Мёртвый поводырь

Впрочем, как-то Алексей на её бесконечные упрёки всё же нехотя признался, что зря она его как ржа железо точит, ведь, поделив дом на две замысловатые части, он в первую очередь думал задней мыслью о сыне, что, мол, он рано или поздно женится и получит готовый раздельный кров. Смешно стало тогда Ксении от его чудачества: чем-то унылым патриархальным повеяло от его проекта. Взрослый мужчина, а рассуждал как сущий ребёнок. Можно подумать, что талантливый сын будет вечно прозябать в этой никудышней дыре. Ну уж нет, она в лепёшку разобьётся, но непременно повезёт сына в столицу, в консерваторию.

А между тем вторая половина, так и не пригодившаяся для жилья, наводила необъяснимый страх на Ксению, хотя она все свои переживания ухитрялась держать при себе. Она никак не могла избавиться от неприятного ощущения, что этот бесполезный «аппендикс» не их вовсе, а чужой. Когда она, затаив дыхание, на цыпочках заходила в коридор, ей казалось, что там, за деревянной дверью бурлит какая-то другая неведомая жизнь, может быть, там поселилась нечистая сила. Видимо, сказывалось её богатое воображение, особенно нагнетался этот страх долгими зимними ночами, когда ветер по-разбойничьи всюду свистел, шипел по-змеиному, по-человечьи всхлипывал, завывал со страшной силой, с остервенением швыряя комья снега в разрисованные морозом окна, ей чудилось, что в той половине таинственно скрипят половицы; она зарывалась с головой от страха в пуховую подушку, но это абсолютно не помогало. Страшные загадочные звуки по-прежнему допекали её, временами ей мерещились чьи-то жалобные стоны. Кто знает, возможно там копошились просто-напросто голодные мыши, шурша бумагой и тряпьём, но разгулявшееся болезненное воображение подсказывало ей совсем другое, нечто зловещее.

Однако стоило возвратиться из командировки её мужу, как страхи у неё полностью выветривались. Она нарочно заставляла его пройти с ней в ту злосчастную половину, а сама, пока он стоял, тщательно обследовала буквально каждую укромную щель в комнате, но ничего подозрительного не обнаруживала. А потом, когда супруг опять уезжал, всё повторялось. Странное дело, иной раз не только звуки с той стороны, но и просто мёртвая тишина её пугала.

И вот теперь страхи сына живо ей напомнили собственные. Ночные кошмары, надо сказать, наложили нездоровый отпечаток на всех членов семьи. Даже бойкий кот Кешка вдруг ни с того ни с сего одичал, превратился в какое-то вечно оглядывающееся по сторонам пугливое существо. Вытянув свою забавную в крапинку мордочку, он как-будто к чему-то всё прислушивался, испуганно шарахался от малейшего шороха, говорят же не случайно, домашним животным быстро передаётся настроение человека. Однажды Кешка без всякой на то причины завизжал по-собачьи, бросился непонятно от кого наутёк, прыгнул на стол, опрокинул любимую Ксенину хрустальную вазу.

Ко всем этим злоключениям добавилось неожиданно новое. Ксения стала чувствовать, что в организме у неё творится что-то неладное, чему она никак не могла дать мало-мальски толковое объяснение. По утрам на неё вдруг накатывали страшные приступы рвоты, её мутило так, что она рысью выбегала во двор. После этого ей противно даже было не только смотреть на еду, но даже и думать о ней. Вследствие этой напасти у неё катастрофически падал вес, но одновременно, как ей казалось, подозрительно увеличивался живот. Разумеется, она сознавала всю нелепость версии насчёт беременности. Ведь сразу вставали весьма существенные вопросы, имеющие к этому прямое отношение. От кого? И когда? Ни на тот, ни на другой ответа не было. Однако непонятный пружинистый ком в животе всё разрастался, что приводило её в отчаяние, вдобавок появился новый знакомый с молодых времён симптом: у неё стала кружиться голова. Раз, когда она шла на работу, то её сильно качнуло, пришлось даже ухватиться за ближайшее дерево обеими руками, дабы не упасть. « Но это же абсурд, – смеялась она над своими подозрениями, – от кого, интересно, я могла залететь? От воздуха что ли?»

Несмотря на эти доводы, распалённое воображение услужливо подсовывало ей недавние бурные картины из снов, когда они с мужем в экстазе катались на горячем песке. Сколько же прошло после первого сна? Лихорадочно подсчитывала она. «Ага, три месяца. А когда у меня последний раз были месячные? Боже мой! Всё совпадает! Надо срочно бежать к гинекологу. Пока не поздно.»

Размышляя таким образом и прекрасно осознавая всю нелепость своих предположений, она выбрала свободный день и поспешила в женскую консультацию. Перед кабинетом специалиста по женским вопросам толпилась одна молодёжь, совсем ещё зелёные девчонки, но уже с выпирающимися животиками. Они бойко переговаривались между собой, насмешливо поглядывая в её сторону.

