свою жизнь. Все, что у меня было хорошего. Как бывает тепло летом, как я люблю выходить в океан с Санди на его яхте, и как нам часто попадались по пути огромные дельфины.

– Ты готова? – сказал он мне, выбрасывая новую сигарету и доставая следующую.

И я стала вспоминать, как весной распускаются листья на деревьях и над пляжем летают птицы. И как мы все едим пироги на нашей веранде, а бабушка Аманда треплет Санди по волосам.

– Доминик, ты еще ни слова сегодня не произнесла, – сказал он мне.

Он смял в руках пачку сигарет и полез в карман брюк за новой пачкой.

– Я люблю тебя, – сказала я ему.

– Я знаю, я тоже тебя люблю, – сказал он.

– Но я тебя не так люблю.

– Я знаю, я тоже тебя очень люблю.

– Нет. Все не то, – сказала я, – а ведь все лежит на поверхности.

Я надолго задумалась.

Санди смотрел мне в глаза и открывал новую пачку сигарет. Я тоже смотрела в его глаза цвета неба и цвета океана. И потихоньку успокаивалась.

У меня больше не дрожали ноги и не тряслись руки. Откуда-то из глубины подсознания у меня стало рождаться эфемерное чувство, что все будет хорошо. Что все просто не может быть иначе.

– Ты мой принц, и я люблю тебя, – сказала я.

– Что ты говоришь? – тихо сказал он.

– Я понимаю, что женщина не должна говорить такие слова, она должна годами ждать этих слов от мужчины. Я сама только совсем недавно разобралась в ситуации. – Я посмотрела по сторонам, а потом опять стала смотреть на него. – И я понимаю, что ты никогда не скажешь мне этих слов, тебе не позволит твое воспитание, и поэтому я должна сказать их первая. – Я судорожно вздохнула. – Ты – тот человек, о котором я думаю, просыпаясь по утрам, днем, когда ем пироги тети Бетси и когда ложусь спать, наслушавшись морали бабушки Аманды.

Я увидела, что Ричард Камер расслабился около входа в церковь и тоже закурил. Он никуда не пошел. Он внимательно смотрел на нас.

– Когда ты уехал, мне казалось, что какая-то часть меня замерла и очнется только при каком-то глобальном потеплении, – сказала я, – но что это будет за потепление, я не знала.

Санди молчал.

– Ты – тот человек, которому я отдала бы все мои маленькие случайности.

– Доминик.

– Полоса восхода солнца у горизонта океана, туман, опутывающий мир по утрам, садовая улитка, сползающая с куста роз.

– Бог мой, Доминик.

Он убрал ладонью со лба свои светлые волосы.

– Когда любишь, то земля должна гореть под ногами, разве я не права?

Санди Хоггард долго молчал, но потом сказал:

– Ты права.

Я перевела дыхание.

– Ты – тот человек, при мысли о котором у меня под ногами земной шар трещит по швам.

Он закрыл глаза.

– Что ты такое говоришь? – тихо сказал он своим до боли родным голосом с хрипотцой.

Он снова открыл глаза. Его взгляд плавил и обжигал. Или это я на солнце так плавилась. Мне хотелось осторожно встать на цыпочки и прижаться губами к его уставшим глазам.

– Ты – мой голубоглазый принц, который незримо всегда был рядом со мной, – сказала я.

Он хотел вытащить еще сигарету, но не стал. Вместо него где-то в отдалении вытащил новую сигарету Ричард Камер. Он все так же наблюдал за нами.

Фоторепортеры тоже не теряли времени даром, они фотографировали нас с Санди со всех сторон. Но то, о чем мы говорили, не слышал никто из них.

Я стояла перед Санди Хоггардом со своей первозданной правдой и со своим признанием абсолютно беззащитной. Моя жизнь зависела только от него.

Он взглянул по сторонам, он провел рукой по волосам, окончательно растрепав их, и опять посмотрел на меня.

– Если ты любишь меня не как женщину, а просто как хорошую знакомую, как свою соседку, как внучку бабушки Аманды, как племянницу тети Бетси, ты так и скажи. – Я надолго замолчала. – И я войду в эту церковь, – наконец сказала я.

– Я люблю тебя как женщину, – сказал Санди Хоггард.

– Что? – сказала я.

– Ты слышала, – сказал он.

Вот в такие моменты обычно в обморок и падают. У меня земля шла кругом под ногами.

– Когда ты это понял?

– Когда приехал. Неделю назад.

– А почему молчал?

– А что я мог сделать? – сказал он.

Он тяжело вздохнул.

Я подошла к нему еще ближе, я почти уткнулась лицом в его рубашку. Ричард Камер сложил руки на груди и с улыбкой смотрел на нас.

И я стала падать в обморок. Многие газеты потом написали, что я встала перед Санди Хоггардом на колени, но это было не так.

У меня действительно подкосились ноги, а он поймал меня и крепко прижал к себе своими самыми сильными в мире руками.

Когда потом, уже гораздо позже, я сказала Брендану Файлеру:

– Прости меня.

Он сказал:

– Что ты. Я же видел, как ты на него смотришь.

– Как я на него смотрю?

– Ты ни на кого и никогда так не смотрела, – грустно сказал он.

Я вдыхала запах Санди Хоггарда и больше ни о чем не думала. В отдалении была церковь, полная людей, которым надо будет потом еще долго что-то объяснять.

Фотографы совсем расслабились и стали подходить к нам поближе. Тогда Санди поднял меня на руки и куда-то понес.

Во всех романах обычно в таких случаях пишут – на край света.

Пока не знаю. Но я знаю одно. Что мечты сбываются.

И что меня зовут Доминик Соланг, и я обожаю весь мир, людей, природу, небо, облака, солнце, звезды, океан, и моя жизнь удалась.

Конец

(Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.)