Кабельщик

– Чего тебе? – Дима встретил его неожиданно грубо.

Опасаясь того, что он закроет дверь, Андрей незаметно подставил в проем ногу, но заговорил покойно.

– Не бойся, меня не Валя прислал, и я не собираюсь тебя на работу звать.

Взгляд Димы скользнул вниз. Он заметил, как Андрей держит ногу. Секунду он словно решал дать ли Андрею в морду и закрыть дверь или позволить войти. А потом в нем словно что-то сломалось, злость в глазах потухла, и Дима просто молча удалился в глубь квартиры, оставляя дверь открытой. Андрей вошел и запер ее за собой.

– Водки будешь? – предложил Дима.

Андрей понял, что время для визита все-таки выбрал правильное. Бутылка на столе была выпита уже на четверть.

– Давай, – произнес Андрей, вытащил из-под стола табурет и сел.

Дима налил ему в свой стакан, а сам плеснул себе в кружку и тут же выпил. Андрей поискал глазами чем закусить, но на столе был только хлеб и чищенная луковица. Водку он не пил уже лет семь, но все равно опрокинул стакан. Так было нужно. Водка оказалась чистая отрава. Он руками оторвал кусок хлеба и сунул себе в рот. Дима сразу разлил еще. Андрей подумал, что так его надолго не хватит и решил говорить прямо.

– Я знаю, почему ты ушел, – сказал он.

Дима застыл с кружкой в руке. Голова его слегка подрагивала, щеки заросли щетиной. От него разило перегаром, смешанным с запахом лука, но Андрею все равно не было его жаль. Дима вышел из ступора и выпил содержимое стакана.

– Что ты там знаешь, – сказал он тихо.

– Ты что-то слышал, – снова сказал Андрей. Он знал, что это жестоко, знал, что никак не поможет другу, но он должен был найти подтверждение своим догадкам.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, потому что слышал не ты один.

– Слышал, – Дима выпучил глаза. – Слышал и теперь забыть не могу.

Неожиданно для Андрея глаза его наполнились слезами, нижняя губа задрожала, и он закрыл лицо руками, мозолистыми пальцами размазывая слезы по колючим щекам. Андрей подождал минуту. Дима вытер глаза, лицо его сильно раскраснелось. Он ухватился за бутылку и снова налил себе водки. Андрей подождал, пока друг выпьет еще.

– Я не пришел звать тебя обратно на работу и не для того, чтобы тебя утешать. Мне нужно знать, что именно ты слышал.

Дима снова выпучил на Андрея глаза.

– А не пошел бы ты, – процедил он сквозь зубы.

– Не пойду. Уж извини. Можешь меня ударить, но я не выйду из этой квартиры, пока не узнаю, что ты слышал.

– Тогда я тебя убью, – спокойно сказал Дима. Он попытался выпить еще, но отставил кружку в сторону.

– Можешь попробовать, – пожал плечами Андрей. – Но я все равно не уйду.

Дима посмотрел на него внимательно и снова закрыл лицо руками.

– Ты ведь тоже знаешь, что это такое, – проговорил он сквозь пальцы. – Знаешь, что такое потерять ребенка.

Андрей не ответил. Он не верил в то, что Дима испытывал то же, что и он. Этому человеку нравилось жалеть себя и только себя. Даже в своем горе он думал только о себе. Иначе он бы не пил, когда его жена ушла, забрав больную дочь. Иначе бы не пил, когда она одна ее хоронила. И не пил бы сейчас, вспоминая ее, размазывая слезы и сопли по опухшему лицу.

– Я любил их, – цедил Дима рыдая. – Не хотел, чтобы все так. Не хотел, чтобы…

Андрей сам взял бутылку и долил Диме в кружку так, чтобы он слышал, как она наполняется. Рыдания внезапно прекратились, и Дима снова опрокинул ее содержимое себе в горло.

– Что ты слышал? – спокойно повторил Андрей свой вопрос.