«Интересно, чего эти лупоглазые свиристелки, освоившие, наверное, единственную в своей жизни науку, от которой сюда и попали, так пялятся на меня? Воображают, что я не могу в свои 40 забеременеть?» – с раздражением думала она, ёрзая от волнения. Она поспешно вытащила маленькое круглое зеркальце, поправила густые волнистые волосы и храбро открыла дверь. Но тут же с порога она остолбенела, не решаясь пройти. Вот чего не ожидала, того не ожидала. Приём вёл мужчина средних лет. Он был долговяз, черноволос, в правом ухе у него небрежно болталась массивная золотая серьга. Она неприязненно ощупывала взглядом уткнувшегося в бумаги врача. Что бы там ни говорили о мужчинах-гинекологах, что они, мол, точнее, чем женщины, выносят диагнозы, и что они гораздо терпеливее со своими пациентками, всё же Ксения придерживалась на этот счёт противоположного мнения. Ей казалось, что в эту область идут главным образом мужчины с ярко выраженными отклонениями на сексуальной почве. В любом случае это патология, как она считала, и все мужчины-гинекологи наверняка отвратительные похотливые типы.

Однако вопреки её представлениям со стороны гинеколога, когда она неохотно, заливаясь краской, и превозмогая стыд, разделась, не было никаких подозрительных поползновений. Напротив, он лениво, во весь рот зевнул, и, вооружившись медицинскими приборами, бесстрастно изучал её внутренние органы.

– Одевайтесь! – равнодушно бросил он и, мурлыча что-то себе под нос, сделал пометки в карточку.

– Гм, никаких признаков беременности, женщина, я у вас не нахожу, так что зря вы беспокоились на этот счёт.

– Но, доктор, – невольно вырвалось у неё, – у меня всё совпадает.

– Что именно совпадает?

И тут краска залила её лицо. Она соображала, как бы правильно выразиться, не будешь же рассказывать о своих эротических снах, ещё сочтёт за сумасшедшую. Мужчина, золотозубо улыбаясь, сказал:

– Не волнуйтесь, так у женщин бывает. Понимаете, кажущееся состояние. Когда, как в вашем случае, вроде все симптомы налицо. Странного в этом, конечно, ничего нет, вы женщина молодая. А вот как-то раз ко мне пожаловала на приём одна чересчур мнительная бабуля, так, верите ли, с неделю её убеждал, что роды ей не грозят.

После этих заверений Ксения готова была расцеловать ставшего ей сразу симпатичного и бесконечно воспитанного доктора. «Слава богу, – думала она, – что хоть эта головная боль прошла».

Однако, несмотря на удачный визит в больницу, основания для беспокойства как были, так и остались, комфорта на душе у неё по- прежнему, увы, не было, ибо странные аномальные явления, продолжались, грозя обернуться в конце концов трагедией. Дело в том, что переселение в бабушкину комнату всё равно не пошло на пользу сыну, так как пугающий призрак отца, как утверждал тающий, как свечка, от страха Денис, продолжал периодически его терроризировать. И это несмотря на то, что Пелагея Петровна не забывала строго контролировать внука, заставляя его укладываться спать в одно с ней время и не читать на ночь вредных книжек, не смотреть фильмы ужасов. Ничего не помогало, раза три в неделю Дениса охватывали ужасные приступы страха, от которых он на некоторое время терял дар речи, а потом ещё долго заикался.

– Мамочка, – жаловался он, когда приходил в себя, – отец всё время протягивает ко мне руки и при этом так странно улыбается. О, лучше бы он бранил меня, я бы так не боялся. Мне особенно жутко от его ужасной улыбки, это страшнее всего, я не знаю, чего он хочет от меня.

Что было делать? Парень буквально был на грани помешательства. По этому поводу к ним однажды наведалась его классная руководительница.

– Ваш сын стал очень рассеянным на уроках, —

– строго выговаривала она Ксении.– Раньше за ним такое не наблюдалось. Вы представляете, что с ним творится! Коллеги жалуются, что, когда его вызывают к доске, он некоторое время не двигается с места, лишь что-то беззвучно шевелит губами. И как-будто чего-то пугается. Убедительно прошу вас: разберитесь, пожалуйста, с его здоровьем. Всё-таки старший класс. Если так и дальше пойдёт, – предупредила она, – то он может очень свободно лишиться аттестата. Пока мы ещё закрываем глаза на некоторые вещи, не железные, понимаем прекрасно, что парень потерял отца. Но в дальнейшем я, извините, не ручаюсь. Вот полюбуйтесь, что он на днях нафантазировал! Она протянула тетрадь с сочинением, где, как воочию убедилась Ксения, была написана какая-то абракадабра вместо нормального изложения. Неожиданный визит учительницы лишний раз доказывал, что парня надо было срочно спасать, пока у него от страха не помутился в конце концов рассудок. Охваченная этим порывом, Пелагея Петровна побежала к своей старой приятельнице Настасье Егоровне Дёминой. Помнилось ей, как та ещё в молодости, благодаря специальным снадобьям из трав, готовить которые была великая мастерица, привораживала к себе сельских парней. Во всяком случае все так считали. Чародейка местного масштаба всё время хвасталась, что нет на свете такой порчи, которую она не смогла бы изгнать из любого человека, будь то деклассированный элемент, или хоть сам президент, либо даже король, и неважно на какой почве она, эта порча вселилась.

