bannerbanner
Эффект нереальности
Эффект нереальности

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 4

Наталья Татарин

Эффект нереальности

ЧАСТЬ 1

1. Переезд

За окном шел мелкий, холодный, колючий дождь. Время для переезда было выбрано явно не самое лучшее. Но мама была непреклонна. Все вещи были упакованы. Тщательно замотаны скотчем чемоданы, посуда переложена старыми газетами и даже кот сидел в переноске.

– Женя, ты учебники все собрала? Скоро подъедет дядя Гена. Он же на работе. Нельзя задерживать человека, – суетилась мама.

Я, как китайский болванчик, кивала головой в ответ. Бесконечные «да, мама», «уже собрала, мама» и тому подобное надело до чертиков, и я предпочла просто кивать.

Правду говорят, что переезд подобен пожару. Куча вещей теряется бесследно. Причем вроде все знают, куда и что положили. Мы переезжали в дом, который остался нам по наследству от маминой тетки Нюры. Или как ее называла мама – Нюшенька.

Нюшенька прожила девяносто семь лет и умерла, находясь в состоянии ребенка.

– Аллочка, я скоро умру, вы сюда переедете, розы альпийские не забывай поливать в растущую луну серебряным отваром, – наказывала тетка маме, в саду которой кроме желтых нарциссов и тюльпанов никогда ничего не росло. Мама, конечно же, обещала поливать мифические розы, и тетка благополучно отошла в мир иной с осознанием, что за розами будет хороший уход.

Дом тетка, у которой не было никогда детей, завещала маме. Маму она любила, как родную дочь и двухэтажный небольшой домик отписала ей, не колеблясь. Я, конечно, знала, что маме завещан дом, но что она захочет жить в нем – это стало для меня полной неожиданностью. Дом стоял на другом конце города. На самой окраине. В ста метрах от него протекала река и начинался сосновый бор. От нашей квартиры и до дома около часа езды на автобусе. Значит, в школу мне придется добираться или с папой на машине или общественным транспортом. Плюс в новом для меня районе нет друзей, нет даже просто знакомых. Для меня, как ребенка, который родился и прожил шестнадцать лет своей жизни в хрущевке, в окружении кучи соседей, дом Нюшеньки на окраине города становился настоящим испытанием. У тетки Нюры я была всего пару раз, когда мама просила помочь ей вымыть тетю. Но это было год назад. Дом я не рассматривала; поскорее помогла маме и уехала на первом же автобусе домой. И вот сейчас, ожидая машину для переезда, я отчетливо понимала, что не хочу никуда уезжать. Но спорить было бесполезно. В доме был закончен ремонт, стояли две новые теплицы, родители влезли в кредит и купили баню. И мое нежелание ехать встречали с недоумением.

– Женька, да ты что! – Удивлялся отец, – своя комната, а не эта каморка, где кошке с тобой тесно. Сад, грибы, ягоды, баня. Может, и розы теткины отыщем, – добавил он и захохотал. Про розы они теперь частенько вспоминали с мамой, когда не могли что-то найти.

– Миша, ты не в курсе, где ведро с торфом? – Кричала мама, рассаживая помидоры.

– Аллочка, душа моя, торф там же где и розы. Поищи. – Следовал ответ, и родители смеялись, так как торф был не привезен благодаря забывчивости мамы.

И вот сейчас, стоя на пороге квартиры, с котом в переноске в одной руке и чемоданом в другой, я тихо ненавидела тетку и ее завещание, которым она разрушила всю привычную для меня жизнь.

Родители конечно видели мое состояние. И предложили мне перевестись в другую школу, но я с возмущением отвергла это предложение. Хоть в этом они не стали настаивать, и я благополучно осталась в своей школе. Тем более учиться оставалось всего месяц до летних каникул.


Дом нас встретил темными окнами и распахнутой настежь калиткой. Ветер с дождем словно проверял мою психику на прочность, разметая волосы во все стороны и залепляя глаза водой. Кот истошно орал в переноске. Мама забежала на крыльцо и кричала, чтобы я несла скорее кота, так как его нужно первым впустить в дом, но кот был категорически с мамой не согласен и громко утробно урчал, забившись в самый угол переноски. При попытке мамы его оттуда вытянуть за лапу, котяра пребольно ее укусил. Мама, раздраженная сверх меры самим переездом и связанной с ним суетой, велела мне первой зайти с котом.

– Возьми переноску и заходи в дом. Выстави ее перед собой. И будет, как будто он зашел первый,– заявила мама и пихнула меня к дверям.

Тяжелые дубовые двери (и откуда только тетка взяла такие) со страшным скрипом распахнулись передо мной. Я стояла на пороге и смотрела в черное нутро дома, откуда шел слабый поток воздуха.

– Ну, давай, заходи. – Подбодрила меня мама.

Я сделала шаг и тут кот, который до этого просто урчал, истошно взвыл. Он заметался в переноске, и я, потеряв ориентацию в темноте, выронила ее на пол. Громкий стук об пол, завывание кота, переноска открылась, и я услышала, как мой пушистик метнулся с душераздирающими воплями из дома на улицу.

– Бестолковая животина, – мрачно сказал папа, шаря по стене в поисках выключателя.

Наконец его поиски увенчались успехом, и яркий свет светодиодных ламп в навесном потолке залил коридор.

– Наконец-то, – раздраженно сказала мама, протискиваясь между мной и папой, – заносите вещи быстрее.

Родители суетливо распихивали чемоданы по сторонам, благодарили водителя, ругали кота и все на свете.


Наконец суета улеглась. Я села на дорожную сумку и с наслаждением вытянула ноги. В прихожей над дверью было небольшое окно, откуда падал свет вечерних сумерек. На улице темнело. Урчащий желудок напомнил мне, как давно был завтрак, а обед даже не начинался, благородно уступив место ужину.

– Маааам! – Крикнула я в сторону кухни (или мне показалось, что там кухня) – мааааам, ты где?

В ответ мне послышались, какие-то звуки и снова тишина. Я в недоумении снова крикнула, но ни мама, ни папа не отозвались. Звенящая тишина дома пугала меня и я истошно завопила

– Маааааааамааааа!!!

– Женька! Вот ты где, – крикнула мама там близко, что я подскочила, – а мы тебя ищем по всему дому!

Я от удивления открыла рот. Как они могли искать меня по всему дому, если я сидела все это время здесь? Да и прошло совсем немного времени. Минут двадцать.

– Уже полтора часа как мы тут, разбираем вещи. Тебя не слышно не видно. Думаем ты в своей комнате…, – сказал папа.

В немом изумлении я смотрела на родителей. Каким образом пролетели эти полтора часа незаметно для меня? Как такое возможно.

– Ты наверно задремала, – добродушно ткнув меня в живот, улыбнулся папа. Его круглые румяные щеки розовели в сумраке прихожей. Он был доволен переездом, и его приподнятое настроение не могло ничто испортить, и я не стала спорить.

– Женька, ты ведь наверно хочешь увидеть свою комнату, – улыбаясь во весь рот, сказал папа.

Конечно, я хотела увидеть свою комнату. И, наконец, разобрать одну из своих сумок, надеть шорты, и растянуться на кровати. Этот день начал казаться мне бесконечным, и я с большим удовольствием пошла вслед за папой. После незамысловатого, но вкусного ужина, я так рада была очутиться на своей территории. Мы поднялись по высокой, с широкими ступеньками лестнице на второй этаж. Лестница была покрыта темным лаком, и на ее перилах тускло отсвечивали светильники из коридора. Массивные межкомнатные двери родители менять не стали. Огромные, тяжелые, они с трудом поддавались даже папе. Но он справедливо полагал, что не стоит разменивать такие шикарные старинные дверные полотна на современные тонкие двери. Наконец мы подошли к моей комнате. Тяжелая дверь на мое удивление с легкостью поддалась мне. Она словно распахнулась перед нами.

– Смотри-ка, Женька. Твоя комната встречает тебя, – хохотнул отец и поставил мои чемоданы на пол, – у тебя самая лучшая комната. Здесь есть даже отдельный туалет. Мы поставили там еще раковину. Так что сможешь наводить марафет.

Папа отдернул штору и открыл окно.

– Смотри, какой вид, лес…река, – отец со свистом вдохнул воздух, который ворвался в окно, шевеля тюль. Рыжие папины усы растопорщились от удовольствия. Его мечта о своем доме сбылась. Папа был счастлив. Он постоял у окна, с грохотом захлопнул створку и обнял меня.

– Устраивайся. Теперь это все твое, – отец театрально развел руки. Я рассмеялась. Очень уж комично выглядел в тот момент мой рыжеволосый коренастый папа. Он снова меня обнял, звучно чмокнул в щеку и вышел, аккуратно притворив дверь.

В комнате еще было достаточно светло, но на улице уже властвовали майские сумерки. Я включила настольную лампу. В комнате было уютно. Большая кровать была усыпана подушками. Любовь к ним в маме неистребима. Поместился и стол, где можно сидеть с ноутбуком и делать уроки, и небольшой комод. А еще у окна стоял старинный шифоньер.

Он как-то странно смотрелся на фоне современной мебели. Огромный, трехстворчатый шкаф темно-коричневого цвета. Он стоял возле окна, но не вплотную, а на расстоянии где-то пятидесяти сантиметров. Между ним и окном на стене висела крошечная картина. Я подошла к шкафу, чтобы рассмотреть детально, но увидела самый обычный отрывной календарь. На листке значилось третье мая. Как интересно. Ведь сегодня именно третье мая. Люблю весну, а особенно май. Конец учебного года, майские жуки летают (да-да, я большой любитель их половить, хотя мама говорит, что я уже слишком взрослая бегать с метелкой по улице в погоне за этими насекомыми), березовый сок, первые одуванчики. Все-таки папа большой оригинал. Повесил отрывной календарь в такое неудобное место.

Остаток вечера я посвятила разбору вещей. Многие вещи удалось сложить в комод. Но я была бы не девочка, если бы все мои наряды благополучно вошли только туда. Вот тогда мой взор обратился к гиганту шифоньеру. Что это шкаф остался от Нюшенки – не оставалось сомнений. Вряд ли мама купила бы такую громоздкую мебель сама. Я уже подошла к нему с охапкой платьев, как откуда-то раздалось мяуканье. Мой кот пришел после переезда в себя и требовал войти в мою комнату. Я бросила вещи на кровать и открыла дверь. Кот неслышными шагами вошел в спальню и громко урча, начал крутиться вокруг меня. Я потрепала его за ухом, прижала к себе и посадила на кровать.

– Посиди здесь, сейчас я закончу, и ляжем спать, – сказала я Коту, и, подхватив плечики с платьями, подошла к шкафу. Я распахнула старинные створки шифоньера, и начала развешивать наряды, когда почувствовала, как Кот пушистой шерстью трется о мои ноги. Мне стало щекотно, и я расхохоталась.

– Кот, прекрати, прекрати мне щекотно, – отскочила я и увидела Кота, сидящего на кровати. Его шерсть встала на загривке, зрачки расширились, его хвост нервно бил по покрывалу. Он утробно заурчал. Я громко завизжала и запрыгнула на кровать. Где-то внизу послышался топот. Через секунду дверь распахнулась, и в комнату ворвался папа.

Несколько минут спустя мы уже сидели внизу в кухне. Я пила теплое молоко, и пыталась доказать родителям что в комнате кто-то был. Ведь Кот тоже видел. Но в данный момент кошак спокойно спал в кресле и даже не пытался подтвердить мои слова. А мог бы поурчать для вида.

– Милая, у твоего кота стресс. Кстати, давай его хоть Васькой будем звать, а то животина бедная без имени, – крякнул папа.

– Его зовут Кот. Ему нравится,– мрачно ответила я, – папа, ты мне не веришь да? Там кто-то был.

Мама подлила мне молока.

– Хочешь, я с тобой сегодня лягу, – участливо спросила мама, – на новом месте тебе просто непривычно, может даже страшно. Папа не докрыл окно, ветерок пощекотал тебя, – все это мама говорила лаковым голосом, гладя меня по голове. Так обычно разговаривают с умственно отсталыми.

– Мам, мне шестнадцать. Не надо со мной спать, – еще больше помрачнев, ответила я, – все нормально. Мы с Котом не пропадем.

– Если что – кричи! – Воинственно заявил папа, выпятив грудь, – Ори как резаная. Я спасу.

Это прозвучало так пафосно, а вид у папы был такой смешной, что я невольно рассмеялась. Ну, может мне и показалось. Вполне. С кем не бывает. Я взяла сонного Кота подмышку и пожелала родителям спокойной ночи. Они торжественно проводили меня до комнаты, мама поцеловала меня, папа потрепал по волосам. Кот уютно устроился в ногах.

– Если что, ори, – подмигнул папа с порога, а мама перекрестила меня. Дверь закрылась. Мы с Котом остались одни.

Я честно закрыла глаза, укрылась почти с головой и попыталась уснуть. Через пару минут я приоткрыла один глаз и посмотрела. Через окно падал свет с улицы, где-то залаяла собака, черной громадой высился шифоньер. На столе заряжался телефон. Ничего необычного, тишина. Я почувствовала, как расслабляюсь. Мои веки стали тяжелыми, и я медленно провалилась в сон.

2. Кто здесь?

Последующие несколько дней прошли без происшествий. Я окончательно привыкла к своей комнате, к новому виду за окном, и, как сказал папа «обжилась». Вернее обжились мы все. Даже Кот. Утром седьмого мая мне позвонила моя подруга Ритка. Ритка была, как говорила мама, из категории «горшочных» друзей. Мы познакомились в яслях, сидя на соседних горшках. Потом пошли в один класс. И вот уже целых четырнадцать лет мы вместе. Для меня в мои шестнадцать это была почти целая жизнь.

– Женюха, как хочешь, но я сегодня собираюсь прийти к тебе в гости. С мороженым, кучей мороженого, – заговорщицким тоном сказала моя подруга, шумно дыша в трубку. Судя по тому, как пыхтела Ритка, она была на пробежке. Маргарита являла собой ту породу людей, которые вечно худеют и вечно хотят много и вкусно поесть. Но если кому-то очень повезло с метаболизмом, и съеденное сгорало как в топке мартена, то с Риткой этот номер не проходил. Рита была обладательницей приятных округлых форм, мягкого овала лица, без модных острых скул и впалых щек. Круглые щечки Маргариты прекрасно гармонировали с ее округлой полноватой фигуркой, но самой хозяйке доставляли массу страданий. Рита с попеременным успехом сидела на различных диетах, питалась одной гречкой, пила литрами кефир с толченой петрушкой, до потери пульса тренировалась в зале, чтобы в один прекрасный момент, заливаясь горючими слезами, наворачивать булку с творогом, макароны с сыром, и на десерт рожок мороженого. В этом была вся Рита. Хорошистка в учебе, хохотушка, и моя лучшая подруга. И вот сейчас я слышала страдальческое пыхтение, Ритка бежала никак не меньше пяти километров, чтобы вознаградить себя мороженым. Человек парадокс.

Я встретила Ритку на автобусной остановке. Моя дорогая подруга уже шла с подтаявшим крем-брюле в одной руке, в другой она несла сумку, где лежали еще парочка пломбиров.

– Гуляй, рванина, – хохотнула Ритка, демонстрируя сумку. Это была не просто сумка. Это была мини-сумка холодильник. И в ней удобно устроились два пломбира и торт-мороженое.

– Торт тете Алле, не могу же я прийти с пустыми руками, – торопливо объяснила она, увидев мой изумленный взгляд. Мы не спеша дошли до нашего дома.

– Ого, – воскликнула Рита, – вот это дооооом, – восхищению подруги не было предела. Дом и на самом деле был очень красивым, колоритным, построенным в немецком стиле, коттеджем.

Мы зашли в дом, я положила торт в морозилку, и повела подругу в свою комнату, попутно устроив ей экскурсию по нашему новому жилищу. Ритка, эмоциональное и открытое существо, громко выражала свои восторги. Широкая лакированная лестница на второй этаж произвела на нее неизгладимое впечатление. Она провела по перилам рукой, и присвистнула.

– А потолок-то какой! – Риткин возглас остановил меня у дверей комнаты. Она стояла посреди коридора и смотрела наверх. Я взглянула вслед за ней на потолок и обомлела. Там было не натяжное полотно, как во всех комнатах нашего дома, а лепнина. Ангелы трубили в трубы по углам, вился виноградник, посередине сражались силы тьмы и света. Ритка удивленно посмотрела на меня.

– Дизайнерская задумка очень …э-э-э…оригинальна. Это тетя Алла придумала?

Я снова посмотрела на потолок.

– Это осталось от тетушки. Родители просто наверно не успели переделать. Или не решились убрать такую…красоту, – неуверенно ответила я, рассматривая потолок. Мы прожили почти неделю, а я и не заметила этого убранства над головой. Надо вечером поговорить с мамой. Неужели ей это нравится?

Наконец мы дошли до моей комнаты. Ритка со смехом прокомментировала двери, сказав, что я вполне могу устроить вечеринку, и за такой дверью никто ничего не услышит.

– Комнатка нормальная. Места, правда, впритык,…а это что за гробина? – Ее глаза округлились при виде моего шифоньера.

– Это раритет, – расхохоталась я.

– Да тут, куда ни глянь, везде раритет, – рассмеялась в ответ Ритка и выглянула в окно. И тут она увидела огромные старые парные качели в саду. Глаза подруги засверкали.

– Пойдем, пойдем на качели, бери мороженку и почапали, – торопливо сказала Ритка, хватая меня за руку. Мы сбежали вниз, взяли мороженое и пошли в сад, где распускались тюльпаны и сотни нарциссов. Родители были еще на работе, дома находиться было не так интересно, как на улице, и мы с удовольствием выбежали на воздух.

Ритка плюхнулась на качели и с силой оттолкнулась. Длинные блондинистые волосы то отлетали назад, то закрывали лицо Ритке. Подруга, зацепившись локтями за поручни качелей, умудрялась есть мороженое и громко смеяться. Наконец ее качели притормозили. Ритка слезла с них, чтобы взять пломбир.

– Жень, в июне выпускной. Ты уже знаешь, в чем пойдешь…, – Ритка слишком внимательно рассматривала мороженое, – и с кем пойдешь?

Я медленно раскачивалась, наслаждаясь мороженым. Девятый класс, выпускной…

– Я насмотрела чудесное платье. Красивое. Надо маме показать, – ответила я. Но я-то знала, что не платье интересует Ритку. Ей не терпелось о чем- то мне рассказать.

– Меня Денис пригласил идти на бал выпускников вместе, – тихо сказала Ритка, заливаясь огненным румянцем.

– Да ты что?– Я вытаращила глаза. Денис был мечтой Ритки с пятого класса. Одиннадцатиклассник, гордость школы, спортсмен, отличник…, лучше наверно и не бывает.

– Ритка, солнце, я рада за тебя, – я бросилась обнимать подругу.

– Я самая счастливая, – взвизгнула Ритка, и, зацепившись за поручни качелей, она откинула голову назад так, что волосы спадали почти до земли. Ритка качнулась пару раз и вдруг перестала смеяться. Ее взгляд был направлен вверх, на второй этаж, где располагалось окно моей комнаты.

– Ты же говорила дома никого нет, – сказал она, продолжая смотреть наверх.

– Никого. Родители на работе, – ответила я, и тоже подняла глаза к окну.

– Там кто-то был, – сказал Рита, – Женя, там кто-то стоял и наблюдал за нами.

– Да ну, ты что, – нервно рассмеялась я, – это Кот. Сидел наверно на подоконнике, вот и тюль зашевелился, или ветер, дом старый…

Но по взгляду подруги я поняла, что в эти версии она не верит.

– Женька, я вспомнила, мне же еще надо в одно место успеть, – Ритка соскочила с качелей, подобрала сумку и торопливо поцеловала меня, – созвонимся вечером. Я тебе все про Дениса расскажу. Что и как. Или приедешь сама ко мне…провожать меня не надо, я очень спешу.




Я попыталась успокоить подругу, что ей показалось, и в доме никого нет, только Кот. Но Ритка нервно засмеялась, ответив, что она ни грамма не боится, и у нее на самом деле куча дел, про которые она вдруг забыла. В расстроенных чувствах я наблюдала, как подруга почти вприпрыжку бежит в сторону остановки. Встреча была безвозвратно испорчена.

Отойдя от калитки, я повернулась к дому. Красивый, обшитый белым сайдингом, двухэтажный дом внимательно смотрел на меня. Казалось, все окна рассматривают мою персону. Я кожей, каждый волоском, почувствовала этот взгляд. И поняла, что не зайду туда, пока не приедут родители. Я осознала, что страшно боюсь, и пугало меня неведомое нечто, находящееся в доме.

Прошло почти два часа, прежде чем опустились сиреневые сумерки и на улице заметно похолодало. За это время я успела порыхлить нарциссы, полить тюльпаны, поставить держатели к ягодным кустам. Все это я делала не из-за большого трудолюбия – эту работу надо было сделать еще пару дней назад, а просто потому, что зайти в дом мне было страшно. Но вскоре холод и мой желудок напомнили мне, что в доме гораздо лучше, чем на улице. Я позвонила маме, которая ответила, что приедет домой через час. И просила меня нарезать к ее приходу салат. Я с тоской положила трубку и снова посмотрела на дом. В сумерках он казался больше и еще зловещее. Я села на лавочку перед верандой и посмотрела на дверь. За дверью раздалось душераздирающее мяуканье. Голосил мой любимый Кот. Боже, он сидит весь день дома, один и голодный. Кот снова отчаянно завопил. Глубоко вдохнув, я шагнула к дверям.

– Клянусь, больше никогда не буду читать Кинга, – пробормотала я, рванув на себя дверь. От страха мои глаза непроизвольно зажмурились, я невольно задержала дыхание, и застыла на одном месте, ожидая, как все чудовища и монстры мира обрушатся на меня. Прошла наверно целая вечность, хотя на самом деле не прошло и минуты, как к моим ногам подбежал орущий кот. Он требовательно крутился вокруг меня. Я осторожно открыла глаза и посмотрела внутрь дома. Никаких Пенни Вайзов, жутких кошаков из «Кладбища домашних животных», или утопленных дам из «Сияния» в прихожей меня не поджидали. Кот побежал к дверям, зазывая меня взглядом. Я подхватила его на руки, вошла в дом и лихорадочно нащупала выключатель. Вспыхнули точечные светильники, освещая коридор. На всякий случай я не выпускала из рук Кота, а несла его перед собой как крест по всему дому. И везде включила свет, музыку и телевизор. Дома стало уютно. И совсем не страшно. Я насыпала Коту еды, и сама буквально набросилась на свой ужин.

– Все-таки у меня слишком богатая фантазия, – сказала я Коту, убирая тарелки, – сейчас нарежу салат и будем ждать родителей. Громко играла музыка, по телевизору показывали вечерние новости. Мне начинал нравиться наш дом.

3. Полет

На следующее утро я позвонила Ритке. В конце концов, надо было донести до нее, что ходить ко мне в гости совершенно безопасно. Длинные гудки сменились автоответчиком. Я разочарованно положила трубку и спустилась вниз.

– Женечка, можно попросить тебя сходить на чердак, принести связку «Бурда моден». Журналы 70-х годов! Представляешь! – Мама чмокнула меня и ласково потрепала по щеке.

Я знала, почему мама просит сходить меня туда. Она страшно боится высоты. Все, что расположено выше метра над уровнем земли для мамы страх и ужас. Я уточнила, где именно лежит драгоценная связка, и пошла на чердак. У дома было туда два входа. Один внутренний, из кладовой. В потолке была вырезана прямоугольная дыра, к которой была подставлена лестница. Второй выход был через улицу. Чердачное окно открывалось, и можно было выйти на крышу веранды и спуститься по лестнице, которая была намертво приколочена к стене. Я решила опробовать оба варианта. Наверх я залезла по лестнице из кладовой. На чердаке было пыльно, через огромное чердачное окно светило солнце, и в его лучах серебрились паутинки. Я громко чихнула, и двинулась к большому сундуку, в котором и были журналы. « И зачем папа сказал маме об этой находке, – раздраженно подумала я, тщательно выбирая место, куда бы поставить ногу, – сдал в макулатуру и все. Можно подумать она будет что-то шить из этих журналов себе или вязать». Наконец сундук был найден, я взяла связку и уже хотела идти к окну, как заметила среди старых газет альбом с фотографиями. Положив подмышку журналы, я взяла еще и альбом, и пошла к выходу.

Окно открылось со страшным скрипом. Свежий воздух ворвался на чердак, всколыхнув пыль. Я неуклюже выбралась из окна и, не без труда закрыв его, осторожно двинулась к краю крыши. Лестница не особо внушала доверия, но идти обратно уже было страшно, и я приняла решение спускаться. Сначала я положила к краю спуска альбом и связку журналов. Потом, повернувшись лицом к крыше, нащупала ногой первую ступеньку и аккуратно встала на нее. Облегченно выдохнув, взяла в левую руку связку, а подмышку правой руки альбом и, цепляясь на хлипкие перильца, роль которых выполняла одна единственная тонкая рейка, я двинулась вниз. Пара ступенек была преодолена вполне благополучно. И вдруг произошло это…

Я оступилась. Нога соскользнула с влажной, поросшей мхом, ступеньки. Я лихорадочно попыталась вернуться на место, но с ужасом поняла что падаю. Падаю назад себя. Еще мгновение и я упаду с трехметровой высоты на спину, сломаю позвоночник и остаток дней проведу прикованной к кровати, если не умру от болевого шока здесь же, на лужайке. Все это пролетело в моей голове за доли секунды.… И вдруг какая-то неведомая сила буквально впечатала меня в лестницу. Я почувствовала, как огромная рука с невероятной силой придавила меня к деревянному спуску. Я медленно начала опускаться, с огромным трудом нащупывая каждую последующую ступеньку. Рука продолжала меня держать с такой силой, что мне начало казаться, еще мгновение, и я сольюсь с лестницей в одно целое. «Только не отпускай меня», – мысленно взмолилась я, когда почувствовала, что давление ослабевает. И тут же меня снова припечатало к лестнице так, что стало трудно дышать. Последняя ступенька и я на земле. На траву упали альбом и журналы. Совершенно обессилев, я плюхнулась рядом.

На страницу:
1 из 4