– Когда Анечка болела, ей нужно было делать частые… эти, – Дима запнулся не в силах вспомнить слово.

Андрей наблюдал за его жалкими потугами вспомнить, и ему почему-то становилось еще противней. Дима вертел головой, осматривая перед собой стол, словно это могло помочь ему вспомнить слово и глупо тряс руками. Андрей посмотрел на стакан перед собой. Он все еще был полон.

– Ингаляции, – подсказал он.

– Да, точно, – вспомнил Дима. – Ей дышать было нужно, а Ленка иногда даже как будто и не замечала этого. Будто хотела, чтобы дочка задохнулась.

Андрею было противно смотреть, как этот человек обвиняет во всем жену, причитая и оправдываясь, но он ждал. Сказанное могло быть слишком для него важно.

– Ей нужно было делать эти ингаляции несколько раз в день и даже ночью. Иначе она начинала плакать и задыхаться. Она так плакала, – произнес Дима сквозь слезы. – Так надрывно и так часто. Я не мог ей помочь. Этот плачь врезался мне сюда, – он ткнул широким пальцем с коротким ногтем в висок. – Навсегда засел.

– Его ты слышал в перегоне? – спросил Андрей.

Дима молчал.

– Ты его слышал в тоннелях? – повторил Андрей громче.

– Да, – наконец ответил он и налил себе еще водки.

***

Сергей свое обещание выполнил. Как только Андрей вышел на смену, Валя объявил о том, что монтеры обязаны работать исключительно в парах. В пару ему поставили Мишу. Двое суток Андрей работал без остановки. Умышленно изматывал себя, работая до головной боли, до хруста в костях. В конце каждой смены он еле выбирался из тоннеля, соскребая с кожи черную пленку. Он сознательно убивал себя работой, надеясь только на то, что дома от усталости быстрее закроет глаза. Андрей уже все решил. Знал, как нужно было поступить, но для этого было необходимо время. Он самолично демонтировал и погрузил сотни метров кабеля. Участвовал в обходе путей даже тогда, когда Валя просил его отдохнуть, боясь, что Андрей свалится с ног прямо в перегоне. Он брался и заканчивал любую работу, которую мог найти за эти сутки. Старался превратить разум в механизм, который обязан протянуть еще несколько дней, чтобы завершить дела. Только чтобы не думать, чтобы решиться, чтобы наконец прийти к логическому концу.

Тяжелая рука бригадира Вали легла ему на плечо, когда он переводил дух, сидя на краю платформы. Андрей погрузил срезанные кабели на дрезину и теперь старался унять дрожь в руках и успокоить выпрыгивающее из груди сердце.

– Пойдем, – сказал Валя. – Нужно поговорить.

Андрей хотел возразить, но понял, что на это просто нет сил. Он с трудом, медленно поднялся и поплелся за бригадиром. Валя завел его в монтерскую, и Андрей вдруг поразился тому, каким счастливым выглядел бригадир. На щекастом лице Вали играла все та же широкая улыбка, но в этот раз он словно светился от счастья.

– Моя Ирка замуж выходит, – произнес он задорно, словно мальчишка.

– Поздравляю, – улыбнулся Андрей. – Я очень рад за тебя, Валь.

Андрей протянул руку, но вместо этого Валя вдруг крепко его обнял.

– Приходите с Таней седьмого числа. Мы, когда забронируем все, я тебе приглашение даже дам. Сам заказал. Представь, как чинно? Как в кино!

– Спасибо, Валя, – тихо сказал Андрей и сел на стул. Ему казалось, что сил у него не осталось даже на этот разговор.

– У нас кошка родила, – продолжал весело Валя.

– Что? – Андрей поднял на друга покрасневшие глаза.

В эту минуту они с Валей словно представляли два разных мира и говорили на не понятных друг другу языках. Происходящее казалось Андрею настолько нереальным, что он решил, ему послышалось.

– Кошка? – растерянно повторил Андрей.

– Ну да, кошка. У нас котят полная квартира. Но говорят, что это к удаче. Перед свадьбой-то, – Валя все улыбался. – Примета хорошая. Значит, внуки скоро будут. Котят ведь и не выбросишь, и кому попало не отдашь. Вы же с Таней одни, может возьмешь одного?

«Одни», повторил Андрей слова Вали про себя. Он вгляделся в свое отражение в стоявшем на столе дистилляторе. Черты лица расплывались, делались бесформенными, словно он растворялся в мутной воде. Андрей подумал, что именно так себя и чувствует, и почему-то сказал:

– Возьму.

– Правда? Отлично, – обрадовался Валя. – Поехали со мной после смены. Ко мне смотаемся, я тебе одного дам и подвезу потом. Идет?

Андрей устало улыбнулся:

– Идет.

До места они доехали быстро. В далеко не новом, но довольно чистом «Рено» Вали пахло полиролью и хвойным ароматизатором для машины. После стольких лет на общественном транспорте Андрей чувствовал себя неуютно в тесном салоне, будто ехал в такси. Валя все говорил о предстоящей свадьбе дочери, рассуждал о том, как через четыре года доработает до пенсии и сразу же уйдет. Лицо его раскраснелось от возбуждения, и он часто вытирал вспотевший лоб. Бригадир рассуждал о том, как будет растить внуков и ездить на дачу. Говорил так хорошо и складно, что Андрей даже проникся этим чужим счастьем. Он понимал, Валя ни на секунду не сомневался, что именно так все и будет. В этот момент Андрей вдруг явственно осознал, что перед ним тот, кого никогда не сможет достать то нечто, что обитало в тоннелях под землей. Такие люди, как Валя или Миша, существовали в этом мире, словно искрящиеся стеклянные шары. Тьма не могла проникнуть в них. Попросту не могла ухватить гнилыми зубами за их гладкую поверхность. Нет, они не были другими. Они тоже чувствовали боль, страдали и ненавидели. Но все это только едва касалось их души. Проходило мимо, не оставляя глубоких рубцов, за которые мог зацепиться черный ужас.

– Тебе не жарко? – спросил Валя. – Может, окно открыть? Я себе приоткрою слегка.

– Нормально, – ответил Андрей.

«Рено» остановилось во дворе девятиэтажки и Валя, кряхтя, вылез из машины.

– Ты подожди. Я мигом, – он заспешил к подъезду, оставив Андрея в машине.

– Большой счастливый человек, – сказал Андрей вслух, наблюдая за тем, как Валя взбирается по обледенелому крыльцу.

Он вышел из машины. Посреди темного двора зажегся одинокий тлеющий огонек его сигареты. Андрей никогда не был в квартире Вали, но все равно не смог устоять от того, чтобы представить себе шумную кухню, на которой его жена обсуждали с дочерью предстоящую свадьбу. И обувную коробку, полную мяукающих котят. Он успел сделать еще пять затяжек, когда у подъезда снова заметил огромную фигуру.

– Вот, держи, – тяжело дыша произнес Валя, вручая ему сверток из старого полотенца. – Этот раньше всех глаза открыл. Мы его Монька называли, но ты можешь назвать, как нравится.

– Монька подходит, – сказал Андрей, выбросил сигарету и принял теплый комок.

– Ну садись, я подвезу.

– Спасибо, Валь, я на метро. Оно как раз уже работает, – Андрею не хотелось снова ехать в машине. – Тут рядом совсем, на углу.

– Да ну куда ты один в такое время-то, – запричитал Валя. – Не дури, мне не сложно.

– Спасибо, Валя, – Андрей высвободил из-под полотенца руку и пожал широкую ладонь Вали, которую тот растерянно подставил.

– Тебе спасибо.

Андрей пошел к дороге, держа на руках Моньку. Город проснулся, содрогнулся и зашумел бесчисленными моторами.

Андрей ехал в вагоне, держа на коленях завернутого в полотенце котенка. Не замечая любопытных взглядов и тянущей боли в затылке, и спине. Руки замерзли, пока он нес его по улице и теперь он старался их отогреть. Монька вертелся на коленях, тихо мяукая. Андрей подумал о том, что котенку сейчас наверняка было так же страшно, как и ему. Он поднес грубые замерзшие ладони ближе и почувствовал трепет крохотного живого сердца.

Когда Таня открыла дверь, он улыбнулся и только сказал:

– Знакомься.

***

План родился не сразу, но Андрей понял, что носил его в мыслях уже не один день. Он постепенно вызревал в сознании и вот наконец показался на свет.

Андрей сидел в полутемной кухне. Перед ним лежал альбом с фотографиями, пока он писал письмо. Валерке он уже написал, и теперь оно лежало в белом конверте, что он купил на почте по дороге домой. Теперь Андрей писал своей жене Татьяне. Он старался писать аккуратно, чтобы подчерк был как можно более разборчивый. От мысли набрать письмо на компьютере Андрей отказался. Так странно, когда хочешь сказать то, что действительно важно, перестаешь доверять технике и вверяешь слова бумаге. Он обдумал содержание обоих писем еще по дороге домой, но все равно писал уже почти час, тщательно подбирая слова и прислушиваясь к тяжелому дыханию жены, спавшей в соседней комнате. Он знал, что с ней, прижавшись к ногам, теперь спит Монька и от этого ему становилось немного спокойнее. Письмо Валерке получилось не такое уж длинное. Многое, что хотел сказать племяннику, Андрей адресовал жене. Жаль, что он так поздно понял, что самым близким человеком для него всегда оставалась именно она.

Он написал последний абзац: «Я знаю, что ты не считаешь, что я виноват в том, что случилось шестнадцать лет назад. Но правда непоколебимая штука. Это я тогда уговорил его сесть за руль и жить с этим для меня с каждым годом становится все невыносимей. Теперь я наконец вижу выход, и я счастлив, что на мгновение увижу сына еще раз».

Когда Андрей поставил последнюю точку, то занес руку для подписи, но передумал. Письмо не было официальным документом и это было совсем ни к чему. Он положил в третий конверт все свои сбережения, в том числе и те, которые берег для Валерки на возвращение в институт. Затем все три конверта уложил в альбом. Андрей знал, что Татьяна обязательно их найдет. Она тоже просматривает эти фотографии не меньше раза в год.

Он сложил сумку еще утром. Положил в нее малярный скотч, ножницы и на всякий случай несколько таблеток нитроглицерина. Его ничего не должно было остановить.

***

Слова, сказанные бригадиром Валей в начале ночной смены, ударили его словно молнией, но доказали – он делает все правильно.

– Разбился Паша, – сказал Валя непривычно тихо. – На машине в «Колосовку» ехал. Говорят, занесло на двадцать третьем километре.

«Хотел уехать подальше от этого города. Подальше от своего страха. От метро. Не успел», – подумал Андрей. Смерть Паши от чего-то совсем его не шокировала. Андрей вглядывался в окружающие его уставшие лица и тоже не видел в них грусти. Только бесконечную усталость и страх. Страх он теперь видел отчетливее всего.

Мужики разошлись в тишине. Никто не расспрашивал Валю о подробностях произошедшего. Андрей только пару раз расслышал имя Паши в тихих разговорах. Оно эхом отзывалось в бесчисленных ходах и перегонах. Настроение было паршивое у всех, но Андрей чувствовал, что это ненадолго. Мужики быстро забудут смерть товарища и будут вспоминать его вместе с Ромой Трофимовым, только раз в год, а может и вовсе реже.

В пару Андрею снова поставили Мишу. Дима на работу так и не вышел. Андрей объяснил все, как мог Вале, а тот неохотно согласился донести сведения о внезапном сокращении штата начальству.