Глава десятая

Дмитрий Кустов едва ли не каждую минуту упорно думал о Ксении, мысли о ней становились всё более навязчивые. Вспоминая её изящную походку, прекрасные лучистые глаза, едва заметную ироническую усмешку в уголках красиво очерчённых губ, всю её пикантную внешность, он страстно хотел вновь встретиться с этой загадочной, как ему казалось, женщиной. Но как? Всё время раздумывал он и никак не мог изобрести более менее подходящего способа. В отчаянии он было уже собрался заявиться прямо к ней домой и без обиняков объясниться в любви, но тут же отгонял эту шальную мысль. Если рассудить, повод у него был, чтобы увидеться с ней, в конце концов, именно он занимается расследованием дела, связанного с таинственной гибелью её мужа. Правда, он уже был у Бутыриных, и не раз, не два, а больше, но, увы, ни одной путной ниточки, ведущей к разгадке, так и не нащупал, как ни старался. Теперь ему уже и ходить в этот дом было крайне неудобно, она, вероятно, и так о нём бог знает какого мнения.

Ему казалось странным то обстоятельство, что вдова ни разу по своей воле не пожаловала к нему в прокуратуру, что было бы вполне естественно. «Неужели ей, чёрт побери, самой безразлично, как продвигается дело, вот каменная женщина, другие раз десять, по крайней мере, забегут, то и дело звонят, интересуются. А ей, должно быть всё до лампочки, не зря, видно, бабы чешут языками, что она флиртовала со многими, может, кто-то того и ждал, что подле такой писаной красотки вакантное местечко образуется. Так что я тут пятое колесо в телеге. Не пора ли, мой друг, опуститься с небес на землю?» – с иронией сказал он сам себе. Однако, несмотря на все доводы, он продолжал о ней мечтать.

Вскоре нашёлся способ увидеться с Ксенией. В маленьком селе Заозёрном, где едва насчитывается десятка три домов, повесился двенадцатилетний мальчик. Кустов туда направлялся, чтобы расследовать эту трагедию. Перед этим он, страшно волнуясь, набрал номер телефона редакции и с сильно бьющимся сердцем каким-то неестественным дрожащим голосом нерешительно попросил, чтобы пригласили Бутырину

– Не дрейфь же, как заяц, будь мужчиной, – подбодрял он себя, чувствуя противную дрожь в ногах. Когда в трубке раздался спокойный мелодичный голос, у него вдруг язык словно присох к гортани.

– Вы слышали, что мальчик повесился?

– Какой мальчик? И кто это говорит? – разволновалась Бутырина.

– Да это я, Кустов, я дело вашего мужа, помните, веду?

– Но при чём здесь мальчик? – В её голосе он уловил знакомые холодные нотки, убивающие его наповал.

«Вот чёрт, да она меня на расстоянии гипнотизирует, теряюсь, как дурак».

– Понимаете, просто я еду в то село, где этот мальчик живёт, вернее, жил. А вам звоню, потому что знаю, вы пишете на эти темы. Если хотите, я вас с собой возьму, – сбивчиво объяснял он, не называя, впрочем, её никак.

– А! – протяжно раздалось на том конце провода, – спасибо, конечно, я поеду.

Когда Ксения, заботливо приподняв свой элегантный кожаный плащ, садилась в машину, он невольно обратил внимание на её точёные ноги и с некоторым смущением подал ей руку. Ощутив бархатную кожу её тёплой маленькой ладони, он не преминул размечтаться:

– Как хорошо, если б эта чудная шелковистая ручка шаловливо скользила б каждый день по моему телу.

Он блаженно откинулся на сиденье.

– А вы женат? – вдруг спросила она, стараясь придать своему голосу безразличный тон, и поправила причёску.

– Нет, не женат, впрочем, да, но только… – от неожиданности он пришёл в замешательство.

– Что только? – переспросила она, с удивлением глядя на него. На повороте машину сильно тряхнуло, от этого толчка Ксения оказалась чуть ли не на коленях у своего попутчика, от этой сумасшедшей близости у него помутилось в голове, он хотел удержать этот волшебный миг, но Ксения уже выпрямилась, деловито застёгивая свою блестящую чёрную сумочку.

– Только, понимаете, как это бывает… мы вроде живём и не живём друг с другом, – уклончиво объяснил он.

– Что ж, такое бывает, – равнодушно бросила она и вытащила маленькое зеркальце. Пока она, не обращая на него никакого внимания, аккуратно пудрилась и подкрашивала губы, Кустов, искоса на неё поглядывая, с недоумением думал: