Куколка

Влад, уяснив, что приятель снова обиделся на его чересчур откровенные, нелицеприятные заявления, и тут же пожалев о своей несдержанности, дал задний ход и примирительно проговорил:

– Да ладно тебе, кореш, не злись. Я опять сболтнул лишнее, извини.

– Нет, ты останови и высади меня, – произнёс Денис с хмурым и упрямым видом. – А потом можешь болтать тут всё, что тебе угодно.

– Ну, всё, всё, всё, – терпеливо, будто успокаивая ребёнка, повторял Влад. – Я ж сказал: извиняюсь! Бес попутал. Больше не буду. Даже не вспомню об этой твоей… – спохватившись, он вовремя умолк.

Но разобиженный, очевидно уязвлённый в самое сердце Денис, хотя и не требовал больше остановить машину и высадить его, продолжал сердито бормотать что-то нечленораздельное, надувшись и кидая порой на соседа неприязненные, горевшие сумрачным огнём взгляды.

Влад тоже примолк, не желая раздражать обидчивого спутника и дав себе слово не затрагивать больше в разговоре с ним тему его разрыва с девушкой, про которую Влад знал слишком много такого, чего, наверное, не стоило знать Денису.

Густонаселённые районы с оживлёнными улицами и высотными домами тем временем остались позади, и приятели углубились в городские задворки, застроенные в основном приземистыми одноэтажными домишками, утопавшими в буйной яркой зелени и цветах и огороженными где-то прямыми и крепкими, где-то ветхими и покосившимися заборами. Лишь изредка в их гуще, резко и броско выделяясь на общем фоне и господствуя над однотипной округой, попадались фешенебельные двух- и трёхэтажные особняки со всевозможными архитектурными затеями и вывертами, видимо отвечавшими тонкому вкусу их владельцев. Влад, и сам обитавший в похожем сооружении, только в другой части города, бросил на них чуть более внимательный и благосклонный, чем обычно, взгляд и, вероятно удовлетворённый увиденным, одобрительно тряхнул головой.

Но вскоре и частный сектор стал понемногу редеть, а земля пошла под уклон, перейдя постепенно в обширные пустые пространства, покрытые гладким зелёным ковром и испещрённые обильными россыпями полевых цветов. А ещё чуть погодя вдали мелькнула ровная серебристо-стальная поверхность реки, неспешно тёкшей между широкими пологими берегами, то густо заросшими высокой травой и кустами, подступавшими к самой воде и склонявшимися к ней, то переходившими в просторные пляжи, вырисовывавшиеся крупными серовато-жёлтыми пятнами и усеянные многочисленными отдыхающими и загорающими, которых с течением времени становилось всё больше.

Дорога же, в отличие от всё более уходившей вниз и вскоре почти пропавшей из поля зрения земли, напротив, устремилась вверх, приближаясь к огромному мосту, массивная тяжеловесная конструкция которого нависла над рекой, мощной железобетонной дугой вознёсшись над водой и прочно соединяя один берег с другим.

– Неплохо было бы окунуться, кстати, – нарушил молчание Влад, окидывая взором реку, медленно струившую внизу свои тихие мутноватые воды. – А то что-то жарковато стало к обеду.

Денис, выведенный этими словами из угрюмой задумчивости, в которой он пребывал после стычки с напарником, также уронил взгляд вниз и, видимо соблазнённый представившейся ему привлекательной картиной, вынужден был согласиться.

– Ну да, – пробормотал он, кивая. – Я б не отказался.

– Ну вот и отлично! – качнул головой Влад и, словно только что вспомнив о том, что ему чего-то не хватает, включил музыку. – Тогда щас проедем мост и спустимся к берегу. Я знаю там одну удобную дорожку, по которой можно съехать к речке.

Денис ещё раз кивнул и обратил взгляд вдаль, на теснившиеся на краю неба, у линии горизонта, кудрявые бурые облачка. Их было совсем немного, и они вроде бы не увеличивались в размерах и никуда не двигались, словно не отваживаясь нарушить безупречную чистоту ясного лазурного небосвода, пронизанного светозарным солнечным сиянием. Однако и не исчезали, прочно закрепившись на своём месте, будто приросшие к нему, и мало-помалу, почти неуловимо для глаза, темнея, плотнея, точно наливаясь свинцом, или, что было ближе к истине, набухая серой дождевой водой.

– Похоже, будет гроза, – заметил Денис, вдоволь насмотревшись на предвещавшие непогоду далёкие хмурые тучки и переведя взгляд на по-прежнему шедшую немного ввысь дорогу.

Влад скосил глаза на край горизонта.