– Не хорошо, Андрюха, ой не хорошо. Мы в график не укладываемся, а тут еще это.

– Ничего Валя, прорвемся, – улыбнулся Андрей.

Миша оказался хорошим напарником. От работы не отлынивал. С ним в паре дело спорилось. Они успели закончить многое, прежде чем наступило время обеда.

– Сейчас дрезина на станцию поедет, – сказал Миша, прислушиваясь к мерной работе мотора.

Андрей всю смену ждал именно этого момента. Он нарочито лениво достал пачку сигарет и закурил.

– Знаешь, ты наверно езжай, а я тут посижу в тишине. У меня все с собой, – Андрей похлопал рукой по сумке с пластиковыми контейнерами.

– Не, Андрюха. Валя распоряжение четкое дал. Работаем в парах.

– Так это ж не работа. Это обед, – Андрей постарался как можно веселее улыбнуться. Видимо получилось плохо. Миша не сдавался.

– А, – махнул напарник рукой. – Давай я с тобой тут пообедаю. У меня тоже все с собой.

Дрезина загрохотала по тоннелю, притормозив около их участка.

– Ладно, поехали, – сказал Андрей и запрыгнул на дрезину.

Миша, видимо решив, что одержал победу, тоже радостно взобрался на борт и они поехали к станции.

За обедом мужики начали оживать. Скоро Андрей услышал привычные ему разговоры о футболе, политике и истории из жизни, казавшиеся забавными только тем, кто их рассказывал. Миша, конечно, активно участвовал в беседе, ярко жестикулируя.

Андрей ускользнул в середине обеда, сделав вид, что пошел в туалет. Никто не ожидал, что рабочий уйдет в перегон один, да еще и в обед. В монтерской Андрей сбросил с себя оранжевый жилет и, взяв малярный скотч, заклеил светоотражатели на рукавах и штанинах. Он спустился в перегон незаметно, через аварийную дверь и быстро пошел вглубь тоннеля. Толстые соединения кабелей вели его вперед. Перегон начал загибаться, Андрей различил высоковольтный трансформатор и семафор. Желтый свет ламп отражался в темном металле. Еще чуть-чуть. Пара шагов и перед ним то самое место, где он обнаружил Пашу, забившегося в сбойку. Андрей забрался в то же место, сел на холодный бетон, опершись спиной о ржавую решетку и закрыл глаза, прислушиваясь.

План пришел к нему еще по дороге домой после последней встречи с Пашей. Признать то, что Сергей прав, ему не стоило больших усилий. Наверно Андрей и так это знал, просто, как и другие, боялся признаться самому себе. Окончательно же все встало на свои места после разговора с Димой. Он не знал, чем было то нечто, что обитало в тоннелях на перегоне между «Кольцевой» и «Верестовской», но оно могло дать ему то, чего Андрей так желал и в то же время, чего боялся больше всего – лицо его сына. Все, кто видел это нечто: бедный молодой диггер, Рома Трофимов, Паша, а может и еще кто-то. Все они видели свой самый большой страх. То, что шрапнелью врезалось в их душу и мучало долгие годы, приходя ночами в кошмарах. Его же страх был и его жаждой, и Андрея уже не заботило то, что случится после. Такая цена его вполне устраивала. Кто-то бы решил, что он идет во тьму, но Андрей знал, что идет к свету.

Он наконец услышал тот же звук. Крупные капли воды отбивали ритм о стальной рельс. Со временем капли превратились в неспешные шаги. Шаги медленно приближались, легко отстукивая резиновыми сапожками о металл. Андрей наконец знал, что они были желтыми. Шаг за шагом, все ближе. Шаги замерли в паре метров от сбойки, в которой сидел Андрей. Он различил слабое дыхание. Теперь Андрей наконец-то сделал все правильно. С этой мыслью он открыл глаза и улыбнулся черной пустоте.

– Сережка.