Сойка

Толпа загомонила, первый ряд в страхе подался назад, создавая сумятицу. Маг перестал читать обвинение, он удивлённо посмотрел на людей, а после на ведьму. Когда заклинание было окончено, Сойка повисла на верёвках, голова опустилась вниз. Маг быстрым шагом направился к ведьме, краем глаза примечая Венна, уходившего с чёрной собакой, расталкивая горожан.

Их настигли возле обрыва, стрела попала в собаку. Венн подхватил на руки Сойку и побежал быстро вдоль обрыва…

"Найди и приведи завтра на казнь чёрную собаку. Я перенесу свою душу в её тело, и мы снова будем вместе."

Судьба

Облачная погода не давала повода отказаться от пешей прогулки. Парень неторопливо шёл по тротуару, огибая лужи от прошедшего вчера дождя и уклоняясь от брызг из-под колёс, мчавшихся мимо машин. Шаг был не торопливый, говорил о том, что он никуда не спешил. Неожиданно для себя, остановился перед дверью в кафе. Раньше, он сотни раз проходил мимо, не обращая внимания на это заведение. А сейчас, неуверенно стоял перетаптываясь возле двери, через какое-то время не решительно потянул за ручку двери, колокольчик прикреплённый над дверью мелодично звякнул.

Внутри была обычная, ничем примечательная обстановка, типичная для кафе, деревянные столики и удобные стулья. В это время, здесь было немноголюдно, всего несколько человек, занявших три-четыре стола.

Он решил выбрать столик возле застекленной стены, недалёко от двери. Заказав у официантки кофе, откинулся на спинку стула, задумался о причинах, побудивших зайти в кафе. На ум ничего не приходило и поэтому оставалось лениво поглядывать в окно и на сидевших посетителей. Ничто из этого не вызывало его любопытства, взглядом уткнулся в стол. Сегодня он чувствовал какую-то пустоту внутри себя, до этого не обращал внимания на неё, был занят учёбой, потом работой и мимолётными романами и всё это не приносило должного удовлетворения, лишь помогало коротать время.

– Ваш кофе.

Официантка осторожно поставила чашку с кофе перед ним. Это заставило оторвать взгляд от стола. Официантка была молода и стройна, в другой раз он бы не упустил возможности пофлиртовать с ней, но только не сегодня, когда на душе изматывающая пустота. Он с большим трудом нашел в себе силы улыбнуться и поблагодарить её.

Кофе был чёрным, крепким и без сахара, как и любил. Глоток позволил на мгновение забыться, но пустота снова дала знать о себе, крепко стиснув зубы он смотрел на плавающую пенку взбудораженного кофе. Он, как и пенка, качался в жизни, из одной стороны в другую, стремясь чего-то обрести и когда казалось, что вот-вот достигнет этого, все оказывалось не тем, чего хотел. Знать бы, что он ищет или кого…

Колокольчик над дверью оповестил об очередных посетителях. В кафе вошла красивая русоволосая девушка в бежевом плаще, а с ней был темноволосый парень в чёрной кожаной куртке. Он ей сказал что-то, в ответ девушка рассмеялась, но в смехе чувствовалась какая-та искусственность и грусть.

Парень посмотрел на вошедшую девушку, сердце его моментально сильней забилось, пустота посилившиеся в нём, разжала свои объятия и сбежала. Он почувствовал, как энергия снова заполняет его, и жизнь снова обретает смысл. Она?! Та самая, кого он ждал всю свою жизнь, кого пытался найти и не мог.

Девушка словно почувствовала его, повернула голову. Её красивое лицо, озарилось радостной улыбкой, сделав для него самой красивой девушкой на свете.

Сейчас, он всё вспомнил. Из одной жизни в другую, он постоянно её искал, терял и снова находил. Он не знал не её имени, ни фамилии, да это и не важно, всё равно в каждой жизни они менялись и только она оставалась неизменной.

На него нахлынули воспоминания, впервые он встретил её, в одной из деревни Новгородского княжества. Вместе с небольшой дружиной, он остановился возле колодца, чтобы напиться. Возле колодца, стояла Она.

Из-под платка спадала русая коса. Добрая, ласковая улыбка и безумно красивые синие глаза смотрели прямо на него.

Увидев их впервые жизни, он не мог оторвать глаза, да и сейчас не может, но тогда это было впервые и поэтому неожиданно, он забыл, как дышать, и не только, он не помнил больше не о чём, и ничего не замечал вокруг.

Он не слышал встревоженных вскриков соратников, медленно слез с лошади, до неё было несколько метров. Свист стрел вернул его в реальность, он видел, как они впивались в её тело и чувствовал, что и в его незащищенную кольчугой кожу, вонзаются стрелы монголов. Отряд, который они догоняли, организовал им засаду в этой деревне, они были наказаны за потерю бдительности.

Он встал из-за стола, она сделала шаг ему на встречу. Парень в тёмной кожаной куртке удивлённо замолкает, обратив внимание, что она перестала его слушать.

Жизнь мелькает за жизнью, словно калейдоскоп видений.

Вот его влечет в сером потоке людей, их лица искажены гневом и яростью. Поток разбивается о цепь охраны на площади небольшого города. За охраной был сложен костер, посреди него был водружён столб с крепко привязанной ведьмой.

Неожиданно для себя, он оказывается в переднем ряду кровожадной толпы, сыплющими оскорблениями и проклятиями в сторону ведьмы. На удивление это молодая девушка, с красивыми чертами лица и длинными распущенными русыми волосами. Она! Заметив его, улыбается невзирая на пожирающее пламенем ноги.

Оттолкнув охранников в сторону, он устремляется к ней, голыми руками пробует раскидать загоревшийся хворост, ему пытаются помешать, но он локтями и пинками отпихивается от стражи.

Без эмоционального голоса инквизитора, разносится над площадью под радость толпы.

– Убить.

Он огибает свой столик, давно из жизни в жизнь мечтал крепко Её обнять. Может сегодня? В этой жизни?

Эта зима выдалась очень холодной, тепло от горевших зданий не согревало. Французы давно ушли, а здания продолжали пылать, спасти кого-либо редко удавалось. Не зная почему, он отбился от спасательной дружины и пошёл в другую сторону. Как оказалось, не зря. В одном из двухэтажных деревянных зданий послышался женский крик. Забыв об всяких предосторожностях, он ворвался в здание, едкий дым лез в глаза, возникли проблемы с дыханием, но он все же сумел разглядеть русоволосую девушку, она стояла в отрезанном пламенем помещение, не зная, что делать. Услышав шум, она посмотрела на него, пробиравшегося сквозь дым и огонь. Он остановился, увидев её синие глаза. Она! Он бросился вперёд, но поздно, затрещал второй этаж рушась вниз.

Ещё один шаг к Ней.

Морской холодный ветер, приятно бодрил. Он смотрел, как нос круизного лайнера разрезает океанические волны. Звёздная ночь и полная луна не мешали любоваться за этим действием. Впереди показалось, что-то огромное, серое, но его отвлёк стук каблуков по палубе. Обернувшись, он увидел Её. Глаз не было видно, но он был уверен, что они как всегда прекрасно-синие. В этот раз ничего не помешает ему, заключить её в свои объятия. Не успел сделать и шага вперёд, как его бросило в сторону, головой почувствовал удар об что-то, а затем холод океана.

Их разделяло всего несколько метров, парень в чёрной кожаной куртки взял её за локоть и что-то настойчиво спрашивал.

Ситуация была ужасная, везде рвались мины. Он лежал в воронке, каска валялась рядом. Из уха текла кровь, но не это было самое страшное, его правая рука лежала в стороне от него. Он понимал, что без посторонней помощи долго не протянет. Но тут, словно, как свет надежды, над воронкой показалась русоволосая санитарка, умело ползя, она скатилась в воронку. Достав бинты, её лицо оказалось рядом с ним. Она! Так близко, она ещё не была рядом. Забыв о зверской боли в руке, он подался к ней. Свист мины и снова разлука.

До неё остался последний один шаг, можно протянуть руку и прикоснуться к ней. Это взволновало его, ничего вокруг не замечал, в этом мире существовал только Он и Она.

– Лена, что происходит? – Из далека, глухо прозвучал вопрос парня в чёрной кожаной куртки.