– Ну да, вероятно. Но, думаю, ещё нескоро. Так что времени у нас достаточно. Успеем и искупаться, и… – он сделал неопределённое движение, по-видимому сам ещё не решив, чем намерен заняться после купания.

Тем более не знал этого Денис, у которого не было в этот момент ни желаний, ни стремлений, ни планов, который, по выражению Влада, просто плыл по течению, не барахтаясь и не сопротивляясь. И понятия не имея, куда оно вынесет его. Ему то и дело приходили в голову мысли о бросившей его девушке. Он гнал их прочь, отмахивался от них, но они являлись снова и снова, осаждали его со всех сторон, и он начинал чувствовать себя в их окружении как в западне, из которой не мог, не имел сил вырваться.

Но особенно изводили и терзали его даже не они, а не раз озвученные Владом глухие – а порой и не очень глухие, а вполне конкретные – намёки, ясно указывавшие на то, что Денис смутно подозревал, о чём он догадывался, но не решался признаться в этом самому себе. Потому что эта правда пугала его. И он не хотел её знать, отстранялся, прятался от неё, сам осознавая свою трусость, слабость, душевную дряблость, стыдясь этого, но ничего не в состоянии с собой поделать. Это было сильнее его, он не мог этому противиться. И в конце концов был побеждён, раздавлен своим чувством, оскорблённым, оплёванным, растоптанным той, на которую оно было направлено, которая с некоторых пор стала для него всем, практически целью и смыслом жизни. И вот этой цели и смысла больше не было, они пропали в один момент, растаяли как дым. И он остался один, в абсолютной пустоте, в вакууме, который ему нечем и некем было заполнить, кроме ярких, пленительных, завораживающих, но оттого ещё более мучительных для него сейчас воспоминаний о том, что миновало, ушло из его жизни и не возвратится уже никогда…

– Не, ну я молодец, конечно. Красавчик! – донёсся до него, будто издалека, голос Влада. – Точно ведь: должен встретиться сразу с двумя одновременно! Я как-то и не подумал об этом сразу. Такого даже у меня не бывало… Как же быть? Чё б придумать?

Денис критически поглядел на спутника.

– Ты ж вроде не хотел идти.

– Ну вот ещё! Не зря ж я старался, жопу рвал. Это мне награда за мои праведные труды. Глупо отказываться от неё… К тому же, – прибавил Влад, сладострастно ухмыляясь, – девчонки миленькие, ладненькие. Даже очень. Каждая по-своему. Ими стоит серьёзно заняться.

Денис хмыкнул.

– Ты б лучше подумал, как тебе сегодня вечером быть, когда они обе заявятся на свидание. А отменить ничего нельзя, ты ж даже номер телефона не удосужился взять хоть у одной.

Влад насупился с озабоченным видом.

– Да, ты прав. Тут я, безусловно, тупанул. В горячке упустил этот важный момент. С телефоном было бы проще. Позвонил бы, например, Оксанке, сказал бы, что у меня скоропостижно умерла двоюродная бабушка, я страшно расстроен и мне теперь не до свиданий. И с лёгким сердцем отправился бы окучивать Ангелинку… Она мне, в принципе, понравилась. Такая прям скромная, невинная, пугливая. Как лань… Давненько не встречал такого. Странно даже, что такие ещё сохранились. Я уж думал, перевелись, вымерли, как мамонты.

– Ну да, попадаются изредка, – заметил Денис, снова мельком взглядывая на бронзовевшие на окраине неба мрачноватые облачка, резко диссонировавшие на фоне кристально чистого прозрачно-голубого небосклона. – Хотя всё реже и реже. Уходящий тип.

– Ну, вот и хотелось бы поработать с этим типом, пока он окончательно не ушёл, – подхватил мысль приятеля Влад. – А то привыкли иметь дело с прошмандовками всякими, так кажется порой, что других уже и нет. Ан нет, есть! Уцелели каким-то чудом у нас на периферии.

Денис при упоминании о «прошмандовках» вновь погрустнел было, но, тут же попытавшись перебороть себя, с натугой скривился и проговорил:

– Ну, а как же всё-таки насчёт вечера? Как будешь действовать?

Влад снова озабоченно наморщил лоб.

– Как буду действовать? – повторил он, напряжённо глядя вперёд, на убегавшую в бескрайнюю даль ленту дороги. – Сложный вопрос. И, как назло, никаких толковых мыслей в голову не приходит. Говорю ж, впервые у меня так, не сталкивался раньше с такой проблемой. Если и назначал свидания сразу двум, а то и трём тёлкам, то, естественно, в разное время и в разных местах. А тут прям как в плохой комедии!

– В комедии? – уже более искренне усмехнулся Денис. – Боюсь, тебе будет не до смеха, когда они встретятся лицом к лицу и зададут тебе парочку неудобных вопросов. И это ещё не самое неприятное из того, что может случиться.

Влад, видимо быстро представив себе эту сцену, нахмурился и неохотно промямлил:

– Да знаю я, знаю… Только придумать пока ничего не могу… У тебя, кстати, никаких идей нет?

Денис мотнул головой.

– Да какие у меня могут быть идеи? Если даже ты, профи, ас из асов, подрастерялся, то где уж мне измыслить что-то. Я в такой ситуации уж точно не оказывался. Да, собственно, и пикап не практикую. Таланта Бог не дал на это дело.

– Тут не от таланта, тут от желания всё зависит, – задумчиво, будто разговаривая сам с собой, промолвил Влад. – Ну или почти всё… А я… я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю. До вечера время ещё есть.

Денис скользнул краем глаза по лицу напарника.

– Значит, пойдёшь всё-таки?

– Разумеется, – по-прежнему в раздумье, словно занятый решением сложнейшей задачи, проговорил Влад. – Я должен это сделать. Просто обязан. Как честный человек. Иначе мне будет стыдно перед самим собой. Да и они могут подумать обо мне чёрт знает что. А мне не хотелось бы. Репутация – важнейшая вещь. Особенно в этом деле.

– А, ну это да, конечно, – с притворной серьёзностью согласился Денис.

Влад же, неожиданно захваченный своей мыслью, продолжал рассуждать:

– Репутация нарабатывается годами. И немалыми усилиями. И даже жертвами порой… А вот разрушить её можно запросто. Легче лёгкого. Один необдуманный, ложный шаг – и всё, нет её. А восстановить разрушенное уже очень трудно. Часто почти невозможно…

Денису, с сардонической улыбкой слушавшему товарища, показалось вдруг, что тот говорит уже не о том, что было заявлено вначале, а о чём-то другом, менее отвлечённом и абстрактном, более сокровенном и личном, о том, что по-настоящему волновало его и, несмотря на попытки скрыть это, то и дело невольно прорывалось наружу. И Денис, естественно, понял, о чём идёт речь. И усмешка исчезла с его лица. И он вновь задумался о своём. О том, что не давало ему покоя и угнетало и казнило его в ещё большей степени, чем его приятеля.

Приятель между тем, вероятно заметив, что помимо воли начал проговаривать свои потаённые мысли вслух, резко осёкся и, по обыкновению натянув на лицо беззаботную шалую улыбку, поинтересовался у соседа:

– Ну, а ты как, не желаешь со мной?

– В смысле? Что «с тобой»?

– Ну, сходить на свиданку вечером. Вдвоём-то веселее. И всё лучше, чем дома сидеть.

Денис опять заухмылялся и решительно замотал головой.

– Ну уж нет! Благодарю покорно. Мне такое веселье даром не надо. Я уж лучше дома посижу.

Влад покосился на него и двинул плечом.

– Ну и сиди. Посмотрим, что ты высидишь.

Денис ответил ему таким же косым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся и уставился в боковое стекло, вновь устремив взор на застывшее вдали плотное скопление облачков, предвещавших, может быть, неблизкую, но неминуемую грозу.

Следующий участок пути друзья провели в угрюмом молчании, опять уйдя в свои мысли и глядя в противоположные стороны.

Автомобиль между тем, миновав мост и проехав ещё немного, достиг довольно обширного предместья, застроенного добротными частными домами с черепичными крышами и спутниковыми антеннами, окружёнными пышными садами и обнесёнными высокими крепкими изгородями. Практически возле каждого дома виднелись различные подсобные строения, гаражи, дорогие иномарки. Всё здесь буквально дышало благополучием, сытостью, довольством. И как-то странно выглядели на этом фоне бродившие вроде бы без дела небрежно и неопрятно одетые люди – мужчины в помятых, изношенных костюмах и запылённых сапогах, женщины в цветастых платках и длинных широких юбках, полы которых часто волочились по земле. И те и другие сплошь и рядом – с сигаретами в зубах, серьгами в ушах, крупными перстнями на тёмных нечистых пальцах. Ещё более живописно выглядели шнырявшие тут же небольшими ватагами дети – смуглые, темноголовые, чумазые, одетые в какие-то обноски, а то и вовсе полуголые. Эти маленькие чертята носились туда-сюда как заведённые, гонялись друг за другом, толкались, дрались, падали, путались под ногами у взрослых, не обращая ни малейшего внимания на их сердитые окрики и оглашая окрестности невообразимым гамом, заглушавшим порой даже музыку в машине приятелей.

Те, невольно привлечённые этой немного экзотической картиной, не без интереса смотрели на не совсем обычных обитателей заречного посёлка, оглядывая их причудливый внешний вид и прислушиваясь к изредка долетавшим до проезжей части обрывкам их непонятного гортанного говора.

– Удивительный всё-таки народ, – поделился впечатлением от увиденного Влад. – Вроде бы ничё не делают, ходят днями руки в брюки, а живут дай бог каждому. Аж зависть берёт.

– Ну, я б не был так категоричен, – не согласился Денис. – Торговля дурью – занятие довольно хлопотное. Тут сноровка нужна дай боже. Далеко не каждому по силам.

– Ну, допустим, – промолвил Влад, глядя то на дорогу, то на проплывавшие мимо фигуры вальяжно прохаживавшихся, никуда не торопившихся, очевидно совершенно довольных собой и своей жизнью людей. – Чё ж они тогда так убого выглядят? Наркота – дело вроде как прибыльное.

Денис, мгновение подумав, глубокомысленно изрёк:

– Конспирация… Ну и национальную традицию тоже учесть нужно… И потом, судить, по-моему, надо не по внешности, а по их домишкам, тачкам, гаражам. Они вкладываются не в барахло, а в кое-что более весомое. И правильно делают, на мой взгляд.

Влад, внимательно выслушав товарища, ещё раз окинул взглядом мелькавшие слева от дороги комфортабельные особняки и согласно кивнул.

– Ну да, пожалуй, ты прав.

А немного погодя, видимо переключившись мыслями на другой предмет, проговорил, чуть поморщась:

– Чёт жрать охота. Время-то обеденное.

Денис равнодушно обронил:

– Ну да.

– А чё ты так вяло? – полюбопытствовал Влад. – Не проголодался разве?

– Да так… – чуть замявшись, ответил Денис.

Влад понимающе усмехнулся.

– А, ну да, конечно. Первый признак несчастной любви – отсутствие аппетита.

Денис метнул на приятеля колкий взгляд.

– Ну ладно, ладно, – пряча улыбку, произнёс Влад. – Это я так, к слову… Ну, ты там как хочешь, а мне надо перекусить. Тёлки – это, конечно, хорошо, но я из-за них морить себя голодом не собираюсь. Так что, с твоего позволения, я тормозну и куплю себе чего-нибудь.

Влад, очевидно, знал, о чём говорил, так как минуту спустя свернул к обочине и остановился возле чебуречной.

– Не скучай тут, я скоро, – подмигнув другу, сказал он и, уже выходя из машины, спросил: – Может, и тебе купить всё-таки?

Но Денис отказался:

– Не, спасибо.

– Ну как хочешь.

Денис проводил напарника рассеянным взглядом и, оставшись в одиночестве, поневоле задумался о том о сём. Вернее, попытался думать о посторонних предметах, но, как и все последние дни, у него это плохо получалось. Мысль упрямо возвращалась к одному и тому же, обдуманному и передуманному множество раз, уже набившему оскомину, но упорно продолжавшему преследовать и угнетать его, лишая душевного равновесия, выбивая из колеи и погружая порой в бездну такой глухой, беспросветной тоски, что он опасался иной раз за свой рассудок. Он старался отвлекаться, направлять мысли в другую сторону, размышлять о чём угодно, только не о ней… Но, похоже, это было невозможно. О чём бы он ни пытался думать, куда бы ни смотрел, что бы ни слушал, – перед глазами была только она, она одна. Она вытесняла, подавляла всё и всех, рядом с ней всё остальное бледнело, тускнело, рассеивалось, как от дуновения ветра. Оставалась только она, безраздельно владевшая его чувствами, царившая над ними, устремлявшая их в одном-единственном, угодном ей, направлении. И ему в такие мгновения совершенно неважно было то, на что более чем прозрачно намекал, а затем прямым текстом, без обиняков указал Влад, что он краем уха слышал и из других уст, что и сам он предполагал, не решаясь, однако, признаться себе в этом, боясь посмотреть правде в глаза и без особых оснований надеясь, что всё как-нибудь обойдётся, утрясётся, придёт в норму, станет так, как должно быть, так, как виделось ему через розовые очки, которые он уже довольно долго носил.

Но ничего не обошлось, не утряслось, не пришло в норму. И розовые очки упали с него неожиданно и резко, и правда открылась во всей своей неприглядной, бьющей по глазам наготе, которой он так страшился, которую изо всех сил старался избегать, чтобы в конце концов быть настигнутым и оглушённым ею. И вот ему кажется, что он, разбитый вдребезги, обездвиженный, полубесчувственный, будто парализованный, лежит на самом дне глубочайшей пропасти, в вечном холоде и мраке. Откуда ему уже не выбраться, где он обречён остаться навечно, наедине со своими раздумьями и воспоминаниями, окружавшими его плотной сомкнутой цепью, разорвать которую он не в силах…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.