Жизнь пошла под откос, жена ушла к любовнику, с работы уволили. Разгоряченный алкоголем водитель автомобиля сильно вдавил ногой педаль газа. Выбоина на асфальте дороги, заставила его резко крутануть руль вправо, автомобиль выскочил на тротуар и помчался прямо на застекленную стену кафе. Последнее, что видел водитель перед смертью, это счастливого парня державшего за руку красивую русоволосую девушку.

Танки-цветы

В крохотной коморке большого города, при тусклом освещении, худая рука уверенно делала последние штрихи на картине, где на фоне Парижа дымили танки? Распускались цветы? Изображения не имели отчетливой формы, словно художник боялся или не желал придавать им завершенность. Он спешил. Его ждала Настя. Сделав последний мазок, он, не дожидаясь пока обсохнут краски, свернул холст в рулон и сунул себе в подмышку. Ему сегодня предстояло точно также поступить с своей гордостью. Предстояло просить, умолять купить у него эту картину, срочно нужны были деньги для Насти, вдохнувшей ему стимул к жизни.

Однажды, отчаявшийся он шел к каменному мосту. Одна рука лежала в кармане плаща, вторая болталась в такт движения, так как другой карман оторванный свисал поникшим крылом. Художник шел погруженный в себя по узкой улочке большого города, в столь поздний час, ему не попадались прохожие.

Подходя к мосту, он услышал жалобный скулеж. Неожиданно для себя, он пошел на звук, и вскоре увидел лежащую собаку возле опоры каменного моста. Она, услышав шаги человека, дрожа привстала и прижалась к холодному камню моста. Собака была простая, обычная, дворовая. Побитая людьми и жизнью, она теперь дрожала, у нее не было сил бежать.

Художник остановился, перед ним сидела замученная собака, не имеющая породы, с опаской смотрящая на него, ожидая пинка, удара. Художник присел, протянул ей руку, та, осторожно обнюхав пальцы, лизнув, в бессилии от пережитого дня и страха, улеглась на тяжело вздымающийся бок. Свалящаяся шерсть, грязь, кровь на ней и глаза полных боли, затронули душу Художника, он почувствовал родственность с ней. Он снял и расстелил на земле тот самый плащ с оторванным карманном. Взяв собаку на руки, он бережно переложил ее туда, укутав он понес в тьму большого города. Настю. Почему- то он сразу так ее окрестил.

Под заботой человека, собака быстро залечивала свои физические и душевные раны, она перестала дрожать при появлении человека, с благодарностью принимала корм и всякий раз пыталась лизнуть Художника, выражая ему всю свою благодарность и любовь.

Для него Настя тоже стала дорогим существом, она словно свет и удачу принесла в его жизнь. У него появился спонсор, помогающий продавать и выставлять картины, они приносили ему деньги, маленькие, но все же деньги, им с Настей хватало на беспроглядную жизнь. Но самое главное, он чувствовал себя нужным, не зря живущим на этом свете.

Но все хорошее заканчивается, Настя, не успев так полностью оправится, заболевает.

И вот с картиной в подмышке Художник спешит, его в ветеринарной клинике ждет Настя.

Не известно, удалось ли Художнику продать картину и спасти жизнь собаки.

Спонсор мог щедро дать за картину, и Художник оплатил лечение собаки.

Спонсор мог выгрести из карманов мелочь и предложить за картину, Художнику оставалось молча ее принять и броситься к знакомым художникам, в жизни которым повезло больше, их картины успешно продавались, чтобы занять у них необходимую сумму. Потеряв драгоценное время, приехать в ветеринарную клинику и застать там бездыханное тело собаки, она больше не сможет радостно встретить дома, лизнуть его руку. Рванув деньги из кармана, который обвиснет поникшем крылом, Художник бросит купюры в лицо ветеринара, дожидающегося денег и ничего не предпринявшим, чтобы спасти собаку. Художник, сильно ссутулившись, пойдет в сторону каменного моста.

Так могла закончиться история. Но известно точно, что многие годы спустя картина под названием "Танки-цветы" выставлялась в сотнях выставочных залах, она как магнит притягивала к себе людей, которые спорили, что изображено на ней. Люди, в душе которых поселились боль и мрак видели дымящиеся танки в Париже, другие в ком не умерла надежда, доброта, видели распускающиеся цветы в весеннем Париже. Но была и третья группа людей, таких же, как и Художник, видевшие танки-цветы, они познали все отчаяние жизни, но еще удерживали в себе свет, надежду, им было ради чего жить на свете.

Дорога жизни

Слабый вдох. Выдох. Глаза застилает пелена. Лица дочерей, внуков становятся обеспокоенными. Тьма. Из которой приходит твердый голос.

– Открой глаза.

Он пытается это сделать, через некоторое время получается. Рядом с его постелью стоит незнакомец, единственный имеющий краски среди окружающего серого мира. Застывшие движения близких людей, дополняли нереальность происходящего.

– Из мира уходят краски, когда застывает время.

– Кто ты? Бог, ангел?

Незнакомец улыбнулся. Он был черноволос, кудряв.

– Нет. Я проводник.

За его спиной открылась арка прохода. Внеся краски в серый застывший мир. Встав с постели, обернувшись, посмотрел на дочерей и внуков, окруживших его постель.

– Если я не хочу уходить?

Проводник пожал плечами.

– Ты волен остаться. Я здесь, лишь для того чтобы указать путь, я не охранник тебе. В этом мире, энергия твоей души быстро рассеется и тогда тебя ждет окончательная смерть.

Приблизился к арке, проводник ему не мешал и не торопил.

– Что меня там ждет? Рай? Ад?

Он не видел, но почувствовал, что незнакомец улыбнулся.

– Нет ада, как и рая. Нет богов и ангелов. Там тебя ждет… иная жизнь.

Проводник встал рядом с ним возле арки.

– Ты можешь остаться, можешь пойти. Выбор за тобой.

Обернувшись в последний раз на дочерей. Он вступил в арку, проводник за ним. Перед ним лежала коричневая дорога, горячий летний воздух обдал лицо. Про себя удивившись, что, умерев, он чувствует. По краям дороги были сцены его жизни, словно фильм на плазменных панелях от первого лица. Удивленно обернулся к проводнику. За ним виднелась арка с серым миром. Вход не закрылся, он знал, что может все еще вернуться. Но лишь спросил.

– Эта и есть дорога на тот свет?

– Нет того света, есть другой уровень существования. Для каждого дорога своя.

На экране возникла сцена, как он укачивал на руках своего первого внука.

Старческие руки держали младенца.

Он прикоснулся к стене, и та неожиданно поддалась, рука прошла сквозь нее.

Удивленно посмотрел на проводника.

– Ты можешь войти и прожить жизнь с этого момента.

Проводник улыбался, ничего не скрывал от него.

В голове пронеслось много разных мыслей, много возможностей. Перед ним сцена с внуком сменилась на качели. Из его детства. Что если…

– Я могу начать сначала. Исправить все совершенные в жизни ошибки…

– И наделать новые.

Помимо его воли сцена с качелями сменилась на девушку, которая сидела на скамейке и плакала.

– Нина…

– Ты считал ошибкой, что подошел тогда к ней. Вы бы не познакомились, и она не ушла от тебя после восьми лет брака. Можешь прожить жизнь с этого момента и пройти в этот раз мимо. Но.

– Тогда не родятся две прекрасных дочери, которых я люблю. И внуки.

– Да.

– Подожди! – горячо заговорил. – Я ведь могу стать лучшим мужем, чем был, и она не уйдет.

– Я уже говорил, обойдя старые, неизбежно сделаешь новые. Ее уход предопределен, это может произойти не через восемь лет, а, например, через двадцать или даже год. Я не останавливаю, я предупреждаю. Ты можешь жениться на другой, завести других детей. Но всегда будешь помнить о прежней жизни… жизней. О дочерях.

Повернулся к плачущей девушке, рука прошла через стену с изображением как через воду, по кисть, по локоть. Проводник больше ничего не говорил, молчал.

Искушение было сильным, прожить жизнь еще раз. Но страх отдернул его руку, он боялся, что тем самым все испортит, ту жизнь, которую уже прожил.

– Пойдем. – Сухим голосом произнес он.

Сцены на стенах тропы менялись, радостные моменты о которых он не хотел забывать, постыдные которые память услужливо задвинула в угол. Вся его жизнь была перед ним.

– Что если бы, я выбрал снова прожить жизнь?

– Ты ее бы прожил, и я снова пришел бы за тобой.

– А если снова?

– Снова и снова. Для меня нет времени, для тебя жизнь в долгие десятилетия, для меня мгновение.

– Кто же ты?

– Я человек. Был. Звали меня Агапит, римлян греческого происхождения. Участвовал в походе на Карфаген в составе девятого легиона, но не дошел… в первый раз, был сражен варварской стрелой.

– В первый раз?

– Да, в отличие от тебя, у меня не было возлюбленной и детей, меня не останавливал страх все испортить. Я пробовал раз за разом прожить жизнь, но кончалась одним и тем же, меня убивали в разные времена. На поле боя, в трактире, в собственной постели. Мой проводник приходил каждый раз.

– И что потом?

– Я прошел с ним путь до конца.

– Что меня ждет там?

– Скоро увидишь. Мы дошли

Перед ними раскрылась арка. В которую он шагнул не без страха. Его ослепил яркий свет.

Дом воспоминаний

Стояла ранняя осень, погода по-летнему жаркая, а ветер несший в себе предвестника осени, был прохладен и играл первыми опавшими листьями.

Ноги ступили на скрипучие крыльцо, рукой толкнул незапертую дверь и вошел внутрь дома.

Перед ним раскинулась большая комната, бывшая залом и одновременно столовой. Большой обеденный стол, поломанный лежал на полу, и все было покрыто пылью и следами вандалов.

На полу лежала разбитое фото в фоторамке, нагнувшись, поднял, стряхнув осколки стекла, вынул фото и внимательно посмотрел черно- белое изображение. Молодые родители и он со старшим братом.

Яркие воспоминания, как он бегал за братом вокруг целого стола, мешая матери расставлять ужин. Отец молча хмурился, от него пахло машинным маслом, он часто пропадал в гараже, возясь с автомобилем. Стол тогда казался крепким и вечным, а сейчас изломанный и прогнивший лежал на полу. Тяжело вздохнув, фотографию протер рукавом и положил во внутренний карман.

Тяжело ступая, направился вверх по лестнице, которая была засыпана землей из разбитых цветочных горшков, украшающих стену.

Первая комната была родительской, их спальня. Дверь хоть и была покошенной, но стояла на месте, осторожно приоткрыл ее, словно боясь нарушить покой родителей. Из мебели осталась кровать с изодранным матрасом и сломанными ножками, отчего она накренилась, и прикроватная тумбочка с чудом уцелевшей хрустальной вазой. В ней всегда были живые цветы, в основном ромашки и васильки. Мама обожала их за красивую простоту. Она любила украшать дом цветами, считая, что они приносят в дом радость и уют. Горшочные растения вдоль лестницы, тоже была ее идеей.

В сердце внезапно почувствовалась тяжесть, стараясь дышать равномерно, он прикрыл дверь родительской спальни и пошел к следующей комнате. Дверь лежала на полу, обойдя ее, оказался в небольшой комнате, их комнате с братом.

Между кроватями было окно с широким подоконником, на котором они любили сидеть, а ночью наблюдать за звездами. Находя знакомые созвездия, названий которых не знали, они придумывали сами. Один раз, он сильно высунулся из окна, пытаясь, словно пальцем дотянуться до звезды, брат успел крепкой рукой обхватить за талию и не дал выпасть из окна.

Брат. Дрались, мирились и всегда были друг за друга, а теперь его нет, как и родителей.

Из-под кровати выглядывала книга «три мушкетера», они ее любили. Брат называл его Портосом из-за небольшой в детстве полноты, это его злило. И что удивительно, когда он был обижен или хмурился, мама, зная о его прозвище, называла его «мой Портос», и это произносилось таким тоном, что на душе сразу становилось легко, столько любви было в этих словах.

На сердце стало еще тяжелее, присел на грязную и пыльную кровать, а затем и лег.

В низу хлопнула дверь, вбежали дети, затем вошла девушка с мужем.

– Я и не знала, что дом так запущен, нам придется потратить много времени, чтобы привести его в порядок.

Муж недовольно кривил губами, прошелся по останкам стола, осматривая помещение оценивающим взглядом.

– Мама, а где дедушка?

– Наверное, наверху. Будьте осторожны на ступеньках, – крикнула им вслед, когда они устремились к лестнице.

Дети, обгоняя друг друга, взбежали по лестнице, затем топот был слышен в коридоре на втором этаже и внезапно затих вместе с радостными криками.

– Мамаааааа!